Глава 12 Грифоны на страже Сити

Глава 12

Грифоны на страже Сити

Корпорация City of London

Журналист Financial Times Джиллиан Тетт одна из первых задолго до 2007 года аргументированно предупреждала о грядущем финансовом кризисе. Джиллиан изучала антропологию в Кембридже, но потом увлеклась финансовой журналистикой, которая и стала ее профессией. Однажды в 2004 году ее внимание привлекла созданная коллегой схема функционирования лондонского Сити (как мы уже знаем, этим общим термином принято называть всю британскую отрасль финансовых услуг); просмотрев ее внимательно, она указала, что в схеме не учтена значительная часть деятельности Сити¹. Джиллиан заметила: «Чтобы понять, как работает общество, необходимо учитывать не только те области, которые у всех на виду и о которых все любят поболтать, так называемые зоны социального шума, например фондовые рынки и слияния и поглощения. Желательно еще обращать внимание на то, о чем общественность молчит». Джиллиан выявила такую скрытую зону, впоследствии получившую печальную известность под названием «теневая банковская система». Теневая банковская система представляет собой сферу действия структурированных инвестиционных инструментов, каналов распространения обеспеченных ипотечными активами коммерческих ценных бумаг, а также тогда еще неизвестных и в основном нерегулируемых структур, величина активов которых к моменту начала кризиса в 2007 году превышала стоимость активов всей банковской системы США (ее стоимость равнялась 10 триллионам долларов)². Именно эти структуры во время кризиса практически поставили мировую экономику на колени.

Думаю, теперь молчание общества становится вполне понятным, но лондонский Сити окружен еще более древней стеной глухого молчания. Даже сегодня о Сити практически никто не говорит. Британский писатель Робин Рамсей сказал: «Я начал писать о политике давным-давно, и уже тогда меня удивило, что почти нет исследований лондонского Сити. В обществах есть свои закрытые зоны, и вы собираетесь проникнуть в одну из таких великих запретных зон британской политики». Меня в эту закрытую зону ввели два замечательных человека: ученый из северной части Лондона Морис Гласман и молодой англиканский священник по имени отец Уильям Тейлор. Среди ныне живущих эти двое – единственные частные лица, которые всерьез и непосредственно столкнулись с Корпорацией лондонского Сити, органом муниципальной власти в лондонском Сити. Как обнаружили Гласман и Тейлор, за молчанием общественности кроется, возможно, самый поразительный сюжет истории мировых финансов.

В конце 1990-х годов отец Тейлор оказался вовлечен в кампанию борьбы с застройщиком, осваивавшим Спиталфилдс, заброшенный и бедный район старого Лондона, находящийся на северо-восточном краю Сити. Тейлор хорошо знал этот район. После того как он окончил университет, епископ велел ему набраться опыта и поработать где-нибудь среди простых людей, прежде чем идти на рукоположение и получать духовный сан. Поэтому Тейлор какое-то время работал в Спиталфилдсе водителем машины, развозившей фрукты и овощи. Только что начался третий срок пребывания Маргарет Тэтчер на посту премьер-министра, и застройщики – после «Большого взрыва» либерализации финансового сектора в 1986 году – пытались использовать любую возможность для расширения территории Сити. Соседний Спиталфилдс представлялся лакомым куском. Тейлор вспоминает: «Всем правил свободный рынок. Я чувствовал, что это станет причиной многих проблем, и считал, что церковь должна реагировать».

В Спиталфилдсе все еще живы характерные для Англии старинные уличные рынки – Брик-лейн, Петтикоут-лейн и собственно сам Спиталфилдский рынок. В этом районе налагались друг на друга истории иммиграции этнических, политических и религиозных групп и смешивались самые разные культуры ирландцев, французских гугенотов, евреев, бенгальцев, мальтийцев и многих других. «Каждая из этих групп претендовала на то, что только она может рассказать подлинную историю Спиталфилдс: мигрантские общины, защитники исторического наследия, проживавшие в старинных домах, построенных еще при Георгах[37], старички-кокни[38] в пабах и на рынках. Но к ним добавилась новая группа профессиональных агентов капитализма: планировщики с застройщиками. Теперь в Спиталфилдском некогда сплоченном сообществе разворачивалось соперничество». Ситуация целиком захватила Тейлора.

Тейлор стал капелланом университета Гилдхолл в лондонском Сити 1 мая 1997 года – в первый день власти лейбористского правительства Тони Блэра. Лейбористы немедленно предоставили Банку Англии независимость действий, преподнеся ему то, что газета Independent назвала «самой радикальной встряской Банка за всю его трехсотлетнюю историю»³.

Борьба местных жителей против девелоперского джаггернаута[39] давно уже выдохлась, и отдельные ее очаги дотлевали на улочках Спиталфилдса, но, когда застройщики покусились на их старый рынок и в феврале 2000 года представили планы строительства офисного квартала, занимавшего половину его территории, протестное движение вспыхнуло с новой силой⁴. Тейлор выяснил, что за девелоперскими фирмами стоит консорциум, неожиданно приобретший немыслимую по своему масштабам вседозволенность, – и все благодаря тому, что в него входил один весьма необычный акционер. Им оказалась муниципальная администрация лондонского Сити, называемая Лондонской городской корпорацией, или Корпорацией лондонского Сити, – старейший в мире муниципальный орган управления. Тейлор вспоминает: «Я не мог понять, как орган власти может действовать в качестве застройщика за пределами своей юрисдикции. Меня очень заинтересовало: а что такое вообще Лондонская корпорация?» И он решил получить ответ на свой вопрос.

