VII. Расследование комиссии
VII. Расследование комиссии
Расследование комиссии, заседавшей в Сансе, продлится два года, включая перерывы в работе и процедурные происшествия. Начав работу 8 августа 1309 г., практически она начнет действовать только в ноябре, а завершит свою работу 5 июня 1311 г. Поэтому придется отложить заседание церковного собора, который откроется в Вьенне только 16 октября 1311 г.
Общие впечатления
Чтение протоколов расследования комиссии довольно скучно из-за бесконечного повтора одних и тех же оборотов. Как мы увидим, каждого свидетеля допрашивали по вопроснику, включающему 127 пунктов, откуда и появляются скучные повторы. Кроме того, не искажая мысль свидетелей, секретари суда резюмировали или исправили по форме показания таким образом, что вместо ощущения отражения живого слова, мы имеем только повторение одних и тех же формул.
Однако все скрупулезно было записано, включая колебания, исправления и возражения обвиняемых.
Две вещи поражают больше всего: расположение и даже доброжелательность дознавателей, и свобода, которой располагали свидетели (так как здесь они были всего лишь свидетелями, потому что расследование касалось только ордена).
Очень часто следователи вмешивались, чтобы подбодрить свидетеля, гарантировать, что ему не причинят никакого зла. Потрясенные рассказами о пытках следователи старались подчеркнуть, что они не собираются вновь прибегнуть к таким же методам. И, даже больше, они часто предлагали свидетелям сохранить в тайне их показания до церковного собора.
Многие вещи кажутся им невероятными, необъяснимыми: они настаивают, просят уточнить. Они дают время на раздумье, которое просят свидетели.
Короче, если какое-нибудь следствие и было непредвзятым, то именно расследование комиссии в Сансе. Вот еще почему, в отличие от признаний, полученных под пыткой, показания, полученные в Сансе, особенно до 10 мая 1310 г. (позже мы увидим значение этой даты), заслуживают большего внимания.
Первый допрос великого магистра
С самого начала, 26 ноября 1309 г. слушают Жака де Моле. Новое разочарование.
Он выражает чисто символический протест:
«Орден был утвержден и получил привилегии от святого апостольского престола. Меня сильно удивило бы, если бы римская Церковь вдруг решила бы его уничтожить». Но когда его спрашивают, хочет ли он защищать орден (и кому этим заниматься, как не ему, прежде всего?), его ответ очень невразумителен: «Я не настолько учен, как следовало бы… Я готов защищать его в силу моих способностей, но эта задача кажется мне достаточно сложной: как защитить его достойным образом? Я узник Папы и короля Франции и имею только четыре денье, которые могу потратить на эту защиту».
Словно речь идет о деньгах! Ему читают признания, сделанные ранее в присутствии трех кардиналов, и просят объясниться по этому поводу. Он просит два дня на раздумья:
«Вы получите их. И даже больше, если хотите».
Значит Моле не отказывается от своих признаний и не выказывает никакого возмущения. Как обычно он кажется вялым и разочарованным.
Рьяный защитник
На следующий день брат Понсар де Жизи будет выглядеть гораздо более благородно. Хотелось бы найти другие такие примеры, но это единственное исключение:
«Все обвинения против ордена, в частности, что мы отрекались от Иисуса Христа, плевали на крест, давали разрешение братьям совокупляться между собой плотски и другие безобразия, все это является ложью. Все, в чем признались мои собратья и я сам, — это ложь! Мы говорили под воздействием жестокости, опасности, которая нам угрожала, и страха, так как нас пытали… (за этим следует рассказ о пытках, который мы уже упоминали). Если меня снова подвергнут пыткам, я откажусь от всего, что говорю здесь, и скажу все, что захотят».
Очень важное заявление, хотя бы потому, что оно показывает ту свободу, которую комиссия давала свидетелям. Брат Понсар де Жизи не пострадал за свой мужественный ответ.
Второй и третий допрос великого магистра
28 ноября состоялся второй допрос Моле, у которого было время подумать. Поступит ли он также как брат, которого выслушивали накануне? Нет, он отказывается защищать орден: «Я всего лишь неграмотный и бедный рыцарь». Так как Климент оставил за собой право решать его судьбу, он ждет пока предстанет перед самим Папой. Но не хочет ли он защитить орден? Нет, «так как он такой же смертный, как и все люди, и думает только о сегодняшнем дне». Может быть он хочет сделать какое-нибудь заявление? Он заявляет, что ни один орден не собрал столько средств для Церкви и не отдал столько жизней в защиту христианской веры, как орден Храма. Конечно, говорят ему, но всего этого не достаточно для спасения души, если нет настоящей веры. Тогда он заверяет всех в своей христианской вере, доказывает, что верит в Господа и Троицу (будет записано, что он умолчал об Иисусе). «Когда душа отделится от тела, видно будет, кто был плох, а кто хорош и мы узнаем правду о том, что сейчас обсуждаем».
