Глава 2.4 «ВТОРГНУТЬСЯ, РАЗГРОМИТЬ И ОВЛАДЕТЬ…»

Глава 2.4

«ВТОРГНУТЬСЯ, РАЗГРОМИТЬ И ОВЛАДЕТЬ…»

Вывод, к которому мы пришли в конце предыдущей главы, отнюдь не тривиален. Сосредоточение наземных и воздушных сил, оперативное развертывание группировки войск и последующее вторжение было бы вполне логичным завершением продолжавшегося все лето «прессования» Финляндии. Но этого не произошло, хотя планы «финской кампании» разрабатывались и уточнялись по меньшей мере на протяжении всей осени 1940 года.

Хронологически первым из числа доступных документов стратегического планирования 1940 года является докладная записка наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии в ЦК ВКП(б) И.В. Сталину и В.М. Молотову «Об основах стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на Западе и на Востоке», б/н, подписано не позднее 16 августа 1940 г. (ЦАМО, ф. 16, оп. 2951, д. 239, лл. 1-37). В скобках отметим, что Фонд 16 Центрального архива Министерства обороны, в котором хранятся этот и другие документы военного планирования, о которых пойдет речь в данной главе, все еще не рассекречен, а значит, и никому, кроме ангажированных «историков от Главпура», по-прежнему недоступен. Другими словами, уже более 10 лет существует совершенно бредовая ситуация, когда ряд военно-исторических документов опубликован, но не рассекречен! В результате мы не можем ни проверить соответствие опубликованных текстов оригиналам документов, ни восполнить возможно «забытые» публикаторами фрагменты, ни, что самое главное, найти другие аналогичные документы. Иначе как «театром абсурда» такую ситуацию назвать нельзя, но, за неимением лучшего, будем работать с тем, что есть.

Документ от 16 августа составлен Василевским, подписан Тимошенко и Шапошниковым. Авторы докладной записки констатируют, что «Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе против Германии, поддержанной Италией, Финляндией и Румынией, а возможно и Турцией, и на Востоке — против Японии» [120]. При этом указано, что Финляндия может выставить до 15 стрелковых дивизий и 400 самолетов.

Главные события по замыслу высшего командования Красной Армии должны произойти на западе: «Основной задачей наших войск является нанесение поражения германским силам, сосредотачивающимся в Восточной Пруссии и в районе Варшавы; вспомогательными ударом нанести поражение группировке противника в районе Ивангород, Люблин, Грубешов, Томашев, Сандомир (южная Польша. — М.С.)» [120]. Северо-западное (финляндское) направление в рамках целей и задач данного плана рассматривается лишь как одно из второстепенных: «…Стратегическое развертывание на северо-западе наших границ подчинено в первую очередь обороне Ленинграда, прикрытию Мурманской железной дороги и удержанию за нами полного господство в Финском заливе.

Вступление в войну одной Финляндии маловероятно (подчеркнуто мной. — М.С.), наиболее действителен случай одновременного участия в войне Финляндии с Германией. Учитывая возможное соотношение сил, наши действия на северо-западе должны свестись к активной обороне наших границ» [120].

16 августа 1940 г. маршала Шапошникова на посту начальника Генштаба РККА сменил генерал армии Мерецков.

18 сентября за подписями Тимошенко и Мерецкова (исполнитель — Василевский) выходят два новых документа. Один из них: докладная записка № 103202/ов наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной Армии в ЦК ВКП(б) И.В. Сталину и В.М. Молотову «Об основах стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на Западе и на Востоке» (ЦАМО, ф. 16, оп. 2951, д. 239, л. 197-244). И по названию, а в значительной степени — и по содержанию, этот документ повторял план стратегического развертывания от 16 августа 1940 г. Применительно к северо-западному направлению цели и задачи были повторены буквально дословно. Единственным изменением было некоторое увеличение состава группировки советских войск на финской границе — с 11 стрелковых дивизий, 2 стрелковых и 3 танковых бригад до 13 стрелковых дивизий, 2 стрелковых и 3 танковых бригад [120].

В рамках плана большой войны с Германией (на территории «бывшей Польши» и Восточной Пруссии) финляндское направление оставалось второстепенным пассивным участком.

