Глава VIII От Белебея до Уфы

Глава VIII

От Белебея до Уфы

В то время как войска Южной группы армий завершали Бугурусланскую операцию в штабе Восточного фронта шла напряженная работа над планом дальнейших действий. Основные положения этого плана нашли отражение в докладе главкому И. И. Вацетису, представленном 10 мая 1919 г. новым командующим Восточным фронтом бывшим генералом А. А. Самойло. Смена командования фронтом произошла следующим образом. 5 мая как снег на голову среди лета пришел приказ председателя Реввоенсовета Республики Л. Д. Троцкого об отзыве командующего Восточным фронтом С. С. Каменева в распоряжение главкома И. И. Вацетиса. Через день в газете «В пути», издававшейся в поезде Л. Д. Троцкого, было напечатано следующее сообщение:

«Напряженная и непрерывная работа командующего Восточным фронтом вызвала потребность во временном отдыхе. Увольняя Каменева в шестинедельный отпуск и выражая ему благодарность от имени Красной Армии, твердо надеюсь, что войска Восточного фронта под руководством нового командующего А. А. Самойло разовьют уже полученные успехи и дадут Советской республике полную победу над Колчаком.

А. А. Самойло, 50 лет, прошел суровую школу Первой мировой войны, а после Октябрьского переворота 1917 г. перешел на сторону большевиков. С ноября 1918 г. Александр Александрович командовал 6-й армией, защищавшей Север страны. В своем докладе А. А. Самойло отмечал:[186]

«Общее положение на Восточном фронте в настоящее время может быть очерчено следующим образом. На крайнем правом фланге, от Новоузенска до оренбургского направления (включительно), против нас действуют преимущественно казачьи формирования армий Толстова и Дутова, многочисленные (до 9 тысяч пехоты и до 18 тысяч сабель и 85 орудий), но непрочно организованные и не стойкие в боевом отношении и потому не представляющие собою серьезного противника. Борьба с этим противником значительно осложняется для наших войск восстаниями в их тылу казачьего населения, охватившими широкую площадь в треугольнике между Бузу луком, Оренбургом и Уральском. В рассматриваемом районе мы имеем на новоузенском направлении и на Уральской железной дороге 4 армию (22 дивизия с приданными частями нештатного формирования) и на оренбургском направлении часть 1 армии (20 дивизия с нештатными полками из оренбургских рабочих). Этих сил в количественном отношении было бы вполне достаточно для успешной борьбы с указанным выше противником. Но, по характеристике Фрунзе, части 22 дивизии не представляют собою прочной силы. Они еще не изжили периода партизанщины и к тому же деморализованы. Этим, главным образом, и объясняется успех противника на новоузенском направлении и в районе Уральской железной дороги. Фрунзе принимает меры к приведению 22 дивизии в порядок, но считает, что для решительного успеха необходимо усиление 4 армии свежей бригадой. Имея в виду более важные задачи, разрешаемые в настоящее время фронтом, приходится ему в этом отказывать и требовать, чтобы он справился имеющимися силами. Но если это не удастся, то важное значение для нас владения уральским и оренбургским районами заставит дать сюда свежие силы. На оренбургском направлении наше положение более прочно, и можно рассчитывать, что мы его сохраним с имеющимися там силами, даже ослабленными выделением частей на подавление восстаний».

Оценив положение на правом крыле Восточного фронта, Александр Александрович перешел к характеристике центра оперативного построения фронта:

«На всем фронте к северу от рассмотренных районов до Камы продолжается развитие удара, нанесенного противнику в районе Бугуруслана. Понесшая поражение Западная армия противника (2 Уфимский, 3 и 6 Уральские корпуса с подошедшими к ним пополнениями) отходит под натиском 5 армии главной своею массой на Бугульму. Преследуя противника, 5 армия 25, 26, 27, 2 дивизии и по одной бригаде 5 и 35 дивизий имеет ближайшей задачей окружение его в районе Бугульмы и уничтожение. Но на такой решительный результат рассчитывать трудно и более вероятно ожидать, что противник сможет отойти в северном и восточном или северо — восточном направлениях.

По директивам, в этой операции 5 армии должна участвовать и Туркестанская армия (31 пехотная дивизия и две кавалерийские бригады), наступая в связи с правым флангом 5 армии. Но вялые действия Туркестанской армии, несмотря на энергичное подталкивание ее со стороны фронтового командования и Фрунзе, приводят к тому, что эта армия является лишь обеспечивающей операцию 5 армии со стороны Белебея и Уфы, откуда является вероятным ожидать прибытия подкреплений противника и попытки оказать содействие его Западной армии. В связи с продвижением Туркестанской армии продвигается и левый фланг 1 армии (24 дивизия) в направлении на Шафраново».

Далее А. А. Самойло отмечал, что через несколько дней операция 5-й армии должна привести к определенным результатам и можно надеяться, что попытка противника задержаться в районе Бугульмы будет сломлена. Командующий фронтом в своем прогнозе не ошибся. Как мы знаем, войска 5-й армии 13 мая заняли Бугульму. Предвидя это, командующий фронтом подчеркивает, что разгром противника в этом районе создает условия для нанесения поражения войскам адмирала Колчака «к северу от Камы соединенными усилиями как армий, находящихся к северу от Камы, так и части войск Южной группы, именно 5 армией, усиленной, если окажется возможным, частью тех войск, которые удастся сформировать к тому времени».

С целью реализации этого плана Самойло предусматривал сосредоточить основные усилия 5-й армии на Мензелинском направлении для нанесения удара во фланг и в тыл противника, действующего к северу от Камы.

