4.1. Социальный состав отрядов Принципы набора и социально-психологический портрет партизан

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

4.1. Социальный состав отрядов

Принципы набора и социально-психологический портрет партизан

Изначально советские партизанские отряды формировались НКВД, обкомами и армейскими структурами на основании директив вышестоящего партийного и государственного руководства. Поэтому в партизанских отрядах оказывались милиционеры, чекисты, представители партноменклатуры, реже — военные, а также подобранные этими категориями лиц другие бойцы — комсомольцы, коммунисты, а также беспартийные рабочие, крестьяне, служащие и интеллигенты — чаще всего прошедшие первоначальную военную подготовку либо в свое время в армии, либо в истребительных батальонах НКВД, призванных бороться с «вредителями» и диверсантами в тылу советских войск. Любопытно отметить, что в момент создания УШПД был составлен «Список сотрудников НКВД УССР, бывших тюремных работников, находящихся в партизанских отрядах»[951]. Перечень включал 464 фамилии, преимущественно тюремных охранников, на жаргоне называвшихся вертухаями.

В условиях военного времени отказ служить в рядах партизан или Красной армии приравнивался к дезертирству, что в Советском Союзе влекло за собой соответствующие последствия. Репрессии в том или ином виде ожидали и родственников «нестойких элементов». Например, житель села Нижний Карагач Измаильской области УССР Куприян Головатый 9 июля 1941 г. оставил НКГБ типовое обязательство: «Я обязуюсь хранить в строгой тайне все то, что будет происходить в моем доме, всех, кто будет приходить, и об их деятельности так же обязуюсь хранить в строгой тайне и не выдавать при любых обстоятельствах. За нарушение настоящей подписки я предупрежден, что я буду расстрелян со всем моим семейством. В чем и расписываюсь»[952].

Меры поощрения, например, зарплата[953], начислявшаяся партизанам «Большой землей» на протяжении всей войны, играли второстепенную роль. Но даже угроза жизни, особенно в первый год войны, убеждала далеко не всех связать свою судьбу с борьбой за сталинизм в тылу немцев и румын. Начальник 8-го отдела политуправления Южного фронта (Южная Украина и Молдавия) полковой комиссар Ильинский в конце сентября 1941 г. отмечал рост отказов со стороны вербуемых в партизанские отряды, и, более того, отказы со стороны людей, ранее принявших предложение участвовать в зафрон-товой борьбе: «Одной из главнейших причин. является длительная волокита с момента вербовки до момента отправки завербованного на место работы. В течение этого промежутка времени люди, будучи предоставленные сами себе, морально слабнут. На этой почве по Молдавской ССР завербованному, вследствие его отказа был предложен выбор или ехать по месту назначения, или пойти в трибунал, он (Щербаков) согласился выбрать последнее»[954].

Подавляющее большинство созданных таким образом отрядов в 1941–1942 гг. самоликвидировалось (разбрелось), было уничтожено или вышло в советский тыл, но путем своеобразного «естественного отбора» в местности, пригодной для партизанской борьбы, остались люди, более или менее видевшие для себя целесообразность борьбы в немецком тылу и способные к жизни и деятельности в лесу. Николай Шеремет писал, что прежде всего речь идет о представителях партсовактива: «Основное ядро партизанских отрядов составляют коммунисты и советские работники районов, оставленные в тылу по решению партии. Это, так сказать, цемент. Из них состоит командный и политический состав партизанских отрядов»[955].

На своеобразный «костяк» была нарощена «мышечная масса» за счет следующих категорий граждан:

— солдат-окруженцев и беглых советских военнопленных;

— мобилизованных партизанами крестьян и добровольцев из числа местного населения;

— перебежчиков, т. е. бывших служащих вооруженных вспомогательных формирований на немецкой службе;

— кадров, засылавшихся из-за линии фронта (радистов, офицеров РККА и НКВД, диверсантов, медперсонала, партфункционеров и политработников и т. д.).

