Наступление продолжается

Наступление продолжается

События под Москвой развивались непрерывно, днем и ночью, без всяких пауз. Вообще-то в хронологических рамках контрнаступления есть некая промежуточная веха, которая делит его на два этапа. Такой вехой явилась середина декабря. К этому времени советские войска разбили ударные танковые группировки противника и, продвинувшись от исходной линии севернее столицы на 60 км, а южнее — на 120 км, устранили непосредственную опасность Москве. Иными словами, войска трех фронтов к этому дню выполнили ближайшую задачу и достигли главной цели контрнаступления: отбросить врага как можно дальше от Москвы и нанести ему возможно большие потери[76]. 16 декабря советское командование отдало распоряжения на продолжение преследования противника[77].

Надо отметить, что эти приказы (для войск ЗФ этот документ звучал так: «Приказ командующего войсками Западного фронта № 0112/оп от 16 декабря 1941 г. на продолжение преследования противника». — Примеч. авт.) коренным образом отличались от предыдущих малосодержательных указаний, зачастую носивших неконкретный характер. Теперь, как это и принято в военном деле, войскам определялись рубежи, которых они должны были достигнуть, а также сроки выполнения задач и способы их решения. При этом увеличивались ширина фронта наступления и состав привлекаемых войск за счет правого крыла Калининского, центра Западного и правого крыла Юго-Западного фронтов.

В то же время И. В. Сталин и Б. М. Шапошников пришли к выводу, что при дальнейшем наступлении правого крыла Западного фронта на Волоколамск отпала необходимость использовать четыре армии на сравнительно узком участке фронта. В связи с этим Ставка ВГК распорядилась с 12 часов 16 декабря передать 30-ю армию Калининскому фронту с задачей «перехватить с юга и юго-запада все пути сообщения калининской группы противника и тем завершить окружение этой группы»[78]. В результате такого решения значимость Калининского фронта резко возрастала. Он так же, как и Западный фронт, становился теперь главным фронтом в контрнаступлении под Москвой. Дело в том, что если дотоле войска генерал-полковника И. С. Конева действовали в основном в интересах правого крыла соседнего, Западного, фронта, то отныне на них возлагалась самостоятельная задача: разгромить 9-ю немецкую армию, причем используя лишь собственные силы.

Одновременно Ставка скоординировала усилия фронтов. Проанализировав отданные приказы, она установила, что если Юго-Западный фронт перейдет в наступление 18 декабря, то он, как уже говорилось, явно будет отставать на 100 км от смежного с ним крыла Западного фронта. При этом левый фланг 10-й армии мы как бы сами подставляли под удар противника с направления Мценска. Поэтому Ставка предложила маршалу С. К. Тимошенко «ускорить срок наступления правого фланга Юго-Западного фронта»[79]. В соответствии с полученными указаниями Тимошенко приказал 61-й армии частью сил перейти в наступление 16 декабря, то есть на два дня ранее. Для этого была сформирована подвижная группа во главе с генералом К. И. Новиком.

Обращает на себя внимание темп, с которым надлежало наступать армиям правого крыла Западного фронта: Ставка установила его в пределах 10–15 км в сутки, а Жуков увеличил до 20–25 км в сутки, то есть почти вдвое[80], хотя в тех условиях достичь таких темпов практически было невозможно. В принципе это подтверждалось и ходом предыдущих боевых действий, когда на правом крыле фронта войска наступали со средним темпом до 6 км в сутки, а на левом — до 10 км. Видимо, у командования Западного фронта стали преобладать малообоснованный оптимизм в оценке возможностей своих войск и явная недооценка противника. Это уже был тревожный симптом.

В тот же самый момент ряд важных решений приняло и Верховное главнокомандование вермахта. 16 декабря Гитлер отдал приказ войскам группы армий «Центр» «держаться до последней возможности, чтобы выиграть время для улучшения транспортного сообщения, подтягивания резервов, эвакуации техники и оборудования тылового рубежа. Все имеющиеся силы должны быть отправлены на Восточный фронт; у военнопленных и местного населения отобрать зимнюю одежду, на оставляемой территории уничтожать жилые дома»[81].

Параллельно с этим фюрер отдал распоряжение командующему армией сил резерва генералу Ф. Франку сформировать из своих войск четыре с половиной дивизии для отправки на Восточный фронт. Еще пять дивизий он приказал перебросить с запада, а четыре дивизии высвободить на Балканах, где решение оккупационных задач он возложил на союзников — болгар и итальянцев[82]. Военно-воздушным силам надлежало немедленно выделить четыре бомбардировочные авиационные группы, группу истребителей-бомбардировщиков и пять транспортных групп для действий в составе 8-го авиационного корпуса, поддерживавшего войска группы армий «Центр»[83].

Приняв решение любой ценой удержать фронт, Гитлер 16 декабря пришел к выводу о необходимости заменить как командующего сухопутными войсками Браухича, так и командующего группой армий «Центр» фон Бока, которые, по его мнению, не смогут справиться с кризисной ситуацией[84].

Анализ этих решений показывает, что Верховное главнокомандование вермахта только к середине декабря осознало всю степень опасности, нависшей над группой армий «Центр». Лишь спустя 12 дней после начала контрнаступления советских войск под Москвой оно убедилось, что их действия привели не к тактическим прорывам местного значения, а к прорыву стратегического масштаба. В итоге создалась угроза разгрома самой крупной стратегической группировки вермахта. Острота положения усугублялась тем, что ее соединения могли осуществить отход, только бросив тяжелое вооружение, а без него немецкие войска оказались бы не в силах удержать те тыловые позиции, на которые они отходили. Выход из создавшегося положения Гитлер видел в одном: «Заставить войска оказывать фанатичное сопротивление на занимаемых позициях, несмотря на вклинение противника на фланги и выход в тыл»[85]. Только так, по его мнению, можно было выиграть время до подвоза резервов из самой Германии и с запада. Лишь после того, как прибывшие резервы займут отсечные и тыловые позиции, представится возможность подумать и о том, чтобы отойти на новые рубежи. Гитлер считал, что в сложившейся обстановке это единственно приемлемый вариант.

