ПРЕДИСЛОВИЕ ПОПЫТКА

ПРЕДИСЛОВИЕ

ПОПЫТКА

Здесь покоится прославленный и милостивый властелин, величайший султан, непобедимый воин эмир Тимур, покоритель всей земли.

Надпись над входом в мавзолей Тамерлана в Самарканде

Пять с половиной веков назад один человек вознамерился стать повелителем мира. Во всех начинаниях ему сопутствовал успех. Мы называем его Тамерланом.

Поначалу он ничем не примечательный эмир — владелец небольших пастбищ на родине завоевателей, в Центральной Азии. Не сын царя, как Александр, не наследственный вождь, как Чингисхан. У Александра изначально был его народ, македонцы, у Чингисхана — монголы. Но Тамерлан сам сплотил народ вокруг себя.

Одну за другой он разбил армии более чем половины мира. Сносил города и отстраивал их заново по своему вкусу. По его дорогам ходили караваны двух континентов. В своих руках он сосредоточил богатства империй и тратил их на собственные прихоти. На горных вершинах строил дома увеселений — в течение месяца. Пожалуй, он сильнее всех живших на свете стремился «сокрушить весь Порядок Вещей, переделать его на свой лад».

Памятник Тамерлану в Шахрисабе

Это был Тамерлан. Сегодня он для нас просто имя. В исторических трудах общего характера его владения называются «империей Тамерлана» — хотя пять веков назад наши предки именовали их Татарией. Он был известен им, правда, весьма смутно, как властная, безжалостная фигура, маячащая у ворот Европы среди золоченых шатров и башен из человеческих черепов, освещаемых по ночам лагерными кострами.

Азия знала его хорошо — к собственной гордости и скорби. Его враги говорили, что он громадный волк, пожирающий человечество; а приверженцы называли его львом и завоевателем.

Слепой Мильтон, размышлявший над легендами о Тамерлане, видимо, взял из них мрачные краски, которыми живописал великолепие своего Сатаны.

За фантазиями поэтов следовало молчание историков. Тамерлан не поддавался классификации. Он не был продолжателем династии — он был ее основателем; не был, как Аттила, одним из варваров, совершавших набеги на Рим — он выстроил собственный Рим на краю света в пустыне. Он воздвиг себе трон, но большую часть жизни провел в седле. И когда строил, не пользовался прежними образцами архитектуры; он создал новый образец по своему вкусу из утесов, горных вершин и одиночного купола, который видел в Дамаске перед тем, как спалил город. Этот горделивый купол мечты Тамерлана стал лейтмотивом русской архитектуры и венчает собой Тадж-Махал. Построил этот мавзолей один из Великих Моголов — Тамерланов праправнук.

Историки полностью осветили Европу его эпохи. Мы знаем, что Венецией тогда правил Совет десяти, что Риенци стал Муссолини того времени, четверть века спустя после смерти Данте. Тогда в поэзии царил Петрарка, а во Франции безрезультатно тянулась Столетняя война, орлеанцы и бургундцы вздорили с парижскими мясниками под безучастным взглядом полупомешанного Карла Шестого. Европа тогда была юной, восстающей из мрака Средних веков. Пламень Возрождения еще не придал ей великолепия.

И Европа обращала взор на Восток ради роскоши цивилизации — ради льна, хлопка и пряностей, ради шелка, доспехов, оружия и фарфора. Серебро, золото и драгоценные камни также поступали с Востока. Благодаря торговле с восточными странами возвысились Венеция и Генуя; Кордова и Севилья в Испании были построены арабами, как и дворцы Гранады. Константинополь был полувосточным городом.

В наши дни неподалеку от одной из узловых станций Транссибирской магистрали стоит каменный столб, на одной стороне которого написано «Европа», на другой — «Азия». Во времена Тамерлана он стоял бы примерно в пятидесяти градусах долготы к западу, в окрестностях Венеции. Европа в узком смысле слова была бы не более чем провинцией Азии. Провинцией баронов и крепостных, где города, как правило, были просто-напросто деревушками, а жизнь — как утверждает хроника — полной ропота и невзгод.

Мы знаем декорации европейской сцены того столетия, но не знаем человека, который возвысился до власти над миром. Для европейцев того времени величие Тамерлана казалось неземным, а его сила демонической. Когда он появлялся у их порога, их короли слали письма и послов «Тамерлану Великому, Повелителю Татарии».

Генрих Четвертый Английский, сражавшийся за границей с прусскими рыцарями, поздравлял этого неизвестного завоевателя с его победами; Карл Шестой, король Франции, отправил восхваление «Самому победоносному и миролюбивому принцу, Темуру». А хитрые генуэзцы подняли его знамя возле Константинополя, когда греческий император Мануэль обратился к нему за помощью. Благородный дон Энрике, милостью Божией король Кастилии, отправил к Тамерлану посла, славного рыцаря Руи де Гонсалеса Клавихо. И рыцарь, отправившийся в Самарканд по следам завоевателя, возвратясь оттуда, поведал на свой манер, кто такой Тамерлан.

«Тамерлан, владыка Самарканда, завоевал всю землю монголов и Индию; завоевал и Страну Солнца, весьма обширное царство; завоевал и привел к покорности страну Хорезм; завоевал всю Персию и Мидию с державой Тебриз и Городом Султана; завоевал Страну Шелка со Страной Ворот; завоевал Малую Армению, Эрзерум и страну курдов — одолел в битве повелителя Индии и захватил большую часть его владений; разрушил город Дамаск и покорил города Алеппо, Вавилон и Багдад; и пройдя много других земель и царств, выиграв много сражений и сделав много завоеваний, выступил против турка Баязеда (одного из величайших владык в мире), дал ему бой, победил его и взял в плен».

Так писал Клавихо, который стоял перед Тамерланом и видел при его самаркандском дворе принцесс царской крови почти со всего мира, послов из Египта и Китая. С ним, как с послом франков, обходились любезно, потому что «даже у самой маленькой рыбки есть свое место в море».

В галерее европейских монархов Тамерлан не получил места; на страницах истории есть лишь мимолетное упоминание об ужасе, который он вызвал. Однако для жителей Азии он до сих пор владыка из владык.

Пять столетий спустя нам стало понятно, что Тамерлан был последним из великих завоевателей. Наполеон и Бисмарк прочно заняли свои ниши; нам известны подробности их жизней. Но один скончался побежденным, другой добился политического руководства одной империей. Тамерлан создал империю и добивался успеха во всех кампаниях; умер в походе на последнюю державу, достаточно сильную, чтобы противостоять ему.

Дабы понять, на что замахнулся Тамерлан, надо приглядеться к его жизни. Для этого необходимо отложить в сторону историю Европы, закрыть глаза на современную цивилизацию с ее предубеждениями. И взглянуть на Тамерлана глазами тех, кто сопутствовал ему в походах.

Мы должны, подобно Клавихо, проникнуть сквозь завесу ужаса и отправиться мимо башен из человеческих черепов за Константинополь, за море, в Азию — по торговому пути Страны Солнца, дороге, ведущей в Самарканд.

Год от Рождества Христова — тысяча триста пятьдесят пятый.

Место — река.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.