Последний этап «второй Столетней войны»: Европа и Индия

XVIII век завершился для Британской империи четвертым этапом англо-французского соперничества (1793–1815). Революционные и Наполеоновские войны стали последним и решительным боем британцев и французов за гегемонию. Этот бой происходил в контексте процесса, который К. Бэйли назвал «мировым кризисом 1720–1820 гг.» Его компонентами были войны и революции в Европе и Америке, неспокойное состояние Азии после распада султанатов Сефевидов и Моголов (во многом связанное с небывалым давлением на финансы империй вследствие распространения достижений европейской военной революции), начало военно-политической экспансии Европы в афро-азиатском мире, резкая переориентация торговых путей, ряд неурожаев и эпидемий. Кульминацией этого кризиса стали 1790-1810-е годы, а одним из его главных результатов — укрепление Британской империи.

На этот раз Франция противостояла Великобритании в качественно новом, революционном и имперском, обличье. В континентальной Европе французы били одну вражескую коалицию за другой, но на море и в колониях непрерывно теряли позиции.

К концу столетия стало полностью очевидным превосходство британского флота над французским. За морем важнейшим театром военных действий была Вест-Индия — по-прежнему главное «яблоко раздора» между европейскими державами. Колонии в регионе еще сохраняли первое место по капиталовложениям в империи: 70 млн ф. ст. в сравнении с 18 млн в ост-индской торговле. В 1795 г. правительство направило в регион 35 тыс. солдат, которые подавили восстания беглых рабов Ямайки и населения отнятых у французов островов, захватили голландскую Гвиану и испанский Тринидад. В 1800-е годы под британский контроль перешли все колонии в Антильском архипелаге (кроме испанских).

Воспользовавшись превращением Нидерландов в сателлита Франции, британцы округлили империю и за их счет: захватили Капскую колонию, побережье Цейлона и Малакку (1796), которые ввиду их стратегической ценности так и не вернули колониальным хозяевам, а также Молуккские острова и Яву (которые удержали до окончания Наполеоновских войн). Индийский океан по сути стал британским озером, каким и оставался до Второй мировой войны. В такое же озеро превратилось Средиземное море, где британцы временно заняли Сицилию с Сардинией и захватили Мальту с Ионическими островами.

Катализатором активной имперской политики Великобритании в Средиземноморье и Азии стал египетский поход Бонапарта (1798), мечтавшего прорваться в Индию и подорвать там могущество Ост-Индской компании. Его планы разрушила победа адмирала Г. Нельсона при Абукире и переброска войск в Египет одновременно из Великобритании и Индии. Чтобы обезопасить подступы к Индии из Европы на будущее, англичане начали создавать базы в Восточном Средиземноморье.

В Индии сложилась любопытная ситуация: Ост-Индская компания стала континентальной державой внутри Британской морской империи. Так в 1789 г. армия Великобритании насчитывала всего 40 тыс. человек, тогда как армия Компании — уже 115 тыс. В Европе Великобритания была внешним игроком, островной державой. Поэтому она могла позволить себе только поддерживать равновесие между континентальными державами. Ост-Индская компания в Индии сама стала одной из континентальных держав наряду с союзом пяти маратхских княжеств, Майсуром и Хайдарабадом и была вынуждена действовать в соответствии с логикой внутрииндийской борьбы за ресурсы.

Серьезными противниками британцев в Индии во второй половине XVIII в. были маратхи и особенно Майсур, правители которого Хайдар Али и Типу Султан провели комплекс реформ в целях усиления центральной власти (см. гл. «Индия: на переломе»). Только третья война Ост-Индской компании с Майсуром (1790–1792) подорвала его силы. Первая англо-маратхская война (1775–1782), как и две первые англо-майсурские, не привела к существенным изменениям в расстановке сил.

Часть британского общества испытывала тревогу за судьбы империи, причем пессимизм вызывали как утрата колоний в Северной Америке, так и приобретения новых территорий в Азии.

