III. ОСЛАБЛЕНИЕ ВЕЛИКОКНЯЖЕСКОЙ ВЛАСТИ И ТАТАРСКИЕ ПОХОДЫ ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ XIII В.

1

После бегства великого князя Андрея от «Неврюевой рати» во Владимир вернулся из Орды Александр Ярославич, получивший от хана ярлык на великое княжение. «Приде Олександръ, княз великыи ис Татар в град Володимерь..., и посадиша и на столе отца его Ярослава» 2.

При Александре Ярославиче усилившаяся великокняжеская власть предприняла ряд шагов к объединению Северо-Восточной Руси, к подавлению сепаратистских выступлений отдельных феодальных центров. Великому князю удалось добиться известных успехов в этом направлении, однако подходить к оценке результатов объединительной политики Александра Ярославича, как нам представляется, следует с большой осторожностью из-за ее внутренней противоречивости. Его деятельность проходила совсем в иных исторических условиях, чем объединительная политика Всеволода III Большое гнездо или Юрия Всеволодовича. Монголо-татарское нашествие в значительной степени разрушило объективные предпосылки объединения русских земель, Монголо-татары разгромили русские города, являвшиеся потенциальными центрами объединения и опорой великокняжеской власти, нарушили те минимальные экономические связи между отдельными феодальными центрами, которые были необходимым условием для объединения. Процесс объединения русских земель был, таким образом, насильственно прерван страшным татарским погромом, и деятельность Александра Ярославича, при большом сходстве внешних ее проявлений с - объединительной деятельностью владимирских князей домонгольского времени, имела, на наш взгляд, принципиально иное содержание. Разгромив своих соперников и признав зависимость от ордынского хана, Александр Ярославич начал распространять свою власть на остальные русские земли (Тверь, Новгород, Псков). Независимо от его намерений подчинение этих земель великокняжеской власти во второй половине XIII в. объективно означало распространение на них власти ордынского хана, и борьба Новгорода, Пскова, Твери против подчинения владимирской великокняжеской администрации (проводившей политику поддержки татар) была фактически борьбой против установления иноземного ига. В этих условиях происходит перегруппировка классовых сил на окраинах, куда не доходили завоеватели и куда несла иго владимирская великокняжеская администрация: уже не боярство, а народные массы, «черные люди», выступают против великого князя.

Вопрос об отношении к монголо-татарскому игу различных классов русского феодального общества, о классовой политике русских духовных и светских феодалов в их взаимоотношениях с монгольской феодальной аристократией недостаточно разработан в исторической литературе. По существу, достаточно резко этот вопрос (в плане идеологической борьбы) поставлен только в книге И. У. Будовница по истории общественно-политической мысли Древней Руси. В специальной главе, посвященной отношению к татарскому игу различных классов русского общества, И. У. Будовниц пишет: «Памятники русской общественно-политической мысли XIII века позволяют выявить позицию различных классов русского общества в первые десятилетия татарского ига. Князья и бояре стремились использовать бедствие в своих целях, для упрочения своей власти над основной массой населения, для увеличения своих привилегий и доходов. В то же время они стремились переложить все тяготы татарского ига на плечи трудового народа... Большую идеологическую помощь татарам оказывало духовенство, которое непрестанно призывало народ к покорности, смирению и безоговорочному повиновению... Непримиримую позицию по отношению к носителям ига занял народ. Памятники, вышедшие из гущи народа, насыщены идеей мести за поруганную и опустошенную землю, они проникнуты оптимизмом и непоколебимой верой в конечную победу над насильниками. Они чужды всякого пресмыкательства перед грозными завоевателями» '.

Отношение различных классов русского феодального общества к иноземному игу проявляется в конкретных событиях политической истории Северо-Восточной Руси второй половины XIII в.

В первые же годы великого княжения Александра Ярославича великокняжеская власть начала наступление на Северо-Западную Русь, где можно было ожидать народных движений против установления ига, прежде всего — на Тверь и Новгород. Подробности наступления Александра Ярославича на Тверь неизвестны. Летописец зафиксировал только конечный результат борьбы: в 1253 г. «выбежа князь Ярославъ Ярославич на зиму изъ Низовьскои земли и посадиша его въ Плескове» 2.

