АЛЕКСАНДР I. Эпоха либеральных реформ. Победа над французами. Время Грибоедова и Пушкина

АЛЕКСАНДР I. Эпоха либеральных реформ. Победа над французами. Время Грибоедова и Пушкина

После насильственной смерти отца Павла I Александр I был в растерянности. Он спросил у своего приближенного, что ему сказать, когда он выйдет к офицерам-гвардейцам, совершившим переворот. Придворный посоветовал:

— Скажите, что все будет как при бабушке. А потом будете делать что захотите.

Александр так и сделал.

* * *

При восшествии императора Александра I на престол все лица, заключенные в предшествовавшее царствование в Петропавловскую крепость, были освобождены. Один из арестантов, оставляя каземат, написал на дверях его: «Свободен от постоя». Об этом донесли государю. Он улыбнулся и заметил, что следовало бы прибавить к надписи слово «навсегда».

* * *

Одному чиновнику долго не выходило представление о повышении чином. В приезд императора Александра I он положил к ногам его следующую просьбу:

Всемилостивый император, Аз коллежский регистратор, Повели, чтоб твоя тварь Был коллежский секретарь.

Государь подписал: «Быть посему».

* * *

Александр I, следуя примеру своей бабушки Екатерины II, надеялся сблизить русских с поляками свадьбами. Он убедил польскую княгиню Радзивилл выйти замуж за генерала А.И. Чернышева, который был убежден, что он герой, что все наши победы — его победы…

В Петербурге княгиня обратилась к государю:

— Ваше величество, может ли женщина развестись с мужем, который ежедневно понемногу ее убивает?

— Конечно.

— Так вот, государь, Чернышев морит меня скукой. — И преспокойно отправилась в Варшаву.

* * *

Атаман Донского казачьего войска, генерал граф Платов носил всегда не вполне белый галстук. Император Александр I заметил ему это:

— Белый галстук может быть и поопрятнее.

— Вспотеешь, так можно вымыть, — отвечал граф.

* * *

Известный любитель художеств граф Александр Сергеевич Строганов, пожелав услышать перевод «Илиады» Гомера, пригласил для этого к себе ее переводчика Николая Ивановича Гнедича. После угощения началось чтение, и старый граф вздремнул. Гнедич читал очень выразительно, в одном месте кто-то из героев говорит: «Ты спишь…» Слова эти Гнедич произнес так громко, что Строганов в испуге вскочил и стал уверять, что он не спит, а слушает.

* * *

Известный собиратель народных песен и сказаний П.И. Якушин страдал пристрастием к спиртным напиткам. Однажды его пригласил на завтрак граф Строганов.

Якушин явился к нему уже навеселе.

— Да вы, кажется, уже позавтракали? — с улыбкой спросил граф.

— Позавтракать не позавтракал, а чуточку выпил!

— Что же мы теперь будем делать? — спросил граф.

— Выпьем еще чуточку, — ничуть не смутившись, отвечал Якушин.

* * *

Будучи в России, французская писательница Жермена де Сталь сказала Александру I:

— Глядя на вас, я понимаю русских, что они не очень тянутся к Конституции.

— Даже если вы правы, вы уповаете на исключение, а не на правило.

* * *

Император Александр I захотел иметь попугая и получил его в подарок от гофмаршала Нарышкина, к которому часто и запросто хаживал некто Гавриков, младший директор Петербургского заемного банка, которому хлебосольный хозяин всякий раз приказывал подавать пунш — любимый напиток гостя. Однажды перед Пасхой к государю явился докладчик со списком награждаемых, и при словах «статскому советнику Гаврикову» смышленый попугай неожиданно заорал:

— Гаврикову пуншу, Гаврикову пуншу!

Против фамилии награждаемого чиновника государь собственноручно дописал: «Гаврикову пуншу!»

* * *

Император Александр I, встретив пьяного солдата, шляющегося по Петербургу, крикнул:

— Стань назад!

То есть на запятки саней. Государь хотел лично доставить его на гауптвахту.

