Вооруженные силы
Вооруженные силы
Вооруженные силы формировались на основе всеобщей воинской обязанности и потому формула «Красная Армия – армия народа» правильно отражала их назначение и задачи. Вооруженные силы были призваны защищать Советское государство от внешних врагов. Так было, например, на Дальнем Востоке при отражении агрессии маньчжурских милитаристов на КВЖД, а позднее во время боев с японской армией на Хасане и при Халхин-Голе. Но части Красной Армии использовались также и для расширения территории государства (Бухара, Грузия), и для подавления крестьянских восстаний во время гражданской войны, и при коллективизации. В 1939-1940 годах советские вооруженные силы участвовали в агрессии против Польши, Финляндии, а затем использовались для присоединения Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины.
В 1932 году началась реорганизация Красной Армии. Ее численность возросла к 1939 году почти в 4 раза. На 1 мая 1940 года наличный состав Красной Армии составлял 3991 тыс. чел.
По своему социальному происхождению командный состав делился (согласно данным на 1 июля 1940 г.) на следующие категории: офицеры – выходцы из рабочей среды – 37,9%, из крестьян – 19,1%, из служащих – 38,2%. Выходцы из других социальных слоев составляли 0,7%. Более половины офицерского состава (54,6%) были коммунистами, 22,1% – комсомольцами.
Многое делалось для оснащения армии новейшими образцами боевой техники. Важную роль в поддержании вооруженных сил на уровне современных требований выполняла военная наука, разработавшая систему взглядов на стратегию и тактику вооруженных сил.
Опыт гражданской войны, локальных войн 20-х и 30-х годов изучался и применялся в ходе обучения войск. В 30-е годы советская военная наука была источником передовых идей в мировой военной науке. В 1932 г. в Красной Армии впервые в мире были сформированы механизированные корпуса, а в 1934 – 1935 гг. бронетанковые и механизированные части были выделены в специальный род войск. Это было смелое, революционное решение, исходившее из правильных предпосылок о возрастающей роли этого рода войск в грядущей войне. В 1939 г. был сделан неправильный вывод из опыта применения танков во время войны в Испании. В результате было признано нецелесообразным сохранение крупных бронетанковых соединений, механизированные корпуса были расформированы.
Советский Союз был родиной парашютизма и созданных позднее на этой основе авиадесантных войск. Высадка авиадесантов была с успехом продемонстрирована на маневрах 1934 и 1935 гг., на которых присутствовали военные делегации ряда капиталистических государств. По мнению иностранных экспертов. Красная Армия была в середине 30-х годов одной из самых передовых и современных армий мира. Этот вывод сыграл немаловажную роль для принятия французским, а затем чехословацким правительствами решений о заключении с Советским Союзом договоров о взаимной помощи.
Параллельно с количественным и качественным ростом вооружения и боевой техники совершенствовалась организационная структура Красной Армии.
Советская военная наука придавала огромное значение моральному фактору, и эта правильная ориентация оправдала себя во время войны с Германией и при обороне, и в наступлении.
Советская военная доктрина исходила из вероятности возникновения новой мировой войны, которая примет длительный, затяжной характер. В этой войне против Советского Союза может выступить коалиция империалистических государств. Война потребует напряжения всех ресурсов государства: экономических, политических и моральных. Предполагалось, что она будет вестись на территории противника, носить характер войны на уничтожение и победа будет достигнута малой кровью. Эти положения имели существенные изъяны – исключалась возможность ведения войны на собственной территории и ошибочно исходили из предположения о незначительных потерях. Бытовавшая долгие годы политическая установка на безусловную вооруженную поддержку Красной Армии со стороны трудящихся капиталистических стран также сыграла свою отрицательную роль.
Эти неправильные взгляды получили широкое хождение в армии и в народе. Они также распространялись и в произведениях некоторых писателей. Например, перед войной была издана и быстро разошлась книга Н. Шпанова «Первый удар». По этой книге уже на второй день войны в Германии вспыхивали восстания против гитлеровского режима…
Проверка теории боевой практикой войны также показала, что некоторые вопросы были решены неверно и что даже правильные теоретические положения не всегда могли осуществляться на практике. Эти просчеты, основанные больше на идеологии, вместе с основной причиной – труднообъяснимой неготовностью к отражению агрессии – заставляют и спустя 50 лет еще раз задумываться на тем, почему стали возможны внезапность вторжения и первоначальные успехи фашистской армии.
Среди недочетов советской военной теории следует назвать недостаточную разработанность вопроса о характере и содержании начального периода войны в условиях внезапного массированного нападения. В результате этого и обучение войск не всегда соответствовало способам ведения боевых действий, характерным для первого периода второй мировой войны.