Следователи были поражены. Ни слова о страданиях его братьев, ни каких комментариев о его предыдущих признаниях. Он попросит присутствовать на мессе, что ему охотно разрешат, и не скажет больше ничего.
Спустя пять месяцев, 2 марта 1310 г., он будет еще более лаконичен: поскольку его дело должен рассматривать сам Папа — пусть его отведут к Папе. Комиссия объясняет ему, что не уполномочена его судить, но «ведет расследование против ордена, как такового», и, что она должна выполнить свою задачу. Моле делает вид, что не понимает: орден не интересует великого магистра и только личное решение Папы персонально о нем занимает его мысли. Моле отсылают, не добившись больше ни слова.
Допрос других высших руководителей
Также плачевно и поведение других сановников, которые, кажется, не знают о цели, преследуемой комиссией.
Жоффруа де Гонневиль отказывается защищать орден, когда ему это предлагают: он не способен защищать его, находясь в заточении и будучи безграмотным (он тоже!).
Его пытаются успокоить: «Вы можете здесь говорить без страха: не бойтесь ни грубости, ни оскорблений, ни пыток, мы не сделаем этого с вами и не позволим сделать: напротив, мы помешали бы этому, если кто-то попытался бы применить их к вам». Напрасный труд, Гонневиль хранит молчание. И тоже просит препроводить его к Папе, который должен решить его судьбу. Орден его не интересует. Вот все, что смогут из него вытянуть.
Надо признать, что та беззастенчивость, с которой руководители бросили своих братьев, возмутительна, но как ее объяснить? Осознавали ли они свои грехи до такой степени, что сами требовали наказание за них? Надеялись ли они, наоборот, на какую-то помощь, какое-то внешнее вмешательство? Непонятно, что и думать.
Другие свидетели
Так как высшие руководители уклонились, таким образом, необходимо было обратиться к простым братьям, чтобы они выступили в защиту ордена. Для этого их надо было привезти в Санс, вот почему комиссия продолжала заседать до февраля. Многие удивляются медлительности, с которой их собирали, и полагают, что светские власти всячески мешали этим путешествиям. Возможно это так, но надо помнить о медлительности сообщений, в особенности в разгар зимы.
В феврале 1310 г. в Сансе наконец собрали около 550 тамплиеров, около 100 человек из них объявляют, что готовы защищать орден. Расследование можно продолжать.
Вопросник
Допросы велись по стандартному вопроснику, составленному королевской канцелярией, включающему 127 вопросов и одобренному Папой. Таким образом, каждый свидетель должен был ответить все на те же 127 вопросов. Такая процедура будет очень долгой и чрезвычайно скучной для читателя, но, по крайней мере, можно быть уверенным, что ничего не было забыто.
Сначала защитникам ордена читают целиком весь вопросник по латыни. Их спрашивают, хотят ли они услышать французский перевод. Любопытно заметить, что все эти неграмотные заявляют, что им достаточно выслушать вопрос по латыни:
«Не хватало еще, чтобы нас заставили выслушивать такие низости по-французски. Все здесь лживо и мерзко!»
Вот, наконец, все хорошо! Отныне, на допросах каждый вопрос будет переводиться на французский язык; некоторые даже будут отвечать на провансальском.
Но так как невозможно выслушать целиком сто адвокатов, защитникам ордена предложат выбрать среди себя шесть или десять «прокуроров», которые будут говорить от имени всех, свободно советуясь между собой и всеми остальными заключенными. Они колеблются, так как говорят, что им нужно было бы получить разрешение или согласие магистра.
Увы! им скажут, что магистр и высшие руководители отказались защищать орден. Понятно, что это немного смущает братьев. Архиепископ Нарбонны советует им поторопиться, так как день, на который назначено открытие церковного собора, приближается. В конце концов, они выберут четырех представителей, среди которых самым замечательным будет Пьер де Болонья.
Расследование до 10 мая
Несмотря на это напоминание, ничто не происходит до 1 апреля. Так как тамплиеры жаловались на условия их содержания, комиссия посетит тюрьмы.