Солдат уместился на задок и смело заговорил с императором:

— Ваше величество, времена-то как переменчивы: в двенадцатом году вы все, бывало, приказывали: «Ребятушки, вперед», а теперь по-другому: «Ребятушки, назад!»

Государь улыбнулся и простил солдата.

* * *

В сражении при Монмартре 1815 года особенно отличился граф Ланжерон. По этому случаю через несколько дней Александр I устроил обед, на который тот был приглашен. За столом император неожиданно обратился к графу и громко сказал:

— Я недавно осматривал высоты Монмартра и нашел там запечатанный пакет на ваше имя.

— Я ничего не терял, государь, — отвечал Ланжерон.

— Однако я, кажется, не ошибся, — возразил император и, вынув из кармана пакет, подал ему, прибавив: — Посмотрите!

Взяв пакет, Лонжерон с удивлением увидел, что он действительно адресован на его имя. Распечатав пакет, он нашел в нем орден Святого Андрея Первозванного.

* * *

Отец декабриста Иван Пестель, сибирский генерал-губернатор, безвыездно жил в Петербурге, управляя отсюда сибирским краем. Как-то, стоя у окна Зимнего дворца с Пестелем и одним из вельмож, Александр I спросил:

— Что это там на церкви на кресте черное?

— Я не могу разглядеть, — ответил вельможа. — Это надобно спросить у Ивана Борисовича, у него чудесные глаза: он видит отсюда, что делается даже в Сибири.

* * *

Генерал Федоренко за доблесть был удостоен ордена Белого орла. Александр I, увидав Федоренко во дворце на каком-то из приемов, заметил, что этого ордена на нем не было, и, думая, что тому, быть может, еще неизвестно о монаршей милости, спросил его:

— Ты получил Белого орла, которого я дал тебе?

— Получил, ваше величество, — ответил Федоренко со своим хохлацким выговором. — Да чем я того орла кормить буду? У меня, чай, таких разносолов нет! — И он указал на пышно накрытый стол.

Государь рассмеялся и назначил ему пенсион.

* * *

Когда Алексей Петрович Ермолов был еще молодым полковником и командовал гвардейской артиллерией, главный инспектор граф Алексей Андреевич Аракчеев проводил смотр артиллерии. Лошади, которые тащили одно из орудий, вдруг испугались, рванулись в сторону и опрокинули пушку.

Аракчеев закричал на Ермолова, угрожая ему гауптвахтой, а всей орудийной прислуге шпицрутенами.

Ермолов, держа руку под козырьком, спокойно ответил:

— Уж такова наша судьба, ваша светлость, чтоб терпеть от скотов.

* * *

Аракчеев страдал бессонницей. Он обратился к доктору и сказал, протягивая к нему руку:

— Пощупай мне пульс.

Доктор щупает ему пульс.

— Что, я болен? — спрашивает граф.

— Да, ваше сиятельство, вы больны.

— А знаешь ли, отчего я болен?

— Не знаю, ваше сиятельство!..

— Ну так я тебе скажу: оттого, что ты дурак.

* * *

Ермолов был известен ревнивым отношением к немецким генералам, состоявшим на русской службе и пользовавшимся особым расположением у царя. Однажды Александр I сообщил Ермолову о своем намерении поощрить его продвижением по службе. Выждав паузу, Ермолов ответил:

— Ваше величество, окажите милость…

— Какую же?

— Произведите меня в немцы.

* * *

У Ермолова спрашивали об одном генерале, каков он в сражении.

— Застенчив, — отвечал он.

* * *

Когда знаменитый государственный деятель граф М.М. Сперанский был в Перми в качестве опального, то в Светлое Христово воскресенье никто из священников не посетил его.

Однако одному священнику пришло на мысль зайти к знаменитому изгнаннику.

Он входит, и перед ним предстает в полной форме, с двумя звездами на груди, сам хозяин, который просит благословить пасхальную трапезу.

