1864 год 1-й год девиза правления Гэндзи. 13-й год жизни Мэйдзи

1864 год

1-й год девиза правления Гэндзи. 13-й год жизни Мэйдзи

В январе сёгун Иэмоти в сопровождении Токугава Ёсинобу снова отправился в Киото. На сей раз Комэй пожаловал ему должности правого министра и командующего правым крылом охраны дворца. Придворные должности давным-давно превратились в подобие почетных титулов, они не были обеспечены ни полномочиями, ни жалованием. Наоборот – получавший придворную «должность» самурай должен был платить двору за оказанную ему честь. Поступления из этого источника являлись существенным финансовым подспорьем для императорского двора.

Комэй явно ощущал себя старшим по положению, в одном из своих более поздних писем он говорил, что любит Иэмоти как собственного сына и просит сёгуна, чтобы тот относился к нему как к отцу. Жалуя Иэмоти новые должности-титулы, Комэй рассчитывал польстить ему и заручиться поддержкой сёгуната в деле реализации своих заветных планов по изгнанию иноземцев. В то же самое время он не одобрял экстремистских действий самураев из Тёсю. Признавая в себе недостаток добродетельности, который и привел к угрозе потери независимости страны, император описывал создавшееся положение как чрезвычайно угрожающее: это словно горка яиц, готовая рассыпаться от малейшего прикосновения.

В феврале вступил в действие новый девиз правления – Гэндзи («Исток правления»). Смена девиза не была связана с напряженной ситуацией в стране – на сей раз она оказалась «плановой». Дело в том, что закончился прежний шестидесятилетний цикл и начался новый. А в такой год смена девиза происходила всегда – вне зависимости от положения в стране. Разумеется, все рассчитывали, что произойдет настоящее обновление, которое принесет Японии мир и покой. Но надежды никак не желали воплощаться в жизнь.

В мае эмиссар сёгуната Икэда Нагаоки (1837–1879) проводил переговоры в Париже. Он просил, чтобы Иокогама была закрыта для иностранцев. Это требование шло вразрез с настроениями, господствовавшими в Эдо, но ведь Иэмоти дал слово императору Комэй добиваться изгнания иностранцев. Нечего и говорить, что французы возражали против такой инициативы.

Растерянность и неразбериха уже достигли критической точки, и Икэда дал французам уговорить себя достаточно скоро. Он не только отказался от достижения цели своей миссии, но и подписал 17 мая договор, согласно которому сёгунат обязывался заплатить французам компенсацию за прошлогоднее самоуправство Тёсю и гарантировать свободный проход судов через пролив Симоносэки. И это при том, что заключать такие договора у Икэда не было полномочий. Икэда ослушался своего правительства и в другом отношении: решив, что ему все равно не добиться закрытия Иокогамы, он предпочел не ездить в Англию.

По возвращении на родину Икэда был лишен своих должностей, а сёгунат отказался соблюдать условия подписанного в Париже договора.

Икэда Нагаоки (стоит) в парижском фотоателье

Кидо Такаёси

Хотя пребывание Иэмоти в Киото не было омрачено новыми конфликтами или же террористическими актами, Комэй был прав в своей оценке ситуации. В начале июня из Тёсю доставили послание, в котором требовалось вернуть в Киото Сандзё Санэтоми, князя Тёсю Мори Ёситика и его сына Садахиро. Поскольку двор счел за благо переложить решение этого вопроса на сёгунат и ответа не последовало, два десятка самураев из Тёсю добрались до Киото, чтобы уже на месте обдумать, что им следует предпринять. В частности, они обсуждали возможность увезти императора Комэй в Тёсю.

Самураи собрались в самом центре города, на втором этаже гостиницы «Икэдая», где элитный отряд сёгуна напал на них. Часть самураев убили на месте, других арестовали. Кидо Такаёси (1833–1877), которому еще предстояло сыграть выдающуюся политическую роль, удалось спастись бегством. За это до самой смерти его презрительно именовали «беглецом».

