АРХАИЧЕСКИЙ ПЕРИОД (580–475 гг. до н. э.)

АРХАИЧЕСКИЙ ПЕРИОД (580–475 гг. до н. э.)

Слава и успех тосканцев

Около 540 г. до н. э. этруски из Цере, объединившись с Карфагеном, нанесли удар по фокейцам. В результате сражения фокейцы потеряли господствующее положение в этой части Средиземноморья: Сардиния осталась в руках карфагенян, а этруски основали колонию на Корсике. Тесные связи этрусков с Карфагеном описывает Аристотель в «Политике»: «Государство не возникает ради заключения союза в целях предотвращения возможности обид с чьей-либо стороны, также не ради взаимного торгового обмена и услуг; иначе этруски и карфагеняне и вообще все народы, объединенные заключенными между ними торговыми договорами, должны были бы считаться гражданами одного государства. Правда, у них существуют соглашения касательно ввоза и вывоза товаров, имеются договоры с целью предотвращения взаимных недоразумений и есть письменные постановления касательно военного союза». Постройка храма в Пирги, крупном порту-эмпории города Цере, особым образом укрепляет этрусско-карфагенский союз: храм посвящен финикийской Астарте, отождествляемой с этрусской Уни (Юноной), а некоторые обряды, совершаемые в святилище, например храмовая проституция, очевидно, отсылают нас к финикийской традиции. Это время этрусского господства в западной части Средиземноморья.

В VI в. до н. э. этрусская династия царствовала в Риме. Несмотря на скудные известия в римских источниках, мы знаем троих (в действительности их было больше) этрусских царей, правивших Римом. Среди них выделяется Сервий Туллий, носивший также этрусское имя Мастарна. И несмотря на то, что этрусский царский род Тарквиниев был изгнан из Рима в 509 г. до н. э., власть Порсены, царя города Клузия, распространялась по всей тиберийской Этрурии. Колонизация, охватившая в VI в. до н. э. долину реки По и Кампанию, привела к доминированию этрусков над большей частью Италии. Это — самый яркий период в этрусской истории, иллюстрирующий хвалебные высказывания об этрусках Тита Ливия, Катона и Диодора Сицилийского.

Война и ее результаты. Этрусские гоплиты?

Естественно, это доминирование на море или на суше подразумевает не только торговлю, но и войну. Хоть греческие источники описывают в основном изнеженность и сластолюбие этрусков, все же наивно предполагать, что завоевание Италии произошло мирным путем. Между тем военная символика присутствует в погребальном инвентаре и в иконографии с самого начала этрусской истории: не случайно бронзовые или терракотовые шлемы служат крышками для множества биконических погребальных урн периода Вилланова. На небольшой бронзовой колеснице из Бисенцио конца VIII в. до н. э. сцена военного поединка (реального или ритуального) соседствует с сельскохозяйственными мотивами: это и были два основных источника прибыли правящего класса, и война приносила победителю абсолютный авторитет. Колесницы были очевидным признаком могущества. Поразителен тот факт, что некоторые колесницы, вероятно, парадные, помещались в захоронения архаического периода. Наиболее красивые среди этих парадных колесниц, украшенные бронзовыми орнаментированными накладками, были найдены в Кастель сан Мариано, рядом с Перузией и в Монтелеоне ди Сполето. Оба эти археологических памятника расположены на территории Умбрии, но связаны определенно с этрусками. Пользуясь случаем, отметим, что среди всех символов власти, которые римляне заимствовали у этрусков, курульное кресло изначально было креслом колесницы. И коль скоро мы заговорили о Риме, необходимо отметить, что церемония чествования после военной победы внешне также напоминала этрусскую.