В университете Гилдхолл Тейлор встретил Мориса Гласмана, старшего преподавателя политической теории. Родившийся в 1961 году в семье бедных еврейских иммигрантов, Гласман с молоком матери впитал социалистическое мировоззрение, усиленное шрамами семейной истории. «Я был воспитан на рассказах о холокосте, который я воспринимал как личный опыт», – рассказывал Гласман. Он был специалистом по работам экономиста и социолога Карла Поланьи – противника господствовавших экономических теорий и крупного теоретика экономической антропологии, практически забытой в 1980-е годы. Гласман пришел в университете Гилдхолл в 1995 году и обрел в Тейлоре единомышленника; они обсуждали разные темы, близкие им обоим, делились общими сомнениями, болтали о превращении продукта в товар и что все на свете имеет свою цену. «Когда люди считают необходимым продавать собственные органы, чтобы оплачивать лечение своих страдающих заболеваниями мозга детей, и общество вас убеждает, что это хорошо с моральной точки зрения, – тогда вам становится понятно, что такое “превращение продукта в товар”. Это означает, что на рынке продается даже то, что не предназначено для продажи. Человеческие почки не созданы для продажи, как не созданы для продажи спортивные площадки школ и публичные библиотеки», – утверждал Гласман. Разумеется, именно Сити давал им пищу для наблюдений и размышлений, и, конечно, в своих протестных настроениях они опирались на процессы, происходившие на их глазах: «Проституция, торговля людьми – где же во всем этом содоме была Церковь? Во всех других европейских странах Церковь выступает против нерегулируемого свободного рынка, а в Великобритании она обсуждает проблему гомосексуалистов и принятия сана женщинами?» – спрашивал у Тейлора Гласман.

Тейлор входил в организацию «Спиталфилдский рынок под угрозой». В ней объединились местные сообщества и религиозные группы, и им удалось добиться постановления суда о приостановке планов застройщиков, которые, по словам активиста организации, были подобны «гигантской корпоративной клешне, вонзившееся в наш рынок в Сити». Строительство было приостановлено, но застройщики не собирались отступать. А Тейлора и Гласмана вся эта история интересовала еще с точки зрения роли в ней Лондонской городской корпорации. «Моей первой мыслью было: “Это местная власть. Каким же образом она смогла собрать столько денег?” Ведь все прочие муниципальные органы страдали от нехватки средств», – вспоминал Гласман. Чем больше узнавали Тейлор и Гласман, тем больше они понимали, что Корпорация – далеко не «все прочие». Собственно говоря, Лондонская городская корпорация вообще не была похожа ни на что, с чем когда-либо приходилось сталкиваться Гласману и Тейлору.

В общем смысле термин лондонский Сити означает крупнейший финансовой центр Великобритании и мира, то есть обслуживающая весь мир британская индустрия финансовых услуг, организации которой расположены в этой исторической административно-территориальной части Лондона. В узком смысле термин лондонский Сити, или «Квадратная миля», означает участок площадью 1,22 квадратных миль, на котором расположена самая дорогая и первоклассная лондонская недвижимость⁵. Границы этого района проходят от набережной Виктории на Темзе; затем по часовой стрелке по Флит-стрит до Барбикана – жилого микрорайона, в котором построен крупнейший в Европе культурный комплекс; потом идет на северо-восток по Ливерпуль-стрит и наконец поворачивает обратно к Темзе, на которую выходит к западу от лондонского Тауэра. Мелкие кластеры финансовой деятельности существуют и в других частях Большого Лондона: офисы хедж-фондов расположены в нескольких остановках метро на юго-запад от Сити – в фешенебельном районе Мейфер. Новый деловой центр находится в трех милях от Сити по Темзе – в районе Кенери-ворф, где разместились фирмы, которым не нашлось места в перенаселенной «Квадратной миле». Но ни одна из перечисленных новых фирм, ни один из более скромных финансовых центров, расположенных в Эдинбурге или Лидсе, не являются настоящими соперниками фирмам лондонского Сити.

В будние дни из станции метро «Ливерпуль-стрит» с раннего утра начинают вытекать мощные потоки служащих, а с вечера те же людские потоки вливаются обратно в метро, чтобы ручейками разбежаться во все спальные районы Лондона и его окрестностей. К ночи большая часть финансовой армии Сити – а это триста пятьдесят тысяч человек, или четыре пятых человеческих ресурсов, занятых в отрасли финансовых услуг, – покидает Сити, и там остается менее девяти тысяч местных жителей, не считая охранников, уборщиков и ночных работников. Отправьтесь из Сити на восток, в Спиталфилдс, и перед вами возникнет совсем другая картина: респектабельные чистые улицы уступают место ветхим неухоженным кварталам, где можно увидеть признаки неподдельной нужды. Сити – островок богатства, окруженный исторически бедными районами.