Тогда из Тёсю явился отряд из более чем тысячи воинов. На сей раз Государственный совет (Дадзёкан, высший орган при дворе) занял более гибкую позицию и разрешил вернуться опальным деятелям, если те признают свои ошибки. Но одновременно двор настаивал на том, чтобы воины Тёсю покинули столицу. Но те не хотели и слушать. Они задумали учинить в городе поджоги, убить Мацудайра Катамори, военного губернатора Киото, убедить императора перебраться в Тёсю и заставить Иэмоти немедленно очистить страну от иностранцев. А пока что они зарезали ученого-конфуцианства Сакума Сёдзан, известного своими выступлениями в пользу открытия страны. И тогда Комэй отдал приказ о подавлении мятежных войск.

Впрочем, что означает «мятежных»? Комэй сам был сторонником «изгнания варваров», войска Тёсю не собирались свергать императора, они «всего лишь» хотели, чтобы он предпринял более решительные действия и стал знаменем борьбы против иностранной агрессии. Воины Тёсю были убеждены, что у императора плохие советники, которые манипулируют им. В первую очередь – это люди из Сацума.

Рано утром 19 июля войска Тёсю подступили к дворцу Госё. Императорский дворец считался «запретным городом», и потому последовавшие события обычно называют «инцидентом у запретных ворот».

Воинов Тёсю насчитывалось не так уж много, но летопись сообщает, что звуки боя напоминали «10 миллионов ударов грома», а сам дворец сотрясался, словно во время ужасного землетрясения. Дворец защищали воины из княжеств Сацума, Айдзу, Огаки и Кувана. Решающую роль сыграла дружина Сацума, которой руководил Сайго Такамори (1828–1877) – бедный и малознатный самурай, обязанный своим возвышением непосредственно сацумскому князю Симадзу Хисамицу.

Сайго Такамори был одним из колоритнейших персонажей истории Японии того времени. Сайго отличался необычайными для японца габаритами. Его бычья шея и глубоко посаженные под густыми бровями глаза производили такое впечатление, что каждый самурай невольно перегибался в поклоне. Сайго Такамори говорил о себе, что «любит войну». В то же самое время он обладал какой-то магнетической силой, которая притягивала к нему людей.

Через пять часов после начала сражения мятежники были сокрушены, на следующий день казнили более 30 человек. Их тела три дня пролежали перед воротами дворца. Многие самураи из Тёсю покончили жизнь самоубийством. Легенда передает, что один из выживших самураев Тёсю написал на подошвах: «Бандиты из Сацума, негодяи из Айдзу».

Для Муцухито это было суровое испытание: гром сражения, вопли, взрывы. Огонь пожара подбирался к дворцу – в этот день в Киото сгорело 28 тысяч домов, храмов, святилищ. Говорят, что от всех этих испытаний принц даже лишился сознания.

Войска Тёсю потерпели поражение в столице. Оно знаменовало собой крах лозунга «почитание императора и изгнание варваров» («сонно дзёи»). Теперь в Тёсю стали говорить о необходимости ликвидации сёгуната. Отныне энергия этого княжества будет направлена не столько против иностранцев, сколько против собственного правительства.

Но на этом беды Тёсю не закончились. Через две недели, 5 августа, объединенная эскадра, состоявшая из семнадцати кораблей (9 английских, 3 французских, 4 голландских и 1 американского), подвергла обстрелу город Симоносэки в Тёсю – это было возмездие за прошлогоднее нападение на иностранные суда.

Пролив Симоносэки узок, стремительное течение меняет направление четыре раза в сутки. Дождавшись того момента, когда вода стала на какое-то время «стоячей», эскадра приступила к артиллерийской подготовке. Огонь 288 корабельных орудий был ужасен. По свидетельству современника, «будто сто раскатов грома разом покатились из гор в долину». После массированной бомбардировки был высажен десант, который окончательно уничтожил береговые укрепления. На борту иностранных кораблей находилось 5000 человек, в высадке на берег принимали участие 2600. По тем временам это была огромная сила, превосходившая мобилизационные возможности княжества.