Совершенно очевидно, что опасность войны с Германией в 1941 г. недооценивалась. Разрабатывая план ведения войны на случай гитлеровской агрессии, наше командование считало, что военные действия в начале вторжения будут вестись ограниченными силами прикрытия, после отмобилизования и развертывания главных сил мы сможем разгромить агрессора в приграничной зоне и перейти в общее наступление, перенеся действия на территорию врага. Прикрытие и оборона западных границ возлагались на приграничные военные округа. Крупные силы, входившие в состав приграничных округов, были расположены на большом удалении от границы и не имели достаточного количества транспортных средств. В непосредственной близости от границы находились отдельные подразделения.
Мало уделялось внимания вопросу стратегической обороны. Считая наступление главным способом вооруженной борьбы, военная теория недостаточно разрабатывала вопросы организации и ведения обороны, которая рассматривалась как подчиненная по отношению к наступлению. Предполагалось, что оборона будет иметь местный характер, строиться лишь на отдельных участках, а не на всем фронте вооруженной борьбы.
Эти и некоторые другие ошибочные взгляды на основные вопросы ведения современной войны оказали отрицательное влияние на подготовку вооруженных сил к войне.
Многих ошибок можно было бы избежать, если бы некоторые предостережения советских военачальников не были незаслуженно забыты. Еще в 1936 г. выдающийся советский военачальник и теоретик военного искусства маршал М.Н. Тухачевский публично предостерегал (в своем выступлении на 2-й сессии ЦИК СССР), что Германия готовится к внезапному нападению, что германская армия будет готова неожиданно напасть. Тухачевский также полагал, что немцы начнут войну первыми, чтобы обеспечить внезапность нападения. Однако, как пишет известный военный деятель А.И. Тодорский, соображения Тухачевского тогда не были приняты во внимание.
Большое значение для вооруженных сил Советского Союза, для изучения опыта и его практического применения имели, кроме таких локальных и специфических военных конфликтов, как бои на Хасане и Халхин-Голе, военные действия в Европе в 1939-1940 гг. и советско-финский вооруженный конфликт.
Советские военные специалисты тщательно изучали опыт этих боев, спешили извлечь уроки, реализовать то положительное, что можно было применить в войсках. Однако времени для обучения войск новейшим методам ведения войны и для технического переоснащения Красной Армии оставалось крайне мало, буквально считанные недели. А сделать нужно было очень много. И многое было сделано. На совещании руководящих военных работников в декабре 1940 г. – январе 1941 г. обращалось внимание на необходимость обучения курсантов и слушателей методам и формам современного боя с привлечением используемых в бою средств, в том числе танков, артиллерии и т.д.
В 1940 г. Наркомат обороны и Генеральный штаб представили правительству свои предложения по проведению необходимых мероприятий по стратегическому развертыванию. После рассмотрения правительством этих соображений в 1941 г. были разработаны планы прикрытия и создана в приграничных районах группировка войск.
В 1940 г., а также в первой половине 1941 г. Советское правительство приняло ряд постановлений, в которых правильно обращалось внимание на серьезные недостатки в подготовке войск, в техническом оснащении, в подготовке приграничных оборонительных рубежей. В результате значительно возросло общее число стрелковых дивизий. Началось формирование артиллерийских противотанковых бригад артиллерии резерва Главного командования. Вновь начали создавать механизированные корпуса, отдельные танковые и механизированные дивизии. Большое внимание было обращено на увеличение численности авиадесантных войск. В первой половине 1941 г., еще до начала войны, удалось завершить формирование нескольких авиадесантных корпусов. Расширялась сеть противовоздушной обороны (ПВО), улучшалась ее организационная структура. Большая работа была развернута на флоте и в военно-воздушных силах. Формировались новые части инженерных войск, войск связи и др.
Однако техническое перевооружение войск затягивалось и к моменту нападения гитлеровской Германии завершено не было.
«На 22 июня 1941 г., – пишет полковник А. Никитин, – новая материальная часть боевой авиации в приграничных военных округах составляла всего 22 процента, а старая 78 процентов».
Примерно аналогичное положение сложилось в танковых и механизированных соединениях, которые к началу войны были укомплектованы новой техникой лишь наполовину.
Серьезная ошибка, которая в начале войны привела к тяжелым последствиям, была допущена в результате решения о разоружении укреплений на старой границе (1939 г.) в связи со строительством новых оборонительных рубежей. Разоружение старой границы было проведено быстрыми темпами, а строительство новых рубежей затянулось. Достаточно сказать, что планы строительства, утвержденные летом 1940 г., были рассчитаны на несколько лет! В своих мемуарах генерал армии И.И. Федюнинский, командовавший с апреля 1941 г. 15-м стрелковым корпусом Киевского особого военного округа, рассказывает, что строительство укреплений было далеко от завершения.