Впрочем, объективно оценивая состояние и возможности сопротивления группы армий «Центр», следует отметить, что с сокращением линии фронта положение немецких войск несколько улучшилось. В самом деле, если к началу контрнаступления оперативная плотность германских соединений перед правым крылом Западного фронта составляла 12,6 км на дивизию, а перед смежными крыльями Западного и Юго-Западного фронтов — даже 32,1 км, то к 16 декабря она достигла соответственно 8,6 км и 18,1 км[86]. Иначе говоря, к рассматриваемому моменту плотность 3-й и 4-й танковых групп увеличилась в 14 раза, а армейской группы Гудериана — в 1,8 раза. Вот почему войска группы армий «Центр» имели реальную возможность вести упорную оборону и оказывать достаточно активное сопротивление наступавшей Красной Армии. Оттого и требование Гитлера к войскам оказывать фанатичное сопротивление на занимаемых позициях выглядит вполне обоснованным, так как оно соответствовало сложившейся обстановке и боевому потенциалу немецких войск.

Гитлер, сняв фон Браухича с поста главнокомандующего сухопутными войсками, сам решил встать во главе сухопутных войск и лично осуществлять руководство всеми мероприятиями по спасению Восточного фронта. Этот факт в советской историографии, впрочем, и в американской тоже, всегда интерпретировался преимущественно в уничижительном тоне. Вот только один пример: «…Гитлер еще более расширил полноту своей диктаторской власти, стараясь этим подчеркнуть, что его личная гениальность позволит исправить ошибки неспособных фельдмаршалов и генералов»[87].

К слову сказать, авторы таких трудов забывали напомнить своим читателям, что И. В. Сталин был не только Верховным главнокомандующим, но и фактическим руководителем сухопутных войск. При этом ему даже не понадобилось иметь такую «промежуточную инстанцию» между Ставкой ВГК и фронтами, как главное командование сухопутных войск, ибо он сам единолично управлял всеми вооруженными силами страны.

Все эти важные события, которые произошли в середине декабря, оказали существенное влияние на характер боевых действий. Под воздействием рассмотренных факторов и начался второй этап контрнаступления Красной Армии под Москвой.

Войска левого крыла Калининского фронта продолжали наступление в южном и юго-западном направлениях, но в связи с передачей 30-й армии из Западного фронта создалась необходимость несколько изменить ориентировку наступления. Командующий Калининским фронтом генерал Конев 16 декабря отдал приказ, согласно которому 30-я и 31-я армии должны были наступать с востока на Старицу, а 22-я и 29-я армии — с севера, нанося главные удары своими смежными флангами. В ходе этих действий предполагалось не только разгромить большую часть войск 9-й армии, но и создать условия для последующего удара во фланг и тыл главных сил группы армий «Центр»[88].

Для реализации замысла Конева от армий левого крыла фронта требовалось быстрое продвижение на Старицу. Однако командование 30-й армии, соединения которой к 16 декабря были рассредоточены и не готовы для действий на новом направлении, не сумело в короткий срок создать необходимую группировку. Основные силы ее вступили в сражение только 19 декабря. Очень медленно протекало наступление и соседней — 31-й армии. К 20-му числу она так и не осуществила сложный поворот к западу, продолжая наступать на юго-запад. Обе армии к исходу 20 декабря продвинулись всего на 12–15 км, причем темп наступления не превышал 3–4 км в сутки.

А обстановка требовала ускорить разгром правого фланга 9-й армии врага, с тем чтобы выходом во фланг 3-й танковой группы оказать содействие Западному фронту. Ставка ВГК решила передать Коневу резервную 39-ю армию (командующий генерал-лейтенант И. И. Масленников. — Примеч. авт.) и ввести ее в сражение на ржевском направлении[89]. Необходимость такого удара диктовалась стремлением нанести удар по наиболее слабой группировке противника, а также желанием отрезать пути отхода на Ржев правофланговым соединениям 9-й армии. Этих целей можно было достичь при единственном условии — быстром переходе в наступление. Ставка категорически потребовала начать его не позднее 22 декабря, но задержалось сосредоточение 39-й армии. Лишь к концу декабря она была развернута между 22-й и 29-й армиями.

Тем не менее генерал-полковник И. С. Конев не счел возможным отказаться от активных действий на торжокско-ржевском направлении до завершения развертывания 39-й армии. Он приказал ее командующему генерал-лейтенанту И. И. Масленникову перейти в наступление двумя дивизиями, продолжая подтягивать остальные шесть. Завершив сосредоточение соединений, армия усилила натиск и к концу декабря, взаимодействуя с левофланговыми дивизиями 22-й армии генерал-майора В. И. Вострухова, пробилась в глубину вражеской обороны на 15–20 км.

К этому времени войска 29-й и 31-й армий нанесли серьезное поражение противнику и вышли на подступы к Старице. Этот город, расположенный на крутых берегах Волги, немцы превратили в мощный узел сопротивления, но удержать его не смогли. Под натиском войск генерал-майора В. И. Швецова части 6-го армейского корпуса были вынуждены поспешно оставить Старицу. Попытки противника исправить положение успеха не принесли. Безрезультатным оказалось и отстранение от должности командира корпуса генерала О. Ферстера. Назначенный вместо него генерал В. Рихтгофен (командир 8-го авиационного корпуса. — Примеч. авт.) перелома добиться не сумел. Советские дивизии устремились на Ржев[90].

