Подъем Америки

Подъем Америки

Индустриальные возможности США разворачивались во всю мощь. В предпоследний день 1944 года Рузвельту передали послание, полученное Маршаллом от руководителя работ по атомному проекту генерала Гроувза: «Сейчас становится определенно ясно, что наши оперативные планы должны быть основаны на создании бомбы в виде снаряда, мощность которого, по нашим оценкам, будет равна десяти тысячам тонн тринитротолуола. Первая бомба, если не производить предварительного полномасштабного испытания, которое не кажется нам необходимым, будет готова примерно 1 августа 1945 года. Вторая должна быть готова до конца года… 509-я смешанная группа проходит обучение и помогает, участвуя в главных испытаниях».

Отвечающий с 1942 года за атомный проект Дж. Вайнант отметил в начале года, что боевое использование атомного оружия возможно уже в текущем году — «это случится в июле, августе или сентябре». В Германии Гудсмит с «Алсосом» продолжил свою охоту. После Вайцзеккера оставался Гейзенберг — лишь он, твердый приверженец идеи возможности создания атомного оружия, мог реализовать этот проект в Германии. Он действительно построил зимой 1943–1944 года небольшой реактор, используя три тонны урана и тяжелой воды. Лаборатория Гейзенберга помещалась в бывшем пивном предприятии близ Штутгарта, на склоне швабских Альп. Но и здесь становилось опасно. Гейзенберг переместил свою лабораторию в огромную пещеру около Тюбингена. Лихорадочные работы начались в феврале 1945 года, и уже через несколько недель, в ходе опытов в графитовой оболочке с ураном и тяжелой водой начались поиски критической массы. Ежедневно из Тюрингского леса прибывал уран. Немцы довольно быстро сокращали расстояние до американского «Манхеттена». Именно на этой стадии американские войска захватили главный центр германских атомных исследований. Исчезли последние сомнения в отношении того, есть ли у немцев атомное оружие. Гудсмит, ликуя, сказал армейскому майору, прикомандированному к «Алсос»: «Прекрасно, что у немцев нет атомной бомбы. Теперь нам нет нужды использовать свою». На что майор, далекий от мира физики, ответил: «Вы же понимаете, Сэм, что если мы имеем такое оружие, мы используем его».

Американское военно-морское строительство к этому времени приобрело гигантские масштабы. Производство самолетов достигло рекордного уровня. Это означало, что внешние рычаги Штатов усилились за несколько лет многократно. Военный министр Г. Стимсон и военно-морской министр Дж. Форрестол разработали новую систему национальной воинской службы. И — это важно отметить — президент предлагал на 1946 год расходы лишь немногим меньше фантастического уровня 1945 года. Рузвельт постарался восстановить пошатнувшееся доверие к активной международной политике в своем обращении к конгрессу «О положении страны» (январь 1945 года). «Испытав разочарование после окончания предшествующей войны, мы потеряли надежду построить лучший мир из-за того, что нам не хватило мужества взять на себя ответственность в очевидно несовершенном мире. Мы не должны позволить, чтобы подобное повторилось, или мы снова пойдем по той же трагической дороге — по дороге к третьей мировой войне». Президент просил американцев не преувеличивать сложность греческой и польской проблем, вставших перед союзниками, он призвал не дать «многим специфическим и текущим проблемам, связанным с освобождением Европы, послужить причиной отсрочки создания действующего на постоянной основе механизма поддержания мира».

В своем послании конгрессу «О положении страны» Рузвельт предупредил, что враг рассчитывает на раскол антигитлеровской коалиции. Кульминацией послания была аргументация в пользу создания новой мировой организации — Объединенных Наций, должной придать миру устойчивость и справедливое руководство. Послание кончалось словами: «Этот новый 1945 год может быть годом величайших достижений человеческой истории… 1945-й может увидеть финал нацистско-фашистского царства террора в Европе. 1945-й может увидеть приближение союзных войск к силовым центрам империалистической Японии».

Американская авиация сделала все возможное, чтобы уже к началу 1945 года Берлин лежал в руинах. Возвратившийся из Вольфшанце в Берлин Гитлер теперь видел надежду лишь в развале той «неестественной» коалиции, которая ему противостояла.

В рядах союзников действительно существовали противоречия, особенно явные из них порождались отношением к лондонскому комитету поляков. Самыми важными были вопросы послевоенного устройства. Какие факторы будут решающими в этом процессе? 5 января 1945 года Москва признала в качестве временного правительства Польши Люблинский комитет. Это означало отказ в признании лондонского правительства поляков в изгнании. Черчилль обратился за дипломатической помощью к Рузвельту. Тот ответил следующим образом: «Россия продолжает оставаться главным фактором достижения победы над Германией. Поэтому мы должны продолжать поддержку СССР».

Далеко в Аламогордо создавалось сверхоружие, американская экономика добилась непревзойденных результатов, но судьба мировой войны в данном случае решалась в районе Берлина, и советские войска были к нему ближе, чем западные союзники.

В начале 1945 года У. Черчилль уговаривал Эйзенхауэра «пожать руки русским как можно восточнее реки Эльбы». Тот в свой полевой бинокль видел, к чему может привести подобная политика. И он не послал, как предлагалось, танки генерала Паттона в Прагу и не рвался на восточный берег Эльбы. Суммируя свой русский опыт по возвращении из Москвы, Эйзенхауэр пришел к следующему выводу: «Ничто не направляет русскую политику сильнее, чем желание сохранить дружбу с Соединенными Штатами».