Глава V ПОВЕНЧАННЫЕ РАЗВЕДКОЙ

Глава V

ПОВЕНЧАННЫЕ РАЗВЕДКОЙ

Шел октябрь 1940 года. Из зарубежных резидентур внешней разведки органов государственной безопасности поступала тревожная информация о концентрации германских войск на советской границе и военных приготовлениях вермахта. К этому времени Гитлеру удалось покорить всю Европу и подчинить ее промышленность своим военным планам. В сентябре 1939 года после непродолжительного сопротивления пала Польша. В июне 1940 года капитулировала Франция. Германия оккупировала почти всю Европу, и только Англия, отделенная от континента Ла-Маншем, оказывала сопротивление нацистам. Поступающая драматическая информация свидетельствовала о том, что очередной удар Гитлер может нанести по Советскому Союзу, использовав для этого территорию оккупированной Польши, а также стран — сателлитов Германии в Восточной Европе. Москву особенно тревожила обстановка в Польше, в которой, по сообщениям разведки, концентрировалась основная группировка немецких войск.

Именно в это время в Польшу были направлены с разведывательным заданием советские разведчики Петр Гудимович и Елена Модржинская.

Действуя под самым носом у гестапо, они добывали жизненно важную для Москвы информацию, которая помогла в дальнейшем избежать многих жертв.

Перед советской внешней разведкой стояла задача получить достоверную информацию относительно истинных намерений Гитлера в данном регионе. Однако после германской оккупации Польши агентурные позиции советской разведки в этой стране были практически утрачены, связь с источниками информации законсервирована. Агентурную сеть там необходимо было воссоздавать заново.

Не лучше обстояли дела и в других странах, оккупированных Германией: после кровавых чисток советских органов государственной безопасности, получивших название «єжовщина», загранаппараты внешней разведки были разгромлены и практически не функционировали. Намечавшиеся ранее меры по организации разведывательной работы в «особый период» так и не были реализованы.

Назначенный в мае 1939 года на пост начальника 5-го (разведывательного) отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР молодой (ему в то время шел лишь 33-й год) и энергичный Павел Михайлович Фитин предпринял титанические усилия по восстановлению европейской агентурной сети. И эта работа принесла свои первые плоды буквально накануне нападения Германии на Советский Союз. За короткий предвоенный период руководству внешней разведки удалось воссоздать 40 резидентур в Европе, Азии, и Америке. В Центре и в загранточках внешней разведки к этому времени работало уже более 400 оперативных сотрудника, а агентурный аппарат разведки к началу Великой Отечественной войны насчитывал около 600 человек.

В сентябре 1940 года на стол начальника внешней разведки легла информация из Лондона, полученная от надежного источника резидентуры Кима Филби. В ней говорилось:

«По полученным надежным данным, Германия развернула вдоль советской границы 127 дивизий. Только в бывшей Польше дислоцируется 58 дивизий вермахта. Всего в германских вооруженных силах насчитывается 223 дивизии, которые полностью укомплектованы».

Начальник разведки задумался:

— «Зенхен» (оперативный псевдоним Кима Филби того времени) явно почерпнул эту информацию в британских спецслужбах. До сих пор все получаемые от него сведения, как правило, подтверждались. Однако Берлин находится в состоянии войны с Англией, германская авиация ежедневно бомбит Лондон и другие города Великобритании. Возможно ли в этих условиях германское нападение на Советский Союз, или же спецслужбы Англии специально дезинформируют Москву через Кима Филби? Необходимо срочно перепроверить эти сведения.

Польша была оккупирована Германией, и советских разведчиков на ее территории не было. Фитин вспомнил сообщение резидентуры НКВД в Варшаве от 7 августа 1939 года. В нем говорилось: «Германия может начать вооруженные действия против Польши в любой день после 25 августа». Однако разведка не смогла сообщить в Кремль о точной дате нападения Германии на Польшу. Военный пожар в Европе разгорался, достоверная информация о реальных планах Гитлера нужна была как воздух, и в первую очередь — из Польши. Именно в ней, судя по поступавшим сообщениям из других стран, концентрировались главные силы для вторжения на нашу территорию.