В тот же день, 18 сентября 1940 г., с такими же внушающими трепет надписями («Особой важности. Совершенно секретно. Только лично. Экземпляр единственный») Тимошенко и Мерецков направили на имя Сталина и Молотова докладную записку № 103203 — «Соображения по развертыванию Вооруженных сил Красной Армии на случай войны с Финляндией» (ЦАМО, ф. 16. оп. 2951, д. 237. л. 138-156).

На этот раз о судьбе Финляндии были высказаны самые решительные соображения.

«…ударом главных сил Северо-Западного фронта через Савонлинна на Сан-Михель (Миккели) и через Лаппеенранта на Хейноло, в обход созданных на Гельсингфорсском направлении укреплений, а одновременным ударом от Выборга через Сиппола на Гельсингфорс (Хельсинки), вторгнуться в центральную Финляндию, разгромить здесь основные силы финской армии и овладеть центральной частью Финляндии. Этот удар сочетать с ударом на Гельсингфорс со стороны полуострова Ханко и с действиями КБФ в Финском заливе» [120].

Сразу же отметим, что слова «немецкий», «германский» ни в одном падеже в этом документе не встречаются. «Вторгнуться, разгромить и овладеть» предполагалось вне всякой связи с фактическим (или хотя бы ожидаемым) наличием немецких войск на территории Финляндии! Для реализации замысла операции планировалось включить в состав Северо-Западного фронта четыре армии, перед которыми ставились следующие задачи (см. карту № 4):

- 7-я армия (штаб — Суоярви) «нанести удар в направлении Иоэнсу и овладеть районом Куопио. В дальнейшем иметь в виду действия на Ювяскюля»;

- 22-я армия (штаб — Кексгольм, войска развертывались вдоль северо-западного берега Ладожского озера) «ударом через Савонлинна овладеть Сан-Михель. В дальнейшем, в зависимости от обстановки, иметь в виду действия — или совместно с 23-й армией на Хейнола, или во взаимодействии с 7-й армией на Ювяскюля и далее на Тампере»;

- 23-я армия (штаб — Карисалми, 30 км к северо-востоку от Выборга) «через Лаппеенранта нанести удар на Хейнола и овладеть последней»;

- 20-я армия (штаб — Выборг) «прорвать укрепления противника и выйти на фронт Коувола, Котка; в дальнейшем во взаимодействии с 23-й армией и наступлением от Ханко нанести удар на Гельсингфорс» [120].

Две армии (7-я и 23-я) уже в мирное время входили в состав Ленинградского ВО. Две другие (22-я и 20-я) предполагалось создать на базе соединений и штабов, соответственно, Уральского и Орловского военных округов.

Не была забыта и постоянно присутствующая в оперативных планах советско-финских войн идея выхода к Ботническому заливу и границе со Швецией в районе Кемь — Оулу (см. карта №5). Для действий в северной Карелии создавался еще один фронт (Северный фронт), перед которым ставились такие задачи:

«…решительными действиями на направлениях Рованиеми–Кеми и на Улеаборг (Оулу) выйти на побережье Ботнического залива, отрезать северную Финляндию и прервать наземные сообщения центральной Финляндии со Швецией и Норвегией…» [120].

В состав Северного фронта (создавался на базе командования и штаба Архангельского ВО) включались две армии (14-я и 21-я) и отдельный 20-й стрелковый корпус. Перед 14-й (мурманской) армией была поставлена та же задача, которую она успешно решила во время «зимней войны» — захват порта и никелевых рудников Петсамо. 21-я армия (развертывалась на базе командования и штаба Приволжского ВО) решала главную задачу фронта: «нанести удар в направлении Рованиеми—Кемь, выйти на побережье Ботнического залива и овладеть районом Кемь. В дальнейшем иметь в виду действия на Улеаборг». 20-й отдельный стрелковый корпус (Московский ВО), наступая по лесному бездорожью, должен был нанести вспомогательный удар по кратчайшему пути от Ухты на Оулу.

Общий состав запланированной группировки войск Северного и Северо-Западного фронтов представлен в следующей таблице:

Но и этими весьма внушительными силами не исчерпывалась военная мощь, которая должна была обрушиться на Финляндию. Кроме указанных выше армий в распоряжение командования Северо-Западного фронта передавались:

«1. На северо-западном побережье Эстонской ССР в районе Таллина, порт Балтийский — 2 стрелковые дивизии (11-я, 126-я. ПрибОВО), из них — одна предназначается для действий с полуострова Ханко на Гельсингфорс (подчеркнуто мной. — М.С.) и вторая, в зависимости от обстановки, или для действий по захвату Аландских островов (у входа в Ботнический залив), или возможна переброска ее по жел. дороге на основной театр фронта.