И, наконец, 1 апреля Пьер де Болонья от имени заключенных братьев тамплиеров, делает заявление:
«Артикулы, посланные в булле монсеньером Папой, этот бесчестный, низкий, бессмысленный и ужасный вопросник, является ложью, грандиозной ложью, ложью несправедливой. Сфабрикованной из разных документов врагами ордена. Вера ордена Храма чиста и не запятнана и всегда такой была. Все братья ордена, которые признали подобную ложь, целиком или частично, солгали. Кто, однако, осудит их? Они говорили под страхом смерти».
Как хотелось, чтобы и другие, а особенно Моле говорили также! К несчастью, пока речь идет об общих положениях: все будет обстоять гораздо хуже, когда перейдут к отдельным пунктам.
А пока идут споры по процедурным вопросам. 7 апреля Пьер де Болонья читает другое аналогичное заявление. Четырем прокурорам разрешено посетить в тюрьме других братьев.
Наконец, 11 апреля начнутся индивидуальные допросы, которые вскоре приведут к катастрофе. Хотя казалось, что все складывается благоприятным образом, больше не было ни угроз, ни страхов, защитники договорились между собой… И тем не менее, один за другим, все свидетели, выслушанные с 11 апреля по 10 мая, повторят прежние признания и признают основные факты!
Эти допросы, с 11 апреля по 10 мая, являются свободными, а следовательно, самыми важными. Они широко подтвердили факты, установленные ранее расследованием Папы и кардиналов: но об этом обычно историки не говорят!
Совет в Париже
10 мая Пьер де Болонья просит сделать срочное заявление и сообщает комиссии, что многих тамплиеров будет судить в Париже Совет провинции под председательством архиепископа Санса. Он протестует и просит заранее отозвать это решение.
Архиепископ Нарбонны справедливо отвечает ему, что это не входит в компетенцию комиссии: «Это нас не касается, мы не можем в это вмешиваться потому, что вы должны обращаться не к нам». Все же четыре прокурора подают апелляцию. Комиссия рассматривает ее и, в конце концов, решает, что не имеет полномочий вмешиваться.
Допросы возобновляются 11 мая, но 12-е заседание неожиданно прерывается: в ходе заседания становится известным, что 54 тамплиера, которых судили в Париже, только что приговорены к сожжению. Всеобщее смятение. Тогда комиссия решает обратиться к архиепископу Санса, чтобы попросить его отсрочить казнь. Мотив: приговоренные должны быть выслушаны комиссией. Но архиепископ Санса откажется и 54 приговоренных будут казнены.
Брат Эймери де Вилье-ле-Дюк потрясающе расскажет об этом комиссии: «Вчера я видел, как в повозках везли 54 наших брата, чтобы сжечь их живьем. Я слышал, что их сожгли. О! Я, если бы я должен был быть сожжен, я не вынес бы этого, ибо я слишком боюсь смерти, я уступил бы… я признался бы, что убил Господа Нашего!»
Эти воины, возможно, не блещут мужеством, но зато этот пример выходит за рамки вопросника и передает атмосферу происходящего.
Крах
С этого момента началось крушение ордена. Свидетели больше ничему не верят. Пьер де Болонья бежит из тюрьмы и никогда не будет найден. Остальные откажутся защищать орден. Работа комиссии затянется до ноября.
Допросы возобновятся с января по май, но не дадут ничего нового.
Однако, надо упомянуть странное поведение брата Жана де Поленкура. Допрошенный 8 января 1311 г., сначала он заявит: «Я настаиваю на признаниях, которые уже сделал. Я признался, что отрекся от Господа во время моего вступления в орден». Члены комиссии предлагают ему хорошенько подумать: «Скажите все-таки правду, во имя спасения вашей души. Вы ничем не рискуете, если скажете нам правду». Тогда Жан де Поленкур отпирается от своих слов: «Ну, тогда нет, я не отрекался ни от Господа, ни от Иисуса Христа, я признался под страхом смерти». И ему позволяют уйти. Но 12-го он просит выслушать его снова и повторяет свои первые признания. Члены комиссии больше ничего не понимают, просят принести клятву на Евангелие, спрашивают, не заставил ли его кто-то снова изменить свое решение. Нет:
«Я подумал, что я совершаю зло, совершая клятвопреступление, и попросил своих стражников снова отвести меня к вам… я клянусь, что во время вступления в орден, я отрекся от Господа и плюнул на серебряный крест».
Эти несчастные совершенно обезумели от страха.
Завершение работы
5 июня 1311 г. комиссия прекращает свою работу. Она выслушала, в основном до 10 мая 1310 г., 131 свидетеля, дававших свободные показания.
Досье было передано Папе, который представит его церковному собору в октябре. Документ достаточно поучительный: он содержит очень многочисленные признания. Теперь остается только детально изучить содержание этих показаний.