В результате оккупации гитлеровской Германией Польша потеряла независимость и была превращена в генерал-губернаторство с центром в Кракове. Советское посольство в Варшаве было закрыто, а резидентура разведки прекратила свое существование. Однако, в соответствии с советско-германскими договоренностями, оккупационными властями была введена должность управляющего советским имуществом в Варшаве в ранге консула. Занять эту должность готовился сотрудник внешней разведки

Петр Гудимович. Но ему необходим был помощник, а германская администрация отказывалась ввести дополнительную должность в аппарате управляющего. Оценив обстановку, в Центре пришли к выводу, что таким помощником для оперработника могла бы стать женщина, его «жена», пусть даже фиктивная (разведчик не был женат).

Начальник отделения кадров доложил Фитину личное дело оперработника. В краткой справке на него говорилось:

«Гудимович Петр Ильич родился 20 октября 1902 года в городе Новгород-Северский Черниговской губернии, украинец. Происходит из семьи кустаря-портного. В 1920 году окончил 6 классов средней школы.

С марта 1921 года служил переписчиком в Новгород-Север-ском уездном военкомате и в кавалерийских частях РККА. В сентябре 1924 года был демобилизован. Поселился в городе Туапсе, где работал делопроизводителем в райвоенкомате. В 1928 году вступил в ВКП (б). Окончил рабфак в Туапсе и Институт инженеров коммунистического строительства в Новочеркасске.

В 1933 году был принят на работу в органы госбезопасности и направлен на учебу в Центральную школу ОГПУ в Москве. По ее окончании находился на чекистской работе в Саратовском крае (заместитель начальника политотдела МТС, помощник оперуполномоченного). В 1938 году окончил Школу особого назначения НКВД и был зачислен во внешнюю разведку на должность заместителя начальника отделения».

Начальник разведки дал указание активизировать оформление Гудимовича на работу в Варшаву и одновременно подобрать ему помощницу. Желательно — владевшую польским языком.

Через несколько дней Фитин утвердил необходимые документы на разведчика, получившего оперативный псевдоним «Иван» и паспорт на имя Петра Васильева. А 25 октября 1940 года в Берлин на имя резидента «Захара» ушла шифртелеграмма следующего содержания:

«На днях к вам для дальнейшего следования к месту назначения в Варшаву на должность управляющего советским имуществом в бывшей Польше выезжает наш оперработник Петр Васильев, он же — «Иван». Обсудите с ним все вопросы, касающиеся его работы по линии прикрытия, а также условия поддержания связи. Окажите содействие в получении в МИД Германии официальных документов для постоянных поездок работника в Варшаву и Берлин, то есть в обоих направлениях.

Из Ваших средств выделите «Ивану» автомашину, пишущую машинку и тому подобное. Договоритесь, каким путем будете поддерживать связь между собой: с помощью личных поездок, через курьеров, вызова к себе в Берлин, письменно. Подумайте, каким образом переслать продукты в Варшаву для «Ивана». Выдайте ему из имеющихся у вас средств 880 польских злотых и 1200 немецких марок на оперативные расходы».

30 октября 1940 года «Захар» коротко доложил в Москву: ««Иван» прибыл в Берлин для дальнейшего следования в Варшаву».

Спустя несколько дней «Иван» уже внимательно осматривал здание советского посольства в Варшаве. Его сопровождал бывший киномеханик посольства Трепман, который после закрытия советской дипломатической миссии охранял здание. Именно от Трепмана оперработник начал получать некоторые сведения, касавшиеся обстановки в городе. В дальнейшем, правда, выяснилось, что он являлся осведомителем гестапо, и этот факт учитывался в работе с иностранцем.

Как полагается по дипломатическому протоколу, оперработник нанес официальный визит нацистскому чиновнику, австрийцу Данеку, представлявшему в Варшаве МИД Германии. В компетенцию Данека входили все вопросы, касавшиеся иностранных граждан и дипломатов на территории бывшей Польши. В прошлом он был профессором Венского университета, специалистом в области славянских языков.

