Неспокойный Галич

Неспокойный Галич

Правивший в Галиче Ярослав Осмомысл, могучий владыка, при одной вести о приближении армии которого враги бежали от Киева, никак не мог распутать семейные проблемы. Его жена Ольга не могла более выносить, что ее муж открыто признает Настасью истинной своей супругой, хотя с ней и не венчан. В Галиче говорили, что он намерен отправить жену в монастырь и обручиться с возлюбленной.

Галич раскололся. Среди бояр существовала партия, стоявшая за передачу трона бастарду Олегу, которого неуважительно величали «Настасьевичем». Партия княгини Ольги желала, чтобы власть перешла к ее сыну Владимиру.

Понимая, что проигрывает, княгиня решилась на отчаянный шаг: вместе с Владимиром и несколькими преданными ей боярами она в 1173 году бежала из Галича. Беглецы ушли в Польшу, так было заранее уговорено с польским князем Болеславом Кудрявым.

Этот поступок вызвал целую лавину событий. В Галиче Ольга, обиженная жена, Ярослава не беспокоила. Княгиня, вынесшая конфликт на суд Польши и Руси, создала опасное политическое осложнение. Ярослав предпринял дипломатические усилия, чтобы вернуть жену и старшего сына. Этим, вероятно, объясняется то, что через восемь месяцев добровольного изгнания Ольга с Владимиром неожиданно покидают Польшу и едут на Волынь, к тамошнему князю — врагу Ярослава. Ольга просит у князя помощи, а в это время ее сторонники в Галиче распространяют пугающие слухи о грядущем нашествии поляков и венгров, о гневе русских князей на Ярослава, который якобы решил отдать престол незаконному сыну. В Галиче твердят, что Настасья — ведьма, которая околдовала князя. Спасти князя от колдовства — богоугодное дело.

Успешные заговоры чаще всего зреют в тени трона. При дворе всегда найдутся люди, знающие, куда больнее ударить. Видно, Ярослав в своей гордыне и не подозревал, что ему может угрожать опасность. Слухи он игнорировал, дружину отпустил. Он даже не побоялся покинуть столицу и отбыть в загородный дворец на охоту. Тогда все и случилось…

Когда Владимир с матерью подъезжали к Полоцку, их догнал посланец из Галича. Он сообщил княжичу от имени галицких бояр: «Ступай домой, отца твоего мы схватили, приятелей его перебили, и враг твой Настасья в наших руках».

Пока обрадованные Владимир с матерью спешили в Галич, бояре, не тратя времени даром, продолжали начатое. Настасью как ведьму, околдовавшую Ярослава, сожгли на главной площади. Ее сына бросили в оковах в тюрьму, самого же Ярослава, сломленного предательством и унижением, когда Настасьи не стало, отпустили на свободу под надзор боярской партии, взяв с него торжественную клятву, что он не будет мстить заговорщикам и будет жить с княгиней, как положено мужу. Ярослав такую клятву дал, но затаил в душе лютую ненависть.

Внешне Ярослав выполнял условия договора с боярами. Он ни слова не возразил против возвращения сына и жены. Летописи молчат о том, что было в Галиче после этого переворота. Значит, ничего достойного, с их точки зрения, не происходило. Но власть в княжестве перешла в руки княгини и боярской партии. Много лет любовные увлечения князя никого не беспокоили. События разыгрались, когда возникла опасность, что Ярослав передаст престол «Настасьевичу». Бояре не желали, чтобы их владения и поместья стали ареной княжеских междоусобиц. Если за Ольгу встанут ее родичи, которым нужен лишь предлог, чтобы напасть на богатые южные земли, то страдать в первую очередь будут землевладельцы и крупные торговые люди. Поэтому дворцовый переворот в Галиче был вызван не безнравственным поведением князя, а страхом перед войной.

Ярослав смирился с боярским бунтом, чтобы сохранить престол. Прошло лет восемь. Галичане разочаровались в новых правителях, и многие с грустью вспоминали о прошлых временах. Постепенно инициаторы заговора один за другим сходили со сцены.