Священник извиняется и говорит, что он спешит к вечерне.

— Ах, батюшка, — сказал Сперанский, — я еще не разговлялся и теперь, к радости моей, посетил меня воскресший Спаситель в лице вашем, и я иду с вами в церковь.

* * *

Встречаясь на приятельских попойках с графом Шуваловым, знаменитый поэт и герой войны 1812 года Денис Давыдов предлагал ему всегда тост в память Ломоносова. И с бокалом в руках обычно цитировал его стих о почтенном предке графа:

— «Неправо о вещах те думают, Шувалов, которые стекло чтут ниже минералов».

* * *

Когда принц прусский гостил в Петербурге, шел беспрерывный дождь. Император Александр I изъявил по этому поводу свое сожаление.

— По крайней мере, принц не скажет, что ваше величество его сухо приняли, — заметил Нарышкин.

* * *

В войну с французами сын Нарышкина, служивший в армии генерал-майором, получил от главнокомандующего поручение удержать какую-то позицию.

— Я боюсь за твоего сына, — сказал Александр Павлович Нарышкину, — он занимает важное место.

— Не беспокойтесь, ваше величество, — возразил Нарышкин, — мой сын в меня: что займет, того не отдаст.

* * *

Вельможа N давал великолепные балы в Петербурге. Про него Александр Павлович однажды заметил:

— Он живет открыто.

Нарышкин поспешил прибавить:

— Точно так, ваше величество, у него два дома в Москве без крыш.

* * *

При Александре Сергеевиче Пушкине говорили о деревенском поверье, что тараканы залезают в ухо спящего человека, пробираются до мозга и выедают его.

— Как я этому рад, — прервал Пушкин, — теперь не буду говорить про человека, что он глуп, а скажу: обидел его таракан.

* * *

Президент Российской академии наук предложил в почетные члены графа Аракчеева. Академик Александр Федорович Лабзин поинтересовался, в чем состоят заслуги графа в отношении к наукам и искусству. Президент академии отвечал, что Аракчеев «самый близкий человек к государю Александру I».

— Если эта причина достаточна, то я предлагаю кучера Илью Байкова, — заметил секретарь академии, — он не только близок к государю, но и сидит перед ним.

* * *

Известно, что граф Милорадович любил играть в карты и играл большей частью очень несчастливо.

Однажды, после несчастливо проведенной за картами ночи, когда в кармане не осталось ни одного рубля, граф явился утром во дворец, что называется, не в духе.

Император Александр Павлович, заметив, что граф невесел, спросил его:

— Что ты скучен?

— Нечем заняться, ваше величество!

Государь пошел в кабинет, взял первую попавшуюся книгу, вырвал все печатные листы и положил вместо них туда сторублевые ассигнации, сколько могло уместиться.

Возвратясь в зал, государь подал Милорадовичу книгу и сказал:

— Прочти-ка, граф, от скуки этот роман, он очень занимательный!

Граф, схвативши книгу, отправился домой.

На следующее утро является снова во дворец, но уже с веселым видом, и говорит императору:

— Первый том я уже прочел, ваше величество, очень хорош… Не знаю, как второй будет?

Александр Павлович опять отправился в кабинет и, взявши другую книгу, повторил с нею ту же историю. Потом вынес ее Милорадовичу и сказал:

— Это, граф, том второй, и последний.

* * *

В одно из пребываний Александра I в Москве он удостоил некое семейство обещанием быть у него на балу. За несколько дней до бала хозяин дома простудился и совершенно потерял голос.

— Само провидение, — говорил Пушкин, — благоприятствует этому празднику: хозяин не может выговорить ни одного слова, и государь избавляется от скуки выслушивать его.

* * *

Однажды Пушкин задал вопрос предсказательнице Кирхгоф:

— А долго ли я проживу?

Кирхгоф замолчала и долго смотрела на карты. Потом глухим голосом сказала:

— Вы можете прожить очень долгую жизнь, если…

— Если?.. — как бы подтолкнул ее к продолжению ответа Пушкин, желавший услышать приговор гадалки до конца.