Бывший начальник инженерных войск Ленинградского фронта генерал-лейтенант Б. Бычевский пишет, что строительство инженерных сооружений на участке Ленинградского военного округа продолжалось еще 21 июня 1941 г. и не было завершено. Бычевский также указывает (со слов начальника инженерного управления Прибалтийского военного округа генерал-майора В.Ф. Зотова), что «саперные части этого округа, также как и нашего, находились на строительстве дотов, готовых сооружений не имелось».
Законченные сооружением узлы обороны во многих случаях не имели предусмотренного вооружения. Гарнизоны нуждались в доукомплектовании. Начальник Главного политического управления Красной Армии армейский комиссар А.И. Запорожец сообщал наркому обороны маршалу С.К. Тимошенко 15 апреля 1941 г.: «Укрепленные районы, строящиеся на наших западных границах, в большинстве своем небоеспособны».
Если бы не была разоружена старая граница, то даже при незавершенности строительства новых оборонительных узлов Красная Армия могла бы при отходе опереться на старые укрепления и выиграть драгоценное время для приведения частей в порядок и нанесения контрудара.
Печальную картину являет и история с реконструкцией старых и строительством новых аэродромов вблизи западной границы. Вопреки мнению военного командования начались одновременные работы на большинстве приграничных аэродромов. Многие из них при этом строились в опасной близости от границы. К началу войны строительство так и не было завершено, и авиация оказалась в крайне неблагоприятных условиях из-за большой скученности, ограниченности в маневре и демаскировки.
Поскольку в случае войны предусматривались отражение удара врага и перенесение военных действий на его территорию, основные склады и мобилизационные запасы размещались неподалеку от старой границы, в Белоруссии, на Украине, под Смоленском. В 1940 г. при рассмотрении правительством вопроса о месте размещения мобилизационных запасов «представители центральных довольствующих управлений и Генерального штаба предлагали разместить их за Волгой. Однако И.В. Сталин отверг эти предложения и дал указания сосредоточивать мобилизационные запасы на территории приграничных военных округов». Но какие соображения двигали Сталиным? Ответа на этот вопрос советские специалисты не дают.
В 1940 г. был принят ряд мер для укрепления единоначалия. Институт военных комиссаров был отменен и введены должности заместителей командиров по политической части.
Вооруженный конфликт с Финляндией, изучение стояния вооруженных сил выявили серьезные недостатки в подготовке командного состава. Особенно это относилось к пехоте, где на 1 мая 1940 г. не хватало 1/3 начальствующего состава. Констатировалось, что ежегодные выпуски военных училищ не обеспечивают создания необходимых резервов. Качество подготовки было низкое. Выяснилось, что в звене взвод-рота до 68% командиров имеют лишь краткосрочную 5-месячную подготовку курсов младшего лейтенанта.
Репрессии, которые И.В. Сталин обрушил на командный состав Красной Армии, еще более ухудшили положение с командными кадрами. Одной из первых жертв был военный атташе Советского Союза в Лондоне В. Путна, ложно обвиненный в подпольной контрреволюционной троцкистской деятельности. На открытом процессе «антисоветского троцкистского центра» в январе 1937 г. было упомянуто имя маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского. И хотя тут же было заявлено, что Тухачевский никакого отношения к делу не имеет и ни в чем не обвиняется, на его имя была брошена тень. Этого-то, очевидно, и добивался государственный обвинитель на процессе Вышинский, который в своих вопросах, обращенных к обвиняемым по крайней мере десять раз назвал имя маршала.
Маршал Тухачевский продолжал оставаться на своем посту, но в это время его судьба была фактически решена. Стремясь скомпрометировать Тухачевского и других более талантливых руководителей Красной Армии, их обвинили в заговоре против Советской власти.
Существует несколько версий этой истории. Они базируются на материалах, приведенных бывшим адъютантом заместителя начальника гестапо Кальтенбруннера Хеттлем, опубликовавшим в 1950 г. под псевдонимом В. Хаген книгу «Тайный фронт». Позднее Хеттль переиздал ее уже под своим собственным именем. В этой книге он рассказал о провокационно-шпионской деятельности гестапо, в том числе и о том, как в недрах немецких разведывательных и контрразведывательных органов были состряпаны документы, предназначенные для того, чтобы скомпрометировать высшее советское военное командование. Эта версия сходится с изложением событий в посмертно изданных мемуарах руководителя одного из отделов имперского управления безопасности В. Шелленберга. Имеются и другие материалы по этому делу, упоминания в мемуарах политических деятелей западных стран и т.п.