В Лондоне больше иностранных банков, чем в каком-либо другом финансовом центре мира: к 2008 году на него приходилась половина всех международных сделок с ценными бумагами, почти 45 % внебиржевого оборота деривативов, 70 % оборота евробондов, 35 % всех валютных сделок, совершаемых в мире, и 55 % всех международных открытых размещений ценных бумаг⁶. В настоящее время Нью-Йорк считается более крупным финансовым центром в таких областях как секьюритизация, страхование, слияния и поглощения и управление активами, но значительная часть операций, происходящих на Уолл-стрит, проводится с американскими активами. Это обстоятельство позволяет Лондону оставаться крупнейшим международным – и офшорным – финансовым центром.

Некогда Лондон был центром величайшей империи мира, поэтому в нем сосредоточен накопленный за века опыт управления. Положение Лондона, который находится между Азией и США, и английский язык дают этому городу огромные преимущества. Другим источником могущества Лондона является его офшорная структура. Зарубежные финансовые компании стекаются в Лондон с 1950-х годов, поскольку тут они могут делать то, что запрещено в их странах. Как мы уже знаем, именно благодаря Лондону, сумевшему создать в конце 1950-х нерегулируемые офшорные еврорынки, открылся путь бегства для американских банков и других компаний, стремившихся обойти обременительное регулирование, введенное в США при «Новом курсе». Эти рынки возникли и развивались в период исчезновения формальной Британской империи. И до сегодняшнего дня в Лондоне сохранились мягкие правила контроля. Когда в США в 2002 году приняли закон Сарбейнса-Оксли, направленного на реформирование финансовой отчетности в целях защиты американцев от историй, подобных скандалам с Enron и WorldCom, в Сити не сделали ничего. Любая российская компания, зарегистрированная за рубежом, отдает предпочтение Лондону, а не Нью-Йорку, по причине действующих в Великобритании мягких стандартов управления.

«Во времена, когда за борт выбрасывали колониальные обломки, джентльмены из Сити уже сменили курс и устремились к новым горизонтам, на которых маячили глобальные возможности, выходившие за рамки национального государства и даже империи», – писали историки П. Дж. Кейн и Э. Дж. Хопкинс.

«Большой взрыв» 1986 года укрепил офшорный статус Лондона. В город вломились американцы, требовавшие заоблачных жалований, скупавшие британские банки и сотрясавшие респектабельные стены «джентльменского клуба» Сити, в членах которого «состояли» выпускники Итона и представители земельной аристократии. Нью-йоркские ценности стремительно проникали в широкие слои британского общества, и конкуренция двух финансовых монстров стала темой разговоров лоббистов всего мира: «Ну, если мы не сделаем этого, деньги уйдут в Лондон! Это уже можно делать в Лондоне, так почему этого нельзя делать здесь?» – стенали сторонники «легких стандартов регулирования». Из Сити по миру расходились импульсы к демонтажу контрольных норм, дерегулированию экономики других стран и их банковских систем, словно действовала система дистанционного управления. Казалось, что Британская империя лишь имитировала свою кончину.

Следы первопричин катастроф многих американских банков снова и снова приводят нас к их лондонским офисам. Подразделение, взорвавшее страховую компанию American International Group и обобравшее американских налогоплательщиков на 182,5 миллиарда долларов, было лондонским подразделением AIG, в котором работало четыреста сотрудников, занимавшихся торговлей финансовыми продуктами. В июне 2008 года, когда мировые цены на нефть росли на фоне воплей о манипулировании рынком, бывший старший контролер Государственной комиссии США по торговле фьючерсами на сырьевые товары Майкл Гринбергер в показаниях комитету сената США заметил, что Комиссия, которая должна заниматься регулированием торговли фьючерсами на энергоносители, решает «нескончаемую шараду: каким образом Великобритания регулирует работу принадлежащей американцам и находящейся в Атланте биржи, учитывая то обстоятельство, что британское регулирование явно слабее американского»⁷. Назначенный судом следователь, изучавший крах Lehman Brothers в сентябре 2008 года, обнаружил, что банк прибегал к махинации, названной «Repo-105», для перевода активов на сумму 50 миллиардов долларов со своих балансовых счетов. Хотя ни одна американская компания не согласилась провести списание по сделке, крупная юридическая фирма в Лондоне с удовольствием выполнила желание клиента⁸. Три четверти американских компаний, входящих в список Fortune 500, и все крупные банки США сегодня имеют представительства или филиалы в Лондоне⁹.

Еще одна приманка – секретность. Великобритания не повторила швейцарского пути и не приравняла нарушение банковской тайны к уголовному преступлению. В этой стране действуют другие механизмы. Британский политик Денис Макшейн, министр по делам Европы в правительстве Блэра, вспоминает, как на одном европейском семинаре, где он выступил с критикой тайны банковских вкладов, коллега из Люксембурга обратился к нему и «мягко спросил»: «Вы когда-нибудь изучали британский закон о трастах? Все наши банкиры и специалисты по финансовому праву говорят, что если кому-нибудь действительно по-настоящему понадобится спрятать деньги, то ему надо ехать в Лондон и учреждать там траст»¹⁰. По британскому законодательству, представители офшорных компаний могут быть директорами британских компаний; узнать, кто является их действительным собственником, обычно невозможно¹¹.