«Однако надо предвидеть, что этих сил для означенной цели может оказаться весьма недостаточно, — пишет Александр Александрович. — Имея же в виду, что движение 5 армии на Мензелинск возможно лишь при твердом обеспечении этой операции с востока, предполагаю, во — первых, иметь сильные резервы за правым флангом 5 армии и, во — вторых, подать необходимые резервы на уфимское направление из войск, заканчивающих формирование. Для обеспечения этой операции с востока придется выделить на направление Бирск — Уфа и Стерлитамак Туркестанскую и части 1 армии (24 дивизию). Одним из наиболее серьезных вопросов при выполнении этой операции будет форсирование рек Камы и Белой. Поэтому усиленно прошу дать фронту какие только возможно понтонные и вообще мостовые средства. В свою очередь фронт для содействия этой операции использует, по мере возможности, имеющуюся у него флотилию. Борьба на оренбургском и уральском направлениях остается на тех же войсках, что и ныне».

А. А. Самойло, предлагая перенести центр тяжести на Мензелинское направление, полагал необходимым провести перегруппировку войск, действующих к югу от Камы. Он отмечает:

«Уже в настоящее время операции 5 армии приобрели такой обособленный от прочих войск Южной группы характер, что является целесообразным выделить ее из состава последней теперь же и подчинить непосредственно фронту, что мною одновременно с сим и делается. Затем войска, намечаемые для действия на направлении Бирск — Уфа — Стерлитамак, как имеющие по существу одну задачу, следует объединить в одних руках, что я и предполагаю сделать, упразднив Туркестанскую армию и подчинив входящие в нее войска командарму 1, изъяв одновременно из командования последнего 20 дивизию, которую придется оставить на оренбургском направлении. Вместе с тем эту дивизию желательно передать в 4 армию, чем будет объединена в руках командарма 4 общая, по существу, задача по обеспечению оренбургского и уральского районов.

При таком распределении сил отпадает необходимость в существовании Южной группы, и товарищ Фрунзе со своим управлением может быть возвращен к командованию 4 армией, которая, как и 1-я, перейдет в непосредственное подчинение фронта. Предполагаемое распределение сил выгодно в том отношении, что оно приводит к упразднению наиболее слабого из армейских управлений, именно Туркестанского, которое, во — первых, еще далеко не закончило своего формирования, в особенности, в отношении снабжения, а во — вторых, проявило себя с невыгодной стороны в последней операции. На выполнение этих изменений в составе армий прошу вашего разрешения. При утвердительном ответе отпадает вопрос о перемене командующего Южной группой, которую вы предлагаете телеграммами №№ 2070/on и 4024/ау/4193».

В докладе Самойло была дана исчерпывающая характеристика обстановки, сложившейся на левом крыле фронта.

«Действующая здесь северная армия противника, сосредоточив два корпуса (семь дивизий) против нашей 2 армии, оттеснила за реку Вятку сначала правый фланг (28 дивизию) и, судя по последним донесениям командарма 2, вероятно, заставит отойти за реку Вятку и остальную часть армии (21 дивизию), — подчеркивалось в докладе. — Противодействовать этому удару до настоящего времени было трудно, так как хотя 3 армия и превосходит оставленные неприятелем против нее силы (до трех дивизий), но она была принуждена к пассивности климатическими условиями. До подготовки удара в тыл северной армии (Сибирская армия. — Авт.) с юга 5 армией предполагаю 2 и З армиями лишь сдерживать наступление противника, подготавливая решительный удар ко времени готовности 5 армии. Об организации этого удара донесу дополнительно.

В настоящее время для упрочения положения 2 армии принимаются следующие меры:

2 армии передаются закончившие формирование в Казани два полка 5 дивизии. В случае крайней необходимости, может быть, придется передать 2 армии и два полка 35 дивизии, находящиеся в Спасском.

3 армией будут произведены два коротких удара — один на ее правом фланге из района Селты, другой — в районе к югу от железной дороги Глазов — Пермь в направлении на Зуру. Цель этих ударов — воспрепятствовать переброске сил противника из этих районов для действий против 2 армии».

В соответствии с принятым решением А. А. Самойло 10 мая подписал директиву, согласно которой 5-я армия в 24 часа 11 мая выводилась из состава Южной группы армий и поступала в его непосредственное подчинение. Войскам 5-й армии предписывалось продолжать наступление с целью довершить разгром противника, а после занятия Бугульмы развивать наступление, развернувшись на фронте река Кичуй, Бугульма, Москово. Южной группе армий (Туркестанская, 1-я и 4-я армии) приказывалось левым флангом продолжать наступление в направлении на Белебей, Стерлитамак, оказывая энергичное содействие и обеспечение операции 5-й армии, для чего конницей перерезать Бугульминскую железную дорогу. Остальным войскам группы предстояло прочно обеспечить Оренбургское направление, разбить противника, наступающего на Уральскую железную дорогу и на Новоузенском направлении, а также подавить восстание в Уральской и Оренбургской областях.[187]

План А. А. Самойло, как и само его назначение на должность командующего Восточным фронтом, вызвали бурю негодований среди тех, кто поддерживал прежнего командующего С. С. Каменева. В их числе был и М. В. Фрунзе, который в 10 часов вечера12 мая связался по прямому проводу с А. А. Самойло и сказал: — Сегодня утром я прибыл в Самару и ознакомился с вашей директивой, а одновременно и с вашей запиской, переданной Гарфом (начальник Оперативного управления штаба Восточного фронта. — Авт.). Должен откровенно сознаться, что директивой и запиской я сбит с толку и поставлен в самое неопределенное положение. Я имел честь несколько раз обращаться к командованию фронта с вопросами, касающимися дальнейших операций, и просил не оставлять меня в неведении относительно решений, к которым склоняется командование. Указывая на необходимость удара на север частью сил Южной группы, я одновременно обращал внимание фронта на необходимость надежного обеспечения этой операции со стороны Уфы, откуда, несомненно, противник должен был пытаться нанести нам контрудар. В связи и в соответствии с этим должен был разрешаться, на мой взгляд, и вопрос о расчленении Южной группы. Причем мне лично представлялись две возможности: 1) отнятие от меня 5-й, Туркестанской и 1-й армий с оставлением оренбург — уральского направления и с выделением необходимых для ликвидации его сил; и 2) отнятие одной 5-й армии в ее обычном виде, то есть без приданных ей мною временно 2-й и 25-й дивизий, каковые должны были в таком случае обеспечивать уфимское направление, прикрывая операции 5-й армии на север.