Контакт с ним представлял определенный интерес для разведчика.

«Иван» познакомился также с руководителем варшавского гестапо Николаи, который проявил нескрываемый интерес к деятельности управляющего советским имуществом в Польше, с начальником полиции Варшавы Фатишем, завел другие официальные связи, которые могли представить интерес, в том числе для зашифровки оперативных контактов.

Между тем в Центре полным ходом шло оформление в Варшаву помощницы «Ивана» под видом его «законной супруги».

На эту роль кадровики подобрали активную сотрудницу, умную и талантливую разведчицу, уже успевшую проявить себя на оперативной работе, Елену Дмитриевну Модржинскую. Ее кандидатуру лично одобрил нарком внутренних дел Берия. В служебной справке на «Марью» (таким стал оперативный псевдоним Елены Дмитриевны), подписанной начальником внешней разведки Фитиным, говорилось:

«Модржинская Елена Дмитриевна родилась 24 февраля 1910 года в Москве. Полька. Происходит из семьи служащего. Ее отец был сыном ссыльного из дворян, сосланного в 1863 году на каторгу и пожизненное поселение и тогда же лишенного дворянского звания.

В 1925 году окончила среднюю школу и курсы английского языка. В 1930 году — международное отделение факультета советского права 1-го МГУ. Во время учебы в университете проходила практику в редакции газеты «Комсомольская правда», работала гидом-переводчиком во Всероссийском обществе культурных связей с заграницей (ВОКС).

По распределению Модржинская была направлена в наркомат внешней торговли. Занимала должности экономиста, референта, старшего консультанта, руководителя группы. В 1936 году, работая в наркомате, окончила спецкурс факультета особого назначения Академии внешней торговли. Помимо польского и русского, свободно владеет французским, английским, испанским и немецким языками.

В 1937 году по путевке ЦК ВЛКСМ была направлена на работу в органы НКВД.

В 1937–1940 годах — оперуполномоченная 1-го отделения, заместитель начальника 2-го отделения 2-го отдела Главного транспортного управления НКВД СССР.

Член ВКП (б) с марта 1940 года.

Воинское звание — лейтенант госбезопасности».

Правда, на первых порах Елена Дмитриевна категорически отказывалась от служебной командировки, ссылаясь на семейные обстоятельства. Не прельщал ее и «семейный союз» с малознакомым человеком. По характеру молодая разведчица была человеком упорным, иногда даже резковатым. Как вспоминал значительно позже в своих мемуарах генерал-лейтенант в отставке Виталий Павлов, лично знавший Елену Дмитриевну по работе во внешней разведке накануне войны, она могла открыто высказать свое мнение, не считаясь с заслугами и чинами других сотрудников отделения. Вероятно, решительность и принципиальность молодой разведчицы и сыграли свою роль в подборе ее кандидатом для направления в оккупированную Польшу.

Вскоре руководству разведки удалось преодолеть сомнения «Марьи», убедить ее в важности для страны поручаемой ей работы, и уже 15 декабря 1940 года «Иван» встречал ее с букетом цветов на платформе варшавского вокзала. Забегая вперед, отметим, что этот «брак по обстоятельствам» на самом деле оказался счастливым. Совместная работа и подстерегавшие разведчиков ежедневные опасности сблизили их, и вскоре «Иван» с «Марьей» попросили Центр официально оформить их отношения в качестве супружеской пары.

Напутствуя разведчицу, Павел Фитин подчеркивал, что ее поведение в Польше должно бьпь естественным и не вызывать сомнений у окружающих в прочности семейных уз четы Васильевых. Он особо отметил, что несмотря на жестокое обращение немцев с местным населением, она должна не показывать своих истинных чувств, проявлять к ним внешнее расположение. Одновременно по отношению к полякам и украинцам вести себя лояльно. «Марье» было рекомендовано чаще бывать с «Иваном» в общественных местах, завязывать знакомства в интересующих разведку кругах, все замечать и запоминать. После двух-трех месяцев ей разрешалось выехать в отпуск под предлогом свидания с родителями.

