3. Вожди выдают всех. Пестель

3. Вожди выдают всех. Пестель

По свидетельству члена Южного общества Николая Лорера, 13 декабря Пестель, направляясь туда, где, как он предполагал, его арестуют, прихватил с собой яд. Как записано в протоколе следствия, «яд взял он с собой для того, чтобы, приняв оный, спасти себя насильственной смертью от пытки, которой опасался».

Но ядом Пестель не воспользовался. Не потому, что не сумел: декабристов ведь брали интеллигентно – не заламывали им руки и не клали лицом на пол. Так что при желании кончить жизнь так, как впоследствии фюрер, он бы смог. Но не стал. И вряд ли потому, что не решился. Пестеля можно справедливо обвинять во многом, но не в трусости и не в отсутствии решительности. Николай I так описывает свое о нем впечатление: «Пестель был также привезен в оковах; по особой важности его действий, его привезли и держали секретно. Сняв с него оковы, он приведен был вниз в Эрмитажную библиотеку. Пестель был злодей во всей силе слова, без малейшей тени раскаяния, с зверским выражением и самой дерзкой смелости в запирательстве; я полагаю, что редко найдется подобный изверг».

В этой фразе интересна не эмоциональная оценка. Насчет «зверского выражения», конечно, император написал сгоряча. Все-таки Пестель не был убийцей с большой дороги. Но Николай, великолепно разбиравшийся в людях, увидел в лидере заговорщиков главное – Пестель ни в чем не раскаивался и ни о чем не жалел.

Так оно и было. Он решил играть до конца. Своих планов на случай ареста он никогда от товарищей не скрывал; говорил, что тут же выдаст всех. И чем больше будет репрессий, тем лучше. Расчет был на то, что «будут новые герои, встанут новые бойцы», что посеянные им и его товарищами идеи дадут новые всходы.

Вряд ли, конечно, он предвидел, что «разбудит Герцена» и что его имя через сорок лет станет святым для совершенно иной генерации революционеров. Он рассчитывал на декабристскую субкультуру. Ему не удалось – но попробует кто-нибудь еще… И все начнется сначала.

История показала, что он не прав. Молодые люди, с восторгом галдящие о свободе и тиранах, довольно быстро осознали, куда все это ведет. Тем более что в 1828 году началась очередная русско-турецкая война, а в 1831 году грянуло польское восстание. Этот свинцовый ветерок выдул мусор из мозгов. К примеру, Пушкин, несомненно в молодости находившийся под влиянием идей декабристов, стал быстро эволюционировать «вправо», придя в итоге к имперским идеям.

Со своей точки зрения Пестель рассуждал правильно. Ведь массовые репрессии могут посеять страх. Но могут – и ненависть.

В этом, думается, и кроются причины его поведения на следствии. В показаниях Пестеля на самом деле нет ни капли раскаяния. Да и вообще, в отличие от показаний других декабристов, в них почти нет личного. Он холодно и четко рассказывает о том, кто, что, где и когда. Называет всех. Подробно излагает свои взгляды и взгляды других декабристов. Есть, правда, моменты, которые он если и не полностью отрицает, но полностью в них и не признается. Самый главный – ключевой для следствия вопрос – о цареубийстве. Из его показаний следует: да, такая мысль была, обсуждали, но все это были лишь слова. «Настоящих буйных мало». Мол, никто не взялся быть исполнителем, вот мы и решили вывезти царскую семью за границу.

Пестель был умным человеком и прекрасно понимал, что такими показаниями свою участь не облегчишь. Но логика в них была. Идея цареубийства не могла иметь в тогдашней России популярности. Как мы помним, устранение царя планировали обставить как дело, к которому общество никакого отношения не имеет. Реклама этой идеи была Пестелю ни к чему. К тому же в показаниях, написанных заковыристым витиеватым языком, между строк можно прочесть: у вас, ваше величество все впереди.

И еще одно место, где Пестель напускает непроглядного тумана, – отношения с польскими националистами. Вот тут он делает большие глаза: не знаю, не помню, не видел, не принимал участия. Он говорил только о тех, кто был гарантированно «засвечен», о ком его спрашивали. Но сам не назвал почти не одного польского имени. Хотя в случаях с декабристами все обстояло «с точностью до наоборот». Почему? Да все потому же! Если в России он в неопределенном будущем мог рассчитывать лишь на возрождение общества, то с Польшей дело обстояло куда конкретнее. Там существовали реальные тайные организации, которые готовили восстание. Оно и состоялось через шесть лет.

Причина такого поведения заключалась не только и не столько в фанатичной вере Пестеля в правоту своих идей. В отличие от большинства других декабристов, он прекрасно понимал: «тут на милость не надейся». Поэтому, как и Сергей Муравьев-Апостол, он решил напоследок погромче хлопнуть дверью. Отомстить распространением своих идей. И что же? Николаю I ему отомстить не удалось. А вот его династии… Для народовольцев и для последующих поколений революционеров декабристы, особенно «повешенная пятерка», стали идолами. Так что в результате дело их не пропало.

Николай I скорее всего прекрасно понял игру Пестеля. Возможно, в этом одна из причин его почти исключительного гуманизма. Но к приговору мы вернемся, когда настанет время.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.