— …Если вы, сударь мой, в тридцать семь лет, на свою беду, не встретитесь с белым человеком на белой лошади.

Дантес ездил на коне белой масти. Предсказание сбылось…

* * *

Поэт Антон Антонович Дельвиг однажды позвал поэта Кондратия Федоровича Рылеева к гулящим девкам.

— Я женат, — отвечал Рылеев.

— Так что же, — сказал Дельвиг, — разве ты не можешь отобедать в ресторане только потому, что у тебя дома есть кухня?

* * *

Во время инцидента в театре полицмейстер спросил Александра Сергеевича Грибоедова:

— Как ваша фамилия?

Поэт отвечал:

— А вам на что?

— Мне нужно знать.

— Я Грибоедов.

Полицмейстер обратился к квартальному:

— Кузьмин, запиши: Грибоедов.

— Ну а как ваша фамилия? — поинтересовался Грибоедов.

— Это что за вопрос? — возмутился полицмейстер.

— Я хочу знать, кто вы такой.

— Я полицмейстер Ровинский.

Грибоедов, повернувшись к своему приятелю Алябьеву, воскликнул:

— Алябьев, запиши…

* * *

В 1824 году в день представления одного из своих первых литературных опытов — водевиля «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом», написанного совместно с Петром Андреевичем Вяземским, Грибоедов вместе с соавтором и приятелями устроили шумный обед и не заметили, как пролетело время.

— А что, — спросил Грибоедова Денис Давыдов, — признайся: сердце у тебя немного екает в ожидании представления?

— Екает, — порывисто отвечал Грибоедов, — да так, что я даже не поеду в театр.

Когда по окончании спектакля раздались голоса, вызывавшие авторов, то на сцену никто не вышел. Режиссер театра объявил, что ни одного из авторов в зале нет.

Грибоедов позже признался, что не смог бы пережить провала, если бы он случился.

* * *

Когда знаменитый русский историк и писатель Карамзин был назначен государственным историографом, он отправился к кому-то с визитом и сказал слуге: «Если меня не примут, то запиши меня». Когда слуга возвратился и сказал, что хозяина дома нет, Карамзин спросил его:

— А записал ли ты меня?

— Записал.

— Что же ты записал?

— Карамзин, граф истории.

* * *

В XIX веке возраст дворян-студентов значительно различался от возраста современных студентов. К примеру, Александр Сергеевич Грибоедов поступил учиться в университет… одиннадцати лет от роду! И знания, которыми он обладал в подростковом возрасте, составляли куда больший объем, чем у некоторых современных представителей новоиспеченной профессуры.

В 1808 году тринадцатилетним подростком поступил в Московский университет Петя Чаадаев, будущий философ. В университете Грибоедов и Чаадаев стали близкими приятелями.

* * *

Одна верноподданная дама вышила подушку, которую поднесла Александру I со следующими стихами:

Российскому отцу

Вышила овцу,

Стих ради причин,

Чтоб мужу дали чин.

Державин, будучи государственным деятелем, начертал резолюцию:

Российский отец

Не дает чинов за овец.

* * *

Однажды обедал историк Карамзин у поэта Державина. Обед был очень плох. Карамзин ничего не мог есть. Наконец, к какому-то кушанью подают горчицу. Он обрадовался, думая, что на ней отыграться можно, что она отобьет дурной вкус. Однако вышло, что и горчица была невозможна. Так и ушел голодным.

* * *

Цирюльник, брея героя Отечественной войны 1812 года и покорителя Кавказа генерала Ермолова, порезал его. Ермолов вскочил с досадой, но быстро опомнился и заплатил растерявшемуся цирюльнику вдвое, сказав при этом:

— Вот тебе, любезнейший, за бритье и за кровопускание.

* * *

Однажды атаман граф Платов пил у одного графа чай или, вернее, пил, по своему обыкновению, ром с чаем. В это время вошел историограф Карамзин. Граф представил его Платову.