Высказывалось мнение, что Британскую империю погубит сверхрасширение — так, как оно погубило Римскую. Угрозу видели даже не столько в возможном перенапряжении сил, сколько в пагубных последствиях управления совершенно чуждыми Европе обществами с их автократическим характером власти. Опасались, что Великобритания может «заразиться» авторитаризмом, что у части власть имущих возникнет соблазн перенести на родину характерные для Востока методы управления и попрать ее свободы, тем более что у них в руках окажется подходящий инструмент — огромная сухопутная армия, которую создадут для завоеваний и обороны империи (во всем этом видели причину разложения и упадка Рима). Не случайно в британском обществе поднялось такое негодование против «набобов»: эти «новые англичане», сказочно разбогатев в Индии и привыкнув там править авторитарными методами, просачивались в парламент — по идее, sanctum sanctorum свободной страны, оплот ее конституции.

И все же подобные опасения постепенно уступили место гордости за цивилизаторскую миссию британцев, которые, по их собственным представлениям, сокрушали восточных тиранов и несли Азии мир, справедливость и процветание.

Войны в Индии возобновились сразу после египетского похода Бонапарта, который обещал Типу Султану освободить Майсур «от железного ярма Англии». Чтобы лишить Францию потенциальных союзников в Индии, Ричард Уэлсли (1760–1842), энергичный генерал-губернатор Бенгалии (1798–1805), старший брат будущего герцога Веллингтона, развернул экспансию по всему субконтиненту. По сути он и его куратор, председатель Контрольного совета по делам Индии и военный министр Генри Дандас, стремились создать в Индии континентальный противовес сухопутной империи Франции в Европе. Одновременно Компания привела к логическому завершению свои конфликты с рядом индийских княжеств, начавшиеся в 60-70-е годы XVIII в. и имевшие сугубо местные причины.

Сначала Уэлсли нейтрализовал Хайдарабад, разоружив там сипайский корпус под командованием французских офицеров. Затем он развязал четвертую войну с Майсуром, превратив его в сателлита Компании (1799). Наконец, в ходе второй англо-маратхской войны 1803–1805 гг. Компания «сломала хребет» союзу маратхских княжеств. В 1818 г., добив маратхов в третьей войне с ними, Компания провозгласила себя «верховной державой» Индии: значительная часть субконтинента стала Британской Индией, а остальную составили подконтрольные англичанам княжества (непокоренными до 40-х годов XIX в. оставались лишь Синд и Панджаб).

Имперская историография усматривала причины успехов Ост-Индской компании в Индии второй половины XVIII в. в техническом и особенно нравственном и расовом превосходстве британцев, а также в их особом экономическом динамизме.

Индийские историки 1950-1970-х годов и советские индологи объясняли успех Компании колоссальной разницей в социально-экономическом развитии Великобритании и Индии, а также предательством определенных слоев индийского общества (князей, крупных землевладельцев, «компрадорского» купечества).

В 1980-1990-е годы многие оценки в западной и индийской индологии подверглись пересмотру, не в последнюю очередь под влиянием Э. Саида с его концепцией «ориентализма» — сознательно сконструированного Западом типа знания о «статичном и отсталом» Востоке как идейного оружия колонизаторов. Современные историки подчеркивают, что азиатский мир в XVIII в. вовсе не был статичным, его экономика развивалась достаточно быстрыми темпами. Европейцы действительно заняли к середине столетия важное место в экономике Азии (прежде всего Южной), но переоценивать их вес не следует. Например, к 1800 г. общая стоимость торговых перевозок на средние и длинные расстояния в области среднего и верхнего течения Ганга намного превышала 40 млн рупий в год, тогда как прямые инвестиции всех европейских купцов в этом регионе едва ли превосходили 2,5 млн.