«Лондонград», как иногда называют столицу Великобритании, – гигантская прачечная, где отмывают имеющие преступное происхождение деньги

Не жалея никаких сил и в этом превзойдя даже самих себя, банки Сити в 1980-е привлекали богатых арабов и богатых японцев; в 1990-е – разбогатевших на нефти африканцев; в конце 1990-х и в 2000-е годы банкиры, с помощью офшорных перевалочных баз вроде Кипра, назойливо обхаживали российских олигархов. Сити предоставлял им убежище, недосягаемое для российских правоохранительных органов. К апрелю 2008 года добрая сотня компаний из стран Содружества Независимых Государств [далее везде – СНГ] была зарегистрирована на Лондонской фондовой бирже – на ее площадке продали ценных бумаг компаний из стран СНГ стоимостью почти 950 миллиардов долларов¹². В Лондоне проживает около трехсот тысяч русских.

Они скупают лучшие футбольные клубы Великобритании, а один из них, Александр Лебедев, владеет газетами London Evening Standard и Independent. Многих выходцев из стран СНГ привлекает либеральное налоговое законодательство Великобритании и господствующий в Сити негласный закон «Не спрашивай, не говори». В феврале 2010 года заместитель генерального прокурора России Александр Звягинцев сказал, что «Лондонград», как иногда называют столицу Великобритании, – «гигантская прачечная, где отмывают имеющие преступное происхождение деньги»¹³.

В январе 2009 года правоохранительные органы США оштрафовали британский Lloyds TSB на 350 миллионов долларов, после того как банк признал, что тайно закачал в американскую банковскую систему деньги из Ирана и Судана. Прокурор округа Манхэттен Роберт Моргентау объяснил, что Lloyds регулярно устраняет идентифицирующие характеристики платежей из Ирана, чтобы денежные переводы проходили незамеченными через фильтры финансовых учреждений США¹⁴. В США существует давняя традиция (впрочем, в последнее время она редко проявляется) отправлять банкиров в тюрьму и ликвидировать банки, замешанные в скандалах. В Великобритании дела обстоят иначе. Писатель-политолог Робин Рамсей говорит: «В Великобритании банкиров не сажают в тюрьму. Правда, было дело: кто-то швырнул яйцо в главного банкира компании Fred Goodwin. В Лондоне для банкиров скандалы проходят без последствий». Французский судебный следователь Эва Жоли смогла сформулировать общее мнение, сложившееся о Великобритании за рубежом: «Лондонский Сити – это государство в государстве, которое никогда не передавало иностранным властям даже малого клочка полезных доказательств».

Следующая офшорная приманка Лондона – так называемое правило постоянного проживания. Первоначально концепция постоянного местожительства была разработана для того, чтобы жители колоний могли удостоверять свою личность, где бы в империи они ни проживали. Английский колониальный администратор в Индии был резидентом Индии, постоянно проживавшим в Англии. Англия была «настоящим домом» таких людей, и они были подчинены английским законам. Напротив, индиец в Лондоне оставался человеком, постоянно проживавшим в Индии, и никогда не становился полностью британцем. В 1914 году налоговые правила вывернули так, чтобы позволить таким резидентам, не проживающим постоянно в Англии, избегать налогообложения на доходы, полученные за пределами Великобритании. Они платили налоги только на доходы, фактически заработанные в Великобритании. Правило, первоначально созданное, чтобы отличать британца от иностранца, теперь обернулось против рядовых постоянных жителей Великобритании¹⁵. В сущности так дело обстоит и сегодня. Владелец хедж-фонда, не являющийся постоянным жителем Великобритании, может принять меры, чтобы все его доходы были показаны за пределами Великобритании, и избежать их налогообложения.

Сегодня в Великобритании живет около шестидесяти тысяч непостоянных резидентов, в том числе греческие магнаты-судовладельцы, русские олигархи – владельцы футбольных клубов, принцессы из Саудовской Аравии и индийский стальной магнат Лакшми Миттал. Многие из этих господ платят совсем небольшие налоги. Словно специально, чтобы придать этой системе еще большую абсурдность, существуют и такие примеры: многие родившиеся в Великобритании резиденты постоянно в ней не проживают. К таким лицам относится даже сам лорд Эшкрофт; сердце родившегося в графстве Сассекс члена палаты лордов – думается, в целях налогообложения – отдано Белизу, маленькому офшорному государству.

Проведенное в 2006 году газетой Sunday Times расследование показало, что пятьдесят четыре британских миллиардера (не все они являются непостоянными резидентами Великобритании) заплатили в общей сложности всего лишь 14,7 миллиона фунтов стерлингов подоходного налога с совокупного состояния, достигающего, по оценкам газеты, 126 миллиардов фунтов стерлингов. Нельзя не отметить, что две трети указанной суммы подоходного налога выплачены изобретателем Джеймсом Дайсоном – настоящим предпринимателем, производящим отличные пылесосы¹⁶. Если предположить, что все эти миллиардеры заработали, скажем, по 7 % от стоимости своих активов и заплатили подоходный налог по ставке 40 %, но тогда сумма налогов должна была бы составить более 3,5 миллиарда долларов, то есть в 250 раз больше, чем они действительно заплатили. Знаменитый сэр Ричард Брэнсон, владелец огромной корпорации, представляющей собой лабиринт офшорных трастов и компаний, заявил в 2002 году, что если бы не офшорные структуры, с помощью которых он, не нарушая законов, избегает налогов, его империя стала бы вдвое меньше¹⁷. Британские СМИ просто благоговеют перед Брэнсоном.