В ряде случаев, как, например, с группами НКВД СССР и ГРУ, за фронт посылались целые отряды, насчитывавшие десятки человек.

Отдельно стоит остановиться на причинах вступления в партизанские отряды добровольцев из числа мирного населения. Какая-то часть действительно вступала в отряд из-за желания бороться против немцев. Однако своей политикой оккупанты сами создали для партизан своеобразный «кадровый резерв». Начиная с 1942, и особенно с 1943 г., многие крестьяне прятались по лесам, не желая уезжать на работы в Германию. Кроме того, в ходе антипартизанских карательных операций нацисты жгли деревни, причем части селян удавалось спрятаться в естественных укрытиях. Изначально недоверчивое отношение у нацистов было к коммунистам и сотрудникам советского аппарата, и, хоть аресту и расстрелу подвергались далеко не все, некоторые бывшие «хозяева жизни» предпочитали быть так далеко от новой власти, насколько это вообще возможно. Крестьянин Василий Ермоленко, к которому в дом пришли партизаны с предложением вступить в отряд, дал свое согласие. По его собственным словам, после такого визита германская полиция автоматически рассматривала его, до войны бывшего комсомольцем, как «бандпособника», т. е. альтернативой партизанскому отряду для 17-летнего человека стала немецкая тюрьма или виселица[956]. Иными словами, в добровольности мирных жителей, шедших в ряды партизан, был очень высок элемент вынужденности, сильнейшего давления обстоятельств, как правило, связанных с прямой или опосредованной опасностью для жизни.

Однако представляется, что основой для комплектации партизанских отрядов служила даже не такая «добровольность». Выглядит так, что большинство партизан составляли крестьяне, покинувшие теплые хаты из-за прямой угрозы расстрела при мобилизации в отряды. К сожалению, с цифрами точно выяснить это невозможно, однако ряд прямых документальных свидетельств позволяет это предполагать.

Например, по сведениям немецкой полевой комендатуры № 194, на северо-востоке Черниговской области в мае-июне 1942 г. оперировал партизанский отряд численностью около 30 человек: «Эта банда убила бургомистра [села] Ферубкин (возможно, Воробьевка. — А. Г.), юго-западнее Костобоброва, награбила в различных селах большую массу продуктов питания и скота, утащила многих жителей деревень в возрасте между 20 и 30 годами, и улизнула в близлежащие леса»[957].

Как сообщала комендатура № 270, расположенная в райцентре Кролевец Сумской области, в одном из местных отрядов мобилизации проводились по профессиональному принципу: «Необходимые специалисты, врачи, ветеринары, мостостроители, медсестры и т. п. рекрутировались насильственно и подвергались особому надзору»[958].

В другом документе немецких тыловых органов описывается еще больший радикализм вербовки партизан Сумщины летом 1942 г.: «На телеграфном столбе деревни Дьяковка, вост[очнее] Бурыни, был найден призыв, обращенный к 10 жителям. Содержание этого приглашения: указанные жители приходят к партизанам, при неисполнении они будут расстреляны и их дома сожжены»[959].

По свидетельству Александра Сабурова, в начале сентября 1942 г. на совещании представителей штабов партизанского движения и командиров отрядов Сталин согласился с предложением принудительно привлекать к партизанской борьбе военнообязанных людей, проживающих на оккупированной территории, заявив: «Всех нужно поднимать, хотят или не хотят идти воевать. В крайних случаях расценивать тех, кто не хочет воевать, как дезертиров»[960].

Периодически данные о проведенном насильственном рекрутировании встречаются и в партизанских документах. Например, в дневнике командира одного из отрядов соединения Сабурова за октябрь-ноябрь 1942 г. упоминания о мобилизациях встречаются дважды[961]. Согласно оперативному отчету отдельной роты того же соединения, за неделю ноября 1942 г. в ходе Сталинского рейда было «мобилизовано и принято в отряд добровольных военнообязанных 140 человек»[962].