Долгожданный момент для Ярослава наступил, когда умерла княгиня Ольга. Умерла ли она естественной смертью, так как была уже пожилой женщиной, или ей помогли умереть — мы так и не узнаем. Но Ярослав тут же обрушился на боярскую оппозицию, лишенную вождя. Попытка Владимира занять место матери провалилась. Когда начались казни активных участников расправы над Настасьей, Владимир бежал.

В 1182 году Владимир Галицкий оказывается на Волыни, у князя Романа Мстиславича, и просит у него приюта.

Ярослав был в таком гневе, что решил любой ценой заполучить Владимира обратно. Но на открытую войну с Волынью он не решился и прибег к другому, весьма эффективному способу. За три тысячи гривен он нанял большой польский отряд, который отправился на Волынь и начал жечь города. Официально никакой связи между этим разбоем и Ярославом не было, но Роман понял, что означает этот шаг. Он счел за лучшее не ссориться со своим могучим соседом и предложил Владимиру убраться из его земель.

Владимир бросается в Киев, к тестю, но даже великий князь гонит его от себя, утверждая, что дал клятву Ярославу княжича не пускать. И начинается долгий и многострадальный путь Владимира Галицкого от князя к князю. Игорь Дорогобужский его прогнал, Святополк его не принял, гордый смоленский князь Давид велел ему ехать к его дяде Всеволоду Большое Гнездо. Даже в далеком Владимире ему не нашлось места. Молодой галицкий наследник объехал всех основных князей Руси, и ни один из них, будь то союзник или враг Ярослава, не посмел дать ему убежища. Можно только представить себе, какую огромную дипломатическую работу провел Ярослав, если князья, неспособные даже на видимость единодушия, были столь едины в нежелании пригреть изгоя.

Оставалось княжество Северское, где правил Игорь, женатый на сестре Владимира Ефросинье Ярославне.

Семья Игоря не в пример галицким родичам была дружной. Может быть, именно любовь Игоря к жене и заставила его совершить поступок, на который не решился ни один из больших князей. Игорь осмелился бросить вызов самому Осмомыслу. Летописец рассказывает, как Владимир, отчаявшись найти себе убежище, приехал к Игорю Святославичу: «Игорь же принял его с любовью и честию и держал у себя два года».

Игорь решил помирить сына с отцом. Удалось ему это сделать не сразу и пришлось даже отправить в Галич заложником собственного сына.

«С великим прилежанием через князей русских едва его с отцом примирил, изпрося ему во всем прощения, и послал с ним его проводить сына своего Святослава.

Ярослав, прия сына своего Владимира и наказав его словами, дал ему Свиноград, но жить велел в Галиче, дабы он не мог кое зло сделать. Святослава же, одарив, с честию отпустил».

Ярослав победил. Он добился того, что сын вернулся молить о милости и остался жить в Галиче под надзором.

Любое потрясение в Галиче затрагивало интересы Византии и Венгрии, отзывалось в Болгарии и Польше. Южная Европа была вся в движении. С одной стороны, Болгария и Сербия боролись за независимость от Византии, с другой — в 1189 году начиналось очередное грандиозное предприятие — Третий крестовый поход, который по масштабам значительно превосходил предыдущие, хотя бы потому, что во главе его стояли три могущественнейших государя Европы: германский король и император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса, французский король Филипп Август и английский король Ричард Львиное Сердце.

Для стран юго-востока Европы, противостоящих Византии, это предприятие представляло опасность. Замыслы, рожденные в монастырях и столицах Запада, таили в себе угрозу не только Византии, но и ее соседям. Проход через эти страны жестоких и корыстных рыцарей, для которых разница между христианскими Венгрией, Болгарией и Византией и «неверными» была не более как условностью, грозил разорением и был на руку только итальянским конкурентам — генуэзцам и венецианцам. Тревога эта была обоснованной. Пройдет всего пятнадцать лет, и те же самые крестоносцы в очередном походе решат, что Константинополь — легкая и богатая добыча. И разгромят Византийскую империю, нанеся ей такой урон, равного которому не наносил ни один «неверный».

