Образование Петроградского Совета

С развитием революции все настоятельнее возникала потребность в создании организационного центра восстания, опорного пункта новой власти, который мог бы довести до конца общенародное восстание, закрепить его плоды. Опыт 1905 г. и классовый инстинкт подсказывали рабочим, что таким органом может быть только Совет рабочих депутатов.

Идея Советов, зародившаяся в годы первой русской революции, жила в сознании передовой, кадровой части питерского пролетариата, и она с новой силой проявилась в ходе Февральской революции.

Фальсифицируя историю революции, меньшевистские публицисты утверждают, что именно соглашательские верхи явились организаторами Петроградского Совета. Меньшевистские историки ссылаются при этом на совещание в Петроградском Союзе рабочих потребительских обществ, на котором меньшевики (Н. Чхеидзе, Н. Череванин, И. Волков, Н. Капелинский и др.) предложили приступить к созданию Совета рабочих депутатов[432]. Никакой реальной силы это совещание не имело. Характерно, что его участники отправились не на заводы к рабочим, а в Центральный военно-промышленный комитет и в городскую думу. С помощью этих буржуазных органов они и хотели создать Совет, причем опорным пунктом его должен был стать Союз рабочих кооперативов.

Но этот типичный реформистский план, который заранее обрекал Совет на полное бессилие, был сметен революционной инициативой масс. Не в результате закулисных маневров, а в огне революции возник Петроградский Совет, и это сразу же подняло его на гребень событий.

Примечательно, что с самого начала всеобщей политической стачки в среде демонстрантов раздались призывы к выборам в Совет рабочих депутатов. Один из участников революции сообщает: «25 февраля на Знаменской площади у постамента огромного памятника Александру III был впервые брошен клич: «Приступим к выборам Совета рабочих депутатов»»[433]. В донесениях охранки от 26 февраля также указывалось, что «поднят вопрос о создании Совета рабочих депутатов… Избрание в Совет рабочих депутатов произойдет на заводах, вероятно, завтра утром»[434]. «Самочинное, стихийное создание Советов рабочих депутатов в Февральскую революцию повторило опыт 1905 года»[435]. По некоторым данным, уже 25 февраля рабочие массы ряда предприятий Выборгской стороны и некоторых других районов Петрограда приступили к выборам в Совет рабочих депутатов. Вечером 25 февраля на заседании Выборгского районного комитета отмечалось, что «по заводам есть стремление выбирать представителей в Совет рабочих депутатов, выборы которых райком старается взять в свои руки»[436]. Это был замечательный акт революционного творчества масс. «…B феврале 1917 года, — указывал Ленин, — массы создали Советы, раньше даже, чем какая бы то ни было партия успела провозгласить этот лозунг. Самое глубокое народное творчество, прошедшее через горький опыт 1905 года, умудренное им, — вот кто создал эту форму пролетарской власти»[437].

Большевики стремились возглавить движение за создание Советов. 27 февраля Выборгский районный комитет образовал инициативную группу по выборам Совета рабочих депутатов. Эта группа за подписью «Организующийся Совет рабочих депутатов» обратилась к рабочим с прокламацией, в которой говорилось: «Настал желанный час. Народ берет власть в свои руки, революция началась, не теряйте ни минуты времени, создайте сегодня же Временное революционное правительство… Прежде всего выбирайте депутатов, пусть они свяжутся между собой, пусть под защитой войска создается Совет депутатов»[438].

В том же документе большевики призвали рабочих и солдат сделать Финляндский вокзал «центром, куда соберется Революционный штаб»[439]. Призыв этот не был подкреплен необходимыми организационными мерами, и движение направилось к другому центру — к Таврическому дворцу, где находился штаб либерально-буржуазной оппозиции. Сюда и устремилась солдатская лавина. Как свидетельствует солдат Егерского полка С. А. Смирнов, именно эсеры и меньшевики агитировали солдат идти «прямо к Думе»[440].

Это явление имело и свои глубинные, объективные корни, связанные с расширением социальной базы движения за счет солдатских масс и вообще мелкобуржуазных слоев населения. На первых стадиях развития революции (23–26 февраля), когда действовала в основном рабочая масса, питерские пролетарии игнорировали меньшевистско-эсеровские призывы идти к Таврическому дворцу для поддержки Государственной думы. Борьба развертывалась на пролетарских окраинах и в центре, на Невском, далеко от Таврического дворца[441].

