5.3. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ РУССКОЙ ВОЕННОЙ ЭМИГРАЦИИ С РЕЖИМАМИ ДЕРЖАВ «ОСИ» И ИХ СОЮЗНИКАМИ ДО 1939 ГОДА

1940 год в Европе, где уже бушевала Вторая мировая война, ознаменовался советско-финским военным конфликтом. С началом военных действий начальник РОВС генерал-лейтенант Алексей Петрович Архангельский обратился к фельдмаршалу Маннергейму с предложением о посылке русских добровольцев на советско-финляндский фронт. В контексте сложившихся обстоятельств генерал Архангельский видел участие РОВС в войне с большевиками естественным продолжением Гражданской войны, своего рода повторением событий 1918 года, когда финские красные противостояли финским белым.

В отличие от прежних лет, в 1940 году из плоскости национального противостояния эта борьба переместилась в сферу международного конфликта, в котором снова с одной стороны выступала Красная армия, а с другой — противостоящие ей финляндские национальные части и белые добровольцы.

Число русских добровольцев Архангельским прямо указано не было, так как было вполне очевидно, что значительных сил РОВС мобилизовать не мог, а участие и помощь Финляндии должны были выразиться, по мнению Архангельского, в направлении отдельных специалистов разного рода для работы в тылу Красной армии и поднятия восстаний в северо-западных районах СССР. Обращение к фельдмаршалу Маннергейму в полной мере отвечало общему желанию чинов Русского общевоинского союза принять участие в новом походе против советской власти, в полном соответствии с европейским чувством возмущения по случаю «агрессии СССР» против Финляндии.

Финансирование русских добровольцев, по мнению Архангельского, могло бы быть решено за счет пожертвований ряда общественных организаций европейских стран. Фельдмаршал Маннергейм ответил генералу, что в данном периоде войны он не видит возможности воспользоваться сделанным ему предложением, но высказался, что некоторые возможности для чинов русской военной эмиграции могут открыться в будущем.

Расплывчатость и неясность ответа несколько разочаровала Архангельского, так как еще до его получения РОВС стало известно, 410 финское правительство отдало распоряжение своим дипломатическим представителям за границей содействовать поступлению добровольцев в финскую армию. При этом он оно запретило принимать русских, проживающих в Финляндии, и лишь в январе 1940 года, ввиду угрожающего положения на фронте, они были мобилизованы. Руководство РОВС не учло скрытые мотивы отказа Маннергейма, на деле имевшего обычную антирусскую подоплеку. Так как в этой войне советская власть объявила войну не Финляндии и финскому народу, а выступила в поддержку созданного ею «народного правительства» Отто Куусинена против «белобандитов и клики Таннера — Маннергейма», начав борьбу «красных» против «белых», идеологически воспринимать вооруженный конфликт в данной трактовке финны не могли. Это грозило бы единству их нации, и внешняя война могла бы действительно перейти в войну гражданскую, гибельную для любого государства, а тем более столь малого, как Финляндия.

Маннергейму было необходимо сохранить полное единение народа, а это возможно, лишь ведя войну национально-освободительную, и в данном случае направленную против русских. На этих условиях самая крупная фракция сейма — социалисты — гарантировала правительству полную поддержку со стороны представляемых ею групп населения. Ведением войны национально-оборонительной против «русских» единство нации действительно было сохранено, и в стране возник огромный национальный подъём. В этих условиях участие русских, да ещё окрашенных в «белый» цвет, для Финляндии было недопустимо по политическим соображениям. Это не только внесло бы недоумение в стране, но и дало бы повод советской власти вести агитацию о «захватнических белогвардейских» планах финнов, «поддерживаемых русскими белогвардейцами».

При этом финны считали, что вред от такой агитации не может быть компенсирован незначительностью белогвардейских сил, пожелавших участвовать в войне с большевиками. Вместе с тем Маннергейм понимал, что длительная война с СССР грозит небольшой стране полным истощением и гибелью. К тому же представился случай использовать в этом конфликте русских против русских, основываясь на желании одной из сторон во чтобы это ни стало скрестить оружие со своим давним противником. Во второй половине февраля 1940 года, с появлением в Финляндии небольшого числа пленных красноармейцев, финское правительство решилось попытаться использовать их для организации пропаганды в тылу Красной армии и прочей подрывной деятельности.