Очень медленно продвигались вперед войска 30-й армии генерал-майора Д. Д. Лелюшенко. Противник, стремясь не допустить выхода ее частей во фланг и тыл 3-й танковой группы, оказывал упорное сопротивление, особенно в полосе наступления левофланговых соединений. В результате к 31 декабря они отставали от правофланговых частей почти на 30 км, располагаясь уступом влево на юго-восток.

Но тут наметился новый вариант развития операции с использованием успеха, достигнутого 39-й армией. Распоряжением штаба Калининского фронта (а 1 января 1942 года штаб Калининского фронта возглавил генерал-майор М. В. Захаров. — Примеч. авт.) ее войска с 1 января нацеливались на обход Ржева с северо-запада, а 29-й армии — с северо-востока. Кроме того, учитывая трудность для 30-й армии эффективно использовать подвижные соединения в условиях затяжных боев, Конев передал их в состав 31-й армии. Подвижная группа полковника И. Ф. Чанчибадзе была реорганизована во 2-й кавалерийский корпус под командованием полковника Н. В. Горина[91].

Успешное продвижение войск правого крыла и центра Калининского фронта поставило противника в сложное положение. Ведь продолжение борьбы северо-восточнее Ржева создавало угрозу прорыва обороны в центре 9-й армии. Однако даже в такой ситуации и 2 января Гитлер не дал разрешения на отвод войск этой армии[92].

Соединения 22-й и 39-й армий к 7 января сломили сопротивление противника и вышли на линию река Волга, железная дорога западнее Ржева, открыв себе путь для наступления на Сычевку и Вязьму. К этому времени, используя успех 39-й армии, развивали наступление в направлении Ржева и нависли над ржевской группировкой противника с северо-востока соединения 29-й армии, а с востока — 31-й армии. Что касается 30-й армии, то ее продвижение по-прежнему было минимальным. Причина тут не только в ожесточенном сопротивлении противника, но и в плохом управлении ходом операции со стороны командования армии, которое не решилось перегруппировать резервы на правый фланг, где наметился успех, а упорно пыталось прорвать оборону врага на левом фланге.

Таким образом, на втором этапе контрнаступления войска Калининского фронта нанесли 9-й немецкой армии очередной урон, вынудив ее на торжокско-ржевском направлении отойти на 50–60 км, а на калининско-ржевском — на 90–100 км. На правом крыле они вышли на рубеж Волги, в центре — охватили Ржев полукольцом, которое проходило в 10 км юго-западнее, западнее и севернее города, а также в 20–25 км северо-восточнее и восточнее него. Относительно главных сил группы армий «Центр» фронт продолжал занимать охватывающее положение. Все это создавало предпосылки для развития наступления в сторону Сычевки и Вязьмы. В соответствии с указаниями Ставки Калининский фронт приступил к перегруппировке войск в интересах новой операции.

Однако ему не удалось полностью выполнить задачу по разгрому 9-й армии и освободить Ржев. Основными причинами этого явились как недостаток сил и средств, так и допущенные просчеты в организации прорыва обороны и преследования противника. Это прежде всего задержка с сосредоточением войск и их перегруппировкой на новые направления, слабая артиллерийская подготовка атаки и практически полное отсутствие артиллерийской поддержки атаки при прорыве обороны врага, низкие плотности танков непосредственной поддержки пехоты и др. Кроме всего прочего из-за глубокого снежного покрова части вынуждены были наступать в основном вдоль дорог, что значительно стесняло их маневренность, вследствие чего немецким войскам удавалось относительно организованно отходить на новые рубежи обороны.

Войска правого крыла Западного фронта с утра 17 декабря продолжали преследование противника, имея задачу к 27-му числу выйти на линию Зубцов, Гжатск, то есть на 112–120 км западнее рубежа, достигнутого ими к тому моменту. Немецкое командование, прикрывая отступление сильными арьергардами, отводило главные силы танковых групп на промежуточную позицию, подготовленную по берегам рек Лама и Руза, при этом широко использовались заграждения, особенно в населенных пунктах и на узлах дорог. На многих участках фронта враг отходил беспорядочно, бросая оружие, технику и автотранспорт.

Войска 1-й ударной армии генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова 18 декабря с боем взяли крупный опорный пункт Теряеву Слободу (Геряево на 14 км севернее Волоколамска) и вышли на рубеж реки Большая Сестра, продвинувшись вперед более чем на 20 км.

20-я армия генерал-майора А. А. Власова, преследуя противника частями подвижной группы Ремизова, продвинулась в западном направлении примерно на 20 км и к исходу 18 декабря вышла на рубеж в 18 км восточнее Волоколамска.

19 декабря войска 20-й армии завязали бои за Волоколамск. При этом группа Ремизова совместно с 64-й морской стрелковой бригадой полковника И. М. Чистякова наступала на город с севера и востока, а группа Катукова — с юго-запада. Под угрозой окружения 35-я пехотная дивизия противника, прикрывшись арьергардами, на рассвете 20 декабря начала поспешно отходить на западный берег р. Лама[93]. На плечах отступавших немцев части обеих подвижных групп и моряков-тихоокеанцев ворвались в Волоколамск и решительными действиями выбили из него арьергард врага. Так противник лишился крупного опорного пункта в системе своей обороны на рубеже Ламы.