На самом же деле разведчице предстояло обсудить в Центре возможность восстановления связи с законсервированными источниками информации варшавской резидентуры НКВД. Особое внимание в отработанном для нее задании Центра уделялось получению достоверной информации о военных приготовлениях Германии к нападению на Советский Союз.

Первые дни после приезда в Варшаву дались «Марье» с трудом. Чувствовалась некоторая неуверенность из-за неопределенности личного положения. Давали себя знать чуждая среда и обстановка. Польская столица сильно пострадала от бомбардировок гитлеровской авиации, мирная жизнь была нарушена, свирепствовало гестапо. Внешне все, казалось, было нормально: работали казино, кинотеатры, многочисленные увеселительные заведения для господ германских офицеров, торговали магазины. Однако Польша под гитлеровской оккупацией была не такой, как до войны: в ней царила атмосфера страха и уныния. Тем не менее необходимо было выполнять задания Центра, и прежде всего — подумать о восстановлении агентурного аппарата.

Разведчики проанализировали справки на агентов, присланные Центром. Некоторых из них посетили под благовидным предлогом. В результате выяснилось, что многие из них, особенно из числа польских военнопленных, завербованных территориальными органами НКВД, подписали обязательства о сотрудничестве с разведкой в надежде любым путем возвратиться на родину. Реальными разведывательными возможностями эти люди не располагали. Предстояла большая работа, чтобы создать дееспособную агентурную сеть.

У некоторых людей в таких обстоятельствах опускаются руки. Но Центр не ошибся в разведчиках: «Иван» и «Марья» стали энергично действовать, прониклись духом напряженной обстановки, принялись активно заводить связи. Разумеется, главную роль в этом разведывательном тандеме играл «Иван», но и «Марье» хватало работы. Первоначально они установили контакт с профессором философии Варшавского университета Ладиславом Спассовским, человеком, симпатизировавшим Советскому Союзу. Он был лично знаком с прогрессивной польской писательницей Вандой Василевской и намеревался выехать в Советский Союз.

Среди помощников «Ивана» и «Марьи» были адвокат Суриц, рабочий лесничества Леваневский, регулярно разъезжавший по территории Польши и выполнявший задания разведчиков по визуальному наблюдению за переброской гитлеровских войск к советским границам. Были и другие, не менее интересные источники информации.

Вскоре в Центр из Варшавы начала поступать важная военно-политическая информация. Разведчики сообщали, что в самой Варшаве немцев относительно немного. Все они в основном находятся на советской границе. Численность гитлеровских войск на границе с СССР достигла двух миллионов человек. В Варшаву немецкие офицеры приезжают в основном для отдыха и развлечений в кафе, ресторанах и ночных кабаре.

«Поляки откровенно ненавидят немцев и открыто говорят, что скоро грянет война, и русские в ней разгромят гитлеровцев. В то же время поляков переселяют из генерал-губернаторства на новые места. Это входит в германский план колонизации Польши, хотя немцы выдают насильственное выселение поляков за меры по созданию оборонительных зон, чтобы якобы противостоять «советской превентивной войне»», — сообщали разведчики в Центр.

«Иван» настойчиво добивался командировки в Москву, чтобы лично доложить наркому госбезопасности Всеволоду Меркулову тревожную информацию. Такое разрешение было получено в марте 1941 года. При встрече с наркомом разведчик рассказал о растущей концентрации германских вооруженных сил на польской территории, прилегающей к границе с СССР, о мероприятиях гитлеровского командования, которые можно охарактеризовать как подготовку к нападению на Советский Союз, о реконструкции шоссейных дорог, ведущих к границе с нашим государством.

Меркулов, однако, никак не выразил своего отношения к информации разведчика. В конце беседы он заметил: «Вы сильно преувеличиваете германскую угрозу. Все это необходимо еще раз перепроверить». Однако сообщенные «Иваном» сведения нарком все-таки доложил Сталину, Молотову, Берии и министру обороны маршалу Тимошенко.