Весной 1943 г., уже после Сталинградской битвы, писатель Николай Шеремет утверждал, что без насильственного рекрутирования красные не могли решить «кадровый вопрос»: «Добровольность вступления в партизаны дает малый эффект и полностью положиться на нее слишком мало… Нужно смелее перейти к мобилизации в партизаны населения призывного возраста. Этим мы спасем нашу молодежь от кровавых когтей Гитлера, который такую мобилизацию проводит под маркой “добровольности” в так называемую РОА…»[963] О записке Шеремета было доложено Хрущеву, ее своевременно прочитали работники УШПД, о чем свидетельствуют сделанные на ней пометки. В частности, процитированные слова подчеркнуты респондентом. Вероятно, это послание также повлияло на руководящие центры, призывавшие «поднять всенародное партизанское движение». В 1943 г. отмечается наибольший рост украинских партизанских отрядов, и с начала 1943 г. противники и союзники красных чаще всего фиксируют массовый призыв в ряды отрядов советских коммандос.

Например, в обзоре СД от 26 февраля 1943 г., очевидно, выявлено соединение Сабурова: «В округе Столина в настоящее время господствует интенсивная деятельность банд. Жители многих деревень отбираются, проходят медицинское обследование и при пригодности зачисляются в банды»[964].

Подпольщик АК в конце лета — начале осени 1943 г. писал, что северными районами Полесья «овладели советские партизаны, которые проводят здесь формальный призыв с помощью медицинско-призывных комиссий, терроризируют население в случае необходимости не хуже немцев»[965].

Декабрь 1943 г., бандеровское разведсообщение: «За польско-большевистской границей (т. е. в Житомирской области. — А. Г.) красные партизаны проводят насильственную мобилизацию, [призывников] годов [рождения с] 1910 по 1925. С каждого села обычно попадает от 20–60 персон. Все, кто подлежит мобилизации, прячутся, где только могут. Красные, поймав такого дезертира, расстреливают его вместе с семьей. Выезжая в село проводить мобилизацию, красные организуют гулянки… Ведут пропаганду против ОУН…»[966]

Начальник Каменец-Подольского штаба партизанского движения Сергей Олексенко вспоминал, что особое внимание уделялось набору квалифицированных специалистов: «Где мы брали врачей? Принимали тех, которые сами приходили, и мобилизовывали тех, кто попадался под руку. Раз врач или фельдшер — без разговоров иди к нам на службу»[967].

Масштабные мобилизации в партизанские отряды постоянно фиксировались в документах всех сторон военно-политического противостояния и в первой половине 1944 г. «Отдельные партизанские командиры, увеличивая численность своего личного состава, пытались таким образом добиться от УШПД соответствующего увеличения объемов материально-технических поставок в свои отряды. И поэтому нередко в составе таких формирований насчитывалось до 30 % и более невооруженных людей»[968].

Если оценивать эффективность принудительного набора в партизанские формирования, то, хотя он и привел к объяснимому снижению дисциплины, но, с военной точки зрения, в тот период для советской стороны он в целом себя оправдывал. Ушедших из партизанских рядов с осени 1942 г. до конца войны было не так много[969]: близилась победа Красной армии, а немцы и венгры, а потом и банде-ровцы обычно рассматривали перебежчиков как шпионов.

Хотя к этому способу комплектования отрядов как УШПД, так и командиры на местах нередко подходили формально, не уделяя ему много внимания, а также в погоне за количественными показателями не очень заботились о подготовке, вооружении, обучении призывников и добровольцев.