Одновременно продолжалось наступление великого князя на Новгород. С попыткой Александра усилить свое влияние в Новгороде связано, видимо, восстание 1255 г. Новгородцы выгнали сына великого князя, Василия Александровича, и призвали из Пскова Ярослава Ярославича Тверского, известного как противника подчинения татарам. Новгородская I летопись довольно подробно описывает события восстания 1255 г.: «Выведоша новгородьци из Пльскова Ярослава Ярославича и посадиша его на столе, а Василья выгнаша вонъ». Александр Ярославич немедленно «поиде ратью к Новугороду». При приближении «Низовских полков» князь Ярослав Ярославич «побеглъ» из города, а в Новгороде начались столкновения бояр и «менших людей». На примере новгородского восстания 1255 г. уже довольно явственно прослеживается, какие слои населения поддерживали претензии великого князя, а какие выступали против него. Летописец достаточно четко разграничивает позиции различных социальных групп во время восстания: «Целоваша святую Богородицю меншии, како стати всемъ, любо животъ, любо смерть за правду новгородьскую, за свою от-чину», и, наоборот, «бысть въ вятшихъ светъ золъ, како побети меншии, а князя въвести по своей воли...». Столкновение этих групп проявляется и в ходе восстания. Представитель «вятших» Михалко при приближении полков великого князя перебежал к нему со своей дружиной («побежа Михалко из города к святому Георгию, како быто ему своимь полкомь ура-зити нашю сторону и измясти люди»). Об этом «уведавше черный люди, погнаша по немъ, и хотеша на дворъ его» '. Новгородский летописец отмечает союз в этих событиях новгородского боярства, «вятших людей», с великим князем, называя «вятших» клятвопреступниками, изменниками новгородскому делу. «Черные люди» говорят в ответ на требования великого князя выдать посадника Онанья: «князь нашь тако сдумалъ с нашими крестопреступници» 2.

Таким образом, уже в новгородском восстании 1255 г. намечается классовое размежевание: «вятшие люди», новгородское боярство, поддерживали великого князя, а «черные люди», новгородские низы, были готовы умереть «за правду Новгородьскую, за свою отчину».

Великому князю не сразу удалось подавить выступление новгородских «черных людей». Летописец сообщает, что «стоя всь полк по 3 дни за свою правду», и только после обещания Александра Ярославича — «вам гнев отдам», новгородцы впустили его в город. После подавления восстания влияние великого князя в Новгороде усилилось. Посадник Онанья, выступавший вместе с «черными людми» против великого князя, «лишися посадничьства» и Александр Ярославич «даша посадничьство Михалку Степановичи)», своему стороннику.

Ко времени великого княжения Александра Ярославича относится такое крупнейшее политическое мероприятие, как проведение татарской переписи русских земель.

Проведению татарской переписи в Северо-Восточной Руси предшествовала оживленная дипломатическая подготовка. В 1256 г. к новому правителю Золотой Орды Улавчею великим князем были посланы «дары», которые повез старейший из ростовских князей — Борис Василькович. Зимой 1257 г. «поехаша в Татары» наиболее влиятельные русские князья: великий князь Александр Ярославич, Борис Василькович Ростовский и вернувшийся на суздальский «стол» Андрей Ярославич. Видимо, во время этой поездки и был решен вопрос о проведении в Северо-Восточной Руси татарской переписи.

Татарская перепись 1257—1259 гг. явилась важной вехой в оформлении монголо-татарского владычества над феодальными русскими княжествами, в известной степени завершая процесс установления ига. До переписи власть ордынских ханов над Северо-Восточной Русью не приобрела каких-то определенных форм. Сначала усобица между сыновьями Ярослава Всеволодовича за владимирский стол значительно ослабила великокняжескую власть, на которую стремились опереться татары в организации властвования. Затем в конце 40-х — начале 50-х годов складывается союз между Даниилом Галицким и Андреем Владимирским, направленный против татарского владычества. Наконец, после разгрома антитатарской группировки, в первые годы великого княжения Александра Ярославича, великокняжеская администрация была недостаточно сильна, чтобы преодолеть сопротивление установлению ига со стороны отдельных феодальных центров.

Центрально-монгольская администрация начала проведение общей, генеральной переписи всех покоренных монголами стран в начале 50-х годов. Эта перепись проводилась чиновниками, присылавшимися из Монголии, и имела целью создать единую податную систему на всей территории Монгольской империи. В 1252 г. была проведена монгольская перепись в Китае, в 1254 г. — в Армении. Для переписи русских земель еще в 1253 г. был послан из Центральной Монголии Бецик-Берке ', но сопротивление русского народа не позволило тогда провести «число». Это было сделано только тогда, когда была разгромлена антитатарская группировка северо-восточных русских князей во главе с великим князем Андреем Ярославичем, покорена Южная Русь и усилившаяся великокняжеская власть могла обеспечить проведение переписи и безопасность переписчиков и сборщиков дани.

События татарской переписи особенно ярко показывают отношение к иноземному игу различных классов русского общества: перепись проходила при прямом содействии русских феодалов и активном сопротивлении народных масс.