К сожалению, ваша директива предписала совершенно другое, причем я глубоко не согласен и с основной идеей нанесения удара на север от Бугульмы, ибо уверен, что он в лучшем случае даст лишь отход противника, а не его уничтожение. Удар должен быть нанесен глубже с тем, чтобы отрезать противнику пути отхода на восток. В настоящее же время вы мне предоставили уфимское направление и лишили одновременно всех средств его обеспечения. Неправильность этого решения сейчас же и привела к тому, что вслед за директивой последовала ваша записка, ее фактически отменившая.

Переходя к содержанию вашей записки, я глубоко не согласен с тем, что вы отдаете распоряжения, не только касающиеся армий, но даже дивизий и отдельных бригад. Новая обстановка и новые задания, поставленные вашей запиской, заставляют меня вновь ставить вопрос о формах существования группы и об ее направлениях. Мне представляются опять-таки два выхода: либо оставление у меня всех прежних сил, впредь до завершения задачи разгрома противника на путях к Уфе и к прочному обеспечению себя от ударов оттуда, либо отнятие всего этого направления.

Если бы вы не нашли возможным согласиться с этим, то я, во всяком случае, настаиваю на выделении из состава 5-й армии 2-й и 25-й дивизий и передаче их мне. Свое теперешнее положение считаю ложным и вредным для дела. Руководство операциями на Уфу должно быть обязательно объединено, в противном случае создается неизбежная двойственность и замедление самих действий. Она уже создается, ибо связь с 5-й армией приходится держать через вас. Вопрос об объединении командования должен быть разрешен немедленно, ибо дорог всякий день».

А. А. Самойло, выслушав Михаила Васильевича, ответил: «— Разрешите для облегчения ответа затронутый вами вопрос расчленить на две части. Если вы считаете себя поставленным в неопределенное положение директивой и отправленной вслед за нею запиской, как бы уничтожающей директиву, то с этим я не согласен и противоречия в этом не вижу, так как директива писалась при одной обстановке, которая изменилась (я говорю про документально установленное новое — участие корпуса Каппеля на белебеевском направлении) и потребовала соответствующего корректива, скажу даже больше: сегодня, получив новые данные об успешном продвижении 27-й и 2-й дивизий, у меня уже складывается более благоприятное мнение о ликвидации вопроса Бугульмы, чем было, например, еще вчера.

Что касается до второй части вопроса, то есть о том, что решение ликвидировать существование Южной группы мне кажется вполне своевременным, тем более что оно связано с таким ненормальным явлением, как перемешивание дивизий и бригад. Быть может, это последнее данное и дает вам повод делать упрек на стремление с моей стороны, как вы говорите, затрагивать судьбу не только армий, но дивизий и бригад. Я не буду касаться выдвигаемого вами также вопроса о желательности предварительного сношения с вами, как командующим Южной группой. Обращаясь к идее директивы, я, конечно, допускаю вполне возможность не соглашаться с преимуществом наступления в северном направлении по сравнению с более глубоким, например, в направлении на Бирск. Но в этом отношении мною руководила мысль о том, что более глубокое в тыл противника движение может оказать свое действие в гораздо больший период времени, которого нам может и не дать обстановка, складывающаяся на фронте 2-й и 3-й армий.

Далее, действия в северном направлении в более тесной связи с названными армиями я считаю при не вполне еще выяснившейся обстановке в смысле сил противника более обеспеченными, так как направление примерно на Бирск, как более оторванное от 2-й и 3-й армий, при появлении новых сил противника на уфимском направлении, с одной стороны, и возможное действие его с северо — запада из районов, занимаемых им ныне на фронте 2-й и 3-й армий, могут поставить наше наступление в более тяжелое положение.

Далее, для меня не совсем ясна ваша мысль, когда вы, высказывая свои соображения против директивы, говорите о необходимости объединения действий на Уфу и, второе, — о лишении нас непосредственной связи с 5 армией. О каком именно объединении, то есть чего с чем, вы говорите? Что касается до связи нашей с 5-й армией через меня, то, мне кажется, это нормальное положение двух соседних армий, непосредственно подчиненных каждая порознь командующему фронтом; конечно, и это не исключает необходимости обеим армиям держать связь друг с другом, как двум соседям. Вполне согласен с вами, что вопрос о дальнейшем командовании над армиями Южной группы должен быть решен как можно скорее, но данный вопрос зависит не только от меня, но и от Ставки. Во всяком случае, все возможное ускорение будет сделано.

Не затрагивая пока поднятого вами вопроса о выделении 2-й и 25-й дивизий с указанной вами целью, мне хотелось бы знать ваше мнение об усилении белебеевского направления, в связи с обстановкой в Оренбурге и в Уральске. Чем вы могли бы, в крайнем случае, ограничиться для обеспечения уфимского направления, если бы при необходимости сильного кулака, который необходим для нанесения удара в северном направлении, нельзя было бы дать тех сил, о которых говорите вы, и если бы вам самим пришлось решать вопрос о предпочтительном усилении уфимского направления по сравнению с оренбургским? В распоряжении фронта, не считая действующих уже против противника сил, для этой цели имеется лишь Особая Самарская рабочая крестьянская бригада обороны, хорошо вам знакомая и, по — видимому, очень хорошая, Казанский мусульманский полк.