Репрессии против преданных делу коммунизма партийных и советских кадров вызывали злорадство врагов Советской страны. Особенно радовались в Берлине, где фашисты давно обдумывали планы ослабления Красной армии и Советского государства. Эти намерения усилились после заключения между Советским Союзом, Францией и Чехословакией пактов о взаимной помощи, которые служили препятствием фашистской агрессии в Европе. Руководили гитлеровцами и расчеты внутриполитического порядка. Эти расчеты заключались в том, чтобы полностью подчинить немецкую армию фашистскому влиянию, раз и навсегда заставить немецких генералов отказаться от каких бы то ни было попыток проводить самостоятельную политику, опираясь на армию. Это было тем более важно, по мнению гитлеровцев, что начавшиеся перевооружение и увеличение немецких вооруженных сил требовали полной фашизации руководства ими. Поэтому попытки скомпрометировать любыми способами наиболее «строптивых» генералов не прекращались. Можно было бы обвинить немецких генералов в том, что они вступили в преступную связь с советскими генералами… Можно было бы сфабриковать документы, подтверждающие это. Можно было бы, наконец, найти способ переправить эти документы в Москву, чтобы скомпрометировать и советский генералитет…
Предоставим слово Вальтеру Шелленбергу.
В начале 1937 г. Гейдрих – непосредственный начальник Шелленберга – поручил ему подготовить обзор о взаимоотношениях между рейхсвером и Красной Армией в прошлые годы.
Как известно, в 20-е годы после заключения между Германией и СССР договора в Рапалло советско-германские отношения развивались нормально: налаживались торговля, контакты по научно-технической линии. Германия и СССР обменивались и военными делегациями. Некоторые военные руководители Красной Армии учились в немецкой военной академии. В числе слушателей был, например, командарм И.Э. Якир, блестяще окончивший эту академию. По просьбе руководителей рейхсвера Якир читал для немецких офицеров курс лекций по военным операциям во время гражданской войны. По всем этим и другим вопросам между советскими и немецкими учреждениями велась обычная служебная переписка. Среди этой переписки были бумаги, подписанные руководителями советских учреждений, в том числе и военных. В немецких архивах имелись факсимиле Тухачевского и других видных советских военачальников. Это обстоятельство сыграло немаловажную роль в подготовке их гибели.
Требуемый обзор был вскоре Шелленбергом представлен. Гейдрих сообщил Шелленбергу, что он располагает сведениями о том, будто советские генералы во главе с Тухачевским с помощью немецких генералов собираются осуществить переворот, направленный против Сталина. Эта идея была «подброшена» Гейдриху русским белоэмигрантом генералом Скоблиным, который был советским агентом. Родившуюся в Москве идею заговора военных тут же подхватили в Берлине. Гейдрих, по свидетельству Шелленберга, моментально понял, как использовать эту мысль.
«Если действовать правильно, можно нанести такой удар по руководству Красной Армии, от которого она не оправится в течение многих лет», – пишет Шелленберг. План был доложен Гитлеру и получил его одобрение. Гестапо, не располагавшее, разумеется, никакими документами на этот счет, начало их быстро фабриковать.
Оставляя в стороне многочисленные подробности этой чудовищной провокации, укажем, что поддельные документы, обвиняющие высшее командование Красной Армии в заговоре, были подготовлены к апрелю 1937 г… Немецкий агент в Праге установил контакт с доверенным лицом президента Чехословакии Э. Бенеша и сообщил ему, что он располагает документами о заговоре среди высшего командования Красной Армии. Бенеш немедленно сообщил об этом Сталину. Вскоре в Прагу прибыл специальный уполномоченный Ежова. В апреле-мае 1937 г. произошли аресты высших офицеров Красной Армии. Среди них был и маршал М.Н. Тухачевский. Были арестованы также Н.Э. Якир, И.П. Уборевич, А.И. Корк, Р.П. Эйдеман, Б.М. Фельдман, несколько раньше – В.М. Примаков, В.И. Путна. Тем, кто давал распоряжение об их аресте и суде над ними, должно было быть известно, что обвинения беспочвенны, а документы сфабрикованы. 12 июня 1937 г. Тухачевский и его товарищи были расстреляны. Покончил самоубийством начальник Главного политического управления Я.Б. Гамарник. Аресты и уничтожение военных кадров продолжались и после 1937 г. Так, по ложному обвинению были расстреляны маршал В.К. Блюхер, герой гражданской войны, многие годы командовавший армией на Дальнем Востоке, бывший начальник Генерального штаба и первый заместитель наркома маршал А.И. Егоров.