По замыслу Маннергейма, идея состояла в том, что среди военнопленных красноармейцев должна была быть произведена соответствующая агитация, чтобы доказать им, что они во всём обмануты советской властью. А затем, в случае успеха агитации, из пленных должны быть сформированы небольшие «русские народные отряды» для партизанских и иных действий в тылу Красной армии и для убеждения красноармейцев к переходу на сторону финнов для борьбы за свержение советской власти. При успехе отряды должны были быть развёрнуты в строевые части «Русской Народной Армии». К командованию отрядами, а позднее частями Русской Народной Армии, предназначались чины и офицеры военной эмиграции, сначала по принципу добровольчества и в зависимости от их подготовки, а затем, по мере развития действий, и прочие чины РОВСа и других эмигрантских воинских организаций.

В середине февраля 1940 года правительство Финляндии, с согласия фельдмаршала Маннергейма, одобрило указанный выше план. Однако осуществление его несколько затянулось, так как для достижения максимального эффекта пропаганды финны сначала хотели произвести «опыт», позволявший им убедиться в её действенности. Для этого ими был избран один из лагерей для военнопленных, в котором содержалось около 500 здоровых пленных красноармейцев (великороссы, украинцы и некоторое количество национальных меньшинств). Спустя всего одну неделю пропагандистской работы с участием офицеров РОВС, запущенных в лагерь финским военным командованием для «обработки умов», около 200 пленных красноармейцев выразили желание вступить в ряды «Русских Народных Отрядов» и идти на фронт для агитации среди чинов Красной армии и для борьбы с советской властью.

Тактика финского правительства предполагала, что при «обработке» красноармейцев не только не принуждали к предательству, но и предупреждали об опасности, напоминая, что их семьи, оставшиеся в СССР, могут пострадать. Красноармейцы, выразившие желание вступить в Русские Народные Отряды, были переведены в другой лагерь и там из них были сформированы пять небольших отрядов. Во главе отрядов были поставлены офицеры из РОВС, зачисленные в финскую армию на командные должности.

Заслуживает особого интереса факт, описанный белым мемуаристом, что когда красноармейцев, выразивших желание поступить в Русские Народные Отряды, спросили, с какими начальниками они желают идти на фронт, с лицами из командного состава Красной армии или с белыми офицерами — эмигрантами, они выразили желание, чтобы ими командовали «белые» офицеры. Формирование дальнейшего числа русских отрядов затянулось по разнообразным причинам, одной из которых могло вполне быть отсутствие большого количества желающих воевать с советской армией. Поэтому до конца финляндско-советских военных действий на фронт финнам удалось отправить только один отряд численностью 35—40 человек[37].

Служба этого отряда оказалась успешной — он привёл с передовой красноармейцев в количестве, превышающем значительно em собственный состав, — все они так же пожелали перейти на сторону Русского Народного Отряда[38]. Генерал Архангельский вспоминал: «Нельзя не признать, что общая обстановка для подобного опыта и для пропаганды были неблагоприятны. Стояла суровая зима, и трудно было надеяться, что пленные красноармейцы, только что спасшиеся от опасности на фронте, попавшие после сильных морозов в тепло, накормленные досыта, могли быть возбуждены пропагандой до такой степени, чтобы идти опять на холод и голод и вновь подвергать свою жизнь опасности.

Несмотря на неблагоприятную обстановку и на короткий срок, отпущенный РОВС для воплощения своих замыслов, произведённый “опыт” с пленными дал необычный результат». Успехи большевиков на фронте и мир, вызванный не только ослаблением финской армии и недостатком снарядов, но и политическими условиями, положили конец попыткам радикальных кругов русской военной эмиграции принять участие в войне, и намечавшееся было для них «окно» для перенесения борьбы на родную территорию, едва приоткрывшись, захлопнулось окончательно…»

И если возможность для чинов РОВС принять участие в войне с Красной армией в Финляндии была ограничена временным пространством и спецификой антирусской позиции, в Германии в отсутствие необходимости антирусского маневрирования в политике русские военные эмигранты скорее рассматривались как деятельные союзники, нежели чем составная часть пропагандисткой войны.

В довоенной Германии работа по линии РОВС велась стараниями коренного офицера Лейб-гвардии Семеновского полка генерал-майора Алексея Александровича фон Лампе. Летом 1922 года фон Лампе был назначен Врангелем представителем в Берлине, с сохранением должности военного представителя Главнокомандующего в Венгрии.