На решающем этапе революции (27 февраля —2 марта), когда к рабочим присоединились солдаты, положение изменилось. В эти дни и обнаружилась стихийная тяга к Таврическому дворцу, где находилась Государственная дума. Мы уже отмечали, что не рабочие, а солдаты первыми направились к Думе. Так, 27 февраля около 13 часов делегация восставших солдат пришла в Думу, чтобы выяснить ее позицию. А примерно через час революционные солдаты, к которым теперь присоединились и некоторые рабочие, взяли на себя охрану Таврического дворца[442]. Политически неискушенные массы прежде всего потянулись к официальному центру буржуазной оппозиции, наивно видя в Государственной думе орган народного представительства, а в ее буржуазных и мелкобуржуазных лидерах — «борцов» против самодержавной власти. Сюда же поспешили и члены думских фракций трудовиков и меньшевиков, рабочей группы ЦВПК, меньшевистские литераторы и прочая мелкобуржуазная публика, рассматривавшая революцию как средство поставить у власти буржуазию.

Днем 27 февраля тысячи вооруженных солдат и рабочих окружили Таврический дворец. Сняв правительственную охрану дворца, восставший народ, вызвавший панику не только у членов «прогрессивного блока», но вкупе с ними и у соглашательских лидеров Чхеидзе и Керенского, потребовал организации новой, революционной власти.

В такой обстановке и начал формироваться Петроградский Совет. 27 февраля около двух часов дня члены думских фракций меньшевиков и трудовиков, рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета, соглашательски настроенные деятели легальных кооперативов и страховых органов образовали в Таврическом дворце Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов. В его состав вошли Н. С. Чхеидзе и М. И. Скобелев (депутатская фракция меньшевиков), К. А. Гвоздев и Б. О. Богданов (лидеры рабочей группы ЦВПК), Н. Ю. Капелинский и К. С. Гриневич (меньшевики-интернационалисты) и др. Впрочем, «временный» исполком фактически оказался постоянным. Мелкобуржуазные деятели тут же «забыли» о необходимости его переизбрания.

От имени Временного исполкома было выпущено воззвание к населению столицы, в котором исполком, именуя себя «представителем рабочих и солдат», предложил «войскам и заводам» избрать своих представителей в Совет и посылать их в Таврический дворец. На семь часов вечера было назначено первое заседание депутатов[443]. Уже в этом документе обозначилась соглашательская линия меньшевиков: в нем ни слова не говорилось о задачах и функциях Совета, о его роли в формировании органов революционной власти. Соглашатели торопились овладеть Советом, чтобы повернуть его с революционного на реформистский путь, использовать в качестве козырной карты в торге с либеральной буржуазией.

Здесь в бурно нараставшем течении Февральской революции обнаружилось первое серьезное противоречие: организация Совета рабочих депутатов оказалась в руках не настоящих революционеров, не тех, кто беззаветно сражался против царизма, а мелкобуржуазных лидеров, сторонников буржуазной демократии.

Почему же меньшевикам удалось перехватить инициативу у большевиков и стать у руководства Советом? В основе этого явления лежат прежде всего объективные факторы, определившие своеобразие Февральской революции. В исторической литературе обычно принято ссылаться на изменения за годы войны состава пролетариата вообще и питерского в частности. Бесспорно, что со времени войны «фабрично-заводские рабочие в России стали гораздо менее пролетарскими по составу, чем прежде»[444]. В их ряды влилось немало мелкобуржуазных элементов (лавочников, купеческих сынков, дворников, укрывшихся на заводах от мобилизации в армию), что не могло не расширить социальную базу соглашательских партий.

Однако рабочий класс пополнялся главным образом за счет разорившихся слоев крестьянства и выходцев из пролетарских слоев населения — жен и детей рабочих[445], которые быстро переваривались в фабричном котле, хотя на первых порах вносили в рабочее движение элементы мелкобуржуазной стихийности. К этим основным источникам формирования рабочего класса в годы войны прибавились те чуждые пролетариату прослойки городской и сельской буржуазии, которые шли на фабрику или завод не в результате разорения и пролетаризации, а в результате шкурнических побуждений. Но эта прослойка не была значительной, примерно 7 процентов, или 25–30 тыс. человек[446]. Она не могла не оказывать известного отрицательного влияния на основные кадры пролетариата, но ее влияние все же «было ничтожно»[447]. Главное же заключается в том, что основные довоенные кадры питерского пролетариата сохранились. Именно они были ведущей силой революции. Они раскачали и повели за собой более отсталую массу рабочих.