Западные державы на время позабыли про свои противоречия. Нужно было продемонстрировать всем японцам без исключения, что сопротивление не имеет смысла. Среди защитников Симоносэки находился Ямагата Аритомо (1838–1922), который впоследствии стал министром обороны Японии. Но это будет потом, а сейчас он был ранен и ему пришлось убедиться, что сопротивление «западным варварам» бесполезно. Теперь он будет говорить не об «изгнании варваров», а о необходимости открытия страны и вестернизации, без чего Япония никогда не сможет встать вровень с Западом.

Береговая артиллерия княжества Тёсю состояла из бронзовых пушек. Там были и купленные в Китае орудия, и отлитые в самой Японии. Пушечный чугун в стране производить еще не умели. Среди захваченных европейцами трофеев были даже деревянные ружья одноразового пользования, с помощью которых отчаянные самураи намеревались изгнать иностранцев. Многие были вооружены только мечами, луками и копьями. Доспехи предназначались в качестве защиты против мушкетов, но винтовки, которые состояли на вооружении у европейцев, с легкостью пробивали их.

С точки зрения войн следующего столетия число жертв с обеих сторон следует признать ничтожным. И нападавшие, и защищавшиеся потеряли всего по нескольку десятков человек. Но превосходство западной коалиции все равно не вызывало никаких сомнения, и князь Тёсю согласился на условия западных держав: гарантировать в проливе безопасность судоходства, продавать иностранным судам уголь и провизию, заплатить контрибуцию и не восстанавливать береговую артиллерию. Предлог для выплаты контрибуции был выбран европейцами весьма замечательный: деньги следовало заплатить за то, что доблестные воины объединенного флота не сожгли город Симоносэки. Но Тёсю пришлось пойти навстречу и этому требованию, что свидетельствовало о полном бессилии перед западной угрозой. Сумма контрибуции составила огромную сумму в три миллиона долларов. В качестве переводчиков на переговорах выступали Ито Хиробуми и Иноуэ Каору.

Захваченные французскими войсками береговые орудия Тёсю

Войско Тёсю состояло всего из двух тысяч человек. Крестьян там не было. К боевым действиям их не привлекали. С началом боя они попрятались в горах. Но не затем, чтобы организовать партизанское движение, а затем, чтобы спастись. Очевидцы свидетельствуют, что они грузили конфискованные европейцами пушки, пребывая во вполне радостном настроении. Ничего похожего на чувство «национального» или же «княжеского» позора они, похоже, не испытывали. Да и князь на крестьян не рассчитывал. Их никогда ни о чем не спрашивали, они слушались своих непосредственных начальников, но сам князь был слишком далеко, чтобы крестьяне по-настоящему сочувствовали ему.

А сам Мори уже готовился отразить новое нападение. Он получил известие о готовящейся против него карательной экспедиции. На сей раз это были войска сёгуната. В ответ на мятежное поведение у императорского дворца Иэмоти стал собирать армию, чтобы покарать княжество. Однако многие даймё отказывались принять участие в операции, мобилизация проходила с трудом: хотя сам сёгунат считал Мори и его людей предателями, многие самураи сочувствовали их борьбе с Западом.

15-тысячная сёгунская армия, собранная из 35 княжеств, подступила к Тёсю. Похоже, ни одна из сторон не собиралась сражаться всерьез. Мори принес извинения, сёгунат ими удовлетворился. В качестве доказательства чистоты и искренности намерений в ставку правительственной армии были посланы головы трех зачинщиков беспорядков, произошедших в Киото. Князь приговорил их к почетной казни – харакири.

Сёгунат добился извинений у князя Тёсю, но он все равно терял рычаги управления страной. Пока его главное внимание было обращено в сторону Тёсю, в княжестве Мито произошли серьезные столкновения между сторонниками «почитания императора и изгнания иностранцев» и последователями более мягкой линии. Сторонники «сонно дзёи», сбившиеся в отряд численностью около тысячи человек, в результате сдались на милость сёгуната, но расправа оказалась жестокой: к смертной казни было приговорено 376 человек.

В этом году было принято решение о возведении судостроительного завода в местечке Ёкосука неподалеку от Эдо. Правительство согласилось с предложением французского посланника возложить финансовое бремя строительства на княжества, но сделать это оказалось невозможно. В стране появилось множество людей, которые отказывались выполнять указания сёгуната.