В глобальной экономике лондонский Сити играет еще одну любопытную, квазиофшорную роль: на его территории находятся многие учреждения, регулирующие мировую торговлю или влияющие на нее. Всего в нескольких ярдах от официальной резиденции лорд-мэра стоит модернистское здание с острыми углами, напоминающее поднятое на опорах стеклянное круизное судно. Это штаб-квартира органа, устанавливающего правила, в соответствии с которыми компании всего мира публикуют финансовые отчеты о своей деятельности. Организация называется Комитет по международным стандартам финансовой отчетности [далее везде – КМСФО]. Более ста стран мира пользуются этими стандартами, в настоящее время США тоже стали согласовывать бухгалтерскую отчетность в соответствии со стандартами КМСФО. Правила Комитета позволяют многонациональным корпорациям консолидировать результаты своей деятельности в разных странах в одну сумму, которая может быть разбита по регионам. Корпорации, например, публикуют данные обо всей прибыли, полученной в Африке, но способа узнать, какие прибыли были получены в каждой из африканских стран, не существует. Непрозрачность в этом вопросе огромная, если учитывать, что свыше 60 % мировой торговли происходит внутри многонациональных корпораций. Из поля зрения исчезает крайне важная информация о триллионах долларов, которые разносят трансграничные финансовые потоки. По правилам КМСФО зачастую нельзя даже узнать, кому на самом деле принадлежат многие компании, и по мере усложнения структур многонациональных корпораций эта проблема становится все более неразрешимой.

Ричард Мерфи, сделавший больше, чем кто-либо другой, чтобы привлечь внимание к этим вопросам, постарался изложить их в двух словах: «Компании получают разрешение действовать на какой-либо территории у правительств, которые представляют народы своих стран. В обмен на это разрешение компании несут обязанность давать отчет о своей деятельности. В этом заключается суть разумного руководства и подотчетности. Но КМСФО умышленно игнорирует здравые концепции, и в результате мы имеем дело с компаниями, которые так высоко плавают, что считают себя выше всех стран, – по крайней мере так они внушили и себе и другим. Но это не так». Если бы КМСФО заставила многонациональные корпорации делать разбивку их финансовой информации по странам и сообщать о том, что они делают повсюду, где работают, это резко увеличило бы прозрачность рынков. Такие данные могли бы сыграть большую роль: повысили бы степень информированности инвесторов, которые знали бы, где работают их деньги; правительствам помогли бы понять, как их обкрадывают с помощью офшорной стратегии и как это искажает конкурентные рынки, гражданам – кто в действительности правит в их странах; экономисты получили бы бесценный клад новой информации, которая помогла бы им понять, как работают международные рынки¹⁸.

Комитет не является государственным органом, устанавливающим нормы и правила, он не подотчетен демократически избранным парламентам. КМСФО – частная организация, зарегистрированная в Делавэре и финансируемая «Большой четверкой» и некоторыми крупнейшими многонациональными корпорациями. Деятельность КМСФО – пример того, что профессор Прем Сикка называет приватизацией государственного управления. Через КМСФО, который пользуется гостеприимством Лондонской городской корпорации, предприятия-гиганты пишут свои собственные правила раскрытия информации. Миллионы граждан выступают против Standard Oil, ExxonMobil, Union Carbide, WalMart, Halliburton, Fox News, McDonald’s и других мировых корпораций, а кто когда-либо выступал против КМСФО?

Но Сити играет еще одну роль, и пожалуй, главную, – в глобальной офшорной системе; причем благодаря непосредственному доступу к рычагам управления британской паутиной. Во втором квартале 2009 года Великобритания получила чистое финансирование в размере 332,5 миллиарда долларов от своих трех коронных владений – Джерси, Гернси и острова Мэн¹⁹. В июне 2009 года паутина в целом держала на офшорных банковских депозитах 3,2 триллиона долларов. По данным Банка международных расчетов, это составляет около 55 % совокупной мировой суммы только офшорных депозитов. Нельзя забывать, что британская офшорная паутина выгодна лондонскому Сити по трем причинам: во-первых, разбросанные по миру налоговые гавани перехватывают иностранный бизнес и направляют его в Лондон, эта сеть действует по принципу настоящей паутины, захватывающей насекомых; во-вторых, офшоры – механизмы хранения активов; в-третьих, офшоры – фильтры, отмывающие деньги, благодаря этому Сити, участвуя в грязном бизнесе, сохраняет нужную дистанцию и всегда может правдоподобно отрицать свою причастность.

Вернемся к нашей теме: весьма необычной корпорации лондонского Сити, она же – Лондонская городская корпорация. Можно днями напролет, страницу за страницей, читать материалы сайта Корпорации, но так и не найти удовлетворительного ответа на вопрос: «Что она собой представляет?». Из сайта мы узнаем только, что Корпорация – орган местного управления «Квадратной милей». Соответственно, ключевой вопрос часто игнорируют.

Первую странность, которую замечаешь, Корпорация сама охотно признает: да, она «предана поддержанию и усилению статуса Сити как ведущего международного финансового и делового центра в мире… И устанавливает контакты с влиятельными, принимающими решения людьми всего мира». Глава Корпорации – лорд-мэр Лондона. Эту должность не следует путать с должностью мэра Лондона, возглавляющего гораздо более крупный муниципалитет Большого Лондона, в состав которого входит и Сити. Однако муниципалитет Большого Лондона не обладает никакой юрисдикцией над Сити. «Главная роль, которую играет ныне лорд-мэр, – роль посла финансовой отрасли и отрасли профессиональных услуг, – утверждает Корпорация. – На частных приемах и в речах лорд-мэр провозглашает ценности либерализации»²⁰.

