Председатель

Председатель

Слово предоставляется тов. Меламиду Д.

Тов. Меламид

Товарищи, мне кажется, что для оценки научно-популярной работы наибольшее значение имеют два критерия: первый – это научная достоверность, правдивость, объективность, одним словом, все качества, которые составляют суть научной работы, отвечают требованиям марксистской исторической науки. И второй – это общественный резонанс.

Если с этими критериями подходить к книжке Некрича, то можно с полным основанием говорить об успехе, которому могут только порадоваться его коллеги.

Поскольку я в дальнейшем буду несколько дополнять и критиковать книжку Некрича, рассматривать ее с точки зрения возможных и необходимых дополнений, то я хотел бы с самого начала подчеркнуть высокую степень достоверности, проистекающую из безупречного знания источников. Мне приходилось за последние годы идти по следам одного ряда источников, а именно немецкого ряда источников, по которым шел и А.М. И должен сказать, что здесь использован удивительно широкий круг документов. Книжка Некрича находится на уровне современного источниковедения.

Помимо этих немецких источников он использовал большую мемуарную литературу, последние публикации.

Я думаю, что несмотря на ее популярность, эта книжка является скрупулезной научной работой.

В этой связи мне хочется сказать о важности документов, поскольку здесь об этом упоминал и тов. Деборин. Можно не верить одному документу, второму, третьему, но когда все документы говорят об одном и том же, то документам не только нельзя не верить, но документам верить необходимо. Ведь если говорить о причинах ошибок Сталина в период подготовки Германии к нападению на Советский Союз, то одной из таких причин можно считать его недоверие к фактам, источникам, документам. Поэтому призыв Г.А. относиться к документальным материалам с подозрением, на мой взгляд, звучит очень неубедительно.

Вопрос о миссии Гесса. На мой взгляд, в научном плане этот вопрос решен после публикации 1962 года. Я имею в виду материалы расследования комиссии, которая была назначена Гитлером, свидетельства всех приближенных Гитлера, многочисленные высказывания самого Гитлера. Все эти материалы говорят о том, что миссия Гесса была предпринята без ведома Гитлера. Это ничего не меняет в характере самой его миссии – добиться примирения Англии и Германии. Но сам Гитлер о намерениях Гесса не знал. Это – вопрос, собственно говоря, не дискуссионный. И здесь говорить о разных точках зрения не приходится. Без исключения все документы говорят об одном и том же. Книга, о которой Г.А. говорил, просто устарела, она появилась в 1956-1957 годах и не учитывает те материалы, которые были опубликованы в 1960 году.

Книга Некрича тоже в известной степени является документом. И если ее цитировать, надо цитировать точно. Г.А. говорил, что Некрич считает главной причиной решения Гитлера напасть на Советский Союз его страх перед коалицией – США, Англия и СССР. Г.А., ведь в книге излагаются мысли Гитлера на этот счет, а не мнение автора, приводятся гитлеровские высказы-вания, буквально говорится следующее: «Таким образом, Гитлером все время владеет страх перед возможностью создания коалиции. Чтобы не допустить этого, необходимо прежде всего вывести из строя наиболее важного потенциального противника – Советский Союз. Это – главная причина, по которой Германия должна напасть на Советский Союз».

Изложение высказываний Гитлера тов. Деборин выдает за мнение автора. Разве можно допустить такой метод цитирования! Ведь в книге о причинах нападения Гитлера на Советский Союз – как это написал сам Г.А. Деборин, в дальнейшем говорится совершенно правильно!

Главное, однако, в общей тенденции замечаний тов. Деборина. Г.А. Деборин считает, что в книге переоценена роль Сталина в совершении тех ошибок, которые привели к тому, что Советский Союз оказался недостаточно подготовленным к отпору фашистской агрессии в первые же дни нападения гитлеровской армии на нашу страну. Против этой тенденции я решительно возражаю. Главное именно в Сталине. Это не просто просчет, это неслыханное игнорирование фактов и документов. Просчеты бывают, а здесь мы имеем дело с упорным, упрямым игнорированием ясных фактов.

Мои дополнения к книге Некрича идут по двум линиям. Я считаю, что учет этих оставшихся несколько в тени в книге Некрича обстоятельств имеет немаловажное значение для ответа на вопрос – почему все же Сталин не верил сообщениям о том, что Гитлер нападет на Советский Союз еще весной 1941 года? Первое – это обширные меры гитлеровского руководства по маскировке или, вернее, по дезинформации Советского Союза накануне 22 июня. Они вскрывают и коварство гитлеровской политики, и опасность того, что мы сейчас называем «волюнтаризмом» в оценке международного положения, когда учитывается не вся сумма факторов, не суть того или иного этапа развития, а произвольно берутся лишь те факты, которые устраивают руководство, в данном случае Сталина. Указания в области дезинформации Советского Союза были даны Гитлером еще в 1940 году и гитлеровской разведке, и гитлеровской пропаганде, и гитлеровской дипломатии. Я кратко их перечислю:

1) в сентябре 1940 года была разработана подробная инструкция абверу о мерах по дезинформации, имевшая цель переправить ложные сведения разведке Советского Союза;

2) в указании № 18 от 1 ноября 1940 года (день прибытия Молотова в Берлин) говорилось: «Независимо от исхода предстоящих политических переговоров все приготовления к нападению на Советскую Россию должны продолжаться». Из этого указания ясно следует, что переговоры с Молотовым с самого начала были задуманы гитлеровцами как мера по дезинформации Советского Союза относительно планов Гитлера;

3) в указании № 23 от 6 февраля 1941 года приказывалось усилить активность флота и авиации в районе Ла-Манша с тем, чтобы «…создать видимость (!) предстоящего еще в этом угоду нападения на Британские острова»;

4) наконец, 15 февраля 1941 года были разработаны специальные «указания по дезинформации», которые рассылались всем высшим военачальникам вермахта. Там говорилось: «Представить передвижение войск против России, как самую грандиозную операцию по обману противника, которая имеет одну лишь цель – отвлечь ее внимание от вторжения в Англию».