В преддверии тревожных перемен каждый из соседей Галича старался усилиться, и за делами галицкого князя со вниманием следили в Европе. Старик Ярослав Осмомысл умел балансировать в сложной политической игре, но, когда он занемог и разнеслась весть о том, что болезнь князя смертельна, соседи встревожились.

Владимир Галицкий продолжал жить в столице под зорким глазом нелюбящего и нелюбимого отца, ненавидя своего младшего брата Олега «Настасьевича». Он уже не молод, ему под сорок, ничего в жизни так и не удалось добиться. Кто он? Властитель заштатного Свинограда, куда он даже съездить не может?

Трагедия Ярослава заключалась в том, что он полюбил незнатную женщину, был верен ей и своей верностью погубил.

История, говорят, повторяется. Первый раз это трагедия, второй — фарс. Что и случилось в Галиче.

У Владимира были жена и сын от нее. Что случилось с женой, летописи молчат. Владимир вел жизнь безнравственную, пил, буянил, от дел бегал.[22] Кончилось тем, что он отнял у попа жену и стал с ней открыто жить.

Любопытно, понял ли после этого Владимир своего отца? Вряд ли. Мы всегда находим оправдание себе и за те же грехи готовы судить других. Хотя отец и сын были врагами, жизнь их кое в чем сложилась сходно.

За годы, проведенные в Галиче, свиноградский князь Владимир прижил от попадьи двух сыновей.

В 1187 году к князю Ярославу пришла смерть.

Чувствуя ее приближение, Ярослав созвал бояр, священников, монахов и даже нищих и, плача, умолял подчиниться его последней воле.

Слово его записал летописец.

— Отцы и братья, — сказал он. — Вот я отхожу от этого света суетного и иду к творцу моему. Согрешил я больше всех. Отцы и братья, простите!

Слушатели плакали вместе с князем. Им стало страшно оставаться без него. Были в той толпе и те, кто вел на костер Настасью, и те, кто заковывал в цепи Олега, стоящего теперь рядом с ложем отца, и те, кто измывался над старым князем. Но все это было в далеком прошлом.

— Я одною своею худою головою удержал Галицкую землю, — продолжал князь, — а вот теперь приказываю занять мое место…

В зале стояла мертвая тишина.

— …Олегу, — твердо сказал князь. — Меньшому моему сыну, а старшему, Владимиру, даю Перемышль, с тем чтобы он Галича себе не искал.

Никто не посмел перечить умирающему князю. К тому же в зале было немало сторонников Олега.

После этого Ярослав приказал раскрыть свои кладовые, полные золота и драгоценностей. И три дня по всей Галицкой земле раздавали эти сокровища монастырям и бедным. Но не смогли они всего раздать, поражается летописец, так много добра было у князя.

Потом князь привел к присяге галицких бояр и духовенство.

Неизвестно, что говорил и думал тогда Владимир; правда, можно себе представить, как он проклинал судьбу. Но и он присягнул младшему брату.

Ярослава торжественно похоронили. В процессии шли оба сына — князь Галицкий Олег и князь Перемышля, вассал Олега, Владимир.

Но рядом с Владимиром, теснясь к нему, шли многие знатные бояре, понимавшие, что ни западные соседи, ни русские князья не смирятся с княжением Олега «Настасьевича».

Мятеж начался сразу после похорон. Еще не успели отзвенеть печальные колокола, как бояре пришли к Олегу и велели уходить из города добром. Иначе ему не жить на свете.

Олег покорился, уехал из Галича и укрылся в Овруче, у тамошнего князя. И исчез из летописей и истории.

Но и разочарование во Владимире наступило довольно быстро.

Формально, как утверждает летописец, причинами этого были его пьянство, история с попадьей и нежелание советоваться с боярами.

Попадья и пьянство, конечно, были, но обычно такие грехи боярского гнева не вызывали. Разгадка лежит в последнем обвинении — нежелании советоваться с боярами.

Неурядицы в Галиче не ускользнули от внимания соседей. Первым решил вмешаться в игру волынский князь Роман, тот самый, который в свое время дал было убежище Владимиру, изгнанному из Галича, но потом одумался и выгнал его.

