Дебаты о библиотеке Грозного московских и ленинградских учёных в аудитории Исторического музея 9 июля 1924 г. Академик Н. П. Лихачёв

Уже более 30 лет, как я принимаю самое оживлённое участие в дискуссиях по вопросу о библиотеке Грозного.

Не согласен, что прения должны вестись только о библиотеке Грозного: ведь в Кремле могут быть и тайники и клады (оставляю вопрос о неолите, о котором говорил докладчик).

Приветствую желание исследовать Кремль - холм, который был бором. В его наслоениях имеются клады. Характерна находка в 1840 г. небольшого горшочка с бумажными и пергаментными документами (1382 г.- Примечание автора.). Бумага выдержала лучше, чем пергамент; чернила выцвели, хранится в архиве Мининдел.

Почва Кремля заслуживает всяческого обследования. 30 лет назад я был увлечён вопросом о библиотеке Грозного. Белокуров является левым отрицателем библиотеки, а я не был крайним левым.

Вопрос должен быть разделён на две части: а) что такое библиотека и б) могла ли она сохраниться и можно ль её найти в подвалах?

Из доклада выяснился чрезвычайно важный факт, это вопрос о Соllectanea Pernaviensia. Хотя между Дабеловым и анонимом целая пропасть, но нельзя отрицать сплеча: Белокуров погрешил, отрицая всё.

Референтом допущены расширения точного смысла того, что говорят историки. Сведения о Софии Палеолог имеются точные: всё разработано Пирлингом. Это - бедная невеста с приданым от папы. Эпоха наибольшего искания греческих рукописей - эпоха её отъезда: каждая рукопись была на счету и библиотека не могла уйти из Рима незамеченной, поскольку была в силе частная собственность. При дворе были греки, которые значение библиотеки могли оценить. Важно определить иконы, прибывшие вместе с Софией Палеолог. Определение собраний её рукописей - вопрос безнадёжный, судя по тому, что видел Максим Грек.

Максим Грек имел у себя книгу «о ереси жидовствующих», из «книгохранительницы царской». От него же исходило требование прислать книгу Григория Богослова [520] с толкованиями.

Непреложный закон - греческие рукописи у московских царей были, но отрицаю, что Перновский список составлен точно.

Кто такой Паисий Лигарид? Едва ли не папский агент, личность тёмная, но учёная. Рукопись «Беседы патриарха Фотия» доселе была известна в одном списке. [...] Рукопись связана с именем Лигарида. Спрашивается, где рукопись написана? Эрнштадт обратился с этим запросом к Лигариду. Лигарид ответил, что «написана она в Москве». В Италии не употребляли бумаги французской; Афон, Греция Турция пользовались бумагой особой, немецкой.

Бумажный знак [521] - головка шута - был общепринят в московских приказах, значит, Лигарид писал своё послание в Москве, где и подал своё прошение.

Это - плюсы, говорящие в пользу библиотеки.

Ниенштедт Веттермана знал лично, и когда он записал рассказ последнего - неизвестно. Об этом существуют различные вариации.

В отношении подвалов, виденных Веттерманом, может идти речь о двух подвалах. Вся обстановка, при которой Веттерман обозревал подвалы с их содержимым, не подлежит никакому сомнению: всё здесь историческая правда и достоверность.

Бакмейстер, разобравши свидетельства хроники Ниенштедта, считает нх недостоверным сказанием; это предшественник Белокурова.

Другое, более важное свидетельство, дабеловское; но он не удосужился списать начало, а дал только список книг, которые он видел. Достаточно сказать, что Дабелов - это специалист-филолог, который перечисляет desiderata [522] Европы: что в Европе утрачено, здесь оказывается! Дальше идёт перечисление таких рукописей, которые дали право Клоссиусу говорить о золотых переплётах. Но в таких были только выносные Евангелия. Это было откровением для науки. Здесь мы имеем литературные памятники классического мира, которые совершенно уничтожены первоначальным христианством. А потому содержание списка сомнительно. Почему список не был списан вторично? Если бы это был подлинник, мы бы могли доказать его достоверность.

По Дабелову, бумага пожелтела, чернила скверные [523]. Нельзя допустить, что писалось тайком? Тогда бумага и чернила были превосходны. Мой вывод: если я сам лично проанализирую документ, я признаю его ХVI в., иначе это недостойная подделка.

Факт совершенно необъяснимый, что библиотека веками оставалась сокрытой. На этот счёт имелись разные ходячие сказания.

Кремль и его подземные ходы, повторяю, заслуживают самых подробных исследований. Кстати, дьяк Макарьев не говорил, что в ящиках были книги. Но что-нибудь всё же будет там найдено, что поразит удивлением...

Можно приветствовать в деле раскопок эгиду Исторического музея. Необходим в этом деле самый строгий учёный подход, и все средства, какими располагает наука: ковыряться перочинными ножами - заведомо вредное дело.

В своё время подняли поход против Н. И. Веселовского [524], самого счастливого раскопщика. Но даже Веселовского недостаточно для правильных раскопок. Не может служить оправданием тезис: «вследствие недостаточного состояния археологической науки». Значит, надо работать, не дожидаясь спецов. Не буду корить предшествующее поколение археологов... Величественные раскопки в Месопотамии - ведь всё это любительские хищнические раскопки.

Самый замысел - исследовать Московский Кремль - глубоко приветствую, при условии руководства со стороны музея; всякое любительство - отвергаю.