Суть устремлений и возможностей Корпорации передает официальный отчет Сити об одном из таких мероприятий²¹. В октябре 2007 года лорд-мэр (в то время эту должность занимал бывший глава отделения фирмы PriceWaterhouse Cooper в Китае) с супругой посетил Гонконг и Южную Корею в сопровождении шерифа с супругой и делегации из шестидесяти представителей бизнеса. Целями визита, состоявшегося во время XVII Всекитайского съезда КПК, было:

• лоббировать в Китае продолжение курса на экономическую и финансовую либерализацию и призвать Южную Корею к более открытой политике;

• продвигать Лондон как глобальный финансовый центр, предлагающий финансовые и деловые услуги мирового класса;

• разъяснять либеральный подход Великобритании к регулированию и корпоративному управлению и совершенствовать рыночный доступ к банковскому и страховому бизнесу и рынкам капитала в Китае. Это предполагает как ограничение последствий ордонанса № 10 [изданного для обуздания незаконных финансовых потоков и требующего для компаний, регистрируемых за рубежом, одобрения правительства Китая]²², так и предоставление всяческих благ международным игрокам для более тесного сотрудничества с ними;

• поддерживать Южную Корею в ее стремлении к более либеральной политике, прежде всего, в правовых услугах и поощрять последовательную реализацию стремления Сеула стать региональным финансовым центром;

• разъяснять либеральный подход Великобритании к торговой политике и ее регулированию; поощрять создание «критической массы» стран со сходным мышлением.

Проповеди Сити «были определенно услышаны и оценены на высоком уровне везде, где побывала делегация в Китае», – сообщается в отчете, – не в последнюю очередь потому, что Лондон стал ведущим глобальным финансовым центром». На встрече с высокопоставленными чиновниками из Тяньцзиня, города, выбранного для проведения эксперимента по реформированию национальных финансов, мэр Тяньцзиня Дай Сянлун подчеркнул «огромную важность углубления сотрудничества с лондонским Сити, который он назвал “священным местом” международных финансов и глобализации».

Главная официальная задача этого муниципального органа, управляющего сообществом, насчитывающим менее девяти тысяч человек, – укреплять репутацию Лондона как финансового и делового центра, защищать и продвигать финансовые услуги, предоставляемые Сити, и не только пропагандировать финансовую свободу и либерализацию, но и бороться за победу этих принципов во всем мире. Именно Лондон, где регулирование не слишком навязчиво, посылает импульсы к общемировому дерегулированию, которое поддерживается активным лоббированием во многих странах. Корпорация – один из самых мощных игроков, а может быть, и самый могущественный в глобальном финансовом регулировании. Используя десятки тысяч изощренных рычагов влияния, Корпорация осуществляет невидимое воздействие на государственные органы регулирования и политическую власть Великобритании.

Стюарт Фрейзер, глава могущественного Комитета по политике и ресурсам лондонского Сити, в 2010 году назвал себя самым мощным лоббистом в Великобритании²³.

Именно Лондон, где регулирование не слишком навязчиво, посылает импульсы к общемировому дерегулированию

В ряду со всем перечисленным Сити еще является могучей силой, координирующей индустрию финансовых услуг. Член парламента от Лейбористской партии Джон Макдоннелл – один из немногих политиков, столкнувшихся непосредственно с мощным лобби Корпорации в парламенте: «Корпорация Сити – хороший пример великолепно структурированной сети старых школьных друзей. В конце обеда, за портвейном, они решают, кто займет те или иные должности в Сити и за его пределами, в других политических и государственных сетях». Когда министр финансов Великобритании Алистер Дарлинг в 2009 году в своем докладе, который обычно предшествует представлению палате общин бюджета страны, предложил ввести налог на премии банкиров, он ощутил всю мощь этого лобби: «Мне постоянно названивали разные банкиры. Самое любопытное, они произносили текст, практически написанный под копирку. Разумеется, мое предложение им не нравилось. И все говорили, что это заставляет их хорошо подумать, а стоит ли оставаться в Лондоне, и все в таком же духе»²⁴.

Корпорация формирует и поддерживает консенсус, благоприятствующий финансовым интересам. Она стремится оказывать влияние на британское и иностранное законодательство. Ее следы можно найти на многих страницах закона 2001 года о финансовых услугах и рынках. А в этом законе провозглашено, что Управление по финансовым услугам (это ведомство тогда осуществляло регулирование) не должно «препятствовать запуску новых финансовых продуктов», но должно избегать «возведения регулятивных барьеров» и «избегать причинения ущерба конкурентоспособности Соединенного Королевства». Но даже все перечисленные действия далеко не в полной мере отражают действительное положение вещей. Если копнуть глубже, как это сделали Тейлор и Гласман, обнаруживается, что Корпорация – очень древнее учреждение, окутанное таким количеством тайн, что вряд ли кто-либо, не входящий в эту «администрацию», сможет в чем-либо разобраться.