Суздальский летописец сообщает о татарской переписи 1257 г. очень кратко: «Приехаша численици, исщетоша всю землю Суждальскую и Рязаньскую и Мюромьскую и ставиша десятники и сотники и тысячники и темники, и идоша в Ворду, толико не чтоша игуменовъ, черньцовъ, поповъ, крилошанъ, кто зрить на св. Богородицю и на владыку» '. В условиях значительной самостоятельности русских княжеств по отношению к Орде и отсутствия на их территории татарских войск участие княжеской администрации в проведении переписи представляется неизбежным. Отсутствие в летописях записей о каких-либо выступлениях против ордынских «численицев» в Суздальской земле в известной степени подтверждает это предположение 2.

Если в отношении суздальских, муромских и рязанских земель можно только предполагать активное содействие княжеской власти татарским «численицам», то относительно Новгорода, где великокняжеская администрация была слабее, участие великого князя в проведении татарской переписи подтверждается прямыми свидетельствами источников. Летописный рассказ Новгородской I летописи о событиях 1257—1259 гг. в Новгороде — яркий обличительный документ, показывающий прямое сотрудничество великого князя и новгородского боярства с иноземными завоевателями и упорное сопротивление народных масс установлению ига.

Известия о татарской переписи вызвали взрыв возмущения в Новгороде. Новгородский летописец сообщает под 1257 г.: «Приде весть изъ Руси зла, яко хотятъ Татарове тамгы и десятины на Новегороде; и сметошася люди чересъ все лето». Выступление новгородцев было направлено непосредственно против великокняжеской администрации: посадник Михалка, ставленник великого князя, был убит («на зиму убиша Михалка посадника новгородци»). Восставшим, видимо, сочувствовал и сын великого князя Василий Ярославич, который при приближении владимирских полков бежал в Псков. С самого начала событий прослеживается прямое участие в переписи великого князя Александра Ярославича и других северовосточных князей. Когда в Новгород «приехаша послы татарьскыи съ Олександром», великий князь жестоко расправился с недовольными. Он «выгна сына своего изъ Пльскова и посла в Низ», а «дружину его казни, овому носа урезаша, а иному очи выимаша, кто Василья на зло повелъ» 3.

По свидетельству Никоновской летописи, в Новгород вместе с татарами для «счисления» приехала целая «экспедиция» низовских князей: «Приехаша численици изъ Татаръ въ Володимерь, и поехаша численицы Ардинскиа, и князь велики Александръ Ярославичь Владимерский, и Андрей Ярославичь Суздалский, и князь Борисъ Василковичь Ростовский счести Новгородцкиа земли» '. Очень интересные данные об участии русских князей в татарской переписи приводит В. Н. Татищев: «Приехаша численицы ис Татар в Володимер и поехаша численицы ординскии в Новград, и князь великий посла от себя мужи для числения (курсив мой. — В. К.). Князь же Василий Александрович, послушав злых советник новгородцев, и безчествоваша численики. Они же з гневом великим, пришед к великому князю Александру», после чего Александр Ярославич «созва братию» и «поидоша сами с численики князь великий Александр Ярославич влади-мерский, и Андрей Ярославич суздальский, и князь Борис Василькович ростовский счести Новогородские земли». По прибытии в Новгород великий князь жестокими казнями новгородцев «численников татарских укроти и умири» 2.

Однако несмотря на расправу с недовольными и прямое содействие великокняжеской администрации, провести в 1257 г. перепись в Новгороде не удалось. Новгородский летописец замечает по этому поводу, что «почаша просити послы десятины, тамгы, и не яшася новгородьци по то, даша дары цесареви и отпустиша я с миромь» 3. Видимо, великий князь не располагал еще достаточными силами, чтобы принудить новгородцев к переписи.

Только через год новгородцы дали согласие на проведение переписи. Новгородская I летопись Старшего извода сообщает под 1259 г., что в город «приеха Михаиле Пинещиничь из Низу со лживымъ посольствомь, река тако: «аже не иметеся по число, то уже полкы на Низовьской земли», и яшася новгородци по число» 4. В исторической литературе высказывалось предположение, что в данном случае речь шла о «татарских полках», собиравшихся для похода на Новгород. Однако никаких оснований считать «полкы на Низовьской земли» татарскими нет. Летописцы очень тщательно фиксируют участие татар в усобицах и, конечно, сосредоточение татарских полков в «низовских землях» для наступления на Новгород не могло остаться ими незамеченным; между тем никаких намеков на присутствие в это время татарских отрядов на Руси в летописях нет. Более вероятным представляется, что великий князь сосредоточил для похода на непокорный Новгород русские «низовские» полки (владимирские, ростовские, суздальские), и новгородцы согласились на проведение переписи под угрозой великокняжеского войска.