Согласно документам, опубликованным в 1990 году, из армии (без ВВС) в 1937 году было уволено 18 658 чел., или 13,1% к списочному составу (в 1936 году – 4,2%). Среди них арестованные составляли 4474, исключенные из ВКП(б) «за связь с заговорщиками» – 11 104. Из первой категории были восстановлены в армии 206 человек, из второй – 4338.
Репрессии в армии продолжались и в следующем, 1938 году. Всего уволено 16 362 (9,2% к списочному составу). Из них арестовано 5032 (восстановлено затем 1225), за «связь с заговорщиками» – 3580. Значительная часть из них – 2864 человека – была восстановлена в 1939 году. В 1939 году арестов стало меньше – 73 (восстановлено – 26), уволено «за связь с заговорщиками» – 284 (восстановлено – 126).
Но, разумеется, дело было не только в количестве репрессированных командиров, но и в том, что были уничтожены или заключены в тюрьмы и лагеря выдающиеся военные деятели. Качество офицерского корпуса и генералитета в его высшем и старшем звене резко снизилось. В 1940 и 1941 годах продолжалось уничтожение арестованных командиров. В конце октября 1941 года, когда война бушевала уже вовсю, под Куйбышевым были расстреляны, вывезенные туда генерал армии Г. Штерн, генералы, командовавшие ВВС – Я. Смушкевич, П. Рычагов, бывший командующий Прибалтийским военным округом А. Локтионов, бывший начальник Главного разведывательного управления министерства обороны И. Проскуров и другие.
Среди мотивов увольнения из начальствующего состава Красной Армии фигурировала и принадлежность к «нежелательным национальностям». Согласно директиве Народного комиссара обороны от 24 июня 1938 года увольнялись с должностей командиров и политработников поляки, немцы, латыши, литовцы, финны, эстонцы, корейцы и другие «уроженцы заграницы и связанные с ней». Пострадало в конечном счете 2219 человек. Так выглядело на деле равенство национальностей всего год спустя после принятия сталинской конституции.
В ходе репрессий и чистки немало командиров и политработников было уволено также по мотивам пьянства, морального разложения и расхищения «народного достояния». Таковых набралось за три года чистки, в 1937-1919 годы, без малого 2600 человек. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем об обоснованности обвинений против этой категории военнослужащих.
В «Истории Великой Отечественной войны» написано, что «…подверглись репрессиям около половины командиров полков, почти все командиры бригад и дивизий, все командиры корпусов и командующие войсками военных округов, члены военных советов и начальники политических управлений округов, большинство политработников корпусов, дивизий и бригад, около трети комиссаров полков, многие преподаватели высших и средних учебных заведений».
Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян считал, что уничтожение накануне войны как «врагов народа» выдающихся советских полководцев, по сути, было одной из причин крупных неудач в первый период войны.
Репрессии, обрушенные на советские военные кадры, имели крайне неблагоприятные последствия и для внешней политики СССР. О мнимом заговоре президент Бенеш сообщил и французскому премьер-министру Леону Блюму как раз в то время, когда французским правительством обсуждался вопрос о заключении франко-советской военной конвенции, которая предусматривала практические шаги для реализации договора о взаимной помощи. В своем письме, переданном через сына Блюма, Бенеш рекомендовал проявлять исключительную осторожность в отношении с советским генеральным штабом, так как его руководители находятся в заговоре с Германией. Блюм впоследствии утверждал, что именно это сообщение сорвало заключение франко-советской конвенции. Враждебные Советскому Союзу французские политические круги стали утверждать, что подписывать военные обязательства с СССР нельзя, так как там существует заговор, если же заговор сфабрикован и репрессии продолжаются, то это свидетельствует о неустойчивости внутреннего положения СССР. Следовательно, подводили они к выводу, на Советский Союз в войне против Германии рассчитывать не приходится.
Красная Армия потеряла своих лучших командиров как раз в тот момент, когда на горизонте все более сгущались тучи войны. Не так-то было просто в короткий срок подготовить новых командиров полков, бригад, дивизий и корпусов. Выдвинутым на эти должности командирам подразделений часто не хватало знаний, опыта, которые не могли быть восполнены лишь способностями и преданностью долгу. Высшее военное образование к началу войны имели лишь 7% офицеров, 37% не имели полного среднего военного образования. К лету 1941 г. около 75% командиров и 70% политработников работали в своих должностях не более одного года. Лишь в ходе войны проявились таланты и полководческое искусство командиров.