И все-таки к 50-м годам XVIII в. британцы стали ценными торговыми партнерами для купечества прибрежной Индии, которое во многом именно по этой причине поддержало их в борьбе с бенгальским навабом. Второй составляющей успеха было, конечно, военно-техническое превосходство европейцев. Существовал и третий, очень важный, фактор — принесенные Компанией институты британской государственной и правовой системы. Как подчеркивают индологи Б. Стайн, К. Бэйли, Д. Уошбрук, Ост-Индская компания смогла предложить новым господствующим группам Индии (вышедшим на первый план после распада Могольского султаната), а именно крупным землевладельцам, мелкому чиновничеству и купечеству, не только более стабильный порядок, но и более прочные, чем ранее, права собственности и привилегии. Поэтому во многих княжествах Индии второй половины XVIII — первой половины XIX в. повторился бенгальский сценарий: ключевые социальные группы переориентировались с собственных правителей на Компанию; она победила этих правителей в конкурентной борьбе за лояльность указанных групп.

В объяснении успеха Ост-Индской компании на поприще власти в Индии трудно переоценить двойственную, властно-торговую, сущность Компании. Она очень хорошо вписалась в набиравший силу с конца XVII в. процесс «коммерциализации власти» (термин К. Бэйли), который привел к гибели Могольскую империю. Из-за распространения к этому времени в Индии европейских вооружений и появления наемных регулярных армий правители все больше нуждались в звонкой монете. Это заставило пришедшие на смену Моголам режимы создать более безопасные условия для торговли, что способствовало укреплению социальных позиций купцов и работавших на рынок крестьян.

Рост денежных отношений привел к распространению откупов и взаимопроникновению властной, торговой, военной и налоговой сфер. Как отметил К. Бэйли, они оказались столь тесно переплетены, что любому крупному предпринимателю, чтобы преуспеть, стало необходимо действовать во всех них одновременно. В долгосрочной перспективе это и создало внутрииндийские предпосылки для прорыва Ост-Индской компании во власть. Компания оказалась лучше приспособленной к сложившейся ситуации, чем сами индийские участники событий. Никто из ее соперников не располагал одновременно мощной военной машиной и достаточными источниками финансирования, сочетающими доходы от успешной торговли и весьма эффективной системы налогообложения (которую вскоре ввела Компания на приобретенных территориях).

Наконец, еще один важный фактор, обеспечивший Компании триумфальное шествие по Индии, — организационный. Маратхи не могли расколоть ряды британских командиров и резидентов так, как в свое время сделали это с могольскими (играя на их противоречиях). Если индийские княжества напоминали сложносоставные молекулы, которые относительно легко перетягивали друг у друга образующие их атомы, то Ост-Индская компания представляла собой молекулу-монолит. Ведь она изначально была формально-рациональной бюрократической организацией в том смысле, какой вкладывал в это понятие М. Вебер. К тому же британцы были уже представителями качественно иной, пока чуждой для Индии, общности — нации. Все это обеспечило Компании иммунитет по отношению к действовавшим в Индии мощным силам ассимиляции и фрагментации.

Представляется ненаучным называть национальным предательством поддержку, оказанную британцам некоторыми индийскими социальными группами. В Азии XVIII в. не сложилось государств-наций, а, как пишет голландский индолог А. Винк, при их отсутствии суверенитет — это всего лишь вопрос лояльностей; патримониальное княжество организовывало себя вокруг какого-то уже существующего конфликта и оставалось открытым, с размытыми, принципиально подвижными и меняющимися границами, а не территориально ограниченным государственным образованием (как в Европе Нового времени).

Правящую верхушку многих индийских княжеств составляли военные авантюристы чужеземного происхождения (тюркского, персидского, афганского, маратхского). Перевороты в княжествах были обычным делом и не затрагивали основной массы населения. Наемными войсками правителей двигал вовсе не патриотизм, а деньги или чувство личной преданности господину. В Индии шли процессы этнической консолидации, не более того. Не существовало и понятия единой Индии: как и сами индийские нации, это продукт британского колониализма.