20 апреля «Иван» прибыл из Варшавы в Берлин, чтобы отчитаться перед Центром о проделанной работе и передать в Москву собранную информацию. 5 мая того же года в ЦК ВКП (б) и правительство руководством госбезопасности было направлено спецсообщение, основанное на информации «Ивана» и «Марьи». В документе, в частности, говорилось:

«Военные приготовления в Варшаве и на территории генерал-губернаторства проводятся открыто и о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом немецкие офицеры и солдаты говорят совершенно откровенно, как о деле решенном.

… С 10 по 20 апреля германские войска двигались через Варшаву на восток беспрерывно как в течение ночи, так и днем. Из-за непрерывного потока войск остановилось все движение на улицах города. По железным дорогам в восточном направлении идут составы, груженные главным образом тяжелой артиллерией, грузовыми машинами и частями самолетов. С середины апреля на улицах Варшавы появились в большом количестве военные грузовики и санитарные автомашины».

Информация подобного рода поступала в Кремль и из других резидентур, однако Сталин не прислушивался к мнению разведчиков.

Он как-то даже бросил реплику во время очередного доклада Меркулова:

— Что это за информация о войне, если ее знает каждый немецкий солдат? Гитлеровцы — мастера провокаций. Нельзя допустить, чтобы они спровоцировали нас…

Вечером 21 июня 1941 года надежный источник сообщил «Ивану» о том, что война начнется «утром завтрашнего дня». Однако разведчики не смогли передать эту информацию в Москву, так как связь с Центром они поддерживали только через Берлин.

В полдень 22 июня «Иван» и «Марья» были арестованы гестапо и подверглись длительному допросу. Шесть немецких контрразведчиков пытались выяснить, чем они занимались в последнее время, с кем были связаны, от кого получали и кому передавали информацию. Советские представители категорически отрицали какую-либо неправомерную деятельность.

28 июня супруги были переправлены в Берлин, в советское посольство. Встретившись с послом Деканозовым, являвшимся одновременно заместителем наркома иностранных дел, разведчики доложили ему последнюю информацию из Варшавы. По их сведениям, Германия в первые дни войны с СССР несла большие потери, все госпитали на территории бывшей Польши были буквально забиты ранеными. В то же время налеты советской бомбардировочной авиации на военные объекты немцев на польской территории оказались малоэффективными.

Рассказали они и о том, что точную дату нападения Германии узнали накануне, 21 июня. Источники берлинской резидентуры также в последний момент сообщили точную дату начала войны. Однако что реально можно было сделать в этих условиях? Бравурные сообщения германского радио об успешном продвижении вермахта по территории Советского Союза вносили тревогу в сердце.

В начале июля 1941 года советские дипломаты и граждане, оказавшиеся на территории рейха и оккупированных им стран, были обменены на германских дипломатов, находившихся в Советском Союзе. Разведчики вместе со всеми были погружены в поезд, который доставил советских представителей в пограничный болгарский город Свиленград, где они пересекли болгарско-турецкую границу. Германские дипломаты через Армению также были доставлены в Турцию и оттуда отбыли в Берлин. От болгарско-турецкой границы группа советских граждан была отправлена поездом в Стамбул. Затем они погрузились на теплоход «Сванетия», который проследовал вдоль побережья нейтральной Турции в советский порт Батуми.

В связи с налетами германской авиации дальнейший путь разведчиков в Москву лежал через Ростов, Сталинград и Куйбышев. В советскую столицу они прибыли в середине июля.

За успешную разведывательную работу в Варшаве Петр Гудимович был награжден орденом Красного Знамени, а Елена Модржинская — орденом Красной Звезды.

Во время Великой Отечественной войны полковник Гудимович являлся заместителем начальника отдела в 4-м управлении НКГБ. После войны вновь работал в разведке. Майор Модржинская получила назначение в информационно-аналитический отдел внешней разведки, став заместителем начальника отдела. В конце 1953 года в связи с очередной кампанией по сокращению штатов супруги были уволены из органов государственной безопасности в запас.

Елена Дмитриевна Модржинская более 20 лет проработала в Институте философии Академии наук СССР, стала доктором наук, профессором. Скончалась 4 ноября 1982 года. Петр Ильич Гудимович умер одиннадцать лет спустя — в 1993 году.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.