Положение резко изменилось после того, как в ряды революционной армии влились солдатские, в основном мелкобуржуазные, массы, неустойчивые и колеблющиеся между пролетариатом и буржуазией.

Революция пробудила от спячки и подняла к активному участию в политической жизни громадные массы обывателей, мелких хозяйчиков. Это обстоятельство придало огромную силу и гигантский размах революции, но в то же время определило и ее слабости, способствовало распространению мелкобуржуазных настроений и иллюзий. «Гигантская мелкобуржуазная волна захлестнула все, подавила сознательный пролетариат не только своей численностью, но и идейно, т. е. заразила, захватила очень широкие круги рабочих мелкобуржуазными взглядами на политику»[448]. Представителями этой мелкобуржуазной волны были меньшевики и эсеры, которые настойчиво распространяли в массах соглашательские, половинчатые взгляды по основным вопросам войны и революции.

Следует иметь в виду и то обстоятельство, что меньшевики-оборонцы обладали такими важными легальными опорными пунктами, как думская фракция и аппарат рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета. Все это немедленно было приведено в действие. Публицист Н. Иорданский приводит любопытный факт. Управляющий делами Центрального военно-промышленного комитета Мандель вместе с К. Гвоздевым «объезжал с благословения лидеров военно-промышленного комитета заводы и бросал в рабочие массы лозунг немедленных выборов в Совет рабочих депутатов по примеру 1905 года»[449]. В то время как большевики были целиком заняты уличными боями с царизмом, основные силы соглашательских партий стояли в стороне от нее[450], поэтому меньшевики и эсеры сразу же смогли бросить свои силы на то, чтобы реализовать в угодном им духе плоды народной победы.

Уже с полудня 27 февраля Керенский, Чхеидзе и Скобелев, а затем и прибывший из «Крестов» Гвоздев сумели организовать в общегородском масштабе информационную службу и получать через каждые 10–15 минут телефонные сообщения от своих легальных информаторов, находившихся в крупных больничных кассах, кооперативах и других учреждениях, о развитии движения на пролетарских окраинах и в центральной части Петрограда.

Такой оперативной информации у Русского бюро ЦК не было. Особенно ему недоставало информации о планах и действиях мелкобуржуазных партий. Руководство Бюро ЦК и ПК упустило из поля зрения маневры соглашательских партий. Только между четырьмя и пятью часами дня 27 февраля работники Выборгского районного комитета большевиков по телефону разыскали на квартире Горького представителя Бюро ЦК и сообщили ему, что происходит в Таврическом дворце. Он поспешил туда, но драгоценное время было упущено. Здесь, бесспорно, сказался тот факт, что Русское бюро ЦК недооценило организационный момент в оформлении революционной власти. «Все наши помыслы, — писал впоследствии Шляпников, — были прикованы к уличной, грандиозно развертывавшейся борьбе… Вопросы боевой практики отодвигали на задний план все задачи по оформлению движения, созданию «всеми признаваемого» центра по руководству борьбой и на случай победы»[451]. Медлительность Бюро ЦК и Петербургского комитета в организационном оформлении новой власти была использована меньшевиками и эсерами, которые поспешили укрепиться в Таврическом дворце и предстать перед массами в качестве «руководителей» революции[452].

Таким образом, в феврале 1917 г. и большевики и меньшевики выступили за создание Советов. Однако подходили к ним совершенно с разных позиций. Большевики, стоявшие во главе массовой революционной борьбы, связывали создание Советов с вооруженным восстанием, видели в них органы революционной власти, революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Что касается меньшевиков, то для них Советы являлись временными организациями, которые необходимы лишь для окончательной ликвидации самодержавия и установления буржуазно-парламентарного режима. «Когда пало самодержавие и вместе с ним весь бюрократический порядок, — писала газета «Известия», отражая точку зрения соглашательских партий, — мы построили Советы депутатов, как временные бараки, в которых могла найти приют вся демократия»[453]. То же самое, по существу, утверждала и меньшевистская «Рабочая газета». Советы, писала она, не выдерживают ни малейшей критики как постоянные учреждения. В России, «где быстрое развитие буржуазии и капитализма еще впереди — пролетариат не может и не должен стремиться к власти»[454].