К этому времени 16-я армия генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского вышла к реке Руза, но, встретив упорное сопротивление врага, продвинуться дальше не смогла.

5-я армия генерал-лейтенанта артиллерии Л. А. Говорова в течение 19 и 20 декабря на своем правом фланге и в центре вела ожесточенные бои с частями противника, отошедшими за реки Руза и Москва. Хорошо организованным артиллерийско-минометным и пулеметным огнем немцы оказывали упорное сопротивление на этом естественном рубеже и на подступах к городу Руза. Этот русский город-крепость, с XVI века охранявший путь к Москве с запада, был превращен врагом в крупный опорный пункт, выполнявший функции «тет-де-пона» (предмостного укрепления) через реку Руза. Все попытки частей армии прорвать его оборону и освободить город оканчивались неудачей. Здесь же, на подступах к Рузе, около села Палашкино 19 декабря был убит командир 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майор Л. М. Доватор.

Произошло это как-то нелепо и во многом связано с национальным характером, в котором беспечность сочетается с неким фанатизмом бытия.

19 декабря, в то время когда 3-я и 4-я кавалерийские дивизии втянулись в бой с вражескими заслонами на берегу реки Рузы, штаб корпуса, двигаясь в голове 20-й кавдивизии, находившейся во втором эшелоне, вышел по лесной тропе на шоссе Волоколамск — Руза, в районе Захряпина.

Доватор вместе с командиром 20-й кавдивизии подполковником М. П. Тавлиевым выехал на опушку леса и заметил в районе Дьякова движение обозов и пехоты противника.

— Михаил Петрович, — обратился он к Тавлиеву, — развертывай быстро дивизию — и рысью в обход. Артиллерию выводи на прямую наводку к деревне Захряпино.

Пока полки расходились и развертывались для боя, Доватор приказал комендантскому эскадрону атаковать Захряпино. Вражеские автоматчики оказали ожесточенное сопротивление.

Оставив комендантский эскадрон на месте, Доватор повел 20-ю кавдивизию на деревню Палашкино.

На подходе к этой небольшой, немногим более десятка дворов, деревне разведчики доложили Доватору, что ее гарнизон начал отход. Прошло не менее часа, прежде чем командир корпуса и сопровождающие его офицеры управления 20-й кавалерийской дивизии достигли реки Рузы. Доватор, очевидно, решил, что этого времени вполне достаточно, чтобы германские войска отошли из Палашкина. Не уточнив обстановку, Доватор направился по санному пути через реку Рузу. Он благополучно преодолел ее и углубился в перелесок, за которым на открытом заснеженном пространстве лежало Палашкино. За ним последовали командир дивизии Тавлиев и остальные командиры. Ничто не выдавало присутствие в этом населенном пункте германских солдат. Но стоило группе показаться из перелеска, как из крайних домов полоснул сильный пулеметный огонь. Доватор упал. К нему бросился его адъютант Тейхман и не добежал. Пуля сразила и кинувшегося к генералу старшего политрука Карасева. А недалеко впереди лежал убитый подполковник Тавлиев. Многие смельчаки, пытавшиеся вынести своих командиров, погибли.

Когда бывший командир 3-й гвардейской кавдивизии и заместитель комкора И. А. Плиев подъехал к злополучному Палашкино, уже начало смеркаться. Но с опушки Плиев все же увидел тела погибших. Они лежали совсем близко. С наступлением темноты их вынесли с поля боя.

Командование корпусом в тот же день принял генерал-майор И. А. Плиев.

За сутки до этого на подступах к Волоколамску погиб самый знаменитый советский танковый ас — старший лейтенант Д. Ф. Лавриненко. Оперативная группа 1-й гвардейской танковой бригады под его командованием ворвалась в район Гряды-Чисмена и застигла немцев врасплох. Не ожидая подхода главных сил, Лавриненко решил атаковать Покровское. Но германское командование, подтянув 10 танков на шоссе и сосредоточив их в тылу нашей боевой группы, решило отрезать ее от основных сил бригады. Тогда Лавриненко развернул свою танковую роту и повел ее на прорыв в направлении деревни Горюны. В это время подоспела и колонна главных сил оперативной группы. Немцы сами оказались зажатыми в клещи и отошли, но подвергли Горюны мощному минометному обстрелу. Во время него осколком мины и был убит танковый снайпер Д. Ф. Лавриненко. Он участвовал в двадцати восьми боях, три раза горела его машина, а под Горюнами он уничтожил 52-й танк врага.

Похоронен старший лейтенант Д. Ф. Лавриненко был около шоссе, в районе деревни Горюны.

Возвращаясь к анализу боевых действий, следует отметить, что на втором этапе контрнаступления советское командование допустило просчет, неправильно оценив противника. Дело в том, что после прорыва истринского рубежа 3-я и 4-я танковые группы отходили на промежуточную позицию на реках Лама и Руза. Выбранный немцами рубеж являлся не только естественным препятствием; здесь сохранилось немало инженерных сооружений, таких, как рвы, эскарпы, огневые точки, бронированные колпаки, ДОТы, ДЗОТы и другие различные позиции, оборудованные войсками Западного фронта еще в ходе обороны в августе-ноябре 1941 года[94]. Но советское командование не приняло во внимание всех этих обстоятельств, решив, что противник отходит на линию Ржев, Гжатск и только прикрывается арьергардными частями.