Немедленно после согласия новгородцев на «число» в Новгород снова поехали татарские послы «Беркаи и Касачикъ... и инехъ много». Татарских послов опять сопровождал великий князь Александр Ярославич. Татары при проведении переписи допускали всяческие насилия и незаконные поборы («много зла учиниша, беруче туску оканьным Татаромъ»), и опять «бысть мятежь великъ в Новегороде». Великий князь Александр Ярославич выступил в поддержку татарских послов: «Нача оканьныи боятися смерти, рече Олександру: «дай намъ сторожи, ать не избьють нас». И повеле князь стережи их сыну посадничю и всемъ детемъ боярьскымъ по ночемъ» '.

Как и во время прошлых новгородских «мятежей», против великого князя и приехавших с ним татар активно выступили «черные люди». «Чернь не хотеша дати числа, — сообщает летописец, — но реша: умремъ честно за святую Софью и за домы ангельскыя». Новгородское боярство, «вятшие люди», наоборот, открыто поддержали великого князя («вятпши велятся яти меншимъ по числу»). Противоречия между «менпшми» и «вятшими» достигли, вероятно, большой остроты, так как новгородский летописец неоднократно подчеркивает при описании событий 1259 г., что в Новгороде «бысть мятежь великъ», «тогда издвоишася люди», «створигпа супоръ» 2. О борьбе народных масс и боярства в Новгороде во время переписи сообщают и другие летописи. Воскресенская летопись прямо указывает, что «болшии веляху меншимъ ятися по число, а они не хотеху». О том же пишет Вологодско-Пермская летопись: «Раздвоишася людие, хто доброй, тот за Святую Софею, а хто не хощеть. И перемогоша бояре чернь, и яшася под число, творяху бо себя бояре легко, а меншим зло» 3. При активной поддержке новгородского боярства великому князю удалось сломить сопротивление «черни» Новгорода, «и бысть заутра, съеха князь с Городища и оканьнии Татарове с нимъ..., и почаша ездити оканьнии по улицамъ пищюче домы христьяньскыя, и отъехаша оканьнии, взямше число» 4.

Таким образом, в событиях переписи 1257— 1259 гг. в Новгороде наблюдается картина тесного сотрудничества великокняжеской администра ции и лично великого князя Александра Ярославича с татарскими «послами» и «численцами». Не случайно К. Маркс в «Хронологических выписках» после записи о покорении монголами Южной Руси отмечает «Александр Невский сам взялся за дело, чтобы ввести новое обложение

также и в своей земле» '. Княжеские феодальные дружины были силой, на которую опирались немногочисленные татарские «численцы» при проведении переписи русских земель. Княжескую .политику сотрудничества с татарами активно поддержало боярство, стремившееся переложить на плечи народа все тяготы иноземного ига («творяху бо себе бояре легко, а меньшим зло»). Светским феодалам в проведении переписи помогало русское духовенство. Освобожденные ордынскими ханами от всяких повинностей и даней, русские церковники заняли примирительную позицию по отношению к переписи. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что летописные известия о «числе» (в значительной степени отражавшие позицию церковников) вполне лояльны по отношению к татарам и нигде не квалифицировали перепись как «зло хрестьяном». Только народные массы выступили против переписи, усиливавшей иго, но их выступления были подавлены татарскими и русскими феодалами.

Однако борьба народных масс Северо-Восточной Руси против установления монголо-татарского ига не прошла бесследно. Именно активное сопротивление народных масс явилось основной причиной того, что русские княжества пользовались по отношению к Орде гораздо большей самостоятельностью, чем другие покоренные татарами страны. В Новгороде, где борьба народных масс против иноземного ига была наиболее упорной, с самого начала не было ни татарских баскаков, ни «бесермен», и новгородцы сами собирали дань для отсылки в Орду2. Именно сопротивление народных масс привело к тому, что в Северо-Восточной Руси не сложилось монголо-татарской администрации, которая могла бы непосредственно осуществлять над русским народом иноземную власть. Утвердившийся в исторической литературе тезис о существовании в Северо-Восточной Руси «военно-политической баскаческой организации» монгольских феодалов с развитой сетью вооруженных «баскаческих отрядов» вызывает в связи с этим сомнения.