— Объединение командования на уфимском направлении я понимал в смысле или возврата мне в мое подчинение 5-й армии, — сказал Фрунзе, — или в смысле передачи в ваше непосредственное подчинение, кроме нее, также Туркестанской и 1-й армий, ибо иначе здесь приходится вам руководить через меня, что я считаю недопустимым в обстановке действий на одном направлении. Обеспечить уфимское направление я считаю возможным лишь посредством 25-й и 2-й дивизий. Другими силами не располагаю, ибо два полка Самарской бригады должны быть немедленно отправлены на уральско — оренбургский фронт вместе с мусульманским Казанским полком, ибо в противном случае неизбежна потеря Оренбурга и Уральска без всякой возможности сокращения фронта. Неудовлетворение вами моей просьбы в отношении 2-й и 25-й дивизий вынуждает сказать, что вся операция на север будет не обеспечена. Относительно направления удара остаюсь при своем мнении. Что касается вопроса о перемешивании бригад и дивизий, то если бы я не составил ударной группы из надерганных мной с фронта Туркестанской и 4-й армий частей, то я теперь не имел бы чести разговаривать с вами из Самары. Меня удивляет, как это обстоятельство можно ставить в вину».

В спор между командующими Восточным фронтом и Южной группой армий вмешался главком И. И. Вацетис. Он 17 мая, рассмотрев план Самойло, обратил его внимание на следующее:

«1. Действия войск Востфронта, 6 частности действия войск 5 армии в северном направлении, возможны лишь в том случае, если противник будет совершенно разбит на уфимском направлении. Фактически этого нет. Противник отходит и ввел новые силы корпуса Каппеля у Белебея. Поэтому, вследствие изменившейся обстановки, на Востфронт должна быть возложена прежняя задача — уничтожение армии противника, действовавшей прежде на бугульминском, а теперь на уфимском направлениях. И лишь с уничтожением этой армии, с выводом ее из строя, по крайней мере, на 1¹/₂ месяца можно было бы допустить осуществление предлагаемой вами операции.

2. Форсирование р. Камы возможно лишь при наличии понтонных средств в достаточном количестве, а также при абсолютном господстве нашей флотилии на Каме, Вятке и Белой».[188]

К этому указанию Главкома мы еще вернемся.

М. В. Фрунзе в разговоре с А. А. Самойло не сумел убедить его в нанесении глубокого удара 5-й армией в тыл Сибирской армии в тесном взаимодействии с наступлением войск Южной группы армий на Белебей, Уфу, чтобы совместными усилиями трех армий (1-й, Туркестанской и 5-й) завершить разгром противника южнее Камы. Однако Фрунзе сумел добиться пересмотра и частичной отмены директивы от 10 мая. В состав Южной группы армий с 13 мая возвращались 25-я (была передана в полночь 16 мая. — Авт.) и 2-я стрелковые дивизии, находившиеся в оперативном подчинении командующего 5-й армией. В результате па главном направлении действий (Белебей, Уфа) Южной группы армий количество бригад увеличилось с семи до двенадцати. Добился Фрунзе и того, чтобы отложить до окончания операции на Белебей наступление 5-й армии на север, в тыл Сибирской армии через Мензелинск. Войска 5-й армии должны были совместно с Чистопольской группой 2-й армии очистить от противника территорию западнее реки Ик до ее устья, а полутора дивизиями обеспечить Белебейскую операцию с севера.

Пока шли споры между М. В. Фрунзе и А. А. Самойло, начальник 25-й стрелковой дивизии В. И. Чапаев принял меры с целью неотступного преследования противника. В своем приказе, подписанном около 10 часов утра 13 мая, он потребовал от 73-й стрелковой бригады немедленно перейти в наступление и на рассвете 14 мая выйти на рубеж линия железной дороги, деревня Карамала, мост на реке Ик близ деревни Наикова. Части 75-й стрелковой бригады должны были охранять левый берег реки Ик и одним полком овладеть деревней Дмитриевка (Бакала). 74-й стрелковой бригаде предписывалось «не останавливаясь ни перед какими трудностями, не теряя ни одного часа и минуты, стремительным натиском отбросить противника, который слабыми частями прикрывает путь отступления своим войскам». При этом 74-му кавалерийскому дивизиону предстояло, «не жалея ни себя, ни лошадей, пробраться хребтами гор, расстреливая с тыла и фланга задерживающегося противника».[189] К тому времени, как части 25-й стрелковой дивизии продолжали преследование противника, командующий Восточным фронтом определил новые задачи Южной группы армий, которые были изложены в директиве от 14 мая:

«Высадившиеся в районе Белебея части корпуса Каппе ля перешли к активным действиям на левом фланге 24 дивизии. Приказываю вам атаковать с целью разбить названного противника, для чего вам будут переданы 25 и 2 дивизии. Для сего 5 армии приказано:

1. Не позже 15 мая направить 25 дивизию правым флангом на Белебей, группируя главные силы ее к правому флангу.

2. 2 дивизию направить в район Купченеево — Сукколова с расчетом, чтобы дивизия достигла этих деревень не позже 19 мая.

3. Обеспечить вашу операцию у Белебея со стороны Уфы и Бирска, имея не менее дивизии верхом на Бугульминской железной дороге.