Сайт Корпорации – площадка, содержащая множество ссылок, причем зачастую весьма неожиданных. В Сити на протяжении тысячи лет существует сто тринадцать ливрейных компаний [40], среди которых встречаются такие необычные, как Почтенные Компании мастеров вышивки и мастеров, выделывающих цветные кожи (лорд-мэр Сити Ник Энсти – почетный член ливрейной Компании штукатуров)²⁵. А еще в управлении Сити есть множество должностей и должностных лиц: там встретишь шерифов, олдерменов, Суд городского совета Сити и «Правила жизненного поведения». Ежегодно в ноябре проходит парад лорд-мэра – пышная процессия, в которой задействовано множество золоченых карет и пожилых господ в длинных атласных мантиях, соблюдающих таинственные ритуалы. Посмотреть на это собирается полмиллиона человек, и еще миллионы смотрят трансляцию шествия по ВВС. Когда главы государств прибывают с визитами в Великобританию, самые пышные банкеты в их честь устраивает не королева, а лорд-мэр: если бедняжка королева может принять в Букингемском дворце на обед лишь двести персон, лорд-мэр располагает помещением, где могут разместиться семьсот человек.

За многие века Корпорация создала себе маленькое королевство, которое живет вне законов и демократических институтов, действующих на остальной территории Великобритании. Как и сферы, лучше всего охраняемые общественным молчанием, это королевство нельзя назвать секретным в строгом смысле слова – границы его проведены очень отчетливо, просто надо знать, где их искать.

Сити берет свое начало за пределами человеческой памяти, хроник или традиций

Лондонский Сити существует с таких древних времен, которые кое-кто из гидов, водящих туристов по нему, называют забытыми, а некоторые историки – незапамятными, что означает одно: Сити берет свое начало за пределами человеческой памяти, хроник или традиций. Если быть совсем точным, Сити уже существовал к моменту коронации короля Ричарда I в 1189 году. Как отмечают высшие исполнительные сотрудники Корпорации, никаких прямых свидетельств о времени ее создания нет. Представители Корпорации говорят (а может быть, и шутят), что «современный период» истории Сити начинается с 1067 года. Корпорация хвастается: «Лондонский Сити – старейший, всегда существовавший, орган муниципальной демократии в мире». Он возник раньше британского парламента, и его устройство «коренится в древних правах и привилегиях, которыми пользовались граждане еще до норманнского завоевания 1066 года».

По мнению Гласмана, если что-то и существует с незапамятных времен, «то это “что-то” выходит за пределы законодательства». Господствующая в Великобритании политическая система развивалась на протяжении веков, а Сити оставался твердыней, выдерживавшей волны истории, преобразившие все остальное британское национальное государство. Особые привилегии Сити, в конечном счете, обусловлены мощью финансового капитала. Правители Великобритании нуждаются в деньгах Сити и дают ему взамен то, что там хотят получить. На это намекает и сама Корпорация:

Право Сити управлять собственными делами было завоевано постепенно в виде уступок, полученных от Короны. Важность Лондона как центра торговли, средоточия населения и богатства обеспечила ему права и вольности раньше, чем их обрели другие города. Со времен Средневековья до времен Стюартов Сити был главным источником, откуда брали ссуды монархи, искавшие средства для поддержки своей внутренней и внешней политики²⁶.

Вся политическая система Великобритании в некотором смысле происходит от Лондонской городской корпорации. Палата лордов, верхняя палата парламента, в которой заседают престарелые знаменитости, первоначально основывалась на Суде олдерменов (старейшин) Сити. Палата общин, нижняя палата парламента, была создана на основе Суда городского совета Лондона. Должность премьер-министра была смоделирована строго по образу и подобию должности лорд-мэра, избираемого Судом городского лондонского совета, величающего себя «бабушкой парламентов». «Сити все еще действует как государство в государстве, – говорит Гласман. – Премьер-министр страны должен в течение десяти дней встретиться с Сити, если представители корпорации просят его о встрече. А если представители просят о встрече королеву, то она должна встретиться с Сити в течение недели». Ежегодно министр финансов выступает в Гилдхолле (здание ратуши) и резиденции лорд-мэра, где он отчитывается перед собравшимися, как служит интересам финансов.

У современной Великобритании нет писаной конституции, но некоторые историки говорят о древней конституции, предусматривающей старинные права, привилегии и свободы. Таким образом на протяжении столетий обсуждаются сферы власти и влияния, приливы и отливы в отношениях разных столпов королевства. Гласман описывает четыре таких столпа древнего государственного устройства Великобритании: монарх – глава страны; государственная церковь – душа страны; парламент представляет страну; Сити представляет деньги – причем Сити выступает как структура, тесно связанная политическими отношениями с короной и парламентом, но не подчиненная им. Когда Вильгельм Завоеватель вторгся в Англию в 1066 году и остальная страна утратила все права, Сити сохранил свой фригольд – право на безусловное владение землей, древние свободы и собственное ополчение. Даже король должен был сдавать оружие перед тем, как войти в Сити²⁷. Когда Вильгельм Завоеватель поручил составить «Книгу страшного суда» – земельную опись страны, на основе которой стали определять налоги, лондонский Сити был исключен из этого общего кадастра²⁸.