В интересующий нас период в Греции произошло событие чрезвычайной важности, которое должно было затронуть этрусское военное дело: речь идет о рождении гоплитской тактики — сражении в фаланге, где каждый воин в строю защищал круглым щитом своего соседа слева. Тактика эта заменила индивидуальный поединок — способ ведения войны, описанный еще Гомером. В Этрурии этот способ ведения боя также быстро распространился. Кроме того, некоторые античные источники (Диодор Сицилийский) свидетельствуют, что именно этруски передали римлянам эту гоплитскую тактику. Археологические открытия подтверждают, что гоплитское вооружение было известно в Этрурии в VI в. до н. э. В этом отношении особенно показательно погребение воина из Вульчи: среди бронзовых предметов были найдены орнаментированный шлем, поножи и большой парадный щит диаметром 1 метр (настоящие щиты изготавливались из дерева и были обиты бронзой), а также железный меч и четыре наконечника копий. Впоследствии железное вооружение совершенствовалось, но и бронзовое оружие не исчезло, например, типичны этрусские шлемы V в. до н. э., в археологической литературе называемые Негау (по месту первой находки). Недавно в Агде был найден такой шлем, но интересно отметить, что в 1905 г. двадцать пять шлемов Негау были обнаружены в кладовой недалеко от городских стен Ветулонии; на всех них была одна и та же надпись с родовым именем «haspnas».

Произведения искусства. Величие и красота

Туристы, посещающие основные этрусские центры Тосканы, Умбрии и Лация, несомненно, поймут, насколько ярок был архаический период в Этрурии, поскольку наиболее крупные этрусские произведения искусства относятся именно к этой эпохе. Это относится к городам Цере, Тарквинии, Клузий и к таким жанрам искусства, как архитектура, живопись и скульптура. Стоит остановиться на нескольких примерах, которые позволят нам уловить некоторые стороны, изменения в этрусском обществе.

Архитектура

Без всяких сомнений, именно в Черветери, в некрополе Бандитачча, мы видим ярчайшие примеры этрусского строительства VI в. до н. э. Несмотря на то что раскопки в Марцаботто и Аквароссе дали нам сведения о поселениях и общественных зданиях, архитектура погребений остается нашим основным источником, помогающим понять архитектуру городов. Эти погребения сохранились, несомненно, благодаря тому, что были выкопаны в вулканическом туфе Южной Этрурии. Огромные тумулусы Цере существуют с VII в. до н. э., но около 600 г. до н. э. господство крупных семей не прекратилось, в тех же самых тумулусах выкапывали другие могилы, но их дромос находился не в северо-западной части кургана. Она была предназначена для более поздних захоронений — мы увидим далее, что это направление не было случайным, — поскольку это направление соответствовало части неба, принадлежащей демоническим божествам.

Кстати, это позволяет нам заявить еще об одной черте, великолепно иллюстрирующей могущество и богатство Этрурии в этот период: тысячи греческих, в первую очередь коринфских, а затем — аттических сосудов привозились в крупные города, а также в менее значимые центры и даже в сельскую местность. Было отмечено, что привозные товары предназначались не только для городской элиты, но также для средних слоев. Эти аттические сосуды были обнаружены, конечно же, в некрополях — в Цере, к примеру, большинство погребений содержат греческие сосуды, а также в поселениях, например, в Мантуе, что свидетельствует о том, что эта посуда использовалась и в повседневной жизни. Не только в южной, но и в остальных частях Этрурии были распространены аттические сосуды: в Клузии была найдена знаменитая «ваза Франсуа» работы гончара Эрготима и вазописца Клития, датируемая 570 гг. до н. э. Конечно, самый богатый город в этом отношении — Вульчи, где была найдена почти половина аттических чернофигурных и краснофигурных ваз Этрурии. Рассказ о раскопках, проведенных в XIX в. Люсьеном Бонапартом, царем Канино, и его супругой, потрясает, поскольку в течение нескольких дней в некрополях Вульчи было обнаружено огромное количество великолепной греческой керамики. Это позволяет нам понять, почему такие сосуды долгое время назывались «этрусскими вазами». Афинские гончары и вазописцы пытались угодить желаниям своих этрусских заказчиков, создавая для них сосуды особых форм, например никосфеновские амфоры (повторяющие формы буккеро), или же уделяя особое внимание определенным художественным мотивам, бытовавшим только в Этрурии.