Говоря о Романе, летописи сообщают, что он был весьма деятелен и предприимчив, и если уж принимал решение, то ничто не могло его от этого отвратить, а вот в выборе средств для достижения целей Роман был неразборчив. Как только он почувствовал, что галицкий престол может в любую минуту стать вакантным, он послал гонцов к оппозиционным боярам и предложил себя в качестве галицкого князя. И конечно же, нашел среди них союзников.

В Галиче составился заговор, воеводы и бояре начали собирать войска, чтобы восстать против Владимира. Но восстать не смели, потому что у Владимира оставались в Галиче сторонники, да и сам он был настороже — убить его не удавалось. И все же положение Владимира было почти безвыходным. Силы противников превосходили его дружину, город был окружен врагами.

Бояре не хотели большой войны, к тому же они знали, что дружина верна Владимиру, а Роман со своим войском далеко и не спешит. Добром Владимир не уходит. Значит, его надо испугать.

Тогда в их головах родился провокационный план, основанный на знании характера Владимира, которому не хватало умения смириться ради власти, как сделал в свое время его отец.

К Владимиру явились самые знатные бояре.

— Князь, — сказали они, — мы не на тебя встали, но не хотим кланяться попадье, а хотим ее убить. А ты где хочешь возьми себе жену, понеже нам от того стыд и поношение несносное.

Владимир сначала пытался разубедить бояр. Он напомнил им, что они еще недавно целовали ему крест. Наконец князь привел последний аргумент.

— У меня дети от попадьи, — сказал он.

— И детей народ убьет, — отвечали бояре. В таких случаях всегда полезно напомнить о существовании народа.

Бояре дали Владимиру срок только до следующего дня.

Ночью князь в страхе за свою семью поднял дружину, взял казну, детей, любовницу и ускакал в Венгрию.

Соглядатаи сообщили боярам, что князь уходит из города, но те ему не мешали. Боярам казалось, что теперь они — настоящие хозяева княжества.

История не повторяется точно. Отец предпочел власть и смирился. Владимир предпочел любовь и отказался от власти. Как только слабый согласится с условиями ультиматума, он признает свою слабость, и враги делают следующий шаг.

Положение в Галиче было небезразлично его соседям, и все они так или иначе приняли участие в дальнейшей борьбе.

Сначала на первый план вышли венгры.

В 1173 году умер венгерский король Стефан, причем, по слухам, он был отравлен не без помощи своего младшего брата, того самого Белы, который некогда был обручен с принцессой Марией, дочерью византийского императора Мануила, и который, пока вторая жена Мануила не подарила супругу сына, считался наследником византийского престола.

В Венгрии наступило междуцарствие. Знать раскололась на три партии. Первая состояла из сторонников Белы. Вторая, во главе которой находились высшие иерархи католической церкви, опасалась, что Бела испорчен константинопольским воспитанием и перестал быть добрым католиком; епископы требовали, чтобы страна ждала, пока беременная жена покойного Стечана разродится. Tpетью партию возглавляла властная старуха Евфросиния Мстиславна, дочь русского князя, мать Белы и Стефана, которая требовала, чтобы престол перешел к ее любимому третьему сыну. В конце концов Бела, опираясь на поддержку Византии, сумел захватить престол.

Когда в 1189 году к Беле приехал Владимир Галицкий, тот принял его хорошо, ибо был заинтересован в том, чтобы Галичем правил обязанный ему князь. Он предоставил в распоряжение Владимира большую армию. Благодарный Владимир оставил у венгров семью и казну, а сам двинулся к Галичу.

Пока в Венгрии шли приготовления к походу, волынский князь Роман призвал своего младшего брата Всеволода и торжественно передал ему престол в своей столице — Владимире-Волынском. Сам же, собрав дружину, поехал править новой вотчиной. Брату на прощание не без спеси сказал: «Больше мне этого города не нужно». Владимир-Волынский был беден и даже невзрачен по сравнению с роскошным Галичем.

Галицкие бояре взяли с Романа крестное целование, что он будет блюсти их права и заботиться о народе. Роман дал требуемые клятвы и въехал в княжеский дворец.