Вопрос о «баскаческой организации» в Северо-Восточной Руси является составной частью большой проблемы о характере монголо-татарского ига. В оценке взаимоотношений русских княжеств с Ордой в исторической литературе имеется определенное противоречие: с одной стороны, указывается, что Русь не была простым «улусом» Орды и не входила непосредственно в ее состав, «русские феодальные княжества стали в вассальные

отношения к хану» '; с другой стороны, признается существование в Северо-Восточной Руси какой-то «военно-политической баскаческой организации», целой сети «баскаческих отрядов», которыми руководила «монгольская военно-феодальная аристократия». Тезис о существовании в Северо-Восточной Руси «военно-политической баскаческой организации» монгольских феодалов, принятый советской историографией 2, был выдвинут в 1940 г. А. Н. Насоновым в его исследовании по истории татарской политики на Руси 3.

Создание в Северо-Восточной Руси «баскаческой организации» А. Н. Насонов выводит прежде всего из известного летописного известия о переписи 1257 г., когда «приехаша численици, исщетоша всю землю Суждальскую и Рязаньскую и Мюромьскую и ставиша десятники и сотники и тысячники и темники» 4. В этих «десятниках», «сотниках», «тысячниках» и «темниках» А. Н. Насонов видел «лиц командного состава» из «собственно татар и монголов», которые вместе с численниками пришли на Русь.

Такое толкование летописного текста о переписи 1257 г. представляется очень спорным. Во-первых, ни Лаврентьевская летопись (на которую ссылается А. Н. Насонов), ни другие списки не дают никаких указаний на то, что «десятники», «сотники», «тысячники» и «темники» пришли вместе с численниками, т. е. могли быть из «собственно татар и монголов». Во-вторых, нет никаких оснований считать этих лиц «командным составом» каких-то военных формирований. Более вероятным представляется, что назначение «десятников», «сотников» и т. д. связано с проходившей переписью; именно так рассматривает этот вопрос М. Н. Тихомиров: «Была создана организация взимания податей по десяткам, сотням, тысячам и тьмам (десяткам тысяч)» 5. Точка зрения М. Н. Тихомирова представляется более обоснованной, так как в источниках имеются указания на «тьму» монгольского времени как на определенную податную единицу. В письме крымского хана Менгли-Гирея к «Жигмонту Литовскому» 6 упоминаются со ссылкой на «старые пожалования» «Черниговская тьма со всимп выходы и даньми», «Курская тьма з выходы и даньми», «Сараева тьма» в качестве податных единиц.

На основании летописного текста о «десятниках», «сотниках», «тысячниках» и «темниках» А. Н. Насонов утверждает, что «с уходом численников на Руси были сформированы (набраны) особые отряды, частью местного населения, с пришлым командным составом, которые поступали в распоряжение баскаков» '. «Прямые следы пребывания на Руси таких отрядов (составленных из туземного населения)» А. Н. Насонов видит в известном «летописном рассказе о баскаке Ахмате».

Между тем анализ летописных известий об «ахматовых слободах» не дает никаких оснований для подобного вывода. «Ахматовы слободы» по летописным известиям представляются не местами стоянки вооруженных «баскаческих отрядов», а торгово-ремесленными поселениями, куда сбегалось население под защиту баскака. Никоновская летопись прямо отмечает, что «быша тамо торгы и мастеры всякиа, и быша те велики две слободы якоже грады великиа».

В «двух бесерменах», которые вместе с тремя десятками «Руси» ехали из одной слободы в другую и были перебиты Липецким князем Святославом2, тоже трудно увидеть «баскаческий отряд» и «монгольских военачальников». Более того, сами «Ахматовы слободы» были созданы незаконно и, видимо, в нарушение обычных норм отношений баскаков и местных князей. Князь Олег Рыльский «иде въ Орду о томъ с жалобою ко царю Телебузе..., царь же Телебуга, давъ приставы князю Олгу, река: «что будетъ вашихъ людей въ слободахъ техъ, те люди выведите во свою область, а слободы те разгонита» 3, — более чем странное отношение хана к «баскаческому отряду»!,

Последний довод, который выдвигает А. Н. Насонов в качестве доказательства существования на Руси «военно-политической баскаческой организации» и «баскаческих отрядов», заключается в том, что «в пределах  Европейской России мы встречаем целый ряд поселений с названиями: Баскаки, Баскаково, Баскачи и т. п.», и «может быть, происхождение части этих названий связано с местопребыванием или деятельностью баскаческих отрядов или баскаков» 4. На наш взгляд, существование на территории Северо-Восточной Руси населенных пунктов с названиями Баскаки, Баскаково, Баскачи и т. п. не дает оснований считать их местом стоянки «баскаческих отрядов». Гораздо более вероятным представляется предположение, что появление этих названий связано с землевладением монгольских феодалов на Руси, факты которого отмечались в исторической литературе1. Баскаки, постоянно проживавшие в русских городах, могли получать от князей определенные земельные пожалования. А. Юшковым опубликована любопытная жалованная грамота рязанского князя Олега Ингваровича «Ивану Шаину» на земли по реке Прони (1257 г.): «бысть он посажен от Батыя на Чернигове владетелем, и аз, князь велики, ведая его, Ивана Шаина, породы ханска и воина добра, велел есте ему отвести поле по реке Прони» 2. Этот документ, по нашему мнению, может пролить свет на причины появления многих «Баскаковок». В другом документе — докончании великого князя Дмитрия Ивановича с великим князем рязанским Олегом Ивановичем (1382 г.) — прямо говорится о землях «на рязанской стороне», которыми «баскаки ведали» 3. О землевладении «ордынских вельмож» в ростовских землях имеются сведения в «Повести о св. Петре, царевиче Ордынском»4. Появление большого количества «баскаковок» в ярославских и ростовских землях связано с тем, что ярославские и ростовские князья были постоянными «служебниками» хана и, видимо, больше привлекали в свои земли «ордынских вельмож».