Основываясь на таком выводе, Ставка передала, как уже упоминалось выше, 30-ю армию из Западного фронта в Калининский. Однако в той ситуации Конев не смог эффективно использовать ударную силу ее войск, а Жукову не удалось помешать отходу врага, так как он лишился самой сильной армии. В наступлении произошел сбой, который, конечно, был на руку немцам: они успели отвести главные силы обеих танковых групп на заранее намеченный рубеж.

Подобным же образом недооценил противника и командующий Западным фронтом. Об этом свидетельствует приказ от 20 декабря, в котором Жуков требовал от армий продвигаться к рубежу Зубцов, Гжатск с темпом до 15 км в сутки[95]. В свою очередь, командующие армиями, стремясь сразу же опрокинуть противника, вели наступление на широком фронте. И это было вполне закономерно с их стороны, ведь они тоже считали, что имеют дело с арьергардами врага. Вот почему у них и в мыслях не было встретить такое упорное его сопротивление. Бои на рубеже рек Лама и Руза приняли затяжной характер.

К чести Жукова, он быстро осознал свою ошибку в оценке противника и уже 22 декабря дал указания военным советам всех армий по организации прорыва обороны на узком участке фронта[96]. А на другой день он направил командующему 20-й армией специальную директиву по прорыву обороны на волоколамском направлении[97]. Это было вызвано тем, что армия, в отличие от других войск правого крыла Западного фронта, уже 20 декабря смогла вклиниться в оборону противника на западном берегу реки Лама у села Ивановское (1,5 км северо-западнее Волоколамска).

Особо следует сказать о решительности и храбрости моряков 64-й стрелковой бригады. Посаженные десантом на боевые машины 24-й танковой бригады полковника В. П. Зелинского, они пытались с ходу овладеть селом, но, встреченные огнем противника, вынуждены были спешиться. Бои затянулись. Атаки тихоокеанцев сменялись контратаками противника. Бои принимали здесь все более ожесточенный характер. Немцы бросали в контратаки превосходящие силы пехоты и танков. Но моряки, возглавляемые командиром 1-го батальона старшим лейтенантом М. А. Токаревым, стояли насмерть и противника к своим позициям не подпускали. Немцы, готовя очередную контратаку, усилили огонь по боевым порядкам батальона и под его прикрытием устремились на моряков. В тяжелом положении оказались тихоокеанцы: не имея окопов и других оборонительных сооружений, они были очень чувствительны к огню врага. Их ряды таяли. От разрыва вражеского снаряда погиб и Токарев. В этот критический момент управление батальоном взял на себя командир бригады полковник И. М. Чистяков, и моряки устояли. Немцам не удалось в этот день выбить их из села[98].

Но 23 декабря положение изменилось к худшему: части 106-й пехотной и 5-й танковой дивизий противника после четырехчасовых ожесточенных уличных боев захватили Ивановское[99].

Как мы видим, немцы, оценив серьезность этого не столь уж существенного вклинения советских войск, привлекли значительные силы для восстановления своей обороны по реке Лама. Но генерал-майор Власов не придал этому эпизоду должного значения, а потому не усилил группировку войск в Ивановском необходимыми резервами. Бездействие командарма привело к тому, что стала реальной утрата только что с таким трудом захваченного плацдарма. Именно тогда и вмешался Жуков в управление войсками 20-й армии. В своей директиве он дал Власову необходимые указания по организации прорыва, одновременно он усилил армию стрелковой дивизией и двумя дивизионами «катюш».

Не вдаваясь в детали хода боевых действий, следует все же отметить, что реализовать требования директив Жукова от 22 и 23 декабря войскам правого крыла фронта так и не удалось. Лишь 20-я армия достигла некоторого успеха: овладела Ивановским и вышла на рубеж 3–4 км западнее и юго-западнее Волоколамска[100].

Упорные и кровопролитные бои войск 20-й армии продолжались до 6 января, то есть 18 дней подряд они пытались прорвать оборону врага на Ламе. Итогом их явился захват плацдарма на западном берегу реки размером около 10 км по фронту и до 5 км в глубину. Но прорвать оборону противника они не смогли.

При этом противоборствовавшие стороны несли огромные потери. Так, только 106-я пехотная и 6-я танковая дивизии вермахта (с 25 по 30 декабря) потеряли 2575 человек[101]. Ну а о потерях соединений 20-й армии можно судить на примере одной 352-й стрелковой дивизии, полки которой с 24 декабря по 4 января лишились 7529 человек, или 95,7 % первоначального состава[102]. Кстати, и в соседней 354-й стрелковой дивизии со 146-й танковой, 40-й и 49-й стрелковыми бригадами оставалось в наличии 377 штыков и 15 танков[103].

Что касается результатов наступательных действий войск 1-й ударной, 16-й и 5-й армий, то с 20 декабря по 7 января они были безуспешными: им не удалось не только осуществить прорыв, но даже и вклиниться в оборону на этом промежуточном рубеже противника. Сражение приняло затяжной, а по существу, позиционный характер.

Разбирая подоплеку приостановки наступления на рубеж рек Лама, Руза, Москва, необходимо выделить несколько причин. Это слабый численный состав войск правого крыла фронта, хронический недостаток боеприпасов, исключительно трудные условия подвоза материальных средств по заснеженным дорогам, отставание артиллерии, совершенно недостаточная степень огневого поражения противника, не говоря уже о слабой подготовке командного состава, несколоченности подразделений и плохой выучке бойцов. По-прежнему практиковались фронтальные атаки опорных пунктов врага вдоль дорог. Правда, к этому войска вынуждал глубокий снежный покров, а для обходного маневра по снежной целине не хватало специальных лыжных подразделений. Оттого что маршевое пополнение обычно прибывало невооруженным, фронту и армиям приходилось организовывать сбор оружия прямо на поле боя. Ну а о степени обеспеченности войск боеприпасами говорит такой факт: «В складах 16-й армии к исходу 1 января 1942 года не оставалось ни одного выстрела для полковой артиллерии; имелась всего одна тысяча выстрелов для дивизионной артиллерии и 400 выстрелов для 152-мм гаубиц»; было 0,4 заправки автобензина и 0,5 — дизельного топлива[104].