Через пятьсот лет, во время протестантской Реформации, английская церковь была подчинена короне. В последующие века власть монарха уменьшалась, парламент постепенно утрачивал свой аристократический характер, а избирательное право расширялось и стало охватывать почти всех взрослых. Но Сити оставался за пределами этих изменений. Как сказал один из реформаторов XIX века, Сити был «подобен доисторическому чудищу, таинственным образом дожившему до современности». Монархи, смутьяны и демагоги, пытавшиеся ограничить особые права и привилегии Сити, временами добивались успеха, но, как правило, они кончали плохо, а Сити энергично восстанавливал свои права. Во время посещения с гидом резиденции лорд-мэра – элегантного, построенного в эпоху Георгов городского дворца, который расположен у перекрестка на Треднидл-стрит рядом с Банком Англии, вы можете увидеть памятный знак одной из таких плохих кончин. Внутри здания вам покажут величественное мозаичное окно, на створках которого изображен Уильям Уолворт, лорд-мэр Лондона, убивающий Уота Тайлера, вождя крестьянского восстания 1381 года.

Могущественный советник короля Генриха VIII кардинал Уолси привел Сити в ярость введением прогрессивного налогообложения и принуждением знати к большим «пожертвованиям». Уолси даже вывез все оружие и посуду ливрейных компаний Сити. В 1529 году Сити помог дискредитировать Уолси, которого обвинили в том, что он, «предположительно, приходил к королю и дышал на него миазмами французской оспы». Сити никогда не забывал об обиде, нанесенной ему Уолси, и в 1571 году учредил должность городского «напоминальщика», который должен был напоминать королю о его долге перед Сити. Это должностное лицо, теперь называющееся «чиновник корпорации лондонского Сити», стало первым в мире институциональным лоббистом и сохраняет свою немалую силу поныне, являясь в британской политике «проводником между парламентом и Сити»²⁹. Единственный человек, не являющийся членом парламента и имеющий право присутствовать в палате общин, этот чиновник сидит незаметно за спиной спикера и выполняет следующую обязанность: он должен «осуществлять повседневные контакты с официальными лицами правительственных ведомств, отвечающих за разработку правительственной политики, составление законопроектов и их проведение, а также отвечает за отношения с двумя палатами парламента и их комитетами». В настоящее время эту должность занимает некто Пол Дабл, на которого возложена обязанность «поддерживать и укреплять статус Сити и ограждать его старинные права»³⁰. Предшественник Дабла на этой должности хвастал, что его рабочий принцип таков: «Противиться всякому законопроекту, предусматривающему вмешательство в права и привилегии, которыми пользуется наша Корпорация». В момент написания этой книги в 2010 году последние публичные меморандумы Корпорации включали протест против попыток Европы управлять деятельностью хедж-фондов, попытку доказать, что внебиржевая торговля деривативами не была одной из причин финансового кризиса³¹, и выдвинуть аргументы против строгих ограничений на подобные сделки³² в полном соответствии с офшорным статусом Сити, функции чиновника-«напоминальщика» играют и значительную международную роль. Он ведет дела с дипломатическим корпусом Сити и тесно сотрудничает с королевским двором в организации государственных банкетов и обедов в честь прибывающих с визитами глав государств и правительств.

Гласман вспоминает, как однажды посетил библиотеку Гилдхолла и попросил выдать ему хартию лондонского Сити. Хартия – документ, гарантирующий власть, даруемую сувереном. Города, корпорации и прочие «юридические лица» учреждаются на основании хартий, которые преобразуют простые скопища отдельных индивидуумов в самоуправляющиеся организации. Предполагается, что орган власти, дарующий хартию, выше сущности, получающей хартию, поэтому город, обладающий хартией, подчинен национальному государству. Гласман вспоминает, что в ответ на его просьбу библиотекарь Гилдхолла хихикнул и сказал: «А хартии не существует». «Это был знаменательный момент, – рассказывает Гласман. – и я подумал: “Все, моей карьере пришел конец”». Не имея хартии, Сити оказывается в положении вечной двусмысленности по отношению к государственному устройству Великобритании³³. Как и в случае закона притяжения, истинную природу Сити можно увидеть только через воздействие, которое Сити оказывает на окружающие его «сущности».

Сидя в своей захламленной кухоньке на севере Лондона, Гласман, извлекая из памяти бесконечные цитаты, объясняет, каким образом Сити добивался для себя одной привилегии за другой, чтобы обеспечить прекращение на своих границах действия правил, обязательных для остальной Великобритании. Например, закон, принятый в 1690 году в царствование Вильгельма и Марии, «подтверждающий привилегии Корпорации», гласит:

Все хартии, пожалования, патенты и поручения, касающиеся или затрагивающие любую из свобод или льгот или свобод, привилегий, льгот, иммунитетов, держаний или наследственных держаний, прав, прав собственности или владений мэра и общины и граждан лондонского Сити, когда-либо сделанных или дарованных любому лицу или лицам… настоящим объявляются недействительными и утратившими законную силу во всех практических отношениях.

Некоторые законы, принятые парламентом, касаются Корпорации, но во многих актах парламента сделаны особые изъятия в отношении Сити, полностью или частично. Таким образом, Сити связан с британской нацией, но остается в каком-то ином конституционном пространстве. В этом отношении Сити напоминает свои офшорные юрисдикции – Джерси или Каймановы острова.

Это охватывающий весь мир футуристический центр финансовых услуг

Для пугливого глобального капитала это имеет значение. Любой вызов Сити сталкивается с исторической тайной и довольно экстравагантными привычками и полномочиями многочисленных служителей финансов. Этот охватывающий весь мир футуристический центр финансовых услуг, влияние которого тихо проникает в жизнь людей от Балтимора до Бирмингема и Борнео, основан на древнем конституционном фундаменте, который настолько же неприступен, насколько и уникален.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.