Скандалы «Войны и мира»
Скандалы «Войны и мира»
Грандиозный киношедевр Сергея Бондарчука – фильм «Война и мир» – создавался в обстановке не менее грандиозных интриг и скандалов. Начались они еще на стадии заявки на фильм, когда в качестве постановщика фильма хотел выступить мэтр отечественного кинематографа, глава оргкомитета Союза кинематографистов СССР и хозяин «Мосфильма» Иван Пырьев. Несмотря на то что долгие годы он снимал исключительно комедии, однако его последней работой стала экранизация классики – «Идиот» Ф. Достоевского (1957). Фильм стал настоящей сенсацией и собрал в прокате рекордную для экранизаций классических произведений кассу – 31 миллион зрителей.
Однако у Пырьева было множество недоброжелателей, в том числе и в кремлевском руководстве. Там давно хотели убрать Пырьева с руководящих постов в советском кинематографе, но веских поводов для этого не было. А тут еще это желание мэтра взяться за «Войну и мир». Недруги режиссера прекрасно отдавали себе отчет, что, осуществи он эту постановку, и его позиции стали бы еще сильнее. Поэтому было сделано все возможное, чтобы этого не произошло. В итоге в качестве альтернативы Пырьеву был выдвинут Сергей Бондарчук. Он хоть и был режисером начинающим, однако его дебютный фильм «Судьба человека» (1959) был безоговорочно признан шедевром и принес его создателю Ленинскую премию.
Поскольку отказать Пырьеву впрямую было невозможно, был придуман беспрецедентный для отечественного кинематографа ход: ему и Бондарчуку было предложено снять «пилотные» варианты фильма (несколько эпизодов) с тем, чтобы комиссия Минкульта во главе с министром культуры Екатериной Фурцевой, просмотрев обе версии, выбрала достойного кандидата. В 1960 году режиссеры сели за написание сценариев. Но спустя несколько месяцев Пырьев внезапно охладел к этой постановке. Почему? На этот счет существует несколько версий.
Согласно одной из них, в деле была замешана женщина. Пырьев тогда был сильно влюблен в молодую актрису Людмилу Марченко и собирался именно ей отдать роль Наташи Ростовой (они даже репетировали роль во время отдыха в Ялте летом 60-го). Но Марченко не любила Пырьева и не собиралась связывать с ним свою жизнь. И когда она сказала об этом режиссеру, тот похоронил и ее как Наташу Ростову, и всю экранизацию.
По другой версии, все выглядело иначе, и Пырьева заставили отказаться от «Войны и мира» интриги недоброжелателей. Именно они, чтобы выбить почву из-под ног мэтра, инспирировали в феврале 1961 года письмо видных военных деятелей и работников культуры и искусства, в котором Минкульту предлагался в качестве постановщика Сергей Бондарчук. Цитирую:
«Как известно, американский фильм, созданный по этому роману, не передал ни художественных, ни национальных особенностей эпопеи Л. Н. Толстого, ни великого освободительного духа борьбы русского народа, чем вызвал справедливые претензии советского зрителя.
Русский фильм «Война и мир» может стать событием международного значения. К работе над ним должны быть привлечены крупнейшие драматурги и мастера кино. Постановкой фильма должен руководить кто-то из лучших наших кинорежиссеров. Наиболее достойной кандидатурой нам представляется лауреат Ленинской премии, народный артист СССР С. Ф. Бондарчук».
Поскольку Пырьев был человеком злопамятным, он не смог простить Бондарчуку его поступка. Спустя несколько лет, когда фильм «Война и мир» будет снят, Пырьев внесет в Госкино предложение, чтобы авторам фильма урезали постановочные. Так как четыре серии шли как один фильм, авторам заплатят за первую серию 100 % постановочных, а за остальные – по 50 %. После того как правительство утвердит это решение, Бондарчук перестанет с Пырьевым даже здороваться. И не подаст ему руки вплоть до его смерти.
В начале 1962 года в съемочной группе грянул первый крупный скандал: в проекте отказался участвовать оператор Владимир Монахов. Это был опытный профессионал, за плечами которого было несколько известных картин (например, «Высота»). Бондарчук близко познакомился с ним во время работы над фильмом «Попрыгунья», где актер играл доктора Дымова, а Монахов был главным оператором. Дружба, зародившаяся на этой картине, стала поводом к тому, чтобы именно Монахова Бондарчук пригласил снимать свою дебютную ленту «Судьба человека». На «Войне и мире» это содружество должно было продолжиться, если бы Монахов, который поначалу дал свое согласие участвовать в проекте Бондарчука, затем свое обещание не забрал, перейдя в другую группу – в фильм Самсона Самсонова «Оптимистическая трагедия».