Большая часть танков советской наступательной группировки была выбита немцами за время непрерывных трехнедельных боев. Так, в той же 16-й армии на 1 января 1942 года имелось только две танковые бригады: 22 тбр (2 Т-34, 2 Т-26, 3 Т-60 и только один Т-40) и 146 тбр (2 Т-34, 4 МК III «Валентайн II» и 10 Т-60). Итого 24 танка на всю армию!

22-я танковая бригада была придана 2-му гвардейскому кавкорпусу и боевых действий не вела, так как кавалеристы ждали, когда пехота прорвет оборону противника и выйдет на рубеж Осташково — Жулино. В этом случае 2 гв. кк надо было развивать успех в направлении Терехово, Княжево, а для усиления кавалерии и были нужны танки. Но оборона немцев в начале января так и не была прорвана.

146-я танковая бригада вместе с 354 сд вела бои местного значения, но из-за организованного огня немцев и труднопроходимой местности также успеха не имела. Наступление выдыхалось.

Требования руководства о непрерывном наступлении в сочетании с физической невозможностью выполнить поставленные задачи породили ложные донесения, искажающие реальное состояние дел. С этой проблемой напрямую был связан приказ № 083 командующего Западного фронта от 24 декабря 1941 года (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2524, д. 10, лл. 229–230). Вот что в нем говорилось:

«Отмечаются случаи, когда некоторые командиры и их штабы, вместо правдивого освещения боевых действий и характера действий войск на фронте, не зная действительного положения, а подчас сознательно, доносят заведомо ложные сведения, искажающие истинное положение и действительную обстановку.

Так, например:

Штаб 43 армии сообщил, что в 7.00 22.12 51 сп занял Аристово, а сводный стрелковый полк — Алопово, в течение дня дважды доносилось о дальнейшем продвижении этих частей вперед, и что эти населенные пункты противник бомбит с воздуха, а утром 23 декабря стало известно, что эти населенные пункты не занимались и вместо продвижения вперед части отошли назад.

49 армия. Населенный пункт Жалична был занят войсками лишь через три дня после официального доклада начальника штаба армии о его занятии.

1 (ударная) армия. Командир 44 кд через офицера связи донес, что дивизия в 15.00 20.12 овладела Спас-Помазкино, чего на самом деле не было.

Аналогичные факты имеют место и в других армиях как по вопросам положения частей, так и по учету потерь и трофеев.

Такие донесения вводят в заблуждение старших начальников, дезориентируют их, срывают правильное управление войсками.

Приказываю:

1. Командирам и комиссарам всех степеней решительно пресечь имеющиеся элементы лжи и очковтирательства.

2. Лиц начальствующего состава, представляющих заведомо ложные донесения, привлекать к строжайшей ответственности, вплоть до предания суду».

Приказ был подписан командующим войсками Западного фронта Жуковым, членом Военного совета фронта Булганиным и начальником штаба Соколовским.

Появление подобного документа — уже тревожный симптом. Наступающие войска были измотаны. Некоторые особо прозорливые командармы боролись с морально-психологическим и физическим истощением бойцов и командиров укреплением дисциплины, не дожидаясь, пока им об этом укажут сверху.

Так, например, в 5-й армии генерала Говорова при переправе через реку Руза у н/п Рябушкино из-за отсутствия разведки и служб регулирования провалились под лед и надолго вышли из строя 6 танков. По итогам разбирательства по этому факту начальник инженерной службы 19 сд был расстрелян, а командир 20-й танковой бригады отстранен от должности.

За необеспечение действия танков у Жихарево артогнем строго наказан начальник артиллерии 5-й армии полковник Парамонов. За плохое обеспечение действий танков и гибель танков у н/п Чурилово наказаны: командир 50 сд и его начальник артиллерии, а также командир и комиссар 20-й танковой бригады. Арестован и отдан под суд командир батальона 1162 сп 352 сд за посылку танков в атаку без обеспечения их артиллерийским огнем.

Конечно, здесь дело было не только в измотанности и неумении. Многие наши командиры по российскому обычаю действовали «на авось, может, пронесет», и это нередко получалось. Но когда не выходило, Красная Армия несла большие потери, и тогда грозные приказы вышестоящих инстанций следовали один за одним. Такие документы являлись своеобразным контрольно-воспитательным методом для наших бойцов и командиров. В германской армии подобные приказы тоже имелись, но из-за национально-психологических различий противоборствующих сторон звучали они несколько в другой тональности.

Также с третьей декады декабря, ссылаясь на нелетную погоду, поддержку советских войск с воздуха прекратила наша авиация. В то время как самолеты люфтваффе в подобных погодных условиях продолжала вылетать на задания в массовом количестве. О сложившейся ситуации 26 декабря 1941 года официальным порядком командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков докладывал Верховному (ЦАМО РФ, оп. 2524, д. 15, лл. 110–111).