Одна из заметных дискуссионных проблем современной индологии и истории Британской империи — начало колониализма в Индии. И в имперской, и в антиимперской (индийской и советской) литературе было принято отсчитывать колониальный период уже с 1757 г., с победы Клайва при Палаши. Однако в последние полтора-два десятилетия в зарубежной науке получил распространение тезис о том, что поворот к колониализму в Индии начался только в 20-30-е годы XIX в. Ряд крупных специалистов делают акцент на преемственности развития Индии в XVIII — первой четверти XIX в. и на симбиозе внешних (британцы) и внутренних сил.

Этот симбиоз был настолько тесным, что американский индолог Б. Стайн даже считал правомерным называть режим Ост-Индской компании меркантилистским: ведь она защищала социальные и экономические интересы многих групп индийского купечества и землевладельцев, создавала им благоприятные условия. Другое дело, что потребность британцев в поддержке со стороны этих слоев убывала прямо пропорционально распространению власти Компании. В 20-30-е годы XIX в. англичане приступили к реструктуризации индийского общества и экономики, которая отвечала уже преимущественно их собственным интересам. Правда, этот новый курс по сути будет курсом не столько Ост-Индской компании, сколько правительства Великобритании, которое по мере экономического ослабления Компании все больше определяло ее политику. После отмены парламентом в 1813 г. монополии Компании на торговлю с Индией последняя станет превращаться в рынок сбыта и источник сырья для британского промышленного капитала. Для Ост-Индской компании, вывозившей из Индии продукцию ткацкого ремесла, в такой экономической ситуации места не останется.

Вопреки распространенному когда-то среди индийских националистов мнению, Компания не являлась душителем хлопчатобумажного ремесленного производства их страны, а, напротив, пыталась защитить его от наступления британской фабрики. Не случайно с развитием промышленной революции парламент заставлял Компанию экспортировать в Индию определенный объем британской продукции, облагал ввозимый ею индийский текстиль астрономическими пошлинами (до 80 % стоимости). Только с 20-х годов XIX в. правомерно говорить о подчиненной, компрадорской, роли индийского купечества, которое начало обслуживать интересы британских промышленников (до этого многие купцы выступали в общем равными партнерами Компании: ведь она зависела от их кредита и сбывала индийскую продукцию).

Вот почему, обратив вспять развивавшиеся с конца XVII в. центробежные властные тенденции и вновь «собрав» Индию под властью одной державы, Ост-Индская компания, строго говоря, лишь подготовила условия для установления в Индии колониального режима Британской империи (за которым стояли промышленный капитал и национальное государство Великобритании), но сама колониальной организацией так и не стала. Как отметил британский индолог Д. Уошбрук, до конца первой четверти XIX в. режим Компании был государством индийского капитала не в меньшей степени, чем британского. В этом заключался один из парадоксов ее истории: подготовив условия для колониализма, в какой-то момент Компания стала преградой для его развития.

Заключительный этап англо-французского соперничества дал импульс британской экспансии не только в Индии, но и по всей Азии. На рубеже XVIII–XIX вв. Ост-Индская компания направила постоянного резидента в Багдад, создала посольство в Тегеране, отправила миссии в Синд, Панджаб и Афганистан. В 1810 г. военная экспедиция из Британской Индии захватила французские острова Бонапарт (Реюньон) и иль-де-Франс (Маврикий), а в 1811 г. — голландскую Яву. Обладание Индией ввиду ее стратегического положения и значительных людских и материальных ресурсов позволило британцам наносить удары по окружности с огромным радиусом — от Египта до Маврикия и Индонезии. Так была задана модель, которая будет работать на протяжении последующей истории Британской империи до Второй мировой войны включительно.

«Вторая Столетняя война» закончилась в 1815 г. Ее главным итогом было установление в мире Pax Britannica и начало того, что И. Валлерстайн называет пиком британской гегемонии в капиталистической мир-системе 1815–1873 гг. (после которого опять наступил период борьбы за гегемонию, уже между США и Германией).