Именно по пути подчинения и приспособления к буржуазной власти, утверждения буржуазного парламентаризма и повели меньшевики Петроградский Совет. В истории не раз бывало, что революцию совершали рабочие, а плодами ее пользовалась буржуазия. Меньшевики решили, что и на этот раз революцию можно разыграть по тем же устаревшим нотам. Тут сказалась и их оппортунистическая тактика, которая сводилась к утверждению буржуазной власти, и их политическая слепота перед лицом новых исторических сдвигов.

«Мартовская революция 1917 г., — заявляли меньшевики, — является буржуазной революцией в полном, классическом смысле этого слова»[455]. Между тем Февральская революция сразу же пошла дальше обычного, «классического» буржуазно-демократического переворота. Она создала Петроградский Совет, в недрах которого развернулись могучие революционные силы. Борясь против соглашательской политики меньшевиков и эсеров, большевики стремились укрепить эти силы, сплотить их в качестве новой, революционной власти.

Революция разделила Таврический дворец на две части: в одном крыле начал функционировать Временный комитет Государственной думы во главе с Родзянко, в другом крыле обосновался Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов. Здесь 27 февраля в семь часов вечера и должно было начаться первое заседание Петроградского Совета.

Но к семи часам из рабочих районов никто не прибыл. По настоянию большевиков было решено подождать представителей рабочих. Первое заседание Совета открылось в девять часов вечера в комнате № 12. Депутаты от фабрик и заводов имели, как правило, лишь «устные» мандаты[456]. Председателем исполкома Совета был избран руководитель меньшевистской фракции Думы Н. С. Чхеидзе, товарищами (заместителями) председателя — А. Ф. Керенский и М. И. Скобелев. Выбор этих лиц отражал общую обстановку. Меньшевистско-эсеровские думские деятели были на виду, их парламентские речи снискали им определенную популярность в мелкобуржуазных кругах и среди некоторой менее сознательной части пролетариата. В то же время руководителей большевистского подполья знал лишь сравнительно узкий круг передовых рабочих, да и то по кличкам. Вообще для выборов в Совет в первые дни революции характерно то, что они производились не по партийным спискам, им не предшествовали фракционные партийные совещания.

В исполком Совета кроме указанных лиц вошли еще 12 человек, в том числе два большевика (П. А. Залуцкий и А. Г. Шляпников[457]). Было принято предложение большевиков об усилении исполкома путем введения в него по три представителя от большевиков, меньшевиков и эсеров. На основании этого постановления в состав исполкома от большевиков были введены В. М. Молотов, К. И. Шутко и от латышских социал-демократов — П. И. Стучка. Ко 2 марта исполком состоял из 36 членов, причем большевики были представлены в нем семью депутатами.

28 февраля — 2 марта состоялись выборы в Петроградский Совет на большинстве предприятий Петрограда. Сколько же было избрано при этом большевиков? Д. В. Ознобишин называет цифру в 38 человек. А именно: Б. В. Авилов, П. А. Алексеев, Т. В. Барановский, Н. В. Барышев, Н. П. Богданов, В. И. Богомолов, В. Д. Бонч-Бруевич, К. Е. Ворошилов, В. Ф. Грачев, Н. А. Емельянов, П. А. Залуцкий, М. И. Калинин, И. Ф. Кодацкий, М. Ю. Козловский, Н. П. Комаров, Т. К. Кондратьев, П. А. Красиков, П. А. Кулиненков, И. 3. Левинсон, Ф. А. Лемешев, Г. Я. Лиздинь, С. С. Лобов, И. Н. Малышев, В. М. Молотов, М. Ф. Огурцов, А. Н. Падерин, Т. Н. Панов, П. Л. Пахомов, Н. И. Подвойский, А. Ф. Пронин, И. Г. Рудаков, А. Д. Садовский, П. И. Стучка, И. П. Травников, Г. Ф. Федоров, М. И. Хахарев, А. Г. Шляпников и К. И. Шутко[458]. Но дополнительные подсчеты показывают, что депутатов-большевиков было больше — 50 человек. К указанным выше лицам следует добавить еще Т. Панова, С. Мареева, Л. Тихомирова, Т. Сильченко, К. Лебедева, Ф. Евсеева и др.[459]. Эти депутаты и составили большевистскую фракцию Совета, которая была оформлена 9 марта на ее первом заседании, созванном Бюро ЦК.