Таким образом, аргументы А. Н. Насонова в лучшем случае допускают двойственное толкование и не обосновывают в достаточной степени тезис о существовании в Северо-Восточной Руси «военно-политической баскаческой организации» монгольских феодалов.

Русские летописи, неоднократно упоминавшие о баскаках, ничего не говорят о существовании каких-либо «баскаческих отрядов». Даже в летописных рассказах об антитатарских городских восстаниях второй половины XIII — начала XIV в. нет упоминаний ни о баскаках, ни об их военных отрядах. Это неслучайно: если в обычное время «баскаческие отряды» и не отмечались летописцами, то во время антитатарских выступлений отряды баскаков (если бы они существовали) не могли, конечно, остаться в стороне от событий.

Восстание 1262 г., самое крупное антитатарское выступление в городах Северо-Восточной Руси во второй половине XIII в., было направлено не против баскаков (которые даже не упоминаются летописцами в связи с этими событиями), а против «бесермен» — откупщиков ордынской дани. Никаких серьезных столкновений с татарами во время этого восстания не было. Летописи сообщают, что бесермен просто «выгнаша из городовъ»; убиты были только наиболее жестокие из них (например, известный Зосима в Ярославле). Такое развитие событий наводит на мысль, что никаких вооруженных «баскаческих отрядов», способных если не «держать в

повиновении Русь»  (А. Н. Насонов), то во всяком случае оказать сопротивление восставшим, в Северо-Восточной Руси не было.

Следующее антитатарское выступление в Ростове в 1289 г. тоже никак не связано с существованием баскаков и «баскаческих отрядов». Летописец сообщает, что «седе Дмитрии Борисович Ростове, тогда же бе много Татаръ в Ростове, и изгнаша их вечьем, и ограбиша их» '. Летописец рисует картину, типичную для того времени: князь пришел из Орды на княжение с отрядом татар; насилия татар привели к вечевому выступлению и изгнанию их из города (даже не «избиша»).

Такой же характер имело восстание в Ростове в 1320 г.: оно тоже было связано с грабежами и насилиями татар, прибывших в город вместе с ростовским князем. В 1315 г. «прииде из Орды князь Михаиле Ярославичь, а с нимъ послове Таитемерь, Махрожа, Инды. Они же быша в Ростове и много зла створиша». В 1316 г. «приде изо Орды княз Василеи Ростовъскыи, а с нимъ послы Сабанчи и Казанчии». В 1318 г. «приеха Конча в Ростовъ и много зла створи и церковь святыя Богородица пограби, и вси церкви и монастыреве и села и люди плениша» 2. Наконец, в 1320 г., когда снова «быша зли Татарове в Ростове», «собравшеся людие, изгониша их из града» 3, — опять, видимо, без большого боя.

Нет указаний на участие баскаков и баскаческих отрядов и в восстании 1327 г. в Твери. Причины тверского восстания 1327 г. мало отличались от причин неоднократных восстаний в Ростове: в 1325 г. в Тверь «приде изъ Орды князь Александръ Михайловичу а съ нимъ Татарове должници; и много тяготы бысть земли Тверской отъ Татаръ», а в 1327 г. «прииде изъ Орды посолъ силенъ на Тверь, именемь Шелканъ, со множествомъ Татаръ»; против насилий прибывших с Шелканом татар и поднялось восстание 4.

Антитатарские выступления 1289, 1320 и 1327 гг. объединяют общие черты: они были направлены против ордынских «послов» и их отрядов, прибывавших из Орды (обычно с местными князьями), и проходили без всякого участия баскаков.

Как нам представляется, это объясняется тем, что никакой «военно-политической организации» монгольских феодалов, с широкой сетью «баскаческих отрядов», способных «держать в повиновении Русь», на территории Северо-Восточной Руси не было. Русские князья обладали по отношению к ордынскому хану известной автономией, исключавшей существование на Руси татарской администрации. «Татарские ханы угнетали издалека», — писал К. Маркс5.