Буквально через несколько дней с западной границы прискакал взмыленный гонец: огромная армия венгров идет на Галич. Во главе ее Владимир и сын Белы, принц Андрей.

Роман кинулся к боярам, надеясь, что они соберут ополчение. Бояре же испугались: против венгерского войска Галичу устоять трудно. Начиналась большая война, которой они так старались избежать. Поэтому их симпатии вновь оказались на стороне Владимира.

Роману некогда было даже послать гонцов к своим родичам на север. Он понимал, что может надеяться лишь на собственную дружину. И если дело дойдет до осады, то горожане наверняка ударят ему в спину. Так что Роман счел за лучшее захватить остаток казны Владимира и бежать из города.

Через несколько дней, когда к Галичу подступило венгерское войско, бояре вынесли Владимиру ключи от города. Из их приветственных речей было ясно, что лишь недоразумение помешало Владимиру благополучно княжить в Галиче.

Владимир сдержанно выслушал приветственные речи и, отпустив бояр, стал готовиться вступить в город.

Он переодевался в шатре, когда туда вошли несколько венгерских вельмож во главе с принцем Андреем. Принц был вежлив. Он не хотел обидеть своего старшего родича (они были родственниками через бабку Андрея Евфросинию), но вынужден был сообщить ему, что по указанию короля Белы князем в Галиче решено поставить его, принца Андрея. Таким образом, Галич отныне входит в состав Венгерского королевства. Андрей выразил свое сожаление по поводу такого оборота событий и покинул растерянного и обманутого Владимира.

Тут же вельможи отняли у князя меч и вывели к группе всадников, ожидавших у шатра, — это был конвой, под охраной которого Владимиру предстояло отправиться в Венгрию. Его собственную дружину уже разоружили.

Владимир был привезен в Венгрию и заточен в один из замков. На вершине высокой башни русскому князю поставили шатер. Два раза в день туда поднимались стражи, приносили воду и пищу. Стражи не разговаривали с пленником. Шатер на вершине каменной башни был надежнее глубокого подземелья. Правда, в этом была и милость венгерского короля — рядом пролетали птицы, дул свежий ветер, на горизонте в хорошую погоду была видна сиреневая полоса Карпат, и можно было убедить себя, что видишь Галицкую землю. Семью Владимира держали в другом замке.

Плохо пришлось и Роману Волынскому, подбившему бояр на измену Владимиру, а потом столь легкомысленно подарившему собственное княжество младшему брату. Роман кинулся к своему городу, но брат затворил перед ним ворота и со стены нагло крикнул, чтобы тот возвращался в Галич.

Шел дождь, усталая дружина Романа понуро брела по долине. Тихо тащился обоз — добро, вывезенное Романом из Галича.

Властитель волынский, а затем государь галицкий стал изгоем, князем без княжества. Караван двинулся к тестю Романа Рюрику, князю Смоленскому. Тот согласился дать войско и предоставить приют беженцам, по при условии, что Галицкое княжество Роман поделит с его сыном. С новой армией и новыми надеждами Роман двинулся в Галицкую землю, но у границ ее был разгромлен венграми.

Конфликт, словно расходясь кругами но воде, втягивал все новых участников. Венгерский король, зная коварство галицких бояр и опасаясь войны с объединенными силами русских князей, тайно послал гонцов в Киев, к Святославу, с предложением передать Галич сыну великого князя. Святослав соблазнился и дал согласие.

Тут узнал об этом Рюрик, который еще не отказался от мысли увидеть своего сына на галицком престоле. Между старыми князьями началась страшная, к счастью только письменная, свара, которая кончилась лишь тогда, когда в нее вмешался митрополит, сурово осудивший обоих князей за то, что они делят Галич, захваченный католиками. Подействовало ли вмешательство митрополита или нежелание начинать междоусобную войну из-за Галича, но оба старых князя собрали армии, взяли своих сыновей-претендентов и отправились в поход на Галич.