С 1922 по 1924 год фон Лампе постоянно проживал в Берлине, выезжая в Будапешт два раза в год и ведя там не слишком активную работу, главным образом исследуя настроения правительства в отношении расширения квот на прием иностранцев в страну. Несмотря на сокращение финансирования из канцелярии Врангеля и ухудшение в связи с этим материального положения его семьи, фон Лампе не последовал примеру многих эмигрантов, уезжавших из Берлина в Париж, решив не покидать «родину предков». Сначала он с большим трудом изъяснялся на немецком языке, так как его родители говорили дома только по-русски, и ему, выросшему в России, пришлось даже брать уроки немецкого.

В своей деятельности фон Лампе более всего желал объединения всей военной эмиграции под флагом умеренного монархизма. В ситуации, когда между «николаевцами» и «кирилловцами» развернулась открытая борьба за влияние на военные организации, фон Лампе по мере возможности противодействовал попыткам лидеров «Высшего монархического совета» сместить Врангеля и подчинить всю эмиграцию «диктатору», на роль которого претендовал все тот же великий князь Николай Николаевич. Врангель по достоинству оценил позицию фон Лампе и в декабре 1923 года произвел его в генерал-майоры.

В 1924 году, при организации РОВС, фон Лампе был назначен Врангелем начальником II отдела РОВС, имевшего свою штаб-квартиру в Берлине. В последующие за этим годы фон Лампе безоговорочно поддерживал Врангеля во всех его начинаниях, какими бы они ни были. Не изменил он своей привычке и тогда, когда разразился конфликт между Врангелем и его заместителем генералом А.П. Кутеповым, создавшим в недрах РОВС тайную боевую организацию. Защищая свою позицию, Кутепов обвинял Врангеля в «бездействию) и уклонении от продолжения борьбы с большевизмом.

Фон Лампе поддержал своего начальника, согласившись, что террор является далеко не самым действенным орудием борьбы, и полагая, что будущее России должно определить молодое поколение с учетом всех ошибок и просчетов предыдущих времен. Вместе с тем фон Лампе желал новому поколению эмигрантов использовать любую «…возможность ознакомиться с борьбой Белых в 1917—1920 гг. в России, которая даже в среде эмиграции, вследствие того, что многочисленные описания борьбы уже стали исчезать с книжного рынка и самая память о борьбе начала “порастать травой забвения”…»{131}

Пребывая в Германии, в 1920-е годы Лампе занимался не столько политической работой, сколько популяризацией идеи Белого движения, начав с публикации сборника документов и воспоминаний лидеров Белого движения. Под его редакцией был выпущены 6 томов сборника документов «Белое дело», с использованием при этом части архива Врангеля, которую ему, как начальнику II отдела РОВС, удалось получить на хранение из рук самого Главнокомандующего.

Кроме этого, фон Лампе собрал множество дополнительных документов и материалов по истории Гражданской войны и жизни эмигрантов за рубежом, сделав это на собственные средства и по собственной инициативе. В его «архив» входили комплекты газет «Россия» и «Великая Россия», коллекции газетных вырезок из русской эмигрантской и немецкой прессы, систематизированные по различным тематическим разделам, служебная переписка, сводки, брошюры эмигрантских издательств и все подобное в этом роде.

Так как средств на издание даже небольшого сборника к 1924—1925 годам ни у РОВС, ни у самого Врангеля уже не было, фон Лампе обратился к состоятельным эмигрантам, сочувствовавшим Белому движению с просьбой помочь в издании исторических материалов.

С 1926 года, с трудом собирая требуемые средства на каждый последующий выпуск, фон Лампе начал издание серии сборников «Белое дело. Летопись белой борьбы». Всего его усилиями было опубликовано 7 подобных сборников.

Чтобы прокормить семью, а отчасти изыскать средства для деятельности II отдела РОВС в Берлине, фон Лампе даже начал сниматься в кинематографе. В конце 1920 — начале 1930-х годов в Германии снималось немало «русских» фильмов (по русским сценариям и посвященным российской жизни, Великой и Гражданской войнам); немецкие кинорежиссеры не были вполне компетентны во многих вопросах русской истории и русского быта. Поэтому многие офицеры и гражданские эмигранты, желая подзаработать, приняли участие в съемках массовых сцен или получили места консультантов «по русской жизни», что считалось большой удачей. Сначала фон Лампе работал статистом, а затем его стали приглашать как знатока русского быта.