— Очень рад познакомиться, — сказал Платов. — Я всегда любил сочинителей, потому что все они пьяницы.

* * *

Во время Бородинского сражения артиллеристы-батарейцы отбивались от наседавших французов пушечными шомполами — банниками. Генерал Костенецкий — человек гигантского роста и богатырской силы — дрался так яростно, что ломал их, как щепки. Позднее он просил Александра I снабдить артиллеристов банниками из железа.

— Железные банники у меня, может, и есть, — ответил император, — но откуда взять Костенецких, чтобы владеть ими?

* * *

Во время Отечественной войны 1812 года однажды в разгар боя к князю Петру Ивановичу Багратиону подъехал адъютант главнокомандующего с приказом немедленно начать отступление войск, так как «неприятель уже… на носу». А у Багратиона был действительно очень длинный нос.

— На чьем носу? — невозмутимо ответил Багратион. — Если на твоем, так это недалеко, а на моем — так мы тут еще и отобедать успеем!

* * *

Во время Бородинского сражения адъютант доложил Кутузову, что русские войска терпят поражение. Кутузов приложил подзорную трубу к слепому глазу и сказал:

— Не вижу.

Через некоторое время адъютант доложил, что русские потеснили французов и восстановили равновесие на поле боя.

Кутузов приложил подзорную трубу к здоровому глазу и сказал:

— Вот теперь вижу.

* * *

После того как французские войска заняли в 1812 году Москву, жена Кутузова писала ему: «…Мишенька! Неужели ты надеешься победить гениального Наполеона?» На что Кутузов отвечал ей: «Нет, матушка. Победить, конечно, не надеюсь. А вот перехитрить и выгнать вон из России, уж это обязательно».

* * *

Услышав известие о восстании декабристов в Петербурге и узнав, что среди восставших известные дворяне, один знатный вельможа заметил:

— Обыкновенно сапожники делают революции, чтобы сделаться господами, а у нас господа захотели сделаться сапожниками…

* * *

Поэт Василий Андреевич Жуковский преподавал русский язык сестре Александра I великой княгине Елене Павловне. Однажды за обедом во дворце, где присутствовал Жуковский, Елена Павловна громко спросила, что означает краткое словцо, которое она видела написанным углем на задней стене дворца. Присутствовавшие, в том числе и император Александр I, смутились и не знали, как выйти из создавшегося положения. Один Жуковский не растерялся и промолвил:

— Это слово происходит от повелительного наклонения глагола «ховать», то есть прятать. Но это очень грубое слово, присущее простолюдинам, и не должно употребляться великой княгиней.

Все облегченно вздохнули и с благодарностью посмотрели на Жуковского. Когда подали десерт, император пригласил поэта к себе в кабинет и, вручая в знак признательности табакерку, усыпанную бриллиантами, сказал:

— Вы, Василий Андреевич, большая умница! Вот вам на память! И х… в карман!

* * *

Когда пришла пора войскам возвращаться домой, к графу Михаилу Семеновичу Воронцову как главнокомандующему обратились все французские рестораторы и трактирщики с просьбой принять меры к оплате долгов — офицеры и нижние чины выпили и съели столько, что, наверное, на эти деньги в России можно было бы купить небольшую губернию.

Граф Михаил Воронцов, как истинно русский офицер и дворянин, человек чести и настоящий отец своим солдатам, сам заплатил все долги офицеров и солдат.

— Это поступок истинного русского дворянина и офицера, — сказал об этом император Александр I. — Мы этого не забудем!

* * *

Александр I постоянно отказывался давать ход делам об оскорблении величества, не слушая докладов об этих преступлениях. Однажды генерал-прокурор Иван Иванович Дмитриев стал настаивать на том, чтобы государь прочел бумаги, так как в деле, по его словам, были некоторые особенные обстоятельства. Император, подумав, отказался знакомиться с документами и даже слушать министра:

— Чем важнее такие дела, тем менее я хочу их знать. Разумеется, я прощу виновного как император, но могу затаить злобу как человек. А я этого не желаю.