Итак, к этому моменту на галицкий престол претендуют: Владимир, который сидит на башне, Олег «Настасьевич», живущий в Овруче, принц Андрей, который правит Галичем, но чувствует себя там неуверенно, сын Святослава Киевского и сын Рюрика Смоленского, которые идут со своими отцами к Галичу, и, наконец, как скоро выяснится, сын несчастного Ивана Берладника, бедный, отважный и гордый Ростислав.

Объединенное русское войско до Галича не дошло. С каждым днем отношения между его предводителями все более портились. Поделить между собой еще не завоеванные земли они так и не смогли. В результате, несмотря на уговоры митрополита, они повернули дружины вспять.

Прослышав о походе старых князей, галичане надеялись, что венгерская оккупация кончится и что католические миссионеры уберутся из города вслед за венгерскими рыцарями. Провал похода показал всю тщету их надежд.

Андрей не доверял галичанам, ожидая с их стороны всяческих каверз. Поэтому он счел за лучшее увезти из Галича членов самых знатных и богатых семей в качестве заложников.

И вот тогда вмешались городские низы: ремесленники, мелкие торговцы, беднота — те, кому от княжеских распрей доставалось больше всех. Они выдвинули своего претендента на престол — жившего в низовьях Дуная Ростислава Берладника, который был им куда милее, чем знатные господа. Летописец сообщает, что, когда к Ростиславу отправились из Галича послы, многие бояре были недовольны.

Ростислав со своей дунайской вольницей поспешил к Галичу. Но опоздал. Раньше туда поспели венгерские подкрепления. Встревоженные венгры созвали знатных людей города и потребовали, чтобы они снова поклялись в верности Андрею. Как говорит летописец, «правые целовали крест охотно, ничего за собой не зная, а виноватые по нужде, боясь венгров».

Ростислав Берладник остановился у городской стены. К нему выбрались некоторые из его союзников. Они рассказали, что их план провалился.

— Видишь, тебя обманули, — говорили дружинники, — поедем прочь.

Но неожиданно для всех Ростислав отказался уезжать.

— Нет, братья, — передает его слова летописец, — вы знаете, что галичане целовали мне крест, и если теперь они ищут головы моей, то бог им судья, а мне наскучило скитаться по чужой земле, хочу голову положить на своей отчизне.

Из ворот города выходило венгерское войско. Сверкали шлемы, радугой горели знамена, земля содрогалась от топота копыт.

Ростислав стегнул коня и помчался на врагов. За ним поскакал еще десяток дружинников.

И пропали в жутко и тяжело зашевелившейся гуще всадников.

Только Берладник, весь израненный, был еще жив.

Венгры отнесли его в город.

К тому времени, когда Ростислава принесли в детинец и положили в горницу, город кипел. Гул толпы доносился до дворцовых покоев. Завоевателям было неуютно и страшно. И тогда… неизвестно, кто первым сказал это — то ли какой-то боярин, то ли сам Андрей:

— Князь должен умереть. Живой он слишком опасен.

Наутро горожанам было объявлено, что Ростислав умер от тяжких ран. Никто этому не поверил. Летописец утверждает, что «венгры приложили яд к ранам Берладника».

Волнения в городе показали венгерскому принцу, что галичане непокорны и враждебны. И летописцы рассказывают, как венгерские рыцари начали насильничать и грабить, ставить лошадей в церквах и казнить горожан.

Тогда галичане раскаялись, что прогнали Владимира, но было поздно.

Владимир же ничего не знал. Несколько месяцев он жил на вершине башни. Венгры как-то разрешили попадье навестить его. Под платьем она пронесла кинжал.

Ночью Владимир исполосовал кинжалом обитый ветрами и потускневший шатер. Ткань с треском рвалась. Владимир спешил: времени до рассвета было мало. Из матерчатых полос он связал длинную веревку и прикрепил ее к зубцу башни. Конец ее чуть не доставал до земли. Перекрестившись, Владимир крепко взялся за веревку и начал спускаться.

Внизу его ждали верные люди.

На Руси реальной помощи Владимиру ждать было неоткуда. И он пустился в опасный путь. Без свиты, почти без охраны через венгерские земли, где каждый камень был врагом, он пробирался на запад. Там Фридрих Барбаросса вел армию в крестовый поход.