После смерти Врангеля года сменивший его на посту председателя РОВС генерал А.П. Кутепов прекратил финансирование II отдела, не простив фон Лампе его поддержки Врангеля в споре о методах борьбы. Единственным источником доходов фон Лампе оставалась деятельность в кинематографе. Благодаря нетривиальной внешности его довольно часто приглашали сниматься в эпизодах, и, несмотря на недовольные замечания Кутепова по поводу того, что физиономия начальника отдела РОВС постоянно мелькает на экране, нарушая всякую «конспирацию», фон Лампе не оставлял съемок и продолжал содержать отдел на средства, полученные от своей актерской деятельности.

После похищения в 1930 году Кутепова. новый председатель РОВС генерал Е.К. Миллер возобновил финансирование II отдела, предложив фон Лампе взять на себя «дела» Кутепова в России. Как и другие начальники отделов, фон Лампе отказался от этого «наследства», мотивируя свой отказ тем, что «террористом никогда не был, конспирацией не занимался и учиться этому не хочет». Отчасти это было правдой, но в целом повторить судьбу Кутепова фон Лампе желал менее всего.

В начале 1930-х годов, когда материальное положение эмигрантов в Берлине в связи с углублением кризиса значительно ухудшилось, а «русские» фильмы снимать прекратили, фон Лампе вынужден был искать другую работу. Ему удалось устроиться на временное место в автомобильной фирме — работал торговым агентом по распространению противоугонных устройств, но вскоре его сократили, не выплатив выходного пособия на том основании, что он эмигрант и не имеет немецкого подданства.

В условиях начавшейся в Германии очередной предвыборной истерии фон Лампе поначалу занял позицию нейтралитета, пытаясь удержать своих офицеров от участия в политической жизни, однако после прихода нацистов к власти он принял решение о сотрудничестве с ними.

Этому предшествовал арест самого фон Лампе гестапо в самом начале осени 1933 года по обвинению… в шпионаже. Около трех месяцев он провел в берлинской тюрьме и был освобожден лишь по ходатайству немецких друзей, чтобы присутствовать при последних днях умирающей от туберкулеза легких единственной дочери (Евгения фон Лампе умерла в декабре 1933 г.). После смерти ребенка Алексей Александрович сосредоточил все свои силы на укреплении связей II отдела РОВС с германскими политическими институтами. Он считал, что для русской военной эмиграции в Германии сотрудничество с нацистами — единственный шанс вернуться в Россию победителями большевиков. После похищения генерала Миллера, когда председателем РОВС в результате смены ряда промежуточных начальников стал генерал А.П. Архангельский, постоянно проживавший в Брюсселе, своим заместителем он назначил именно фон Лампе, который, со своей стороны, не захотел покидать милый его сердцу Берлин.

В августе 1938 года по требованию немецких властей, возражавших против подчинения II отдела РОВС штаб-квартире в Брюсселе, руководство РОВС приняло решение формально выделить его в самостоятельную структуру во главе с фон Лампе — «Организацию русских военных союзов» (ОРВС).

Вторая мировая война застала фон Лампе в должности служащего крупной издательской фирмы, занимавшегося в свободное время организацией отделений Русского Красного Креста в Берлине и в завоеванных Германией странах Западной и Восточной Европы. Эти учреждения должны были помогать русским эмигрантам, попавшим в немецкий плен, так как многие из них были мобилизованы в армии тех стран, где имели постоянное место жительства до войны.

Русская эмигрантская община в Германии была вполне сопоставима по своему многообразию с таковой во Франции, а по представленным в ней эмигрантским организациям и институтам копировала те, что существовали во Франции.

К началу 1920-х годов в Германии поселилось более 200 тысяч эмигрантов, позднее большинство из них переехало в другие страны. Через пятнадцать лет, в 1935 году, в эпоху Третьего рейха, по данным гестапо, в стране насчитывалось немногим более 80 тысяч эмигрантов из России. Сто двадцать тысяч сочли за благо разъехаться по другим странам в период затяжного экономического кризиса. С возвращением экономики в нормальную колею, к 1936 году русских в Германии стало чуть больше — около 100 000 по свидетельству статистических сведений Министерства церковных дел рейха.