2. 3 стрелковые дивизии в районе ст. Петиярви, ст. Хейниоки, Валкярви (восточнее Выборга).

3. 1 стрелковая дивизия — в районе Ленинграда.

4. Танковый корпус в районе Выборг–Хейниоки в составе — 2 танковых и 1 мотострелковой дивизии» [120].

Кроме того, наряду с авиацией, подчиненной командованию армий, непосредственно в подчинение командующих Северным и Северо-Западным фронтами передавалось, соответственно, 15 и 21 (это не номера, это количество!) авиационных полков. Таким образом, на ТВД будущей финской войны должно было быть развернуто 46 стрелковых дивизий, 78 авиаполков, 13 артполков РГК, 3 танковые бригады и один механизированный (танковый) корпус. Общее количество самолетов, привлекаемых к операции, авторы «соображений» определили в 3900 единиц [120]. Что в полтора раза больше, чем было утром 22 июня 1941 г. в составе всех трех Воздушных флотов люфтваффе, сосредоточенных на Восточном фронте…

Но и это еще не все. «В резерве Главнокомандования иметь в районе Тихвин–Волховстрой–Чудово — 2 стрелковые дивизии». А также «подготовить и иметь в резерве Главнокомандования в пунктах постоянной дислокации по семь стрелк. дивизий от Западного и Киевского военных округов, а всего 14 стр. дивизий» [120].

Краснознаменному Балтфлоту в очередной раз была поставлена задача «уничтожить боевой флот Финляндии, прервать морские сообщения Финляндии в Ботническом и Финском заливах…». Новым моментом было требование «обеспечить возможную переброску 1-2 стрелковых дивизий на полуостров Ханко».

План 18 сентября 1940 г. во многом отличается от плана «операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии», подписанного Мерецковым 29 октября 1939 г. Первое, что сразу же бросается в глаза, — это радикальное увеличение планируемой численности группировки войск Красной Армии. Количество стрелковых дивизий увеличилось более чем в два раза (с 21 до 46), артполков РГК — почти в два раза (с 7 до 13), в два с половиной раза возросла численность привлекаемой к операции авиации (с 1581 до 3900 боевых самолетов). В шесть раз выросла (по сравнению с планом «зимней войны») группировка войск, имеющих задачу «перерезать» территорию Финляндии и выйти к Оулу–Кеми. Стоит отметить и то, что в соответствии с подписанным в тот же день, 18 сентября 1940 года, большим планом «для ведения операций на Западе» назначалось «всего» 146 стрелковых дивизий и 159 полков авиации, «имеющих на 15 сентября — 6422 самолета» [120]. Другими словами, запланированные для войны с Финляндией силы составляли: по количеству стрелковых дивизий — одну треть, по количеству авиаполков и самолетов — половину от тех сил, которые предполагалось развернуть для войны с несравненно более мощной и многочисленной армией Германии и ее южных союзников (Румыния, Венгрия).

Большие силы соответствовали и новым задачам, сформулированным на этот раз с предельной ясностью. Если в плане 29 октября 1939 г. глубина наступления главной группировки войск Красной Армии определялась всего лишь выходом на линию Выборг–Сортавала (после чего следовало «быть готовым к дальнейшим действиям вглубь страны по обстановке»), то план 18 сентября 1940 г. однозначно требовал «овладеть центральной частью Финляндии» и ее столицей.

Еще одно существенное различие в планах 1939 и 1940 гг. становится очевидным, если посмотреть на географическую карту района будущих боевых действий. Красные стрелки затеряны среди сплошной россыпи голубых отметок озер. Маршруты продвижения войск 7-й, 22-й и 23-й армий пролегают через крупнейший в Европе озерный район (Сайменская озерная система). Свободное пространство между «голубыми глазами озер» занимают дремучие леса и болота. Такова цена принятого в сентябре 1940 г. решения нанести главный удар «в обход созданных на Гельсингфорсском направлении укреплений». Как видно, печальный опыт прорыва «линии Маннергейма» кровопролитными лобовыми атаками привел к тому, что разработчики плана (т.е. главные «полководцы зимней войны» Тимошенко и Мерецков), «обжегшись на молоке, стали дуть на воду».