Нельзя сбрасывать со счетов и состояние войск противника. В советской историографии положение немцев к концу контрнаступления под Москвой изображалось примерно таким образом: «Гитлеровцы потеряли огромное количество солдат и офицеров убитыми, ранеными и пленными. По их собственным данным, боевой состав каждой дивизии 4-й танковой армии на 5 января 1942 года равнялся одному усиленному батальону… Вражеские войска потеряли тысячи орудий, пулеметов, автоматов; сотни танков и самолетов. Все поля и дороги Подмосковья были загромождены брошенным противником вооружением, техникой, автотранспортом и другой военной техникой»[105]. Иначе говоря, выходило, что врагу под Москвой был учинен полный разгром. Но тогда почему же армиям правого крыла Западного фронта не удалось преодолеть сопротивление уже разгромленного противника? Отчего за 18 дней упорных сражений они так и не прорвали немецкую оборону на рубеже рек Лама и Руза?

В действительности потери противника оказались не столь катастрофическими, как их представляли в полных драматизма донесениях, направляемых в Берлин с подмосковных рубежей, а впоследствии и в советской военной историографии. Чтобы убедиться в этом, лучше всего обратиться к результатам послевоенных исследований германских историков.

Итоги расчетов показывают, что с 6 декабря по 7 января группа армии «Центр» потеряла около 116 тыс. человек, или 14,5 % состава дивизий, бригад, отдельных полков и батальонов[106]. В декабре она получила из Германии 40,8 тыс. человек маршевого пополнения[107], с учетом которого численный состав ее уменьшился на 75,2 тыс. человек, или на 9,4 %.

К сожалению, немецкие источники не дают обобщенных показателей потерь вооружения. В ранее закрытых советских трудах говорится, что немцы потеряли 650 танков, то есть 65 %, а также 3079 орудий и минометов, или около 22 % состава на начало декабря[108].

Кроме того, произошло спрямление линии фронта 3-й и 4-й танковых армий.

Так, если к началу контрнаступления ее протяженность составляла 289 км, то к 20 декабря — 140 км, или 48,4 % первоначальной длины. Вследствие этого оперативная плотность танковых армий увеличилась с 12,6 км до 6,1 км на дивизию. А это означает, что средние показатели количества войск и военной техники на 1 км фронта возросли на 48,4 % от исходного значения. Однако этот прирост показателей не учитывает понесенных немцами потерь. С их вычетом увеличение оперативной плотности составит 34–39 % по личному составу и 26,4 % по артиллерии. А вот по танкам, наоборот, плотность сократилась на 16,6 %.

Как видим, получился довольно своеобразный парадокс: неприятель, который за первые две недели понес немалые потери, стал значительно сильнее, когда занял оборону на менее широком, чем прежде, фронте по рубежу рек Лама и Руза. Это обстоятельство вместе с фанатичным сопротивлением врага, к тому же его опорой на естественное препятствие при достаточно мощной группировке артиллерии привело к тому, что армии правого крыла Западного фронта на втором этапе контрнаступления так и не смогли прорвать оборону на его промежуточном рубеже.

Протяженность линии фронта становилась существенным фактором в повышении устойчивости обороны. И потому не случайно германское командование, выбирая тыловую позицию на рубеже Орел, Курск, Гжатск, Ржев, стремилось в максимально возможной степени спрямить фронт, чтобы в любом случае его длина была значительно меньше той, что занимали войска группы армий «Центр» в тот момент[109].

Итак, на втором этапе контрнаступления армии правого крыла Западного фронта продвинулись еще на 40 км, что примерно было в 1,5 раза меньше, чем на первом этапе. Причины в том, что наступательные возможности армий иссякли, фактор внезапности себя исчерпал, противник успел организовать на промежуточном рубеже довольно сильную оборону. Попытки преодолеть ее с ходу оказались безуспешными.

В то время как войска правого крыла Западного фронта приступили к подготовке операции по прорыву вражеской обороны, основные события развернулись на его левом крыле.

В процессе завершения наступления под Тулой командование фронта нацелило войска для последующих действий в северо-западном и западном направлениях. Вечером 16 декабря генерал армии Г. К. Жуков приказал 10, 49, 50-й армиям и группе Белова продолжать безостановочное преследование противника и освободить Калугу[110].

Реализуя поставленные задачи, войска левого крыла Западного фронта усилили давление на противника. Под их напором 2-я танковая армия врага главными силами отходила в юго-западном направлении на Орел, а левым флангом — на запад. Между этими группировками образовался разрыв, ширина которого к вечеру 17 декабря достигла 30 км. Так как левофланговый 43-й армейский корпус оказался оторванным от 2-й танковой армии, германское командование 18 декабря передало его в состав 4-й армии.

Генерал армии Г. К. Жуков, решив использовать разрыв во фронте неприятеля для быстрого овладения Калугой ударом с юга, приказал командующему 50-й армией генерал-лейтенанту И. В. Болдину создать подвижную группу. Одновременно группа генерал-майора П. А. Белова должна была стремительно выйти к Оке, форсировать ее севернее Белева и, повернув затем главные силы на северо-запад, 28 декабря овладеть Юхновом и отрезать таким образом противнику пути отхода от Калуги и Малоярославца. 10-я армия получила приказ быстро занять Белев и Сухиничи. Жуков преследовал цель лишить немцев возможности закрепиться на промежуточных рубежах и удержать важнейшие узлы дорог.

Созданная в 50-й армии для освобождения Калуги подвижная группа в составе стрелковой, танковой и кавалерийской дивизий, а также тульского рабочего полка и танкового батальона под командованием генерала B. C. Попова в ночь на 18 декабря приступила к выполнению своей задачи. Обходя населенные пункты и не ввязываясь в бои с противником, она к исходу 20 декабря скрытно подошла к Калуге с юга.