Новых операторов Бондарчук нашел вскоре, обратившись за помощью к супружеской чете в лице Александра Шеленкова и Иоланды Чен (Чен Юлан). Их послужной список выглядел куда внушительнее монаховского. Например, Шеленков пришел в кино в 1929 году и до начала содружества с Чен успел снять несколько картин, в том числе знаменитый боевик «Джульбарс» (1936), а также «Салавата Юлаева» (1941), «Лермонтова» (1943), «Зою» (1944, Сталинская премия в 1946) и др. С Чен Шеленков стал сотрудничать с 1944 года, причем это сотрудничество можно смело назвать триумфальным – каждая из снятых ими картин удостаивалась Сталинской премии. Среди этих фильмов были: «Глинка» (1947), «Райнис» (1949), «Далеко от Москвы» (1950).
После смерти Сталина наградной дождь прекратился, но фильмы, снятые Шеленковым и Чен, продолжали входить в число лучших. Это были: «Адмирал Ушаков», «Корабли штурмуют бастионы» (1953), «Коммунист» (1958). Поскольку Бондарчук познакомился с операторами еще на съемках «Адмирала Ушакова» и знал их как мастеров батальных съемок, это и определило его желание пригласить их в свою эпопею вместо Монахова. Тогда ни одна из сторон еще не знала, что это содружество закончится грандиозным скандалом.
Съемки фильма должны были начаться в начале сентября 62-го, как вдруг от участия в картине отказался исполнитель роли Андрея Болконского – Олег Стриженов. Для Бондарчука это был удар из разряда «под дых». Свой отказ Стриженов мотивировал тем, что собирается пойти работать во МХАТ, а съемки, которые грозят растянуться на несколько лет, не позволят ему отдавать всего себя сцене. Но Бондарчука это объяснение не удовлетворило, и он отправился жаловаться в Госкино. Стриженова вызвал к себе зампред Баскаков, но и он ничего не добился. Когда актер наотрез отказался возвращаться в «Войну и мир», зампред только руками развел: «Ну, не с милицией же заставлять играть Болконского».
Однако была еще одна инстанция, которая могла если не уговорить, то обязать актера сниматься, – министр культуры Фурцева, которая лично отвечала за создание грандиозной эпопеи. Но поскольку на момент отказа Стриженова она находилась в очередном заграничном вояже, было решено ждать ее возвращения. А едва это произошло, ее тут же поставили в известность. Произошло это, когда она в очередной раз собрала у себя в кабинете членов съемочной группы будущего блокбастера. Узнав об отказе Стриженова сниматься, Фурцева прямо из кабинета позвонила ему домой. А тот в это время спал. И когда у него у изголовья зазвонил телефон, он спросонья поднял трубку и не узнал голос министра. Ему показалось, что это звонит какая-то из его многочисленных поклонниц, которые без устали преследовали его как на улице, так и по телефону. «Пошла бы ты, недоумок, куда подальше!» – закричал актер в трубку и швырнул ее на аппарат.
Как ни странно, но Фурцева не обиделась, поняв, что актер ее с кем-то спутал. Поэтому под изумленными взглядами присутствующих в ее кабинете киношников она набрала стриженовский номер снова. На этот раз тот узнал голос министра и бросился извиняться. Фурцева выслушала актера, после чего сказала: «Олег, я бы хотела вас видеть». «Когда?» – спросил Стриженов. «Сейчас. Я на работе». Тут актер ее снова огорошил, спросив, который сейчас час? «Уже час дня», – ответила министр. Стриженов секунду помедлил, потом произнес: «Ну, сейчас я встану… Побреюсь… Приму душ… Позавтракаю… В общем, часа через два буду у вас». «Вот и хорошо, – рассмеялась Фурцева. – Я вас жду».
Едва министр опустила трубку, как улыбка тут же сползла с ее лица. Обведя присутствующих недоуменным взглядом, хозяйка кабинета произнесла: «Какой же это князь, если спит до часу дня?» На что кинорежиссер Сергей Герасимов отреагировал немедля: «Вот и спит, стало быть, оттого, что князь». Однако смеяться над его словами ни у кого из присутствующих духу не хватило.
