ОКЕЛЬ ДЖЕЛЛАБОВ

Мы пересекли весь город, пока добрались до квартала, где расположены большие базары, и, проехав по темной улице, отходящей под прямым углом от главной, очутились во дворе неправильной формы, посреди которого под сенью смоковниц был сооружен колодец. Справа, вдоль стены, стояло с десяток негров, одетых главным образом в синие галабии, какие носит бедный люд. Вид у негров был грустный и встревоженный. Здесь можно было увидеть все разнообразие оттенков темной кожи и типов физического сложения. Слева находилось строение со множеством комнатушек, пол которых был выше уровня земли примерно на два фута и образовывал над двором подобие эстрады. Нас сразу же окружила целая группа смуглых торговцев, предлагавших: «Асуад? Хабаш?» («Черных? Абиссинок?»)

Мы зашли в первую комнату. Пять или шесть негритянок сидели на циновках и курили. Они встретили нас хохотом. Одеты они были лишь в лохмотья синего цвета, и нельзя было упрекнуть торговцев в том, что они пытаются приукрасить свой товар. Волосы женщин, заплетенные в сотню тугих косичек, были повязаны красным бантом, разделявшим прическу на два пышных пучка; пробор был выкрашен киноварью; на руках и на ногах бренчали оловянные браслеты; на шее висели стеклянные бусы, а у некоторых в носу и в ушах были продеты медные кольца, завершавшие этот дикарский наряд, который еще больше подчеркивали татуировка и окрашенная хной кожа. Это были негритянки из Сеннара. Они совершенно не соответствовали принятым у нас канонам женской красоты. Из-за выступающей вперед челюсти, низкого лба эти несчастные создания могли быть отнесены едва ли не к категории животных, однако, за исключением этой странной маски, которой наградила их природа, сложены они были с редким совершенством, под туниками вырисовывались чистые девичьи формы, и нежные мелодичные звуки лились из свежих алых уст.

Нет! Я не мог воспламениться страстью к этим красивым самкам, но, возможно, каирские красавицы охотно окружают себя подобными служанками, таким образом добиваясь яркого контраста цвета и формы. Нельзя сказать, что эти нубийки безобразны в прямом смысле слова, но они являют собой полную противоположность классическому типу европейской красоты. Белокожая женщина должна выгодно выделяться на фоне этих темных как ночь девушек, которые, как кажется, глядя на их стройные фигуры, созданы для того, чтобы причесывать, помогать одеваться, подносить сосуды, словно сойдя с античных фресок.

Если бы я мог жить на Востоке на широкую ногу, я бы обязательно обзавелся этими колоритными созданиями, но поскольку собирался приобрести только одну рабыню, то попросил показать мне других девушек — не с такими плоскими лицами и с менее темной кожей.

— Все зависит от суммы, на которую вы рассчитываете, — сказал мне Абдулла. — Те, что выставлены перед вами, стоят не дороже двух кошельков (двести пятьдесят франков). Вы можете взять их на неделю с правом вернуть обратно, если обнаружите в них изъяны или недостатки.

— Но я охотно заплачу и дороже, — заметил я, — ведь содержание хорошенькой женщины стоит столько же, сколько и дурнушки.

Казалось, Абдулла не разделял моего мнения.

Мы прошли в другие комнаты, там тоже находились девушки из Сеинара, многие из них были моложе и красивее первых, но все без исключения принадлежали к одному и тому же типу.

Торговцы предлагали раздеть рабынь, велели им показывать зубы, заставляли пройтись, обращая наше внимание главным образом на упругую грудь. Несчастные девушки довольно беззаботно подчинялись всем этим требованиям; большинство из них, почти не переставая, хохотали, и потому это зрелище не производило слишком тягостного впечатления. Было совершенно очевидно, что, в какие бы условия они ни попали, жить им будет значительно лучше, чем в океле, а возможно, и чем у себя дома.

Увидев, что все эти девушки ярко выраженные негритянки, я спросил у драгомана, нет ли здесь абиссинок.

— Нет, — ответил он, — их не выставляют напоказ. Нужно подняться в дом и убедить торговца, что вы пришли сюда не из любопытства, как большинство путешественников. К тому же они дороже. Может быть, вам удастся найти себе женщину среди невольниц из Донголы? Мы можем пойти в другие окели. Кроме океля джеллабов, где мы находимся, есть еще Кючук-окель и Хан-Гафар.

К нам подошел какой-то торговец и сказал, что привезли эфиопок, которых разместили в окрестностях города, чтобы не платить за въезд: они находятся за воротами Баб-эль-Мадбах. Я захотел сейчас же увидеть этих невольниц.

