АЛЬМИНСКИЙ АНАБАСИС КНЯЗЯ ГОРЧАКОВА, или ИСТОРИЯ О ЕГО ЛОШАДИ

До того времени, пока английские пехотинцы не начали переправляться через Альму, князь П.Д. Горчаков продолжал находиться на Курганной высоте. Трудно сказать, что он мог видеть оттуда, так как вся долина реки была закрыта клубами дыма выстрелов трех батарей, ведущих непрерывный огонь. Когда же пули британцев начали крушить егерей «именного» полка, он понял, что нужно что-то делать. Настроен князь был решительно: «…известясь, что командир Е.И.В. Великого князя Михаила Николаевича полка убит, что от града щтуцерных пуль войска… несут немалую потерю, и убедившись, что настало время действовать решительно, я пригласил генерала Квицинского отправиться к ним и всеми ближними к реке частями ударить на неприятеля, когда он приступит к переправе».^{705}

Давайте не слишком будем упиваться генералом Горчаковым. В данном случае лучшие судьи — неприятели. А если верить их вердикту, то генерал-лейтенант Квицинский — лучший русский генерал на поле битвы. Причастность Горчакова к событию — тема спорная.

Первое, что сделал князь, это приказал генералу Квицинскому отправиться к ближайшим батальонам и ударить в штыки по неприятелю. Сам он, узнав, что командир егерей убит, полк несет потери и о движении вперед не помышляет, спустился к казанцам. На Курганной высоте остался флигель-адъютант полковник Исаков, которому Горчаков поручил исполнять обязанности начальника штаба и наблюдать за правым флангом.^{706}

С этого момента в комментариях Горчакова о сражении начинается странная путаница. Из корпусного командира, в подчинении которого несколько дивизионных и бригадных начальников, он внезапно превращается в «вольного начальника», одиноко бродящего по полю сражения. Тем более, что вскоре «…были переранены почти все находившиеся при мне и подстрелена подо мною лошадь, а уцелевшего адъютанта моего, майора Дурново, должен я был вскоре послать за первыми встретившимися ему войсками для необходимого подкрепления».^{707}

Сам же князь, «…не усматривая ожидаемого мною успеха, потому что неприятель, невзирая на сильный огонь и удачные действия артиллерии, приблизился и к мосту, и к бродам и полки наши оставались на месте, тогда …лично отправился к наиболее угрожаемым местам, дабы не упустить единственного случая уравновесить бой».^{708}

О сути своего приказания начальнику 16-й дивизии Горчаков тоже особенно не распространяется, лишь снова упоминает непонятно к чему об «…убитой подо мной лошади, на которую не имел тогда еще случая и садиться».^{709}

Майор Дурново, видимо, не дошел до Углицкого полка, так как был убит.

Как бы то ни было, вскоре Горчаков добирается к батальонам Великого князя Михаила Николаевича егерского полка, застав их хоть и не в расстройстве, но и далеко не в порядке. Полк с места пытается отстреливаться от англичан, в то же время его солдаты, как снопы, валятся на землю. При этом полком не командует никто!

У большинства солдат почти опустошены патронные сумки. Штуцерные в большинстве своем не имеют ни одного патрона, расстреляв все по неприятелю во время переправы его через мост.^{710}

По какой-то одной ему ясной причине Горчаков принимает решение окончательно добить то, что от полка еще оставалось, и пытается погнать солдат в совершенно неподготовленную атаку. В его комментариях об этом нет ни слова. Князь лишь скромно упоминает, что попытался вести полк «…вперед на штыки: но, убедившись в их расстройстве от недостатка начальства, оставил продолжать производимый ими батальный огонь».^{711}

Странно, что Горчаков не говорит ничего о том, что происходило на трех батареях. Почему именно в тот момент, когда они были так нужны, когда только их картечь сдерживала неприятеля, он странным образом не замечает их. Вроде бы они еще стреляли, а вроде бы уже их не было. Но вот о том, что под ним была убита лошадь, он повторяет трижды, при этом о сотнях убиваемых солдат, которыми никто не командует, не говорится ни слова.

Итак, следующим пунктом его анабасиса были батареи, им не замеченные. Затем князь едет к цепи. Еще одно не менее удивительное утверждение. Цепь — на берегу Альмы. Реку перешли или уже переходят англичане. То, что одинокий корпусный командир не попал к ним в руки или просто не был убит, можно объяснить, на мой взгляд, тремя вещами:

1. Князь был не там, где он думает, попросту заблудившись в дыму.

2. Князь просто лжет и далее батареи не удалялся.

3. Князь все-таки дошел до цепи, но, попав под пули (вот где ему могли изрешетить шинель и убить лошадь), быстро ретировался к батарее.

Единственный, кто мог знать правду, это его ставшая притчей лошадь. Но она сказать об этом не могла, ее все-таки убили…