Тем временем Стриженов управился со своими делами гораздо раньше назначенного времени. И уже спустя час перешагивал проходную Министерства культуры СССР на улице Куйбышева. Каково же было его удивление, когда, войдя в кабинет Фурцевой, он обнаружил там всех заместителей министра, а также членов съемочной группы «Войны и мира» во главе с Бондарчуком. Увидев последнего, актер мгновенно сообразил, по какому, собственно, поводу его сюда пригласили. И решил идти до конца. Далее послушаем его собственный рассказ:
«Фурцева встала и пригласила меня сесть возле себя. Я оказался напротив С. А. Герасимова. Далее дословно привожу состоявшийся разговор, вернее, диалог с Фурцевой.
– Как поживаете, Олег Александрович?
– Отлично.
– Может быть, вас что-то не устраивает? Может быть, вам что-нибудь нужно? Расскажите, мы вам во всем поможем.
– Мне ничего не нужно, все есть. Живу хорошо.
Пауза. Вижу, Екатерина Алексеевна ищет, как лучше подступиться к нужной теме.
– Олег Александрович, я вернулась из командировки, и мне доложили, что вы отказались играть в «Войне и мире». Вот я и попросила вас приехать, чтобы от вас лично узнать: почему?
– Я просто раздумал. Мне не хочется.
– Как? Вам не хочется сыграть любимый образ молодежи?
– Нас в школе и в институте, Екатерина Алексеевна, учили, что любимыми образами молодежи являются Павка Корчагин и Овод. А вот то, что князь Андрей Болконский является любимым образом молодежи, об этом слышу впервые.
Наша милая Катя начала багроветь.
– Но мы же вас утвердили. Прекрасные пробы. Зачем же вы пробовались? (Эти пробы были напечатаны в журнале «Советский экран». – Ф. Р.)
– Меня попросили. Я решил доказать.
– Ну а дальше?
– Дальше – раздумал. Не хочется.
– Но вы понимаете, что это – «фильм по особому заданию»?!
– А для меня вся жизнь – по особому заданию. В творчестве так не бывает: одно делают левой пяткой, спустя рукава, а другое – «по особому заданию».
Сидящий напротив Герасимов аж схватился за голову, то ли от ужаса, то ли подавляя смех. Фурцева в расстерянности молчала. Я взял инициативу в свои руки.
– Знаете, Екатерина Алексеевна. В последнее время в прессе, когда пишут обо мне, заканчивают свои опусы одним и тем же: у Стриженова все хорошо, публика его любит за те роли, которые он играет, но мы ждем от него образ советского положительного героя… Так зачем же вы меня опять в князья, в эполеты?.. Нет! Я буду ждать и искать «советского положительного героя».
Проглотив все сказанное, Фурцева после паузы сказала:
– Ну, что же… Это благородное дело… Владимир Николаевич, – обратилась она к Сурину, – надо бы попросить наших сценаристов, чтобы поработали специально в расчете на Олега Александровича.
– Конечно, конечно… А как же… – промямлил тот.
Опять повисла пауза. Я воспользовался ею и встал.
– Не смею больше вас задерживать, – сказал, обращаясь ко всем.
Встала и Екатерина Алексеевна, протянув мне руку. Я пожал ее и направился к двери. На пороге обернулся и, обведя взглядом собравшихся, бросил фразу:
– Общее до свидания!
И вышел. Как потом мне передавали, в кабинете «повисла большая финальная пауза из гоголевского „Ревизора“…
На следующий день я взял на «Мосфильме» очередной месячный отпуск и уехал на юг: Одесса, Ялта, Сочи. Вернувшись, подал заявление о переводе меня во МХАТ СССР имени Горького, приложив к нему ходатайство от театра…»
Скажем прямо, Стриженов совершил, с одной стороны, мужественный, а с другой стороны, безрассудный поступок. Отказавшись от роли Андрея Болконского, о которой тайно мечтали чуть ли не все советские актеры, он практически ничего не выиграл. Да, в то время, пока снимался фильм «Война и мир» (4 года), Стриженов успел сняться сразу в нескольких картинах («Три сестры», «Перекличка», «Третья молодость»), но роли в них не идут ни в какое сравнение с ролью толстовского князя Андрея. Правда, была еще работа в МХАТе, но речь-то идет о кинематографе.