Вопрос о том, представляли ли поспешно сооружаемые финские укрепления по линии Котка–Лаппеенранта, Котка–Коувола преграду настолько сильную, что риск больших возможных потерь при их прорыве оправдывал перенос направления главного удара в лесную чащу, является дискуссионным. С гораздо большей уверенностью можно предположить, что именно решение нанести удар через озерно-лесной район обусловило «ничтожно малое» (по советским меркам «малое») количество танков, выделенных для проведения операции. На 15 сентября 1940 г. в Красной Армии числилось 17,6 тыс. танков (и это не считая 5,8 тыс. танкеток Т-27, Т-37, Т-38). В одном только Ленинградском ВО числилось 2766 танков (опять же, не считая пулемётные танкетки) [34]. А к предполагаемой войне против Финляндии привлекалось в составе 3 танковых бригад (из более чем 26, имевшихся в составе РККА) всего лишь 785 танков [120].

В тексте «Соображений по развертыванию Вооруженных сил Красной Армии на случай войны с Финляндией» от 18 сентября 1940 г. нет ни малейших упоминаний о возможной дате начала этой войны. Тем не менее, анализ оперативного плана и структуры группировки войск позволяет сформулировать гипотезу о том, что планировалась еще одна «зимняя война». Строго говоря, на вопрос о том, в какое время года в районе Сайменской озерной системы лучше вести крупную наступательную операцию, следует ответить: «Всегда хуже». Зимой — глубокий снег и мороз, короткий световой день, что резко ограничивает боевые возможности авиации. Летом — топкое бездорожье и тучи кровососущего гнуса. И тем не менее зима, сковывая поверхность озер и болот твердым панцирем льда, значительно повышает проходимость местности, а следовательно, и возможность для тактического и оперативного маневра. Для той группировки, которая вырисовывается из сентябрьских соображений (пехота с минимальным числом танков, поддерживаемая очень крупными силами авиации), зима все же несколько предпочтительнее.

Такой вывод может показаться парадоксальным, но лишь на фоне ходячих легенд о «40-градусных морозах» и «двухметровом снежном покрове», помешавшем Красной Армии «освободить» Финляндию в декабре 1939 года.

Зима в южной Финляндии (как и во всех приморских регионах Европы) достаточно мягкая (по нашим, российским, меркам). Средняя по результатам многолетних метеорологических наблюдений температура января в Хельсинки составляет 2,7 градуса ниже нуля, а в целом по южным районам страны — от 3 до 7 градусов. Лютые морозы зимы 1939/1940 г. были уникальной природной аномалией, небывалой за предыдущие сто лет. Но и в ту невероятную зиму температура воздуха на Карельском перешейке в декабре 1939 г. ни разу не опустилась ниже отметки в 23 градуса.

Холодно, но для молодого мужчины, одетого в овчинный тулуп, не смертельно. 40-градусные морозы действительно наступили в январе-феврале 1940 г., но не в южной, а в центральной и северной частях Финляндии, которые и географически и климатически представляют собой, по сути дела, «другую страну». Что же касается «двухметрового снега», то, как известно каждому россиянину, он появляется (если появляется) ближе к февралю–марту, но никак не в начале зимы. Фактически каждый год, каждую зиму существует достаточно продолжительный период времени, когда земля уже замерзла, фунтовые дороги стали как камень, а снег еще не доходит и до колена. Наконец, для передвижения по снежной целине русские, финны, шведы и другие народы севера Европы давно уже придумали сани, волокуши и лыжи.

В любом случае, главный полководец к идее ведения боевых действий зимой относился вполне положительно.

16 апреля 1940 г. на вечернем заседании Совещания высшего командного состава РККА товарищ Сталин резко осудил «отдельных товарищей», допускающих сомнения в возможности воевать зимой: «…Как можно допустить, чтобы в проекте Устава и в проекте Наставления, которые люди читают, [было сказано] что зимние условия ухудшают обстановку войны, тогда как все серьезные, решающие успехи русской армии развертывались именно в зимних условиях, начиная с боев Александра Невского и кончая поражением Наполеона. Именно в зимних условиях наши войска брали верх, потому что они были выносливее и никаких трудностей зимние условия для них не составляли. Имея столько примеров, как можно преподать читателю такую чепуху, что зимние условия понижают боеспособность армии…» [20].