Мы въехали в довольно безлюдный квартал и после бесчисленных поворотов оказались на равнине, то есть среди гробниц, поскольку они со всех сторон окружают город. Усыпальницы халифов остались слева, по обе стороны дороги поднимались пыльные холмы, на которых виднелось множество мельниц, сами же холмы представляли собой развалины старых зданий. Мы остановили ослов у ворот и небольшой стене, сохранившейся, вероятно, от разрушенной мечети. Трое или четверо арабов в костюмах, каких не носят в Каире, пригласили нас войти, и я очутился среди настоящего африканского табора, все пространство огороженного двора было уставлено шатрами. Встретили меня негритянки раскатистым хохотом, как и в океле. Эти бесхитростные создания открыто демонстрировали свои чувства. Не знаю, почему европейское платье кажется им таким забавным. Все девушки были заняты работой, одна из них, очень высокая и красивая, внимательно следила за огромным котлом, стоящим на огне в самом центре двора. Ничто не могло отвлечь ее от этого занятия, и я попросил показать мне других, которые, бросив свои дела, поспешили сами выгодно представить свои прелести. Огромных размеров прическа из множества косичек, какие я уже видел в океле, говорила о том, что ее обладательнице было совсем не чуждо кокетство. Но у этих рабынь прически были густо умащены маслом, стекавшим тонкими струйками на плечи и грудь. Я подумал, что, наверное, таким образом девушки стараются уберечься от палящих лучей солнца, но Абдулла уверил меня, что это всего-навсего следование моде, согласно которой волосы и лицо должны блестеть.

^{Рынок рабынь. Художник Фабио Фабби}

— Разумеется, — сказал он, — купив невольниц, их сразу же отправляют в баню и заставляют разрушить эту сложную прическу, которую носят лишь в краю Лунных гор.

Осмотр длился недолго: эти несчастные создания выглядели настолько дикими, хотя, впрочем, довольно забавными, что совместная с ними жизнь не слишком привлекала меня. Большинство из них были обезображены обилием татуировок и нелепых наколок: синие звезды и солнце отчетливо выделялись на их черной, отливающей серым коже. При виде этих бедняжек, которым нельзя было отказать в принадлежности к роду человеческому, как истинный филантроп, принимаешься упрекать себя и остальных за то, что мы без должного уважения относимся к обезьянам — нашим неведомым предкам, от которых упорно отрекаемся из чувства расового превосходства. Жесты и позы женщин усиливали это сходство, к тому же я заметил, что их удлиненные ступни, хорошо развитые, вероятно, вследствие того, что им часто приходится взбираться на деревья, еще больше роднили их с семейством четвероногих. Они кричали мне со всех сторон:

— Бакшиш! Бакшиш!

Я нерешительно извлек из кармана несколько пиастров, опасаясь, как бы они не достались хозяевам, но те, чтобы меня успокоить, принялись раздавать женщинам финики, арбузы, табак и даже водку. Это вызвало бурю восторга, многие рабыни кинулись танцевать под грустную мелодию дарабукки и зуммары — барабана и флейты.

Высокая красивая девушка, занятая стряпнёй, не поворачиваясь, продолжала мешать в котле густую кашу из проса. Я подошел к ней, но она презрительно взглянула на меня, ее внимание привлекли лишь мои черные перчатки. Тогда, скрестив руки на груди, она принялась испускать удивленные крики: как это может быть — у человека белое лицо и черные руки? Это было выше ее понимания. Я усилил эффект, сняв одну из перчаток, тогда она закричала:

— Кто ты — дух или дьявол?

Остальные выказали не меньшее удивление. Трудно себе вообразить, как эти невинные души были потрясены моим костюмом. Несомненно, в этой стране я смог бы зарабатывать на жизнь, просто выставляя себя напоказ. Главная же из нубийских красавиц вернулась к своему первоначальному занятию с тем непостоянством обезьян, которых все отвлекает, но вместе с тем ничто не способно занимать больше минуты.

Мне пришло в голову поинтересоваться, сколько стоит эта красавица, по драгоман сообщил мне, что она — фаворитка торговца невольницами и что расставаться с пей он не намерен в надежде, что она сделает его отцом… или же ее цена еще больше возрастет.

Я не стал настаивать.

— Для меня, — сказал я драгоману, — эти девушки слишком черны. Что, действительно абиссинки встречаются на рынке так редко?

— Сейчас их мало, — ответил Абдулла, — но скоро придет большой караван из Мекки. Он остановился в Биркет-эль-Хадж и появится в городе завтра на рассвете. Нам представится богатый выбор: у многих паломников не хватает денег, чтобы завершить свое путешествие, и они избавляются от некоторых женщин; кроме того, в караване есть торговцы, которые привозят невольниц из Хиджаза.

Мы вышли из океля, и, казалось, присутствовавшие ничуть не были удивлены, узнав, что мы ни на ком не остановили свой выбор. Однако какой-то каирец, приехавший в окель одновременно со мной, совершил сделку и возвращался к Баб-эль-Мадбах с двумя молодыми, стройными негритянками. Они шли перед ним, грезя о неизвестном будущем и, наверное, думая о том, станут они фаворитками или служанками, а масло сильнее, чем слезы, струилось по их груди, открытой лучам палящего солнца.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.