Зачастую набор в партизанские формирования проходил едва ли не вопреки здравому смыслу: «Будущих партизан отбирали даже среди заключенных исправительно-трудовых лагерей НКВД, осужденных за незначительные воинские, должностные и другие бытовые преступления из числа бывших военнослужащих, оперативных работников НКВД, милиции, прокуратуры, лиц учреждений юстиции, членов ВКП(б), лагерной агентуры»[970]. На территории КарелоФинской ССР и Севера России в партизанские отряды из ГУЛАГа рекрутировались люди, совершившие умышленное убийство, убийство в состоянии аффекта, нанесение тяжких телесных повреждений, изнасилование, организовавшие доведение до самоубийства. За фронт посылались и кадры, совершившие должностные и экономические преступления: злоупотребление властью или служебным положением, присвоение или растрата денег или ценностей, бесхозяйственность. Встречались также имущественные преступления: кража, грабеж, покупка заведомо краденого; а также воинские преступления и так называемые «преступления против порядка управления». Как пишет российский историк Олег Кулагин, «…было бы неверно думать, что такой важный аспект войны, как формирование партизанских отрядов из числа гулаговских заключенных, строился только на добровольной основе. 4-е отделы областных управлений НКВД направляли во все лагеря приказ отобрать кандидатов в партизанские отряды»[971]. Анекдотичный пример практики использования «социально близких элементов» собственно в Украине — история разведгруппы Ф. Валиева, дважды выбрасывавшегося в немецкий тыл и успешно выполнявшего порученные задания. В третий раз заместителем командира был назначен воентехник 2-го ранга, уроженец Днепропетровска Олег Сербин (1906 г. р.), до войны имевший 22 судимости и 16 побегов из мест заключения, осужденный в общей сложности на 168 лет и 8 месяцев. В анкете, заполненной им еще в глубоком советском тылу при вступлении в партизаны, Сер-бин честно описал свою «профессиональную деятельность» с 1924 по 1939 г.: «вор-рецидивист». Перед войной в лагерях он отличился на трудовом фронте, поэтому был досрочно освобожден и в 1940 г. принят в ВКП(б). В составе группы Ф. Валиева Сербин был выброшен 15 апреля 1943 г. на территорию Кировоградской области и тут же перебежал к немцам, вследствие чего 28 апреля группа была схвачена полицией[972].

Будущий Герой Советского Союза, командир соединения им. Берии Андрей Грабчак в одном из своих отчетов довольно откровенно описал принцип набора своих подчиненных: «Еще в октябре месяце

1942 года перед вылетом в тыл противника в Москве, я сказал тов. Строкачу, что отряд организую так: наберу в костяк хороших преданных товарищей, а затем буду принимать всех: честных и нечестных и даже мерзавцев. Так и делали — принимали всех, интересуясь в первую очередь, здоров ли он физически и не трус ли животный (см. инструкцию), а где он родился, служил ли он в полиции или в жандармерии — второстепенный, “мимолетный” был вопрос»[973].

Бывший партизан Василий Ермоленко свидетельствовал, что при призыве в Винницкое соединение отбора не было вообще. В частности, на Черниговщине в отряд был взят один слабослышащий молодой человек. В тот момент, когда он тяжело болел простудным заболеванием, по причине чего вообще оглох, его послали стоять на сторожевом посту, где партизан вследствие недомогания не услышал подходящих немцев. За это его расстреляли, приказом объявив по отряду о строжайшем запрете на сон во время выполнения задания. Недалеко от советско-польской границы (1939 г.) весной 1943 г. партизаны указанного соединения, по словам Ермоленко, «сделали страшную мобилизацию…Человек, наверное, 70… Брали сплошняком: годен, не годен. Даже эпилептика одного взяли. Вот дурость была! Народ частью бежал от мобилизации, прятался. Белорусы вообще прятались. Ну, например, ты в местном партизанском отряде, а я в рейде. И куда ты пойдешь — в местный отряд, или в рейд? Мы приехали в Белоруссию — там местных отрядов тьма сколько. И когда хотели собрать в кучу — шиш! Поразбегались кто куда… “Езжайте, говорят, нам дел тут хватает”. И как ты его мобилизуешь? Мобилизуешь — отошел 3 метра — и вот его не видно»[974]. Рассказ партизана подтверждается документацией УШПД[975]. По рассказу Ермоленко, в ходе этой мобилизации в отряд попали два заблаговременно тайно завербованных немцами крестьянина, впрочем, позже выявленных партизанскими особистами благодаря помощи соседнего соединения.