* * *

Любимец Александра I Аракчеев хорошо умел отличать подлецов и льстецов. Втерся к нему в доверие ставший впоследствии генерал-провиантмейстером в Варшаве Василий Васильевич Погодин, человек необразованный, но неглупый, сметливый, честолюбивый.

Однажды, когда он докладывал Аракчееву, графа вызвали в другую комнату. Погодин заглянул в лежавшие на столе формулярные списки и против своего имени прочитал: «глуп, подл и ленив».

* * *

Однажды осенью с Пушкиным произошла история, о которой узнал сам император Александр I. У одной из фрейлин — княжны Волконской — была милая горничная Наташа. В тот вечер Пушкин, услышав в темном переходе шорох платья, вообразил, что это Наташа, бросился к ней и невиннейшим образом поцеловал. Вдруг рядом распахнулась дверь, и озорник с ужасом увидел, что это не Наташа, а сама престарелая фрейлина. Он настолько опешил, что бросился бежать даже не извинившись. Директор лицея, желая смягчить вину Пушкина, просил у царя разрешения насчет извинительного письма. Александр I согласился.

* * *

Вместо уволенного в начале 1850 года по болезни министра народного просвещения графа Сергея Семеновича Уварова назначен был министром бывший его товарищ, князь Платон Александрович Ширинский-Шихматов.

Узнав об этом, Александр Сергеевич Меншиков (правнук Александра Даниловича Меншикова) сказал:

— Ну, теперь Министерству просвещения дали шах и мат!

На место же Ширинского-Шихматова определен был А.С. Норов, безногий.

Ни новый министр, ни товарищ его не славились административными способностями и не были обременены сведениями по предмету просвещения.

Князь Меншиков по поводу двух назначений этих заметил:

— И прежде просвещение тащилось у нас, как ленивая лошадь, но все-таки было на четырех ногах, а теперь стало на трех, да и то с норовом.

* * *

Почти каждый из писателей-классиков увековечивал в своих произведениях описание дуэли, поединка. Многие изведали это на своем опыте. Например, Грибоедов однажды участвовал в четверной дуэли из-за примы-балерины Мариинского театра Истоминой.

* * *

Когда при начале Крымской войны 1853–1856 годов в помощь князю Меншикову был послан генерал-адъютант Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен, Меншиков с досадой сказал окружающим:

— Я просил подкрепления войска, а меня подкрепили Ерофеичем!

* * *

Старому генералу П. был дан орден Святого Андрея Первозванного. Все удивились: за что?

— Это за службу по морскому ведомству, — сказал Меншиков. — Он десять лет не сходил с судна.

* * *

В кабинете князя Меншикова между двумя портретами известных в свое время временщиков помещено было распятие.

Когда спрашивали Александра Сергеевича:

— Что это значит?

Он отвечал:

— А это Иисус Христос на Голгофе, распятый между разбойниками.

* * *

Братья Бибиковы, Дмитрий, Илья и Гавриил Гавриловичи, слыли в Петербурге: первый — за гордеца, второй — за игрока, а третий — за хвастуна.

Меншиков говаривал, что из Бибиковых:

— Один надувается, другой продувается, а третий других надувает.

* * *

Почтенная старушка пришла с прошением к великому князю Михаилу Павловичу (родной брат Александра I и Николая I). А великий князь поручил дежурному гвардейскому офицеру Ростовцеву объясниться с просительницей от его имени, причем приказал ему назваться великим князем.

— Так вы, сударыня, говорите, что крайне нуждаетесь в деньгах? — спросил Ростовцев.

— Уж такую нужду терплю, ваше высочество, один Бог знает!

— Хорошо! Граф Толстой и граф Крюденер сейчас же дадут вам по сто рублей!

Хотя эти господа и не были особенно обрадованы этим сюрпризом, но делать нечего: вынули деньги и отдали, таким образом выполнив волю великого князя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.