На первых порах некоторые руководители ПК сделали неправильный вывод из того факта, что во главе Петроградского Совета неожиданно оказались соглашатели. «Как бы то ни было, — отмечает В. Залежский, — но исторический факт, что Петербургский комитет в первые дни марта не обращал должного внимания на Совет депутатов, ибо он был поставлен перед определенной враждебностью его руководящего коллектива»[460]. Бюро ЦК не поддалось таким настроениям, которые грозили увести партию на путь сектантства. Оно сразу же развернуло в Петроградском Совете энергичную работу, настойчиво отстаивая интересы революционного пролетариата, что имело большое политическое значение.

Линия ПК в отношении Совета была быстро исправлена. Большевики всемерно поддерживали и развивали творческую инициативу масс, под напором которых Петроградский Совет в начале действовал как орган революционной власти. «Депутаты социал-демократы с другими социалистами, пришедшими в Думу, — пишет в своих мемуарах меньшевик И. Г. Церетели, — организовали Совет. Но руководители не столько диктовали массам их поведение, сколько сами получали импульс от масс»[461].

В этом признании есть немалая доля правды. Самим ходом восстания и непосредственным давлением вооруженных масс соглашательский исполком был поставлен в такие условия, когда он вынужден был в своих первых актах пойти навстречу требованиям революционного народа.

Прежде всего исполком учредил военную комиссию, которая должна была взять на себя организацию революционных сил в армии. И хотя деятельность этой комиссии была мало эффективна, ее создание продемонстрировало тот факт, что Совет рабочих депутатов начал осуществлять реальные функции революционно-демократической диктатуры народа.

Другим важным мероприятием исполкома было образование продовольственной комиссии, которая получила право конфисковать все казенные и общественные запасы муки, чтобы обеспечить продовольствием население столицы и прежде всего восставших солдат. Комиссия обратилась с воззванием к населению с просьбой «кормить солдат всем, что только у вас есть»[462]. Во все районы города были направлены комиссары Совета для организации на местах органов народной власти[463].

Большое значение имело решение о формировании рабочей милиции. Оно было продиктовано, по существу, восставшим пролетариатом. Большевики неустанно призывали его к вооружению, к созданию боевых дружин. Так, 28 февраля на собрании рабочих Обуховского завода выступил большевик Е. Онуфриев. Он заявил: «Жандармов нет — мы их побили! Полиции нет — мы ее разогнали! Но мы должны быть готовы к сопротивлению. Царизм не сдастся сразу. Он еще покажет зубы. Надо ударить по этим зубам и выбить их раз и навсегда… Я призываю: лучшие люди рабочего класса, идите в красные боевые отряды, вооружайтесь, становитесь на защиту свободы и революции»[464]. По предложению большевиков Совет дал указание организовать на предприятиях рабочую милицию из расчета 100 человек на каждую тысячу рабочих и призвал «вооружаться, запасаться патронами и не тратить их зря»[465]. В семи районах города были установлены сборные пункты для вооруженных рабочих и не прикрепленных к казармам солдат.

Меньшевики, принявшие под напором рабочих решение о создании рабочей милиции, рассматривали ее как временную организацию, которая должна быть заменена общегородской милицией, буржуазной по своему духу и составу. Большевики, наоборот, всемерно уккрепляли рабочую милицию. «Это не временная организация для нужд момента, — писала «Правда», — это рабочая армия, самоуправляющаяся и держащая в своих руках порядок в рабочих кварталах»[466]. При районных комитетах партии большевики образовали «боевые комиссии» по организации вооруженных рабочих отрядов и военного обучения рабочей милиции.

Петроградский Совет вначале был, по словам Ленина, «действительно народным представительством»[467]. Его первые постановления несут на себе печать революционного творчества масс.