Поиски военной, духовной и гражданской эмиграции в Германии своих ниш и путей дальнейшего исторического развития постепенно привели к появлению новых общественных организаций.

Возрождение национальной России представлялось части русской эмиграции еще вполне возможным, с учетом наблюдаемой ими практики борьбы с либерализмом, масонством и космополитическими течениями национал-социалистов в Германии.

Путь германского национализма, реанимировавшего увядающую страну, доведенную до краха совокупностью факторов, среди которых была и грабительская эксплуатация экономики международным капиталом, воспринимался эмигрантами в качестве допустимой практики для будущей практики в России… Агрессивный антикоммунизм виделся части эмигрантов как единственно возможный инструмент борьбы с насажденным в России духом III Интернационала. Антибольшевизм национал-социалистов привлекал к себе и эмигрантов старшего поколения. Они увидели в Гитлере воплощение своих несбывшихся мечтаний о всесокрушающей силе, которая сможет уничтожить советский режим и помочь восстановить в России национальное государство.

26 октября 193 3 года достоянием общественности стало письмо генерала фон Лампе, в котором тот писал о проведенных переговорах с представителем НСДАП. В письме говорилось: «…После переворота 30 января с.г. в Германии, я и мои друзья предложили наше содействие в борьбе против коммунистов германской власти — я в последнее время вошел в частные переговоры с представителем отдела Иностранных сношений Германской Национал-социалистической рабочей партии (отдел г-на Розенберга), по вопросу о совместных действиях против большевиков».

Далее фон Лампе излагал существо проведенных переговоров: «Мне кажется, что достигнута возможность взаимного доверия. В данный момент начальник Восточного отдела выразил настоятельное желание получить от нас, по возможности, разработанный план тех действий, которые мы предполагали… осуществить совместно с германскими национал-социалистами в направлении к уничтожению большевистской власти в России… по всем направлениям, пока при соблюдении полной тайны наших взаимоотношений с немцами, а потом и возможной интервенционной деятельности в широком масштабе… По предложениям, высказанным

во время имевших место переговоров, инициатор их — начальник Восточного отдела, на основании нашего плана… сделает соответственный доклад, который должен привести к дальнейшим переговорам с представителем Иностранного отдела партии… С переходом переговоров в следующую, так сказать официальную стадию, все лица, принимающие в них участие, как нами о том было оговорено, получат гарантии в том, что с ними не может повториться недоразумение, подобное тому, которое привело к моему аресту. Это совершенно необходимо, так как конечно мы примем все меры, дабы сведения о переговорах не просочились в эмигрантскую гущу, но гарантировать от слухов едва ли сможем…»

События ближайшего будущего ясно показали, до какой степени руководящие круги национал-социалистской партии заинтересованы в сотрудничестве с правыми радикалами русской военной эмиграции. Германская партийная и правительственная элита не возражала против появления союзных иностранных партий и движений для использования их в будущей борьбе с коммунизмом, но не позволяла им расти и развиваться, чтобы не затронуть национальные интересы страны, всегда подчеркнуто выделяемые немцами, как приоритет.

В марте 1934 года фон Лампе в одном из своих писем уже с некоторым недоумением писал о том, что начатые переговоры с нацистами неожиданно прервались. На поставленный вопрос о причинах представители нацистских партийных кругов отвечали фон Лампе, что руководство партии, несмотря на все желание, не в состоянии уделить время «русскому» вопросу. Другими словами, фон Лампе было дано понять, что возможное содействие в будущей борьбе белых с большевизмом не интересует власть в той степени, чтобы позволить себе расходы на поддержку иностранных общественных и политических организаций.

Позиция фон Лампе во взаимоотношениях с нацистским режимом являлась наглядным примером того огромного заблуждения, которым страдала значительная часть эмиграции в Германии и за ее пределами относительно будущих целей Гитлера в отношении России. Представляя фашизм в виде идеологического тарана, который поможет русской эмиграции, образно говоря, пробить ворота в осажденную советскую крепость, многие представители русской эмиграции в Германии не могли до конца оценить подлинную мотивацию национал-социалистов. Поэтому все планы и оценки лидеров русской эмиграции накануне Второй мировой войны и их потенциального сотрудничества с нацистами выглядят прекраснодушными побуждениями, ничего общего с реальностью не имеющими.