Напрячь все усилия к быстрейшему подавлению восстаний в Уральской и Оренбургской областях и прочному обеспечению за нами этих районов, для чего в ваше распоряжение передаются 3 бригада 33 дивизии, Московская кавалерийская дивизия, два полка Самарской рабочей бригады и Казанский мусульманский полк».[190]

Ко времени отдачи директивы командующего Восточным фронтом 25-я стрелковая дивизия все еще находилась в составе 5-й армии. Поэтому командарм М. Н. Тухачевский в половине третьего ночи 15 мая приказал В. И. Чапаеву «нанести удар противнику на Белебей с охватом его с севера Дивизия должна была 15 мая своим правым флангом начать наступление на Белебей и 16 мая достичь линии Елань, Чишма, завод Троицкий, Новые Башниды. Частям 26-й стрелковой дивизии предстояло наступать вдоль железной дороги Бугульма — Уфа, обеспечивая левый фланг 25-й стрелковой дивизии, отбросить противника за реку Ик и к 17 мая выйти на линию Новые Башниды, Карозирик.[191] Во исполнение этого приказа Чапаев во второй половине дня 15 мая решил направить на Белебей 74-ю стрелковую бригаду (без одного полка), а на две остальные бригады возложил задачу оказать ей содействие в переправе через реку Ик.

Части 25-й стрелковой дивизии немедленно начали продвижение на Белебейском направлении. К этому времени командующий и штаб Южной группы армий завершили работу над планом Белебейской операции, к проведению которой привлекалась Туркестанская армия, усиленная 25, 24 и 2-й стрелковыми дивизиями и насчитывавшая свыше 23 тыс. штыков и сабель при 119 орудиях и 560 пулеметах. Армии противостояла Волжская группа (около 17 тыс. штыков и сабель, 46 орудий, 172 пулемета) генерала В. О. Каппеля, которой предстояло, после завершения сосредоточения в районе Белебея нанести удар н направлении на Сарай — Гир и сорвать наступление войск Восточного фронта.[192]

Замысел М. В. Фрунзе состоял в том, чтобы разгромить Волжскую группу и часть сил 4-й Уфимской стрелковой дивизии 2-го Уфимского корпуса противника в районе Белебея глубоким обходным маневром 25-й стрелковой дивизии с севера, ударами 31-й стрелковой дивизии с юго — запада и 24-й стрелковой дивизии с юго — востока. В резерве Южной группы оставалась 2-я стрелковая дивизия. Действия главных сил обеспечивали с юга 20-я стрелковая дивизия 1-й армии и с севера — 26-я стрелковая дивизия 5-й армии. В соответствии с замыслом операции М. В. Фрунзе определил задачи войск Южной группы армий, нашедшие отражение в приказе, подписанном около одиннадцати часов вечера 15 мая.[193] В приказе отмечалось:

«Для проведения Белебейской операции, обеспечиваемой с севера 5-й армией, выдвигающей для этого одну дивизию на восток по железной дороге Бугульма — Уфа, из состава 5-й армии выделяется 25-я дивизия, включаемая с полуночи на 16 мая в состав Туркестанской армии; кроме того, из 5-й армии выделяется 2-я дивизия, коей приказано, составляя резерв группы, направляться из района Бугульмы в район Купченеева, Суккулова, где она должна сосредоточиться к 19 мая. Для подавления восстания в мое распоряжение передаются: двухполковая особая Самарская бригада, 3-я бригада 33-й дивизии, Казанский мусульманский полк и 1-я кавалерийская дивизия».

Войска 1-й армии предстояло, обеспечивая Белебейскую операцию продолжением энергичного наступления на Стерлитамак, своим левым флангом в тесной связи с Туркестанской армией стремительно атаковать противника, разгромить его и гнать в общем направлении на северо — восток. Туркестанской армии предписывалось, атаковав противника с фронта 31-й стрелковой дивизией совместно с левым флангом 1-й армии, направить 25-ю стрелковую дивизию севернее Белебея с целью отрезать противника от путей сообщений с Уфой. Для этой же цели требовалось использовать всю конницу, направив ее в тыл противника.[194]

Итак, оперативное предназначение 25-й стрелковой дивизии снова поменялось. Теперь она подчинялась командующему Туркестанской армией Г. В. Зиновьеву. Георгий Васильевич, одногодок Чапаева, военный летчик, приобрел богатый боевой опыт на полях сражений Первой мировой войны, за доблесть и мужество был награжден четырьмя Георгиевскими крестами, стал старшим унтер — офицером. В 1918 г. вступил в Красную Армию, командовал отрядом, Оренбургской группой войск, Оренбургским фронтом, войсками Туркестанской республики, Оренбургской стрелковой дивизией, а с марта 1919 г. — Туркестанской армией. После ее расформирования в июне того же года Зиновьев возглавлял 1-ю армию, Бухарскую и Ферганскую группы войск, был членом Реввоенсовета Туркестанского фронта. В последующем был начальником военно — учебных заведений Военно — воздушных сил, начальником ВВС Ленинградского военного округа, помощником командующего войсками Средне — Азиатского и Ленинградского военных округов. В 1928 г. он назначается начальником Военно — строительного управления РККА, а с мая 1932-го до своей кончины в 1934 г. руководил Военно — инженерной академией.

В. И. Чапаев, получив приказ командующего Южной группой армий, принял меры к его претворению в жизнь с целью привести противника «в окончательное состояние панического бегства»194 В приказе Василия Ивановича, направленном частям дивизии во второй половине 16 мая, 75-й стрелковой бригаде предписывалось в четыре часа утра 17 мая перейти в наступление и занять Белебей. Части 74-й стрелковой бригады должны были, непрерывно преследуя противника, прижать его к реке Усень и не дать ему возможность увести орудия и боеприпасы. На 75-ю стрелковую бригаду возлагалось прикрытие левого фланга дивизии от налета со стороны железной дороги и установление связи с частями 26-й стрелковой дивизии. В приказе отмечалось:

«Замечается злостное явление со стороны местного населения в порче телефонных и телеграфных проводов и в убийстве в ночное время надсмотрщиков. Вменяется в обязанность всем политкомам и командирам частей объяснить местному населению и предупредить, что впредь за такие явления и укрывательство бандитов все местные власти будут арестованы, преданы суду и, в крайнем случае, расстреляны.

