ПОЛНОЧНАЯ ТРЕВОГА НА «АДМИРАЛЕ НАХИМОВЕ»
ПОЛНОЧНАЯ ТРЕВОГА НА «АДМИРАЛЕ НАХИМОВЕ»
В последний день августа 1986 года от новороссийского причала точно по расписанию, в 22 часа, отошел огромный, величиной с пятиэтажный дом, сияющий огнями пассажирский пароход «Адмирал Нахимов» водоизмещением семнадцать тысяч тонн и проследовал к выходу из Цемесской бухты. Скорость у него в этот момент была небольшая – двенадцать узлов, и направлялся он в порт Сочи. На его борту находилось девятьсот пассажиров и 340 членов экипажа.
Это был пароход германской постройки, взятый в качестве трофея после Второй мировой войны. Ему уже насчитывалось более шестидесяти лет, судно давно трудилось на внутренних линиях и по сути отслужило свой век. Но жаль было расставаться с красавцем-пароходом, внутреннее убранство которого отвечало представлениям пассажиров о роскоши и комфорте 1930-х годов: отделка из красного дерева, ковровые дорожки, зеркала. Однако сама конструкция парохода уже давно не отвечала требованиям Международной конвенции по охране человеческой жизни на море, принятой в 1948 году. Тем более не соответствовала она конвенциям 1960 и 1975 годов. А в начале лета 1986 года пароход был вообще признан не годным ни к эксплуатации, ни даже к ремонту. Тем не менее судно плавало и перевозило пассажиров. Командовал им опытный капитан В.Г. Марков, которому за тридцать лет службы на флоте было присвоено почетное звание «Лучший капитан Черноморского пароходства».
За несколько минут перед выходом из акватории порта «Нахимов» взял курс в открытое море. Стрелки часов показывали 22 часа 45 минут. Капитан Марков передал управление судном своему вахтенному помощнику – капитану Чудновскому.
Погода в этот августовский вечер стояла ветреная, и волны достигали высоты трех и даже более метров. Тем не менее на верхних палубах парохода еще гремела музыка, в ресторане принимались заказы, некоторые пассажиры стояли у борта и любовались огнями удалявшегося Новороссийска.
В это же время по направлению к Цемесской бухте двигался огромный сухогруз «Петр Васев», водоизмещением около сорока тысяч тонн. В его трюмах находилось около тридцати тысяч тонн ячменя из Канады. Это было современное судно, снабженное многими новейшими навигационными приборами и компьютерами. Шло оно с той же скоростью, что и «Адмирал Нахимов» – двенадцать узлов час, а командовал им капитан В.И. Ткаченко.
В этой ситуации одному из судов следовало замедлить ход, а другому пройти мимо. Капитаны обоих судов были извещены о сближении. Они запросили пост регулирования движения судов (ПРДС), как им быть: кому тормозить, кому пропускать. ПРДС предложил свой вариант – пообещал всю проводку взять на себя. ПРДС же и выработал оптимальный вариант расхождения сухогруза и парохода. Сухогрузу было рекомендовано затормозить, так как он входил в узкую бухту, и пропустить пассажирский пароход. Это решение диспетчерской службы по прямому каналу радиосвязи было доведено до сведения капитанов. И оба они согласились на такое решение.
Проводку «Нахимова» из Цемесской бухты капитан Марков поручил своему помощнику и ушел с капитанского мостика. Чудновский, понимая, что в такой ситуации неплохо лишний раз обезопасить себя и судно, еще раз по радиотелефону вызвал капитана «Петра Васева» и заручился гарантией, что тот уступит ему дорогу.
Казалось бы, что сухогрузу надо было действовать согласно выверенной рекомендации диспетчеров, пропустить «Адмирала Нахимова» и уже потом направляться в порт. Но капитан «Петра Васева» знал, что его мощное судно снабжено современными навигационными и радиолокаторными устройствами, и ориентировался не на складывавшуюся в море ситуацию, а на показания радиолокатора. На них две зеленые точки отстояли друг от друга на довольно приличном расстоянии. Тогда, может быть, попробовать проскочить вперед «Адмирала Нахимова»? И «Петр Васев» начал очень рискованный маневр. Он решил следовать прежним курсом, не снижая скорости, то есть по-прежнему двигаясь полным ходом. Визуального наблюдения у судов не было, и сближались они в полной темноте.
Тем не менее Чудновский на «Адмирале Нахимове» понимал, что в полной темноте может возникнуть нештатная ситуация. Он еще и еще раз напомнил капитану Ткаченко о необходимости снизить скорость и пропустить вперед «Адмирала Нахимова». Тот нехотя согласился, но продолжал делать все по-своему.
Только в начале двенадцатого часа ночи (и то под воздействием неоднократных просьб Чудновского, погибшего в этой катастрофе) капитан Ткаченко снизил скорость и с полного хода перешел на средний. Освещенные суда сближались и, несмотря на ночь, уже вышли на линию визуального наблюдения. Можно ли было избежать в тот момент столкновения? «Можно», – ответила впоследствии комиссия по расследованию причин трагедии.
Капитан «Петра Васева» Ткаченко вышел на мостик и убедился, что допустил явную ошибку: к ним прямо по курсу приближался «Адмирал Нахимов». Самым результативным в такой экстремальной ситуации было бы отдать приказание взять круто «Право на борт!» и пропустить «Нахимова». В крайнем случае, ситуацию мог еще спасти и отчаянный «Полный назад!». Однако капитан «Петра Васева» все еще надеялся на свой мощный сухогруз, на его способности маневрировать и отдал приказ дать «малый ход». Он, очевидно, не совсем понимал, что его гигантское 40000-тонное судно уже набрало скорость и еще некоторое время будет двигаться по инерции. По той самой инерции, которую невозможно затормозить.