Какие же функции выполняли баскаки в северо-восточных русских княжествах во второй половине XIII — начале XIV в.? Источники дают возможность в какой-то степени ответить на этот вопрос.

Плано Карпини, который специально останавливался на организации татарского господства над землями, где сохранялись местные князья, писал: «Башафов, или наместников своих, они (татары) ставят в земле тех, кому позволяют вернуться; как вождям, так и другим подобает повиноваться их мановению, и если люди какого-либо города или земли не делают того, что они захотят, то эти башафы возражают им, что они неверны татарам, и таким образом разрушают их город или землю, а людей, которые в ней находятся, убивают при помощи сильного отряда татар, которые приходят без ведома жителей и внезапно обрушиваются на них» '. Арабский автор первой половины XIV в. Эломари также сообщает что по отношению к ордынскому хану русские, ясы и черкесы выступают «как подданные его, хотя у них и есть свои цари. Если они обращались к нему с повиновением, подарками и приношениями, то он оставлял их в покое; в противном случае делал на них грабительские набеги и стеснял их осадами» 2.

Система господства Золотой Орды над русскими княжествами была основана, таким образом, не на существовании какой-то «военно-политической организации», а на угрозе карательных походов за любое проявление непокорности. Баскаки выступают не в качестве «наместников», обеспечивавших подчинение местного населения ордынской власти при помощи собственных вооруженных отрядов, а как представители хана, которые только контролировали деятельность русских князей и доносили хану о случаях неповиновения. По доносам баскаков хан или направлял татарское войско для карательного похода, или вызывал непокорного князя на суд в Орду. Именно на эту сторону деятельности баскаков обращал внимание Б. Д. Греков. По его мнению, русские князья были поставлены «под контроль ханской власти», и «контроль этот осуществляли баскаки»3.

В роли «доносчика», посылавшего «клеветы» в Орду, представляют баскака русские летописцы. Никоновская летопись сообщает под 1270 г., что «оклеветань бысть во Орде ко царю княгь велики Рязаньский Романъ Олговичь» и убит в Орде 4. В. Н. Татищев (вероятно, на основании какого-то неизвестного нам списка) дополняет это скупое сообщение. Он пишет, что князь Роман Ольгович «оклеветан бысть во Орде к хану от баскака рязанского», причем в вину ему было поставлено: «Хулит вы, великого

хана, и ругается вере твоей». Рязанский баскак не ограничился доносом, но сам приехал в Орду и всячески интриговал против Романа Ольговича («баскак наусти многи от князей татарских»), пока рязанский князь не был убит по приказу хана'.

О другом случае доноса баскаков в Орду сообщает Н. М. Карамзин. По его данным, князя Михаила Тверского призвали в 1318 г. в Орду и «велели ему отвечать на письменные доносы многих баскаков, что он не платит всей определенной дани»2. Косвенным подтверждением этого сообщения является запись летописца о том, что после убийства в Орде Михаила Тверского с его сыном, князем Александром Михайловичем, прибыли в Тверь «татарские должници» 3.

Споры между баскаками и местными князьями разбирались ордынским ханом; если баскаки могли посылать «клеветы» в Орду, то и русские князья имели право жаловаться хану на незаконные, с их точки зрения, действия баскаков. Князь Олег Рыльский в 1285 г., упрекая «сродника своего князя Святослава Липовечского» за самовольные действия по отношению к баскаку Ахмату, говорил: «Мочно было намъ Божиею помощью Ахмата баскака предъ царемъ потягати» 4.

Очень важно, говоря о функциях баскаков, выделить следующее обстоятельство: баскаки «держали в повиновении» не «Русь» (для этого в их руках не было вооруженной силы), а князей, принуждая их к покорности угрозой потери княжения и неминуемой расправы в Орде. Подчинение народных масс, сбор дани, безопасность «послов» и самих баскаков обеспечивались местной княжеской администрацией5. Являясь посредниками между монголо-татарскими завоевателями и русским народом, великие князья владимирские непосредственно осуществляли подчинение народных масс ордынским ханам6. Сильный великий князь Александр Ярославич успешно справлялся с этой задачей: в период его княжения татары не предпринимали новых походов против Северо-Восточной Руси: не было в летописях записей и о каком-либо вмешательстве хана в русские дела.

В связи с этим правомерно поставить вопрос о наличии определенного сотрудничества русских и татарских феодалов во второй половине XIII в., на которое опирались завоеватели для подавления сопротивления народных масс.