В. И. Чапаев, преисполненный желания привести противника «в окончательное состояние панического бегства», не учел капризов погоды. А она внесла коррективы в планы нашего героя. Весеннее половодье снесло мосты через реку Ик, что задержало подвоз патронов, снарядов и фуража для лошадей. Это вынудило Василия Ивановича дать передышку частям дивизии, которую он использовал для подтягивания тылов, перегруппировки частей и организации разведки. К этому времени основные силы 1-го Волжского корпуса генерала Каппеля, опасаясь окружения, начали поспешно отходить на восток. 16 мая оставили Белебей. Учитывая это, Чапаев во второй половине дня 17 мая уточнил ранее принятое решение.[195] Он, стремясь «вновь нанести решительный удар, от которого противник не мог бы уже оправиться», создал конную группу в составе 4 кавалерийских дивизионов (бригадных и дивизионного) под командованием командира 25-го отдельного кавалерийского дивизиона П. А. Сурова. Эта группа должна была «выступить в 4 часа 19 мая из района Н. Троицкий (бывший завод), незаметно пробраться лесом и долинами в обход между деревнями Карсали, Тузлукуш, откуда, разделившись, — два дивизиона на север и два дивизиона на юг — нанести противнику с тыла удар на дер. Карсали и Тузлукуш, сжечь все мосты через р. Усень с целью перехватить все бегущие части и обозы противника от напора нашей дивизии». Частям 75-й стрелковой бригады предстояло занять 19 мая деревни Самойлова и Анновка, 73-й стрелковой бригады — Екатериновку, Чеганлы, Карсали и Карамалу (Губеева), а 74-й стрелковой бригады — Константиновку и Такаево.

О том, как развивались события на Белебейском направлении, свидетельствует оперативная сводка, подготовленная в полночь 18 мая в Оперативном управлении штаба Южной группы армий:

«…274-йи 275-й полки 17 мая в 20 час. овладели южной частью Белебея, 276-й полк в Баймурзино. 3-я кавдивизия 17 мая в 18 часов после упорного боя ворвалась в Белебей и двигается на тракт к северу от него. 25-я дивизия: части 3-й бригады, выбив 17 мая упорно оборонявшегося противника из Дмитровки, к 22 часам заняли северную и западную окраины Белебея…».[196]

20 мая в Белебей прибыл штаб 25-й стрелковой дивизии. Вот что по этому поводу пишет ветеран 25-й стрелковой дивизии генерал — полковник артиллерии Н. М. Хлебников:

«…У раскрытых дверей дома, где разместился начдив Чапаев, уже полно народу. Табачным дымом окутаны ординарцы и обозники. Всяк по своему делу явился — кто с пакетом, кто с какой просьбой. Терпеливо ждут, когда Петька Исаев пропустит к Василию Ивановичу. А он самолично вышел — бодрый, подтянутый, энергичный. Пакеты? Принять, передать срочно в оперативный отдел штаба… Увидел забинтованных обозников — и погрустнел: «Что это с вами?». Ушли обозники — Чапаев старика башкира к себе подзывает. Тот, судя по голосу, на что-то жалуется, бумажку протягивает. Василий Иванович читает: «Взял сена и барана за счет Чингизхана». Внизу загогулинка подписи и печать закопченного пятака. Сузились глаза Чапая, помрачнел. Говорит старику:

— Ладно, разберемся. Подождите немного. — И к Петру Исаеву: «Найди-ка мне Потапова».

Комбриг тут как тут, недалече был.

— Это, поди, твои озоруют? — сердито сует ему Чапаев листок. — Отыщи виновного и накажи. И потребуй строго — настрого, чтобы никто больше не безобразничал…

Потом кивает Исаеву:

— Проводи отца в канцелярию и скажи там, пусть казначей немедля оплатит за взятое!..»

После завершения Белебейской операции части 25-й стрелковой дивизии получили небольшую передышку, в которой нуждались все от рядового до начальника дивизии.

«…Чапай устал, — зафиксировал 19 мая в своем дневнике Фурманов. — Он переутомился мучительной, непрерывной работой. Так работать долго нельзя — он горел, как молния. Сегодня подал телеграмму об отдыхе, о передышке. Да тут еще пришли вести с родины, что ребята находятся под угрозой белогвардейского нашествия, — ему хочется спасти ребят. Телеграмму я ему не подписал. Вижу, что мой Чапай совсем расклеился. Если уедет — мне будет тяжело. Мы настолько сроднились и привыкли друг к другу, что дня без тоски не можем быть в разлуке. Чем дальше, тем больше привязываюсь я к нему, тем больше привязывается и он ко мне. Сошелся тесно я и со всеми его ребятами. Все молодец к молодцу — отважные, честные бойцы, хорошие люди. Здесь живу я полной жизнью».

Передышка, которую получили части 25-й стрелковой дивизии, была небольшой — всего пять суток. Это время дивизия, как и другие соединения Южной группы армии, использовали для подготовки к новой операции — Уфимской. По указанию Чапаева штаб дивизии разработал необходимые документы, определявшие порядок перегруппировки и пополнения войск, мероприятия по организации разведки, связи и других видов боевого, а также материально — технического обеспечения. Эта передышка, а если быть более точным, оперативная пауза в исторической и художественной литературе прошлых лет оценивалась как «вредительство» со стороны командующего Восточным фронтом. Так, во втором томе труда «Гражданская война в СССР» отмечается, что А. А. Самойло, «беспокоясь о разрастании восстаний в Уральской области и северо — западнее Оренбурга», потребовал «приостановить наступление Южной группы». М. В. Фрунзе, пишут авторы этого труда, «выполнил этот приказ, в результате чего Волжский корпус избежал разгрома».[197] Такова была установка того времени, когда разрабатывался этот труд. Иное мнение, как один из авторов данной работы могу прямо сказать, тогда не допускалось.