Так и случилось. Суда неотвратимо сближались. И только в 23 часа 09 минут Ткаченко отдал наконец команду «Малый назад!». И сразу по радиотелефону услышал крик вахтенного помощника с «Нахимова»: «Что вы делаете? Немедленно давайте “Полный назад!”». Это был крик отчаяния, но прозвучал он слишком поздно.
Техническая сторона – инерция, а вместе с ней и человеческая самонадеянность уже в который раз сыграли свою зловещую роль. В 23 часа 12 минут огромный стальной подводный бульб «Петра Васева» проделал дыру в корпусе все еще двигавшегося (тоже по инерции) «Адмирала Нахимова». Суда столкнулись. Дыра увеличивалась, и в считанные секунды вода затопила два отсека, в том числе и машинное отделение.
На пароходе сразу же погас свет. Судно стало сразу крениться на правый борт. Раздались крики. Никто из пассажиров не мог ничего понять: кромешная тьма, грохот, неожиданный крен судна. Капитан Марков отдал приказ спустить на воду шлюпки, но крен оказался настолько сильным, что многие плавсредства просто не успели спустить: «Адмирал Нахимов» стремительно уходил под воду. Лучшим положение было у тех, кто оставался на верхней палубе – они могли спрыгнуть с тонущего парохода. Наступили трагические минуты: «Адмирал Нахимов» скрывался под водой. Через шесть минут он исчез с поверхности, унеся с собой 423 жизни – пассажиров и членов экипажа.
Несовершенная конструкция пассажирского парохода и его техническое состояние явились причиной его быстрого затопления и гибели большого количества людей. Хорошо известно, что «Титаник», напоровшийся на айсберг в Атлантике, который как консервным ножом вскрыл его обшивку размером в девяносто метров, продержался на воде два часа и сорок минут. Итальянский пароход «Андреа Дориа», столкнувшись в 1956 году у берега США со шведским теплоходом «Стокгольм» при схожих с «Нахимовым» повреждениях, оставался на поверхности одиннадцать часов, и все его пассажиры были спасены. Обреченный «Михаил Лермонтов», напоровшийся по вине лоцмана на скалы у берегов Новой Зеландии, также оставался на плаву несколько часов, и всех пассажиров удалось спасти.
«Адмирал Нахимов» затонул в рекордно короткое для судна такого класса время – за семь-восемь минут. За это время не было практически никакой возможности спустить на воду все плавсредства. Ночь, открытое море, шторм около 3,5 балла, стремительное погружение судна на глубину пятьдесят метров… Возможности для спасения людей были минимальные, и все-таки помощь пришла.
Город на берегу Цемесской бухты не раз проявлял мужество и героизм. И в эту трагическую ночь он тоже принял на себя всю тяжесть беды, случившейся в море Первая помощь с берега пришла уже через 25 минут. К месту гибели «Нахимова» прибыл лоцманский катер ЛК-90, с ним еще несколько небольших судов береговой охраны. Моряки сразу же бросились в море и при свете прожекторов поднимали из тьмы потерпевших на борт. Моторист В. Вологин увидел в воде женщину с ребенком и сразу же бросился им на помощь. Женщина, протягивая малыша, просила: «Спасите его!». Матрос снял с себя в воде спасательный жилет, отдал его женщине, а сам подхватил ребенка. Потом он поднял их обоих на борт катера.
Сигнал бедствия приняли и военные моряки, и пограничники. В считанные минуты вышли они на своих судах к месту катастрофы.
Вот воспоминание одного из спасенных, литовского парня Эдмундаса Привэна, который вместе со своей девушкой Эгли Аглинишите отправился в путешествие по Черному морю.
«Когда произошло столкновение, мы танцевали в баре на верхней палубе, – рассказывал он. – Все случилось так быстро, неожиданный удар, сотрясение всего корпуса, погас свет и начался этот ужасный крен. Сам не знаю, как мы оказались в воде. Вытащил сначала Эгли, уложил ее на плотик, плававший рядом, а потом принялся спасать других».
Три часа находился в воде этот крепкий спортивный литовец, помогая вытаскивать женщин и детей. Правда, при этом он не знал, куда исчезла его Эгли. И только спустя сутки ему удалось отыскать ее уже на берегу в городской больнице, где она лежала в реанимационном отделении.
Первого сентября к девяти часам утра всех, кто смог держаться на воде, удалось спасти – всего 836 человек. Затем стали доставать тела погибших. У моряков была еще надежда на то, что в верхней части «Адмирала Нахимова» могла образоваться воздушная подушка и там могли находиться люди. Но через несколько часов работы водолазов стало ясно: больше никого спасти нельзя «Адмирал Нахимов» лежал на дне на боку, пропоротом сухогрузом. Пароход был полностью заполнен водой, и ни одного живого человека поднять не удалось.
Потом был суд, который проходил в Одессе. Под давлением центрального партийного аппарата он признал виновными в гибели судна, пассажиров и членов экипажа обоих капитанов. Никакие старания адвоката, защищавшего капитана Маркова и приводившего оправдательные факты, не возымели должного воздействия. Конечно, свою роль сыграл и понятный эмоциональный настрой родственников погибших, требовавших наказания для обоих капитанов – причем в одинаковой мере. Оба капитана – и Марков, и Ткаченко – были приговорены к пятнадцати годам лишения свободы.