Съемки фильма начались в пятницу, 7 сентября 1962 года. Это были локальные съемки уходящей осенней натуры, которые должны были вестись на протяжении месяца. Снимать начали с эпизода, где французские солдаты расстреливают у стен Новодевичьего монастыря москвичей, подозреваемых в поджогах города.
Параллельно со съемками Бондарчук лихорадочно искал исполнителя на роль Андрея Болконского. После Стриженова его выбор пал на Иннокентия Смоктуновского. Но тот в это же самое время получил предложение от Григория Козинцева сыграть Гамлета. Когда Бондарчук об этом узнал, он предложил актеру самому выбирать, у кого он хочет сниматься. После мучительных размышлений Смоктуновский выбрал Бондарчука. Но тут в дело вмешался Козинцев, который отправился жаловаться в Кинокомитет. Поскольку авторитет у режиссера был большой, он сумел отстоять свои интересы, и Смоктуновского вернули в «Гамлета». Стоит отметить, что, прощаясь с Бондарчуком, Смоктуновский сказал, что готов остаться, наплевав на «Гамлета», если тот отдаст ему роль Пьера Безухова. Но Бондарчук уже окончательно определился, что эту роль сыграет сам (до этого он предлагал ее… тяжелоатлету Юрию Власову). Как пишет Смоктуновский в своих мемуарах: «Актерский эгоизм Бондарчука победил… и, как мне кажется, „Война и мир“ проиграла».
Но вернемся к роли Андрея Болконского. В итоге она досталась Вячеславу Тихонову, с которым Бондарчук был знаком еще по «Молодой гвардии»: Бондарчук играл там Валько, а Тихонов – Володю Осьмухина. Потом они вместе снимались еще в одном фильме – «Об этом забывать нельзя». Словом, режиссер хорошо знал Тихонова и как актера, и как человека. Дело было за малым: уговорить его сниматься. И здесь ничего непредвиденного не произошло: несмотря на то что Тихонов уже начал сниматься в другой картине – «Оптимистическая трагедия» (съемки начались в середине июня 62-го), – он сказал свое твердое «да» Бондарчуку.
С декабря 1962 по середину мая 1963 года съемки велись в Закарпатье, в городе Мукачево (там снимали два крупных сражения 1805 года между русско-австрийскими и французскими войсками: Шенграбенское и Аустерлицкое). Затем группа вернулась в Москву. И тут грянул новый скандал. Супружеская чета операторов Александр Шеленков и Иоланда Чен официально объявили, что отказываются продолжать работу вместе с Бондарчуком. 20 мая они написали письмо директору «Мосфильма» В. Сурину, где подробно изложили мотивы своего поступка. Цитирую:
«Мы, как операторы, пошли работать на картину с открытой душой, нам хотелось принять участие в создании фильма по гениальному произведению Л. Толстого. Однако месяц за месяцем, а потом уже и день за днем вместо радости творческого труда мы испытывали огорчение и разочарование от совместной работы с С. Ф. Бондарчуком. Хотя и дело в основном именно в том, что СОВМЕСТНОЙ, т. е. коллективной, работы над фильмом и не было. С. Ф. Бондарчук придерживался скорее творческого диктата и не создал творческого коллектива.
В течение подготовительного периода был разработан постановочный сценарий 1-й (из четырех) серии, к разработке остальных 3 серий до сих пор группа и не приступала. Непонятно, как можно снимать такой постановочной сложности фильм, не имея постановочного сценария. Да и по разработанной 1-й серии, по существу, не снимали, а снимали по тому плану, который разрабатывал т. Бондарчук перед съемками без нашего участия. Часто мы узнавали о том, что и как будем снимать, лишь на съемочной площадке перед установкой камеры на точку.
Чем дальше, тем больше становилось очевидным, что у нас нет никакого творческого контакта с режиссером, что работа идет при полной разобщенности. К этому можно добавить, что отсутствовал и личный контакт. Работать становилось невозможным, особенно при таком огромном масштабе, в котором создается «Война и мир».
Еще во второй половине апреля мы заявили т. Бондарчуку и директору группы т. Циргиладзе в присутствии ряда других членов группы, что при такой ситуации мы вынуждены заявить об уходе с картины, и что из чувства производственной дисциплины и ответственности мы проведем все съемки в закарпатской экспедиции, а по возвращении в Москву обратимся к генеральной дирекции студии с заявлением об освобождении нас от работы над фильмом.