М. С. Колесников в своем романе «Все ураганы в лицо» утверждал, что А. А. Самойло через голову М. В. Фрунзе «приостановил наступление чапаевской дивизии на рубеже реки Усеня». Д. А. Фурманов, в свою очередь, писал:

«Чапаев бранился, все время бранился и выражал неудовольство, преступной считал эту стоянку на У сене…

— Я не устал, не устал! — гремел он, стуча кулаком по столу. — Когда попрошу, тогда и давай, а теперь вперед надо… Враг бежит, «следованно» на плечах у него сидеть, а не отдыхать над речкой…»

А как же было в действительности? Обратимся к документам.

В третьем часу ночи 19 мая М. В. Фрунзе представил командующему Восточным фронтом план Уфимской наступательной операции.[198] В этом документе говорилось:

«Оставление противником Белебея и явное отсутствие серьезного сопротивления в районе нынешнего наступления наших войск выдвигают вопрос о необходимости немедленного проведения операции с целью овладения районом Уфы. С другой стороны, усиливающееся движение поднявшегося казачества требует принятия немедленных мер для обеспечения Оренбургского и Уральского районов и железной дороги Самара — Оренбург. План действия 4-й армии на уральском фронте мной представлен, и я ходатайствую о скорейшем вашем заключении по его содержанию; в настоящем же докладе я представляю на утверждение план действий на уфимском и оренбургском направлениях».

Проведение Уфимской операции Фрунзе предполагал осуществить следующим образом. Задача по овладению районом Уфы возлагалась на Туркестанскую армию (31, 25, 24-я стрелковые и 3-я кавалерийская дивизии, две бригады 2-й стрелковой дивизии). Ее войскам предстояло овладеть рубежом Стерлитамак (исключительно), Уфа. Непосредственно на Уфу должна была наступать левофланговая 25-я стрелковая дивизия. С севера действия Туркестанской армии намечалось прикрыть силами 26-й стрелковой дивизии, которой приказывалось овладеть переправой через реку Белую у Ахлыстина и воспрепятствовать продвижению по реке неприятельской боевой флотилии. Для обеспечения действий главных сил справа и с тыла выдвигалась одна бригада 20-й стрелковой дивизии 1-й армии, имевшая задачу овладеть районом Стерлитамака. После овладения уфимским районом намечалось всю конницу Туркестанской армии и башкирские части использовать для проведения рейда через Стерлитамак на Верхнеуральск в целях привлечения на сторону Красной Армии «оренбургского трудового казачества и усиления нашей конницы, без наличия которой в достаточном числе задача покорения казачьих областей чрезвычайно затруднительна».

А. А. Самойло, рассмотрев план М. В. Фрунзе, подписал в полночь 19 мая директиву об овладении районами Уфы и Стерлитамака.[199] Войскам 5-й армии приказывалось форсировать реку Белую и нанести удар в тыл противнику, действовавшему на правом берегу реки Камы. Частью сил (полторы дивизии) армии предстояло наступать в направлении на Ахлыстин совместно с Южной группой армий для обеспечения ее операции по овладению уфимским районом. Главной задачей Южной группы армий являлось овладение районом Уфы силами не менее четырех дивизий, выделив сильную конницу для действий в тылу уфимского района и часть сил для овладения районом Стерлитамака. Анализ плана Фрунзе и директивы Самойло показывает, что командующий фронтом полностью поддержал замысел командующего Южной группой армий.

А теперь заглянем в лагерь противника и постараемся узнать его планы. Для него жизненно важным было удержание уфимского района и Уфы. Город, расположенный на горе, был основан как русская крепость в 1574 г. на месте башкирского укрепления Туратау. С 1586 г. Уфа стала городом. В 1781–1796 гг. являлась центром Уфимского наместничества, с 1802 г. — Оренбургской губернии, а с 1865 г. — Уфимской губернии. В 1890 г. через Уфу прошла Самаро — Златоустовская железная дорога. Командующий Западной армией своевременно принял меры по надежному укреплению Уфы, подступы к ней просматривались и простреливались на многие километры. Оборонительные сооружения включали блиндажи, ходы сообщения и позиции для артиллерии. Этой сильно укрепленной крепостью предстояло овладеть войскам Южной группы армий.

Исходя из директивы командующего фронтом, М. В. Фрунзе приказом от 21 мая возложил задачу по овладению уфимским районом на Туркестанскую армию, руководство которой стал осуществлять лично. В состав армии была включена 24-я стрелковая дивизия 1-й армии. 23 мая Михаил Васильевич вместе с членом РВС Туркестанской армии Ф. И. Голощекиным подписал обращение к войскам армии:

«По приказанию командующего Восточным фронтом я с сегодняшнего дня вступаю в непосредственное командование войсками Туркестанской армии, оставаясь в то же время командующим всеми войсками Южной группы фронта.

Высшее военное командование возложило на нас задачу окончательного разгрома белогвардейских банд, прикрывающих путь за Урал, и ликвидации этим всей колчаковщины.

У меня нет и тени сомнения в том, что закаленные в битвах славные бойцы 24-й, 25-й, 31-й и 3-й кавалерийской дивизий с указанной задачей справятся в кратчайший срок. Порукою в этом являются блистательные страницы их прежней боевой работы, завершившейся недавно разгромом ряда корпусов противника на полях Бузулука, Бугуруслана и Белебея. Уверен, что и молодые войска 2-й дивизии, впервые получающие боевое крещение, пойдут по стопам своих славных соратников и учителей.