Если наша гипотеза верна и новая война против Финляндии планировалась на зиму 1940/1941 г., то это уже объясняет — почему начатая летом кампания давления и дестабилизации не переросла в реальные боевые действия.

Сталин просто ждал легкого морозца. Впрочем, повторим это еще раз, «зимняя направленность» плана войны с Финляндией, составленного 18 сентября 1940 г., является всего лишь гипотезой, не имеющей (в силу закрытости информации) прямых документальных подтверждений.

Подписанные 18 сентября «соображения» заканчивались стандартной для таких документов фразой: «Докладывая основы нашего оперативного развертывания против Финляндии, прошу об их рассмотрении». 5 октября 1940 г. этот и ряд других документов стратегического военного планирования был рассмотрен и утвержден Сталиным. К такому выводу мы приходим на основании докладной записки Тимошенко и Мерецкова за № 103313 (ЦАМО, ф. 16, оп. 2951, д. 242, л. 84-90). Начинался данный документ весьма странной с точки зрения обыденного здравого смысла фразой: «Докладываю на ваше утверждение основные выводы из ваших указаний, данных 5 октября 1940 г.» [120]. Другими словами, нарком обороны просил Сталина письменно подтвердить то, что он (Тимошенко) его (Сталина) правильно понял. Не отвлекаясь более на логическую тупиковость этой ситуации, перейдем сразу к п.7 докладной записки: «Утвердить представленные соображения по разработке частных планов развертывания для боевых действий против Финляндии, против Румынии и против Турции» [120].

Планы «боевых действий против Румынии и против Турции», к сожалению, все еще не рассекречены. Что же касается войны против Финляндии, то подготовка к ней продолжилась, о чем со всей определенностью свидетельствует появившийся два месяца спустя новый документ: «Директива НКО СССР и Генштаба Красной Армии командующему войсками Ленинградского военного округа», б/н, от 25 ноября 1940 г. (ЦАМО, ф. 16, оп. 2951, д. 237. л. 118–130).

И по названию, и по предназначению, и по адресату это был документ иного ранга, нежели «соображения» от 18 сентября. Директива от 25 ноября — это приказ вышестоящего командования подчиненным, каковой приказ, естественно, начинался и заканчивался не «просьбой о рассмотрении», а конкретными указаниями:

«Приказываю приступить к разработке плана оперативного развертывании войск Северо-Западного фронта…

…Настоящему плану развертывания присвоить условное наименование „С.З.—20“. План вводится в действие при получении шифрованной телеграммы за моей и начальника Генерального штаба КА подписями следующего содержания. „Приступить к выполнению „С.З.—20“.

Военному совету и штабу Ленинградского военного округа надлежит к 15 февраля 1941 года (подчеркнуто мной. — М.С.) в Генеральном штабе Красной Армии разработать: а) План сосредоточения и развертывания войск фронта б) План прикрытия. в) План выполнения первой операции. г) План действий авиации…“ [120].

И далее еще пять частных планов, в совокупности формирующих вполне законченный план оперативного развертывания войск фронта (не „округа“, заметим, а именно „фронта“!).

Замысел операции, цели и задачи войск, этапы и рубежи продвижения практически не изменились (в сравнении с Соображениями» от 18 сентября), но стали более определенными, так как в «директиве» от 25 ноября появились уже и конкретные сроки, отведенные для «окончательного решения» финляндского вопроса.

«…Основными задачами Северо-Западному фронту ставлю: разгром вооруженных сил Финляндии, овладение ее территорией в пределах разграничений (имеется в виду разграничение с Северным фронтом, действующим в центральной и северной Финляндии. — М.С.) и выход к Ботническому заливу на 45-й день операции, для чего:

…по сосредоточении войск быть готовым на 35-й день мобилизации по особому указанию перейти в общее наступление, нанести главный удар в общем направлении на Лаппеенранта, Хейнола, Хямеенлинна и вспомогательные удары в направлениях Корписелькя–Куопио и Савонлинна–Миккели, разбить основные силы финской армии в районе Миккели, Хейнола, Хамина, на 35-й день операции овладеть Гельсингфорс (здесь и выше подчеркнуто мной. — М.С.) и выйти на фронт Куопио, Ювяскюля, Хямеенлинна, Гельсингфорс.

…Справа Северный фронт (штаб Кандалакша) на 40-й день мобилизации переходит в наступление и на 30-й день операции овладением районом Кеми, Улеаборг (Оулу)» [120].