Еще раз обдумав все изложенное выше и сознавая, что при этой ситуации мы не можем полноценно работать над фильмом, что это в первую очередь повредит фильму, что наш творческий контакт с т. Бондарчуком НЕВОЗМОЖЕН, мы просим Вас освободить нас от работы над фильмом «Война и мир».
Получив письмо, Сурин выслушал обе стороны и даже сделал попытку примирить их. Но ни Бондарчук, ни супруги-операторы руку примирения друг другу не протянули. В результате второй оператор фильма 31-летний Анатолий Петрицкий, снявший до этого всего лишь одну, но прекрасную картину «Мой младший брат» (1962), стал главным оператором «Войны и мира».
В конце 1963 года группа вернулась из очередной экспедиции (из Дорогобужа) и приступила к павильонным съемкам. И здесь разразился новый конфликт: уже между Бондарчуком и Тихоновым. Для последнего это были его первые большие игровые сцены в павильоне, где от него требовалось раскрыть свой актерский талант в полную мощь. Но именно тогда случился момент, когда он от отчаяния, что у него ничего не получается, хотел отказаться от роли. Вот как об этом вспоминает С. Бондарчук:
«Когда начались съемки эпизода „В коридоре штаба Кутузова“, у нас с Тихоновым, по существу, возник поединок. Я был вынужден подчинить его своей воле, видению и творческим решениям. Может быть, это и нехорошо, но входит, к сожалению, в обязанности режиссуры. И здесь я встретил сопротивление. Ведь к началу работы над „Войной и миром“ у Тихонова был немалый опыт актерской работы в кинематографе, может быть, даже больше сыгранных ролей, чем у меня. Ему же надо было отказаться от всего, что он сделал раньше, от повторения, культивирования в себе того, что уже было выработано. Поединок сводился к тому, что я требовал от актера перейти в совершенно новое качество.
Раскрытие образа Андрея Болконского, этого литературного феномена, требовало от актера подняться не на один, не на два, а на несколько порядков выше обычных представлений…
Первый дубль, второй, десятый, вражда, скандал, столкновения… Пятнадцатый дубль. Уже вся съемочная группа принимает участие в нашем поединке. Все, как на ринге. Я требовал от Тихонова, чтобы он при первом же появлении вызвал неприязнь. Человек разочарованный, издерганный, человек, которому все наскучило, который мечтает стать «над всеми».
Двадцатый дубль…
– Нет, Сергей, я ухожу, я не могу с тобой работать, мне не под силу поднять эту роль… Нет, нет!
– Нет, ты сможешь! Внимание! Приготовились!
Прибегаю к недозволенному – показу! Играю от начала до конца всю сцену. Может быть, неверно, но стараюсь вложить в игру весь свой опыт, довожу себя до сердечного приступа.
– Давай ты!
– Я так не могу, – говорит он.
– Давай!!!
Двадцать третий дубль… Израсходовано столько пленки, сколько было отпущено не только на этот эпизод, но и на все соседние павильоны. И в этих условиях есть почти нужный результат… в каком-то предыдущем дубле.
Тридцать второй дубль…. Мы разошлись неудовлетворенные. Я сказал, что на этом, может быть, мы не остановимся и еще вернемся к эпизоду после того, как посмотрим его на экране.
В картину вошел пятый или шестой дубль, а не последние. Мне просто хотелось, чтобы актер перешагнул даже через собственные возможности.
Но я, конечно, не рассчитал своей стратегии. Восстановил Тихонова против себя, и он, кажется, возненавидел меня.
В нашем поединке все было не так просто. Весь эпизод «В коридоре штаба Кутузова» – тридцать метров. Он был снят одним куском. Не хотелось идти на монтажное дробление. Кроме того, Тихонову нужно было освоить костюм, походку, манеру говорить, по сути, характер, а времени в обрез. Не было возможности ввести актера в роль исподволь…»
Как вспоминает сам Тихонов, своей игрой в «Войне и мире» он остался недоволен. Недоволен до такой степени, что принял решение уйти из кинематографа. Вернет его туда Станислав Ростоцкий, который в 1968 году чуть ли не на коленях уговорит актера сняться в главной роли в его картине «Доживем до понедельника». Спустя три года после этого Тихонов будет приглашен на самую эпохальную свою роль – советского разведчика Штирлица.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.