Для конкретной демонстрации «социального среза» украинских партизан можно привести информацию о личном составе одиннадцати крупнейших соединений УШПД. Для репрезентативности выбраны те, сквозь ряды которых за 1941–1944 гг. прошло свыше трех тысяч человек.

Сводная таблица составлялась с учетом следующего правила — в случае, когда по какому-либо соединению по отдельному пункту данные отсутствуют, подсчет процентов от общего числа производился только по тем соединениям, по которым есть данные, т. е. в данном случае общее количество, обозначенное в последней графе в скобках, подсчитано на основании известных данных. (Например, в случае вычисления процента бойцов, перешедших в партизаны из вспомогательных немецких формирований, подсчет производился по личному составу 8 соединений.) Номер соединения в таблице соответствует порядковому номеру соединения в списке.

1. Соединение украинских кавалерийских отрядов М. Наумова[976]. В 1941 г. в отряд было включено 20 человек, в 1942-325, в 1943–2792, в 1944-166 человек.

2. Житомирское соединение А. Сабурова[977]: 1941-56, 1942-948, 1943–1786, 1944-409.

3. Черниговско-Волынское соединение А. Федорова (включая бригаду им. В. Василевской)[978]: 1941-411, 1942–1006, 1943–3271, 1944-569.

4. 1-я Украинская партизанская дивизия им. Ковпака (командиры С. Ковпак, П. Вершигора)[979]: 1941-248, 1942–2497, 1943–1496, 19441335.

5. Черниговское соединение им. Попудренко (командиры Н. По-пудренко, Ф. Коротков)[980]: 1941-198, 1942-231, 1943–3024.

6. Соединение им. Сталина (командир М. Шукаев)[981].

7. Каменец-Подольское партизанское соединение им. Михайлова (к-р А. Одуха)[982]: 1941- 53, 1942-139, 1943–1785, 1944–2942.

8. Черниговское соединение «За Родину» (командир И. Бовкун)[983]: 1941-47, 1942-90, 1943–2928.

9. Тернопольское соединение им. Хрущева (командир И. Шитов) (включая соединение Д. Николайчика и Б. Шангина)[984]: 1941-31, 1942-369, 1943–2980, 1944-520.

10. Партизанская дивизия им. Щорса Житомирской области (командир С. Маликов)[985]: основная масса (5960 человек) поступила в 1943 г. За 1942 г. — 371 человек.

11. Киевское партизанское соединение им. Хрущева (комадир И. Хитриченко)[986]: 1941- 8, 1942-82, 1943–3425.

1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. Итого Численность по спискам личного состава за 1941–1944 гг. 3303 3199 5257 5549 3452 3359 4919 3065 3900 5960 3515 45 478 Потери убитыми и пропавшими без вести 510 441 495 1527 153 н. д. 568 122 311 312 287 (4726) 11,25 % Дезертировало н. д. 72 55 30 н. д. н. д. 60 н. д. 40 65 21 (343) 1,06 % Расстреляно или повешено н. д. 36 10 н. д. н. д. н. д. 57 н. д. 24 75 8 (210) 0,78 % Женщин 222 226 433 463 259 95 199 473 157 303 341 3171 6,97 % Перебежчиков из коллаб. формирований 546 125 197 339 н. д. н. д. 238 45 172 624 н. д. (2286) 6,51 % Украинцев 2023 1807 1976 1875 2003 1536 3087 2585 2165 4696 2272 26 035 57,23 % Русских 635 394 1655 2120 1257 452 1178 381 891 1105 974 11 312 24,87 % Белорусов 186 772 974 878 65 263 47 21 190 85 32 3513 7,72 % Поляков 55 46 258 72 1 н. д. 205 н. д. 377 337 78 (1429)3,66 % Евреев 42 54 247 209 н. д 27 57 н. д 83 62 44 (825) 2,11 % Коммунистов 393 390 818 880 449 277 557 403 195 857 621 5840 12,84 % Комсомольцев 659 438 856 1240 849 538 1067 795 375 1610 968 9395 20,65 %