Еще более конкретным стало и представление о противнике. Если в сентябрьских «Соображениях» про возможность совместных действий немецких и финских войск просто ничего не было сказано, то директива от 25 ноября прямо начиналась словами: «В условиях войны СССР только против Финляндии (подчеркнуто мной — М.С.) для удобства управления и материального обеспечения войск создаются два фронта…» Ни о каком «обеспечении безопасности Ленинграда» уже не было и речи, об отражении «немецко-фашистской агрессии» также ничего не сказано (этот тезис советская историография придумала значительно позже).

В состав Северо-Западного фронта включались те же четыре армии (20-я, 23-я. 22-я и 7-я) с теми же районами развертывания и маршрутами наступления, что и и сентябрьском плане. Неизменным осталось и общее количество стрелковых дивизий и авиационных полков, состав и место дислокации резервов фронта (четыре стрелковые дивизии, один мехкорпус и 21 авиаполк). Единственным новшеством было заметное увеличение численности танковых и моторизованных бригад и тяжелых артполков РГК, привлекаемых к операции:

Примечание. Первая цифра — «соображения» от 18 сентября, вторая цифра — директива от 25 ноября.

Более определенными стали и задачи механизированного корпуса, выделенного в резерв командования фронта.

В соответствии с директивой от 25 ноября после выхода войск 23-й армии на линию Савитайпале–Тааветти (20 км западнее Лаппеенранта) — что по плану должно было произойти на 15-й день операции — мехкорпус должен был войти в создавшийся прорыв и «во взаимодействии с 20-й и 23-й армиями на 35-й день операции овладеть районом Гельсингфорс».

Задачи Краснознаменного Балтфлота почти не изменились, увеличилось лишь число стрелковых дивизий, десантируемых на Ханко («Обеспечить переброску двух стрелковых дивизий в первые же дни войны с Северного побережья Эстонской ССР на полуостров Ханко, а также переброску и высадку крупного десанта на Аландские острова…») [120].

В директиве от 25 ноября 1940 г. есть информация, позволяющая сделать некоторые предположения о вероятных сроках вторжения в Финляндию. Завершить разработку оперативного плана командование Ленинградского ВО должно было к 15 февраля 1941 г. Начало общего наступления планировалось на 35-й день от начала мобилизации и сосредоточения войск Северо-Западного фронта (для Северного фронта, с учетом огромных расстояний и неразвитости дорожной сети, на полное сосредоточение войск отводилось 40 дней). Таким образом, самой ранней датой начала наступления могло быть 22 марта. Но начинать 22 марта крупномасштабное наступление в южной Финляндии есть полное безумие: весенняя распутица превращает к этому времени театр предполагаемых военных действий в сплошное безбрежное болото. Едва ли Тимошенко и Мерецков, лично знакомые с особенностями этой местности, могли планировать «весеннюю войну». Ближайшим разумным сроком начала реализации ноябрьского плана могло быть только лето 1941 года.

Ближайший не значит «наиболее вероятный». Не исключено, что по-прежнему планировалась «зимняя война».

К сожалению, ничего более определенного сказать нельзя — «директива» от 25 ноября 1940 г. является хронологически последним из доступных нам вариантов разработки оперативного плана войны с Финляндией. Архивные фонды военных округов (в том числе и Ленинградского) за первую половину 1941 года засекречены. Точнее говоря, недоступен почти весь массив документов первой половины 1941 года (а не одни только документы ЛенВО), так как фонды РГВА хронологически завершаются концом 1940 года, а в ЦАМО хранятся (по крайней мере — так официально заявляется) документы периода войны, т.е. начиная с 22 июня 1941 г. Робкая оговорка «почти» относится к тому, что в некоторых фондах ЦАМО иногда встречаются разрозненные документы периода до 22 июня, иногда даже «на глубину» до января–февраля 1941 г. Но это редкие и случайные исключения из общего правила. В целом же первое полугодие 1941 года — ключевое в понимания планов и намерений Сталина — просто «пропало», утонуло в архивной пыли… Впрочем, удивления достойно совсем не это, а то, что «соображения» от 18 сентября и директива от 25 ноября 1940 г. каким-то невероятным чудом оказались опубликованы. В эпоху, истории которой посвящена эта книга, в таких случаях говорили: «И куда только органы смотрят…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.