Император со своим войском как раз вступил в Венгрию. Он заключил договор с Белой, которому в обмен на беспрепятственный пропуск крестоносцев через Венгрию и снабжение их продовольствием пообещал, что немецкие рыцари воздержатся от грабежа.

Оба монарха выполнили свои обязательства, но любви между ними не возникло — в любом случае для Венгрии проход крестоносного войска был бедствием, и Бела лишь мудро выбрал из двух зол меньшее.

Владимир надеялся на помощь германского императора. И не без оснований. Галицкие земли оставались в стороне от пути движения армии крестоносцев, а так как отношения с Византией оставляли желать лучшего, Барбаросса полагал весьма нелишним обезопасить себя от неожиданного нападения, и появление претендента из хорошо известной императору семьи было подарком судьбы.

Встреча была сердечной. Фридрих был знаком с Ярославом. Сыграли свою роль и династические связи германских императоров с Русью. Достаточно вспомнить об общей родственнице Барбароссы и Владимира — неутомимой Адельгейде. Под этим именем в Германии была известна перешедшая в католичество сестра Владимира Мономаха Евфросиния. Эта решительная красавица вышла замуж за Оттона, маркграфа Бранденбургского, а потом, овдовев, — за императора Генриха IV. Адельгейда, больший католик, чем сам папа, умудрилась поднять против собственного мужа поочередно обоих своих пасынков — Конрада и Генриха — и была инициатором падения императора. После смерти мужа она возвратилась на Русь, перешла обратно в православие и доживала век монахиней в Киеве.

Политический расчет и родственные чувства обеспечили успешный исход переговоров. Император решил вернуть престол Владимиру, за что тот обещал платить Фридриху ежегодно две тысячи гривен серебра.

Фридрих был мудрым государем и менее всего хотел открыто оскорблять чувства венгров. Он придумал куда более тонкий ход: ничего не сообщив королю Беле, он тайно отправил Владимира в Польшу, к князю Казимиру Справедливому, с просьбой помочь вернуть ему галицкий престол. Казимир согласился — в постоянной борьбе с венграми и собственными воеводами союзный Галич был нужен и ему. Он отправил с Владимиром свою армию под командованием знаменитого полководца Николая.

Когда до галичан дошла весть, что к городу приближается Владимир, всех охватила радость. Были забыты прежние обиды. Штурм совпал с восстанием галичан против венгров. Те потерпели поражение и покинули город.

На этот раз Владимир решил не рисковать. Претенденты на престол были живы, а галичане переменчивы. Поэтому Владимир обратился к своему дяде Всеволоду Большое Гнездо с просьбой поддержать его. Не исключено, что и здесь помог Фридрих Барбаросса, знавший Всеволода.

Всеволод написал письма всем основным князьям Руси и Польши, в которых предупреждал, что нападение на Владимира он будет расценивать как нападение на него самого.

С этого момента и до смерти, в течение десяти лет, Владимир спокойно правил Галичем, и там не было ни восстаний, ни заговоров. Может, Владимир стал разумнее и мудрее, может, горожане были научены горьким опытом и не хотели больше войн и незваных гостей.

По крайней мере, когда Владимир, установив мир с венграми, добился возвращения попадьи и сыновей, никто в Галиче не укорял князя.

Правда, у этой истории есть печальный эпилог. Он относится к другой эпохе, но связан с нашими героями. Когда в начале XIII века в Галиче произошел очередной переворот, бояре призвали на княжение сыновей Игоря Северского — Владимира (того, что женился на дочери Кончака), Романа и Святослава. Три брата, поделив между собой княжество, боролись против венгров, поляков, русских соперников и самих галичан, которые периодически меняли свою политическую ориентацию. В этой борьбе Игоревичи разгромили галицкую дружину и убили нескольких бояр. Но это была пиррова победа. Вскоре, призвав на помощь других князей, галичане победили Игоревичей, и двое из них, Роман и Святослав, попали к боярам в плен. Не дожидаясь решения русских князей, бояре решили отомстить братьям. Романа и Святослава они повесили. Лишь Владимир с Кончаковной (в православии Настасьей) сумел спастись.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.