V. Процесс инквизиции
V. Процесс инквизиции
Видя колебания Папы, король решил действовать немедленно. Именно на королевском совете 14 сентября 1307 г. постановили арестовать тамплиеров. Только один человек попытался противостоять этому: архиепископ Нар-боннский, Жиль Асцелин, который предпочел отказаться от должности канцлера. Мы еще встретимся с ним, но вследствие этой отставки освободился очень важный пост, который будет отдан 23 сентября Гильому де Ногаре.
Аресты, решение о которых было принято 14 сентября, начались только 13 октября: было бы удивительно, если бы ничего не стало известно в течение этого месяца.
Так как было необходимо подготовить эту операцию, король составил тайные инструкции таким образом, чтобы схватить тамплиеров в один день по всему королевству. Учитывая сложность сообщения, можно считать, что эта полицейская операция была проведена очень хорошо. На рассвете в пятницу 13 октября 1307 года все тамплиеры Франции были арестованы: нигде не было оказано сопротивления.
Из суеверия ли король выбрал пятницу 13-го числа? Об этом говорилось тогда, и это возможно так.
Приказы короля
Мы располагаем текстом секретных инструкций Филиппа Красивого, предписывающих разом арестовать всех тамплиеров и сразу же начать расследование в ожидании суда Церкви.
Король напоминает о своей миссии защитника веры и о тех преступлениях, в которых тамплиеры рьяно обвинялись. Вследствие этого он приказывает, чтобы все братья ордена после ареста держались в заточении и были допрошены в присутствии комиссаров инквизиции. Дознаватели «тщательно изучат правду, и если в этом будет необходимость, с помощью пытки». Это выражение может нас шокировать, но оно было принято во всех делах о ереси. Признания будут фиксировать письменно в присутствии свидетелей, с точки зрения формы — все очень традиционно.
Что было не обычно, так это список пунктов, по которым нужно было вести допросы: в них мы находим обвинения Флуарака и результаты неофициального расследования проведенного в Корбее. Четыре основных обвинения:
а) во время вступления в орден каждый кандидат должен был трижды отречься от «пророка, то есть Господа нашего Иисуса Христа», и трижды плюнуть на крест;
б) затем его освобождали от одежды, и тот кто его принимал «целовал его в копчик, ниже пояса, затем в пупок, затем в рот, а затем говорил ему, что если один из братьев ордена захочет переспать с ним плотски, он должен это вынести по уставу ордена»;
в) каждый брат носил шнурок, который обвязывали «вокруг шеи идола, имевшего форму мужской головы с большой бородой»; этой же голове поклонялись в капитулах провинций;
г) наконец священники ордена «не причащают телом Господа нашего», что вызвало специальное расследование среди священников ордена.
Мы рассмотрим эти основные обвинения. Самое малое, что можно о них сказать, что они очень серьезны. К тому же дознаватели должны передать как можно быстрее «копию признаний тех, кто исповедуется в вышеназванных грехах или в принципе в отрицании Господа нашего Иисуса Христа». С этого момента понятно, что это станет основным пунктом следствия, неопровержимым доказательством ереси ордена.
Затем следует фраза, которая чрезвычайно возмутила историков и которая, тем не менее, является всего лишь оборотом стиля во всех процессах о ереси: «Они могут заслужить прощение, если признаются, вернувшись к вере святой Церкви; иначе, они будут приговорены к смерти». Ничто не позволяет здесь думать, что король имел в виду что-то иное, кроме защиты веры.
Вмешательство инквизитора
С 22 сентября главный инквизитор Франции Гильом Эмбер от своего имени, допросив нескольких тамплиеров, приказал начать расследование и разослал своим комиссарам аналогичные инструкции.
Много было споров о том, действовали ли король и инквизитор согласованно: нам кажется, что да, не только из-за согласованности дат, но и потому, что Филипп Красивый не мог начать преследование по вопросу веры без согласия компетентных церковных властей. Но из этого нельзя и заключить, что Гильом Эмбер действовал по приказу короля: обвинения были достаточно серьезными, чтобы вызвать беспокойство у обоих.
Как бы то ни было, вмешательство инквизитора изменило саму природу дела: речь теперь шла не о светском правосудии, а о процессе инквизиции.
Первые признания
Почти все тамплиеры признались во всем, что хотели от них услышать. Но они признались под пыткой.
Это не шокировало современников: пытка широко использовалась как в процессах инквизиции, так и в гражданских. Единственное, что было необычно, это то, что ее применяли к монахам. С нашей точки зрения все эти признания не имеют ценности.
Пытки
Так как речь шла о людях, славившихся своим мужеством, вероятно, палачи прибегали к самым изощренным пыткам. Возможно, были большие различия в зависимости от места и по отношению к разным людям.