Вопрос о сотрудничестве татарских н русских феодалов в первые десятилетия ига уже ставился в исторической литературе. А. Е. Пресняков в своем исследовании об образовании великорусского государства прямо указывает, что с начала великого княжения Александра Ярославича видна «активная роль княжеской власти в удовлетворении татарских требований и постепенное вытеснение прямых агентов хана», причем владимирские князья поддерживали авторитет великокняжеской власти «не только личной энергией и личным влиянием, но и страхом татарской кары и прямой опорой в татарской силе» '. М. Н. Покровский считал возможным говорить о прямом союзе русских и татарских феодалов, направленном против народных масс. Он пишет: «Союз, уже наметившийся в Новгороде в 1259 году — «лучших людей» и князя с татарами против «черни» — должен был стать и, действительно, стал постоянным явлением» 2. А. Н. Насонов писал впоследствии, что «этот вопрос, затронутый им (Покровским.— В. К.) мимоходом, заслуживает самого пристального внимания, так как связан с весьма важной стороной татарской политики на Руси». К сожалению, вопрос этот не получил достаточного освещения в исторической литературе. Даже в обстоятельной работе А. Н. Насонова по истории татарской политики на Руси проблема сотрудничества русских князей с татарскими феодалами сводится почти исключительно к предательству ростовских князей, превратившихся в простых «служебников» хана3. Только Б. Д. Греков достаточно определенно указал (да и то мимоходом) на политику сотрудничества с татарами русских духовных и светских феодалов4. В большинстве более поздних работ, связанных с периодом монголо-татарского ига, вопрос о союзе русских и татарских феодалов или вообще не ставился, или сводился к сотрудничеству с завоевателями отдельных князей.

В. И. Ленин пишет, характеризуя отличие гражданских войн от войн международных, что «войны международные всегда кончались сделками между имущими классами» '. Это произошло и после нашествия Батыя в Северо-Восточной Руси. Русские феодалы быстро договорились с ордынскими ханами и, признав верховную власть хана, сохранили свои «столы» и власть над угнетенными классами.

Союз с феодалами завоеванных стран был обычным явлением в политической практике монголо-татар. Так было, например, в завоеванном монголами Закавказье, где великий монгольский хан возвратил грузинскому князю Авагу его владения, чтобы «посредством его стараться подчинить строптивых, что и получилось впоследствии» 2.

В Северо-Восточной Руси, где не было татарской администрации и постоянных татарских отрядов, подчинение народных масс ордынским ханам и сбор татарской дани вообще невозможно было осуществить без прямого содействия местной княжеской администрации.

Политике сотрудничества с монголо-татарскими завоевателями, которую проводила значительная часть русских феодалов, народные массы противопоставили непримиримое отношение к насильникам. Несмотря на страшные последствия «Батыева погрома» и политику собственных феодалов, которые пошли на сговор с ордынскими ханами, русский народ продолжал борьбу против иноземного ига. Эта борьба только намеками отразилась в летописи: то в форме записей о новгородских «мятежах», то в гордых словах выступившего против татар великого князя Андрея Яро-славича («лутчи ми есть бежати в чюжую землю, неже дружитися и служити Татаромъ»), то в летописных рассказах о вечевых выступлениях против «бесермен». Это понятно. В бурных событиях первых лет монголо-татарского владычества особенно ярко проявляется особенность русских церковных и княжеских летописцев: «Замалчивание, или, по крайней мере, смягчение фактов, тягостных или противоречащих тенденции книжника-летописателя» 3.

Непримиримое отношение народных масс к татарскому владычеству ярко проявилось в поэзии периода ига, поэзии героической и глубоко патриотической. «Народ противостоял монголо-татарскому игу не только на полях сражений, — пишет исследователь историко-песенного фольклора Б. Н. Путилов. — Он противостоял ему во всей своей жизни — общественной, домашней, внутренней. Духовная и нравственная жизнь народа заключала в себе решительное и последовательное отрицание ига» '.

Многие исторические песни времени монгольского ига звучат как прямой призыв к борьбе с татарскими насильниками:

Ты коли, руби сабельками Злых татар с татарчонками, Ты секи, кроши грабителей, Все мечами да булатными1   2

Значение героической борьбы русского народа против иноземного ига исключительно велико. Именно этой борьбе Северо-Восточная Русь обязана своим особым положением по отношению к ордынскому хану. Не «мудрая политика» русских князей, а борьба народных масс против монгольских завоевателей привела к ликвидации «бесерменства» и «баскачества» 3, к изгнанию из русских городов многочисленных «царевых послов», к тому, что Русь не превратилась в простой «улус» Золотой Орды. Под тягостным иноземным игом русский народ сумел сохранить условия своего самостоятельного национального развития.