Между тем фланговые дивизии 50-й армии, наступление которых развивалось медленно, значительно отстали. 49-я армия, ранее получившая задачу освободить Калугу, развивала наступление в северо-западном направлении, все более отдаляясь от города. Учитывая это, генерал армии Г. К. Жуков передал левофланговую 340-ю стрелковую дивизию 49-й армии в состав 50-й.

Утром 21 декабря части подвижной группы Попова захватили мост через Оку, ворвались в Калугу и завязали уличные бои с гарнизоном города. Немецкое командование, стремясь во что бы то ни стало удержать за собой Калугу, вначале направило туда полицейские части и 4-й пехотный полк СС, а затем и отходившие части 43-го армейского корпуса. Для ударов по группе с воздуха привлекалась авиация. В результате активных действий превосходивших сил врага группа Попова вскоре была расчленена; ей пришлось вести бои в окружении, которые приняли затяжной характер и продолжались до конца декабря.

Вынужденный отход 43-го армейского корпуса к Калуге привел к тому, что разрыв между смежными флангами 4-й полевой и 2-й танковой армий еще более увеличился. В эту брешь была направлена группа Белова, которая 24 декабря вышла к Оке южнее Лихвина. К тому времени в ее состав из 10-й армии были переданы две стрелковые и три кавалерийские дивизии. Наступление группы и выход ее частей к Оке благоприятно отразились на действиях левофланговых соединений 50-й армии, поскольку была устранена угроза удара с юга. Армия быстро выдвинулась к Лихвину и 26 декабря освободила город. Теперь ее левофланговые дивизии получили возможность охватить Калугу с юго-запада. К этому моменту правофланговые соединения армии вели бои с противником восточнее и юго-восточнее Калуги, стремясь охватить ее еще и с северо-востока. При этом смежный фланг 49-й армии нависал над городом с севера. 30 декабря после десятидневных напряженных боев группа Попова совместно с подошедшими частями 290-й и 258-й стрелковых дивизий полковников Н. В. Рякина и М. А. Сиязова очистили от оккупантов старинный русский город Калугу.

Немецкие части, выбитые из Калуги, медленно отходили в северо-западном и западном направлениях, а войска 49-й и 50-й армий, а также группа Белова стремились разгромить их западнее города.

В начале января 49-я армия вела бои восточнее железной дороги Малоярославец — Калуга. Особенно напряженными они были у Детчино (20 км юго-западнее Малоярославца), где немцы умело использовали инженерные сооружения Можайской линии обороны, построенные еще до начала битвы. Только к 9 января 1942 года частям армии удалось овладеть этими позициями.

50-я армия своим правым флангом вела безуспешные бои у станции Тихонова Пустынь (16 км севернее Калуги), а левым — продвинулась на 15–25 км в сторону Юхнова. Противник, перебросив к Юхнову танковую дивизию, к 6 января остановил наступление армии и на этом направлении.

Группа Белова 24 декабря с ходу переправилась через Оку и повела наступление на Юхнов. Через четыре дня ее кавалерийские дивизии освободили Козельск (30 км юго-восточнее Сухиничей). 2 января генерал-майор П. А. Белов за успешные наступательные действия руководимой им боевой группы стал генерал-лейтенантом. Но к 6–8 января соединения группы встретили сильное сопротивление переброшенных сюда частей 19-й танковой, 10-й моторизованной и 216-й пехотной дивизий врага и были остановлены. Следует отметить, что группа Белова за 11 дней преодолела около 150 км, ей удалось дезорганизовать в довольно большой полосе немецкую оборону, что способствовало успешному продвижению 10-й армии на Белев и Сухиничи.

10-я армия своим левым флангом 26 декабря завязала бои за Белев, а остальными соединениями продолжала наступать на запад. Немецкие войска, прикрывая орловское направление, упорно обороняли Белев, расположенный на левом, возвышенном берегу Оки. Только 31 декабря удалось сломить сопротивление противника и освободить этот город. Остальные дивизии армии вышли на подступы к Сухиничам. Все попытки взять город лобовым ударом оказались напрасными. Генерал армии Г. К. Жуков, оценив обстановку, приказал командарму Голикову частью сил блокировать Сухиничи, а остальными соединениями безостановочно продвигаться к железной дороге Вязьма — Брянск. К 8 января 10-я армия почта вплотную подошла к указанному рубежу, но здесь была остановлена противником, который успел подготовить оборону на выгодном рубеже. На этом наступление войск левого крыла Западного фронта завершилось.

В тесном взаимодействии с ними вели наступление войска правого крыла Юго-Западного фронта на орловском направлении. 16 декабря в его состав была передана резервная 61-я армия генерал-лейтенанта М. М. Попова (он принял командование объединением только 18 декабря. — Примеч. авт.). Она вводилась в сражение на стыке двух фронтов в направлении, выводившем к Волхову, что в принципе могло бы привести к расчленению 2-й танковой армии. 18 декабря армия начала наступление и, пройдя с боями от 40 до 85 км, к исходу 24 декабря была остановлена подошедшими немецкими войсками.

3-я армия (13 декабря в ней сменился командующий. — Примеч. авт.) за десять дней напряженных боев преодолела 30–65 км и 27 декабря освободила город Новосиль. Но развития наступление не получило. 28 декабря в бою погиб командующий армией генерал-лейтенант П. С. Пшенников. Новым командармом был назначен генерал-лейтенант Л. И. Батов.

На фронте 13-й армии генерал-майора А. М. Городнянского и группы Костенко наступление, начатое 21 декабря, развития не получило. До 24 декабря включительно советские войска вели бои в основном на прежних рубежах. Лишь правофланговые соединения армии продвинулись на 10–14 км к северо-западу от города Ливны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.