Таким образом, греческие торговцы с большим вниманием относились к этрусским заказчикам и рынку в целом. В доказательство этрусской динамичности отметим, что эти привозные товары моментально копировались на месте, мастерские этрусско-коринфской керамики, существовавшей до 540-х гг. до н. э., а также этрусской чернофигурной и краснофигурной керамики успешно функционировали во многих этрусских городах. Хоть мы и не обнаружили ни одной подписи этрусского гончара или вазописца, в Этрурии существовали настоящие мастера: археологи обнаружили многочисленные чернофигурные сосуды, происходящие из мастерской в Вульчи, работавшей в конце VI в. до н. э., принадлежавшей мастеру из Микали. Последний был современником крупного гончара из Вейцев, потомка Вульки — единственного этрусского мастера, имя которого нам известно. Вулька делал скульптуры для храма Аполлона в Вейях и акротерии в храме Портоначчо — шедевры ионийско-этрусского искусства, как иногда называют архаические творения, и был удостоен прозвища «мастер Аполлона».

В Черветери в Гробнице Ваз наше внимание привлекает не только инвентарь этого погребения, но и его планировка, поскольку она встречается весьма часто и становится стандартной во многих районах. После дромоса, по бокам которого располагались две небольшие камеры, предназначенные для прислуги и других подчиненных, а может быть, для дальних родственников, мы входим в большую прямоугольную комнату, похожую на большой вестибюль или атриум. Она расположена перпендикулярно направлению коридора и, в свою очередь, переходит в три другие камеры в самой глубине погребения. Три входные двери в эти камеры окаймлены карнизами, а между ними высечены маленькие окна, которые делают гробницу еще более похожей на обыкновенный дом. Еще одно совпадение — потолок центральной комнаты, атриума, кажется, имитирует деревянную конструкцию, по крайней мере, своей центральной перекладиной. Естественно, усопшие покоились на погребальном ложе, форма которого зависела от пола покойника: женские ложа были более «изощренными», во главе их имелся небольшой треугольный фронтон, а в мужских ложах имитировались изголовья.

Количество таких лож, расположенных вдоль стен, в разных погребениях было различным. В гробнице Щитов и Кресел, которая получила название благодаря оружию и мебели, высеченной из туфа, их было двадцать восемь. Такое убранство зависело от богатства и власти семьи, захороненной в каждой гробнице. Но структура погребения — трехкомнатная планировка — не изменяется, ее можно встретить и в гробнице Капителей, чуть более старшей, нежели гробница Греческих Ваз (около 570 г. до н. э.). Эта гробница, единственная в своем небольшом тумулусе, обязана своим именем двум колоннам, увенчанным эолийскими капителями, которые «поддерживали» потолок атриума. На этом основании мы можем сделать вывод о новом типе планировки, впервые обнаруженном в этом некрополе Черветери: речь идет о плане, свойственном скорее жилой архитектуре, нежели храмовой. В ходе раскопок шведских исследователей в Аквароссе, близ Витербе, было обнаружено множество домов, — зданий, состоящих из одной комнаты или вестибюля, выходящего на три маленьких зала. Иногда эти здания на входе были снабжены портиком. Что же касается тосканского храма, о котором мы еще поговорим далее, то его прототип находится именно здесь: «атриум» с двумя колоннами гробницы Капителей похож на пронаос этрусско-италийского храма, если заменить стену перед входом в гробницу на колоннаду. Затем, во второй линии, между угловыми пилястрами располагаются две колонны. Сами погребальные комнаты в храме были заменены тремя целлами, наподобие священной триады, как в капитолийском храме Юпитера в Риме.

Расписные гробницы в Тарквиниях

Мы еще вернемся к некрополю Бандитачча, а теперь хотелось бы уделить внимание погребальной живописи Тарквиниев, уникальному явлению античного мира этого периода. Великая греческая живопись, о существовании и расцвете которой писал Плиний Старший, к настоящему времени полностью исчезла: только росписи на сосудах несут в себе отголоски ее величия. Лишь потому, что этрускам пришла в голову замечательная идея расписывать стены подземных гробниц, эти фрески смогли сохраниться вплоть до их открытия. Сохранение этих росписей представляет собой огромную проблему. Некоторые из них были извлечены из погребений, отреставрированы и восстановлены в музее Тарквиниев, на другие можно взглянуть, посетив некрополь Монтероцци в Тарквиниях. Это не единственный город, где имеются такие фрески. Они были обнаружены в Клузии, Вейях, Цере и Орвието, но из двух сотен погребений с такой росписью три четверти находятся в Тарквиниях. Говоря о хронологии развития, отметим, что расписные погребения встречаются уже в VII в. до н. э. сначала в Вейях, в гробнице Уток, датируемой 670 гг. до н. э., а также в гробнице Кампана 620 г. до н. э., где мы видим весьма развитые изобразительные мотивы (охота, фантастические животные). Затем мы отмечаем их в Цере, в гробнице Львов, и в Тарквиниях, в гробнице Львиц.