В одном документе под названием «Соображения по некоторым вопросам международной политики», написанном в декабре 1933 года, Алексей Александрович фон Лампе пытался осветить существующие у российской эмиграции принципы относительно вопроса поддержки будущего германского и международного похода против Советской России. В частности, он писал: «…Надо делать все, что в наших силах, чтобы… увеличить шансы выступления Германии против СССР и… наилучше его использовать. В случае выступления какой-либо державы против СССР… мы должны стараться всемерно использовать создающееся положение в русских интересах, но не можем покрывать такое выступление иностранной державы нашим национальным флагом…»

1933 год стал «урожайным» по части возникновения русских политических организаций, во главе которых стояли русские военные. Тогда же в Германии возникла и партия российских «освобожденцев», именовавших себя также «Центральной организацией русских националистов» (ЦОРН). По оценке Алексея Александровича фон Лампе, в описываемое время ЦОРН «влачила жалкое существование». Тем единственным, что выделяло эту малочисленную партию из числа ей подобных русских общественных организаций, была ее тесная связь с русской фашистской организацией на Дальнем Востоке, с одной стороны, и младороссами Казем-Бека — с другой. Во главе ЦОРН встали генерал П.Р. Бермондт-Авалов и его бывший начальник штаба по Западной армии полковник П.П. Чайковский. Присутствие в руководстве этой русской организации германского должностного лица указывало на желание властей поставить под контроль стихийный процесс создания и деятельности иностранных общественных организаций и движений, пожелавших именоваться «фашистскими».

Между тем воспроизведение фашистских партий в начале 1930-х в Германии продолжалось. Возник и стал расширять своё влияние «Русский национал-социалистический семинар», основанный и возглавленный бывшим редактором одного из печатных органов РОНД А.В. Меллер-Закомельским. В него входила по преимуществу самая молодая и неопытная часть российской молодежи в Германии. Более взрослая часть молодых людей тяготела к «Национальному союзу нового поколения» (НСНП). Некоторая часть русских офицеров в Германии, чинов II отдела РОВС, объединилась в 1933 году в Военно-монархическую группу, которую возглавил полковник Иван Сергеевич Байбус.

Данная группа состояла примерно из 30—40 человек. Изначально она попыталась встать на путь конфронтации с РОВС, обвиняя его в «противодействии национал-социалистическому движению». В отличие от прочих организаций подобного толка в Германии, организации полковника Байбуса удалось попасть в так называемый «резерв национал-социалистических организаций», при этом все ее члены подписали обязательство не принадлежать другому политическому союзу. По этой причине ее участники вынуждены были подать заявления о выходе из рядов РОВС.

И, наконец, последней из созданных в 1933 году в Германии русских фашистских организаций стала группа генерала К.В. Сахарова, о которой фон Лампе писал, что она «…значения не имеет. После своего исключения из РОВСа, …генерал Сахаров увлекся “вождем” Пельхау-Светозаровым и, по некоторым сведениям, присягнул ему. Последние события выбили его из колеи… Около генерала Сахарова <находилось> несколько чинов армии адмирала Колчака, тоже, по-видимому, критически относящихся к нему».

Два года спустя, в 1935 году, возникла еще одна русская общественная организация — «Российское национальное и социальное движение» (РНСД) во главе с полковником Н.Д. Скалоном. По своим установкам это движение мало отличалось от РНСУВ или других ему подобных, но влияние идеологии германского национал-социализма на нее было довольно очевидным. «Да, мы преклоняемся перед личностью Вождя Германской нации Адольфа Гитлера и видим в нем, как и в его союзнике Бенито Муссолини, духовного вождя мировых сил света, спасающих человечество от кромешной тьмы большевизма. Не деньгами купил Адольф Гитлер наши сердца, а силой своего духа и правдой своей идеи», — обратился к соратникам в своем докладе представитель РНСД в Берлине барон А.В. Меллер-Закомельский.

Из вышеприведенных примеров более или менее очевидно, что германский национал-социализм оказал существенное влияние на русскую эмиграцию в конце 1920-х — начале 1930-х годов прошлого века. Фашизм казался части эмигрантской молодежи движением будущего, тогда как западная модель демократии виделась многим из них отживающим явлением, место которому уготовано в будущем на свалке истории.