Такова была линия фашистской пропаганды и дезинформации, и проводилась она совершенно последовательно. Во время переговоров в Берлине Молотову также было сказано: «Не обращайте внимания на передвижение войск на границах Советского Союза, потому что все это подготовка к нападению против Англии».

Второе – это очень деликатный вопрос, вопрос о роли переговоров В.М. Молотова в Берлине. Я уже говорил о том, что, как совершенно определенно явствует из документов, они были задуманы как отвлекающий маневр, чтобы ввести в заблуждение Советский Союз. Эти переговоры были долгое время для нас «табу» – мы хранили по поводу них молчание. Но вот появилась, хотя и не полностью, советская запись переговоров. Я имею в виду воспоминания тов. Бережкова. Поскольку молчание нарушено (нарушено, на мой взгляд, не очень удачно с точки зрения исторической правды), то нам – историкам, следовало бы также сказать свое слово об этих переговорах.

В общем запись Бережкова подтверждает немецкую запись, опубликованную довольно давно, за исключением ряда «неприятных» деталей, которые автором просто опущены.

Я хотел бы напомнить обстановку, в которой состоялись переговоры: заканчивалась разработка конкретного оперативного плана нападения на Советский Союз – плана «Барбаросса», 1 сентября был одобрен план по передислокации войск – переброска войск с Запада на Восток. В указании № 18 было специально оговорено, как я уже указывал выше, что необходимо продолжать подготовку к агрессии, независимо от исхода переговоров с Молотовым. Начались переговоры с Румынией, Венгрией и Финляндией о том, чтобы эти страны принимали участие в нападении на Советский Союз. В директиве Гитлера, посвященной этим переговорам, содержится специальный пункт, в котором указывается, что в целях маскировки эти переговоры должны объясняться необходимостью оборонительных мер на Востоке перед наступлением на Западе.

И вот в этой обстановке Гитлер начал излагать перед Молотовым гигантский план общего раздела мира. Ни одним словом он не выдал истинного направления дипломатической активности фашистской Германии (переговоры с Румынией, Венгрией, Финляндией) и характера военных приготовлений.

А Молотов, напротив, уклонялся от общих разговоров и выставлял ряд конкретных требований в отношении Болгарии, Финляндии, проливов, то есть ясно дал понять, каковы ближайшие планы советской дипломатии в борьбе с Германией.

Но наибольшее значение имел гитлеровский проект присоединения Советского Союза к Тройственному пакту. Он был вручен Молотову в Берлине. И главное, на что упирали Гитлер и Риббентроп при обсуждении проекта, заключалось в том, чтобы создать впечатление, будто Германия действительно собирается вступить в широкий союз с Советским Союзом. Проект этот был разработан во всех деталях – он предусматривал превращение тройственного пакта четырех держав (с участием Советского Союза) и содержал два секретных протокола о разделе сфер влияния между четырьмя державами. Это был поистине дьявольский дезинформационный маневр. 25 ноября Сталин ответил официальным согласием на это предложение Гитлера и выдвинул ряд контртребований.

Я хотел бы предупредить, что это согласие также могло быть дипломатическим маневром. Но тут встает вопрос о том, каков был смысл такого маневра и был ли он оправдан с точки зрения интересов укрепления обороны советской страны. В течение периода с декабря по апрель включительно продолжалась переписка по этому вопросу. Сталин настаивал на том, чтобы получить определенный ответ от Гитлера на советские контртребования. А Гитлер выкручивался, обещая прислать ответ в ближайшее время и вместе с тем форсируя подготовку к нападению на Советский Союз.

Какую же роль сыграл этот маневр? Я должен сказать, что после предложения Гитлера перспектива присоединения Советского Союза к Тройственному пакту оказывала определенное воздействие на Сталина, на его точку зрения относительно того, когда же Гитлер собирается напасть на Советский Союз. Маневр бывает удачный и неудачный. Согласие на присоединение Советского Союза к Тройственному пакту, так же как и заявление ТАСС от 14 июня, о чем здесь уже шла речь, я считаю маневром неудачным. Оно больше дезинформировало советскую дипломатию и советскую общественность, чем Гитлера.

Эти дополнения подтверждают общую концепцию тов. Некрича и служат иллюстрацией к тому, что сказано было в резолюции XX съезда КПСС об ошибках Сталина в организации отпора фашистской агрессии в начальный период Великой Отечественной войны. И в этой связи я хотел бы в заключение сказать несколько слов о том, в чем я вижу политическое значение книги Некрича и работ подобного рода.

Наши идеологические противники из лагеря догматиков обвиняют нас в том, что мы выдвинули ряд обвинений против Сталина, а практически эти обвинения не подтверждаем. Определенную пищу этим клеветническим обвинениям дают некоторые работы, в частности и историков, связанные с именем Сталина.

Но мы не имеем права обходить молчанием исследования ряда проблем, связанных с культом личности, хотя бы потому, что обязаны помочь извлечь правильные уроки из прошлого. Было бы трагической ошибкой и преступлением, если бы мы забыли об ошибках Сталина, ибо это означало бы, что мы потеряли бдительность в борьбе за пресечение всех возможных повторений любых явлений культа личности.