Особенно наглядно это проявилось в таких вопросах, как вооружение рабочих и отношение к армии. Буржуазные деятели с помощью соглашателей стремились во что бы то ни стало овладеть армией, восстановить «порядок» в казармах. В ночь на 28 февраля появился приказ Родзянко, предлагавший солдатам от имени Государственной думы вернуться в казармы, сдать оружие и беспрекословно подчиняться офицерам. Этот приказ был направлен на то, чтобы лишить революцию ее вооруженной опоры, оторвать армию от народа.

Большевики потребовали немедленной отмены приказа Родзянко. В речи на заседании Петроградского Совета 28 февраля представитель Бюро ЦК расценил этот документ как «контрреволюционное выступление». Ввиду этого, заявил он, надо «предать его уничтожению, сжечь»[468].

Провокационный приказ председателя Временного комитета Государственной думы Родзянко вызвал волну возмущения солдатских масс. Среди них усилилось стремление к самостоятельной политической организации. «Солдаты, желая получить директивы от Совета, обращались к каждому, но не могли ничего добиться, — рассказывал Н. И. Подвойский. — Припоминаю ночь на 28 февраля. В Таврическом дворце было два члена Бюро ЦК, я и еще несколько товарищей. Мы решили направить в определенное русло движение среди солдат, приходивших за указаниями, и предложили им возвращаться в свои батальоны, производить выборы представителей и требовать от рабочих депутатов введения в Совет и солдатских депутатов»[469].

28 февраля представители воинских частей при поддержке большевиков заставили исполком согласиться на образование солдатской секции, а на следующий день состоялось первое пленарное заседание объединенного Совета рабочих и солдатских депутатов. В исполнительный комитет были избраны 10 представителей от солдат и матросов, в том числе два большевика — А. Н. Падерин и А. Д. Садовский. Так был организационно оформлен революционный союз пролетариата и солдатских масс, сложившийся в ходе февральского переворота.

Солдатские депутаты на этом заседании выступили против попыток восстановить старый порядок в казармах. Было решено запретить выдавать офицерам оружие, произвести выборы ротных и батальонных комитетов, поручив им заведовать внутренним распорядком полков. В связи с этим решением депутат Максим[470] зачитал проект приказа по гарнизону Петрограда. Для его окончательного редактирования была избрана комиссия, в состав которой вошел большевик А. Н. Падерин[471].

Так по воле солдатских масс, по их требованию, поддержанному большевиками, появился знаменитый Приказ № 1, опубликованный 2 марта в «Известиях». Он состоял из следующих положений: 1) во всех воинских частях от роты и батареи включительно образуются выборные комитеты из представителей от солдат; 2) там, где еще не состоялись выборы в Совет, они должны быть немедленно проведены; 3) во всех политических выступлениях солдаты подчиняются Совету и своим комитетам; 4) приказы военной комиссии и Государственной думы выполняются только в тех случаях, когда они не противоречат постановлениям Совета; 5) оружие должно находиться под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам; 6) в строю и при отправлении служебных обязанностей — строгое соблюдение воинской дисциплины, вне службы и строя — полное уравнение в гражданских правах; 7) запрещается грубое обращение с солдатами[472].

Приказ явился ярким выражением революционного творчества масс, документом, который был в полном смысле навязан снизу соглашательским лидерам. Ю. Стеклов, например, указывал, что Приказ № 1 был издан вопреки воле исполкома: «Как раз представители армии и заставили нас принять». По признанию меньшевика М. Скобелева, приказ издали «исключительно солдаты», а со стороны исполкома это «был стратегический ход во время самого горячего боя»[473]. Солдатский документ привел в ярость думских заправил и вызвал растерянность среди мелкобуржуазных вождей. По словам Деникина, Керенский впоследствии говорил, «что отдал бы десять лет жизни, чтобы Приказ № 1 не был подписан»[474].

Меньшевистско-эсеровские лидеры попытались ограничить сферу действия Приказа № 1. Они выступили с разъяснением, что приказ распространяется только на петроградский гарнизон. Но это не помогло. Идеи приказа, его дух распространились на всю армию. Повсеместно солдаты явочным путем осуществляли его требования. Он сорвал попытки буржуазии разоружить революцию и сыграл важную роль в дальнейшем революционизировании армии.