Но лишь во второй половине VI в. до н. э. примеры живописи становятся многочисленными, а первая половина VI в. до н. э. предстает перед нами как зияющая пустота, если принимать датировки погребений, поскольку керамический погребальный инвентарь очень редко сохраняется так, чтобы дать нам более точную дату. Зато десятками насчитываются расписные гробницы в некрополе Монтероцци в период с 550 по 450 г. до н. э. (некрополь был расположен на равнине, параллельной поселению Чивита). И все же это количество не должно вводить нас в заблуждение: гробницы, содержащие фрески, представляли меньшинство. Считается, что лишь 2% погребений были отмечены росписью. Труд художников стоил очень дорого и только лишь элита, имевшая внушительные доходы, могла позволить себе эту роскошь. Иногда обращались за помощью к греческим иммигрантам — художникам и ремесленникам. Показательно, что среди вотивных даров, найденных в часто посещаемом греками святилище Грависка, были найдены пигменты и краски, вероятно, имеющие восточное происхождение.

В любом случае, на фресках этого периода были представлены сцены пиршеств, танцев, конных и атлетических соревнований, без всякого сомнения, имевших отношение к погребальной церемонии, — все они были призваны возвысить социальный статус умершего и его семьи. То же можно сказать и о стелах Фельсины, на которых изображены те же символические сцены. В некоторых случаях, например, на фресках гробницы Колесниц, датируемой 500 г. до н. э., в которой ощущается сильное влияние аттического стиля, изображенные церемонии имеют явно публичный характер: здесь показаны трибуны, полные зрителей, мужчин и женщин, сидящих рядом и наблюдающих за церемонией. Возможно, это погребение знатного чиновника Тарквиний.

Высшей точкой развития этрусской скульптуры стал VI в. до н. э. Мы встречаем работы из камня, бронзы, терракоты. Архаические рельефы Клузия напоминают росписи из Тарквиниев. Датируются они концом VI — первой половиной V вв. до н. э. Говоря о Клузии, следует отметить, что здесь также имела место живопись, в частности в гробнице Обезьяны и в гробнице Холма. Правда, эти фрески были созданы в разное время с фресками Тарквиниев, что, впрочем, нормально для городов внутренней Этрурии. В VI в. до н. э. в Вульчи мы также видим развитие погребальной каменной скульптуры, представленной реальными или фантастическими животными, выполненными из ненфро (вулканического камня): львы, грифоны, морские коньки. Они помещались в начале дромоса и играли роль апотропея — защитника покойного от нежелательных посетителей. В Вульчи также представлена замечательная школа скульпторов из бронзы, изготовивших множество отличных трезубцев. Коропластика же была представлена только в Вейях. В Цере в конце VI в. до н. э. были изготовлены два великолепных саркофага супружеской четы, один из которых сохранился в Лувре, а второй — в музее Вилла Джулия в Риме. Супруги изображены полулежа; предметы, которые они некогда держали в руках, до нас не дошли. Сердечный жест мужчины, ласково обнимающего свою супругу, на голове которой изображен тутулус (высокая прическа), является признаком известного положения женщины в этрусском обществе. В Цере делали большие расписные плиты — сочетание живописи и керамики. Они использовались вместо фресок в погребениях и, возможно, в храмах и даже в частных домах (плиты Кампана в Лувре, плиты Бокканера в Британском музее).