России труда пора кончать борьбу с упорным врагом. Пора одним грозным ударом убить все надежды прислужников мира капитала и угнетения на возможность возврата старых порядков. Начало, и начало хорошее, вами уже сделано. Колчаковский фронт затрещал по всем швам. Остается довести дело до конца. Бросая вас нынче вновь в наступление, я хочу напомнить о том, что вы им решаете окончательно спор труда с капиталом, черной кости с костью белой, мира равенства и справедливости с миром угнетения и эксплуатации. В этой великой, святой борьбе Рабоче — Крестьянская Россия вправе требовать от каждого из своих детей полного исполнения своего долга. И этот долг мы исполним! Наш первый этап — Уфа; последний — Сибирь, освобожденная от Колчака. Смело вперед!».[200]

В пять часов утра 25 мая М. В. Фрунзе отдает приказ войскам Туркестанской армии о переходе в решительное наступление с целью отрезать противника от путей отхода на Уфу и к реке Белой.[201] Соединениям армии предписывалось, продолжая продвижение вперед, занять к вечеру 27 мая исходное положение для дальнейшего наступления. С утра 28 мая приказывалось «перейти в решительное наступление, имея ближайшей целью отрезать противника, сосредоточившегося в районе Бугурусланской железной дороги, южнее ст. Чишма, отбросить его на юго — восток и прижать к р. Белая». В приказе каждой дивизии были определены конкретные задачи, которые предстояло выполнить к вечеру 1 июня. Так, 25-й стрелковой дивизии предстояло отрезать пути отхода противника на Уфу, овладев районом Усманова, Чишма, деревни Новая.

Войска Туркестанской армии (29, 8 тыс. штыков и сабель, 119 орудий и 408 пулеметов) с 25 мая приступили к преследованию Волжской и Уфимской групп Западной армии (18, 9 тыс. штыков и сабель, 93 орудия, 260 пулеметов), которые отступали к реке Белой.[202] Ее название произошло от башкирского «аги — зель» — буквально «большая белая река». Она берет начало к востоку от южноуральского города Иремель и является левым притоком Камы. В верхней части Белая течет в низких заболоченных берегах. Ниже поселка Тирлянского долина резко суживается; на отдельных участках склоны ее круты, обрывисты, покрыты лесом. Ниже впадения правого притока реки Нугуш, по мере выхода на равнину, долина постепенно расширяется; после впадения реки Уфы Белая представляет собой типично равнинную реку. Протекая по обширной пойме, изобилующей старицами, она образует много излучин и разбивается на рукава. Правый берег на большей части протяжения реки обычно более возвышен, чем левый.

На пути к Уфе одним из серьезных препятствий для войск Туркестанской армии стала станция Чишма, расположенная в 57 км к юго — западу от Уфы. Станция являлась стратегически важным пунктом: здесь под углом сходились две железнодорожные ветки — Самаро — Златоустовская и Волго — Бугульминская. В районе Чишмы благодаря усилиям командира 2-го Уфимского корпуса, усиленного 3-й Симбирской, 13-й Казанской и 1-й Самарской стрелковыми дивизиями 1-го Волжского корпуса и отдельной Волжской кавалерийской бригадой, были заранее подготовлены хорошо укрепленные оборонительные позиции. Командиру 2-го Уфимского корпуса генералу С. Н. Войцеховскому не было еще 36 лет. Он окончил Константиновское артиллерийское училище и Николаевскую академию Генерального штаба, участвовал в Первой мировой войне, был начальником штаба дивизии. С февраля 1918 г. командовал 3-м Яна Жижки полком Отдельного Чехословацкого корпуса, с мая — Челябинской, а с октября — Самарской группами войск. В марте 1919 г. Сергей Николаевич возглавил 2-й Уфимский корпус. В последующем с августа командовал Уфимской группой войск 2-й армии, с октября — этой же армией, с января 1920 г. — Московской группой войск, которая в марте была переименована в Дальневосточную (Белую) армию. В мае 1920 г. С. Н. Войцеховский передал командование генералу Н. А. Лохвицкому, а в сентябре эмигрировал в Маньчжурию. В 1921 г. Войцеховский принял гражданство Чехословакии, вступил в чехословацкую армию, командовал 1-й чехословацкой армией, во время оккупации германскими войсками Чехословакии был военным министром в подпольном правительстве этой страны. В мае 1945 г. арестован советской контрразведкой, вывезен в Москву, где был приговорен к 10 годам заключения. С. Н. Войцеховский умер 7 апреля 1951 г. в советском концлагере в районе Тайшета. Такова печальная судьба одного из главных противников В. И. Чапаева.

Командование Западной армией, создав на пути Туркестанской армии серьезную преграду, рассчитывало и на поддержку местного населения. Б. А. Павловский, служивший в отдельной Волжской кавалерийской бригаде, вспоминал:

«На первые слова Верховного правителя помочь армии в борьбе с большевиками, татары одними из первых откликнулись и все, что могли, отдали. Некоторые полки целиком состояли из татар, лучшие лошади и продукты были тотчас же отправлены в армию, на фронт. При приближении большевиков, бросая на произвол судьбы свое имущество, татары со своими семьями следовали за нами, лишь бы не быть под властью, как они выражались, «красного сатаны».

И далее он пишет, что впоследствии «всю злобу, месть, кровожадные инстинкты комиссарское отродье изливало на них. Были такие деревни, которые до последней хаты сжигались, мужчины и женщины — после целого ряда средневековых пыток — расстреливались или просто добивались, а девушки насиловались и уводились…».

Все это произойдет позже, а пока В. И. Чапаев, стремясь выполнить поставленную задачу в установленный срок, потребовал 26 мая от командиров бригад дружным единовременным ударом столкнуть «белогвардейцев с железной дороги, для большего удобства топить последних в р. Белая и тем самым очистим себе путь к Уфе и дальше».