Некоторые из жертв расскажут позже, какие мучения они перенесли. Самое впечатляющее заявление — это рассказ Бернара дю Ге из епархии Альби:
«Меня так много пытали, столько допрашивали и держали в огне, что мясо на моих пятках было целиком сожжено, и кости выпали чуть позже» (и он показывал две пяточные кости).
Брат Понсар де Жизи, приор Пейена:
«Я прошел через это три раза… мне связали руки за спиной так сильно, что кровь текла из под ногтей. Меня положили на дно каменного мешка, где я пролежал порядка часа… если меня только снова станут пытать, я скажу все, что от меня захотят».
Брат Эймон де Барбон:
«Меня трижды подвергли пытке, мне заливали воду в горло через воронку. Семь недель я сидел на хлебе и воде… мое тело страдает, а душа скорбит… я боюсь попасть туда снова. Целый год я терял рассудок от этих пыток».
И, наконец, деталь, которую описывает нам брат Жерар дю Пассаж из епархии Меца, она доказывает, что в XX в. мы не изобрели ничего нового:
«Мне подвешивали гири к гениталиям и другим членам до тех пор, пока я не терял сознания».
Не надо думать, что такие методы были приняты повсеместно: большинство ограничивается тем, что сообщает, что они были посажены в заточение на хлеб и воду. Самым мучительным испытанием для них было одиночество. Они также жаловались на невозможность посещать церковную службу. Для подавляющего большинства страдания в основном были моральные.
Протест Папы
Удивленный такими быстрыми действиями, Папа, как только узнал об арестах и начале расследования во Франции, выразил протест Филиппу Красивому:
«Пока мы были далеко от вас, вы простерли свою длань к людям и имуществу тамплиеров; вы даже посадили их в тюрьму и, что является верхом несчастья, вы их не отпустили. Судя по тому, что говорят, вы пошли дальше, прибавив к страданиям заточения другие страдания, которые из-за нашего целомудрия и чистоты Церкви мы полагаем необходимым сейчас обойти молчанием».
Можно восхититься этим застенчивым намеком: как будто бы Церковь сама никогда не применяла пыток!
Но заметим, что Папа протестовал в основном против формы: тамплиеры подчинялись только ему. Климент не утверждал, что верит в их невиновность. И, что еще любопытнее, Папа обращается только к королю, делая вид, что не знает о роли великого инквизитора. Наконец, чтобы исправить ситуацию, он объявляет, что посылает двух кардиналов, «дабы все это обернуть во славу Господа и римской Церкви».
Признания Жака де Моле
Тем временем Жак де Моле и трое других высших сановников ордена предстали перед Парижским университетом. Речь шла о втором лице в ордене Гуго де Пейро, досмотрщике Франции, Жоффруа де Шарне — командоре Нормандии и Жоффруа де Гонневиле, командоре Аквитании и Пуату.
Никто из них, и это доказано, не подвергался пыткам. Однако признания де Моле были пагубными для ордена:
«Коварство врага рода человеческого… привело тамплиеров к столь слепому падению, что с давних пор те, кого принимали в орден, отрекались от Иисуса Христа, подвергая опасности свои души, плевали на крест, который им показывали и по этому же поводу совершали некоторые другие чудовищные вещи».
24 октября 1307 г. в присутствии самого инквизитора Франции великий магистр признался, что сам допускал те же ошибки:
«Вот уже сорок два года как я был принят в Боне… Брат Умбер (де Пейро) принес латунный крест, на котором было изображено Распятие, и приказал мне отречься от Христа, чей образ находился передо мной. Не по своей воле я сделал это. Потом тот, кто принимал меня, заставил меня плюнуть на крест, но я плюнул на землю… только один раз».
С его точки зрения, то же самое заставляли делать всех остальных. И, напротив, он отрицал все, что касалось содомии.
Эти удручающие признания Жака де Моле будут не единственными, он повторит их многократно с некоторыми изменениями. Но, судя по другому документу, его поведение было еще более достойно жалости. Вот, что мы читаем в действительности в ответе Парижского университета на запрос короля:
«Установлено, что вышеназванный магистр сначала добровольно признался в своих грехах инквизитору… в присутствии многих добропорядочных людей: что затем, подумав в течение нескольких дней, в присутствии того же инквизитора, многих священников и Парижского университета, плача, он исповедовался в своем грехе и грехах своего ордена, произнеся речь публично… Плача от стыда человеческого, однажды он попросил подвергнуть его пытке, чтобы его братья не могли сказать, что он добровольно явился причиной их гибели».
Конечно, ему в этом отказали, заявив, что это было бесполезно, так как имелись его признания: пытка же не применялась без нужды. Таким образом, Моле не только не пытали и не угрожали пыткой, но он просил об этом, чтобы прикрыться, и в этом оправдании ему было отказано! Он плачет, и признается, произнося речь! К тому же, добавляет наш документ: «Напрасный страх перед мыслью о страдании не мог заставить человека постоянно делать такие признания… И, невозможно, чтобы сам магистр ордена находился в неведении о таких вещах».