Эти разнообразные воплощения свидетельствуют о богатстве и плодовитости архаической Этрурии — это касается всех ее географических районов, хоть Южная приморская Этрурия и сохраняет первенство. Тем не менее это общество не было застывшим, как можно представить по планировке городов или погребальной архитектуре. Мы говорили о впечатляющих тумулусах некрополя Бандитачча в Цере, которые представляли правящую элиту. Но здесь же мы видим более простые погребения. Их называют также гробницами-«домино», поскольку одна была похожа на другую; зачастую они имели лишь одну камеру, а отделка фасада была менее пышной. Эти гробницы выстраивались в улицы, которые в свою очередь пересекались между собой, образуя прямой угол. Датируются они второй половиной VI в. до н. э. Похожую картину, быть может, еще более эффектную, можно наблюдать в Орвието, в северном некрополе, что у подножия горы Крочефиссо дел Туфо. Несколько десятилетий после середины VI в. до н. э. здесь располагался некрополь, в плане представлявший собой кварталы, расположенные вдоль улиц, которые при пересечении образовывали прямые углы. Это был план Марцаботто, и нельзя не заметить тот факт, что планировка города мертвых полностью соответствовала планировке обычного города. Погребения были однотипными, простыми, были немного украшены, и они должны были быть перекрыты небольшими курганами, увенчанными надгробием. На плите перекрытия над дверью в гробницу были высечены имя и фамилия ее «владельца» — это увлекательнейший источник информации, сообщающий нам, что многие из этих этрусских граждан имели иностранное происхождение, галльское или италийское.

Эти однотипные погребения среднего уровня являются доказательством «демократического» развития города. Возвращаясь к тому, что мы говорили о гоплитской тактике, интересно отметить, что среди однотипных надгробий сферической формы на тумулусах некрополя в Орвието выделяется одно надгробие, выполненное в форме головы воина в шлеме с нащечниками. Можно предположить, что покойный был гоплитом и что этруски Орвието и Цере были более близки к греческой военной и политической модели.

Также необходимо отметить, что эта эволюция не везде происходила в одном и том же темпе. Так, в Северной Этрурии, в Поджо Чивитат, примерно в 25 км от Сиены, в ходе раскопок, предпринятых американскими исследователями, было обнаружено большое здание с удивительной отделкой. Квадратное в плане, оно имеет четыре боковых пристройки примерно 60 м в длину вокруг двора с портиками с трех сторон. Это здание украшено большими акротериями и фризами из терракотовых плит. В его архитектурном развитии мы можем отметить два этапа, описанных ранее: первоначальное здание, планировка которого немного отличалась, было построено около середины VII в. до н. э. и уничтожено пожаром в конце века, но в начале VI в. до н. э. оно было реконструировано, фундамент стал каменным, а стены — глинобитными. Из-за присутствия терракоты поначалу считалось, что это — святилище, но все же речь идет о крупной помещичьей резиденции. Американские исследователи предположили, что это здание могло быть резиденцией Союза, объединявшего некоторые города Северной Этрурии. Четыре сюжета (шествие, пиршество, конные скачки, собрание), представленных на терракотовых плитах, иллюстрируют образ жизни крупной аристократической семьи — это напоминает мотивы погребальных фресок Тарквиниев и Клузия.

На декоративных терракотовых плитах дворца в Аквароссе, о котором мы уже говорили, также были выделены четыре сюжета: уже известная нам сцена пиршества, символизирующая авторитет аристократической семьи, а также новые сцены с танцорами-комастами и мифологические сюжеты о сражениях Геракла с немейским львом и с критским быком. На двух плитах мы видим изображения воинов — пеших или на колесницах (причем лошади в некоторых случаях изображены крылатыми). Без всякого сомнения, царь Аквароссы хотел отождествить себя с незабвенным героем.

Акротерии на крышах Поджо Чивитат, изображающие знатных людей рядом со сфинксом, являлись символами власти. Они были выполнены из бронзы и не сохранились до наших дней. Эти статуи изображали предков — покровителей семьи. Если эта интерпретация верна, то мы имеем дело с царским дворцом, существовавшим вплоть до третьей четверти VI в. до н. э. и тщательно, почти что ритуально разрушенным: все ценные предметы были вывезены, а терракота помещена в специально вырытые котлованы. Исчезновение этой царской резиденции однозначно объясняется усилением могущества соседнего города — Клузия, который не мог больше мириться с властью местных царьков. Итак, мы вплотную подходим к эпохе Порсены, который не желал больше ограничивать свою власть одним только Клузием.