Защитники чистоты ордена должны были бы объяснить такое прискорбное поведение великого магистра.
Признания других высших сановников ордена
Такие же признания, по-прежнему, публичные и не вырванные пыткой, дали и другие руководители тамплиеров.
Гуго де Пейро: тот, кто принимал меня
«отвел меня за алтарь и показал мне крест, на котором был изображен распятый Иисус Христос и приказал мне хулить того, чей образ был представлен и плевать на крест. Против моей воли я отрекся от Иисуса Христа устами, но не сердцем. Но, не смотря на приказ, который был мне дан, я не плюнул на распятие».
Затем он признается, что так же поступал по отношению к тем, кого он принимал в орден, но никогда не делал это искренне. Некоторые сначала сопротивлялись, но «в конце концов, все отрекались и плевали». Заметим, что он также допускает бесстыдные поцелуи, которые отрицают остальные.
Жоффруа де Шарне:
«Приняв меня, и повязав плащ вокруг шеи, мне принесли крест, на котором находилось изображение Иисуса Христа: и тот же брат (Амори де ла Рош) сказал мне, что я не должен верить в того, чей образ был там представлен, так как это был лжепророк, и он не был Богом. Он заставил меня трижды отречься от Иисуса Христа устами, но не сердцем».
Потом, он принял одного брата по тому же церемониалу, но затем от этого отказался и принимал всех остальных не требуя никакого ни богохульства, ни плевания, ни чего-то бесчестного. «Потому, что он сам был принят постыдным, святотатственным и противным католической вере образом».
Итог
Из 138 арестованных тамплиеров, все признали то же самое, кроме трех (Жан де Шатовийяр, Анри д’Эрсиньи и Жан де Пари), которым посчастливилось быть принятыми без навязывания чего бы то ни было, кроме ритуального поцелуя в уста.
Признания самых высокопоставленных руководителей и Жака де Моле были чудовищны, и общественное мнение встревожилось.
Реакция Папы
Только один человек, казалось, все еще не был убежден — Папа. Конечно, он не мог больше бездействовать: в булле «Pastoralis praeeminentiae», от 17 ноября 1307 г., он приказывает арестовать тамплиеров по всей Европе. Но он не отказывается взять дело в собственные руки и просит Филиппа Красивого передать ему всех заключенных. Филипп согласился неохотно и выдал Клименту некоторое число тамплиеров. Но, так как Церковь не обладала достаточным количеством тюрем, пришлось многих оставить в королевских темницах. В феврале один из заключенных сбежит из церковной тюрьмы Пуатье и Папа не сможет его вернуть, несмотря на обещанную крупную награду.
Таким образом, большинство тамплиеров проведут свое долгое заключение в светских тюрьмах: так случалось часто, когда две ветви власти помогали друг другу. Также будет и с Жанной д’Арк.
Но, наконец, Папа решился показать свою власть.
Расследования за рубежом
С самого начала Филипп Красивый разослал письма иностранным монархам, чтобы разоблачить перед ними орден и попросил поддержать его радение за веру. Но все осторожно решили ждать реакции Папы.
Когда пришла булла, приказывающая арестовать тамплиеров, монархи, в основном, подчинились и приступили к арестам и допросам.
Очень полезно узнать, что дали эти следственные процедуры за рубежом, о которых говорят очень мало, к тому же они не оказали влияния на короля Франции. Французский король не мог не воспользоваться аналогичными результатами в других странах, что он и сделал во время заседания Генеральных Штатов: не только невероятно, сказал Филипп, что такие преступления были допущены только во Франции, но «напротив было доказано, что они были совершены повсюду на земле и за морем, и таким же образом».
Это утверждение излишне преувеличено.
В Португалии, после чисто формального расследования и благодаря королевскому покровительству, тамплиеры были отпущены на свободу. В Арагоне они отказались сдаться и были осаждены в своих крепостях. Церковный собор, проходивший в Таррагоне, без серьезного расследования объявил их невиновными.
В других странах, там, где допросы велись церковными властями, дела обстояли иначе. В Англии, хотя большинство тамплиеров настаивало на своей невиновности, некоторые (и без пыток) признались, в частности, в отречении от Христа во время их вступления в орден. В Германии и Италии были получены признания, некоторые из которых были такими же удручающими, как и во Франции.
Во Флоренции комиссия выслушала, очевидно, еретические признания, но достаточно разноречивые: специалисты считают их близкими к иоанитской ереси, известной на Востоке, которая, тем не менее, не отрицала Христа. Наконец, на Кипре, помимо противоречивых свидетельств, было получено откровенное показание великого магистра ордена госпитальеров.
В общем, результаты были менее значимы, чем во Франции, где, безусловно, проявили большее рвение. Но эти результаты не были отрицательными, и этого было достаточно, чтобы снять с Филиппа Красивого подозрение в том, что он их продиктовал и принудил к этим признаниям.