Как видно из таблицы, всего коммунистов и комсомольцев в указанных соединениях насчитывалась ровно треть. Но этот относительно высокий процент ни о чем не свидетельствовал. Партийнополитическая работа в партизанских формированиях была поставлена формально, и, получая установки ЦК КП(б)У на «укрепление партячейки», командиры, комиссары и политруки стремились добиться механического увеличения численности коммунистического элемента, мало заботясь о его «воспитании». В других соединениях политоб-работка партизан проводилась не лучше.

Описав рядовой состав, можно сказать несколько слов и о руководстве на местах. Партизанский отряд значительно в большей степени, чем армейская часть, держался на командире, и от его личных качеств зависело само существование оперативной единицы, а также успешность ее действий. Некоторое представление о происхождении и довоенной службе партизанских командиров дает перечень командиров, комиссаров и начальников штабов соединений, бригад и отрядов (в т. ч. отрядов в составе соединений) УШПД, РУ ГШ КА и НКГБ СССР, получивших звание Героя Советского Союза за участие в партизанской борьбе в Украине в годы Второй мировой войны37 (командиры взводов, рот и диверсионных групп не учитываются).

Таблица Фамилия, имя Дата присвоения звания ГСС Трудовая деятельность до войны или до призыва в армию Национальность Примечания АрефьевКонстантин 02.05.1945 Зам. нач. ж.д. вокзала в Киеве украинец В сент. 1943 — тяжело ранен, умер 8.3.1948 АртозеевГеоргий 04.01.1944 НКВД украинец После войны — на сов. работе и парт. службе БакрадзеДавид 07.08.1944 Оконч. лесотехн. ин-т, работал в Архангельске грузин После войны — управляющий трестом «Грузмра-мор», депутат ВС СССР и ВС ГССР БалицкийГригорий 07.03.1943 КП(б)У украинец После войны — на парт. службе БовкунИван 04.01.1944 РККА украинец После войны — в заключении, Сов. армия, а позже — директор кинотеатра во Львове БрайкоПетр 07.08.1944 РККА украинец После войны находился в заключении, окончил Литинститут им. Горького, служил в частях МВД

37 Список составлен по: Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь: в 2 т. М., 1987–1988. Passim. Фамилия, имя Дата присвоения звания ГСС Трудовая деятельность до войны или до призыва в армию Национальность Примечания БринскийАнтон 04.02.1944 РККА украинец После войны — в Советской армии ВерховскийЕвгений 02.05.1945 Рабочий украинец После войны — директор сахарного завода в Киро-вогр. области ВершигораПетр 07.08.1944 Режиссер, актер украинец После войны — в ВС СССР, с 1955 г. работал в журнале «Знамя» ВойцеховичВасилий 07.08.1944 РККА украинец После войны — на парт. службе и советской работе ВолынецПетр 08.05.1965 Студент украинец Погиб 2.4.43, звание ГСС присвоено посмертно ГнидашКузьма 24.03.1945 Разведуправление ГШ РККА украинец Погиб 19.6.1944, звание ГСС присвоено посмертно ГрабчакАндрей 02.05.1945 РККА украинец С 1946 г. — в запасе ДружининВладимир 04.01.1944 КП(б)У русский После войны — на советской работе и парт. службе ЕгоровАлексей 02.05.1945 Студент, оконч. Планово-экономич. ин-т русский После войны — зампред Кировоградского облисполкома ЗбанацкийГригорий 04.01.1944 Зав. РОНО, редактор район. газеты украинец После войны — на советской и литературной работе ИвановАлексей 07.08.1944 Тракторист русский Погиб 24.4.1944, звание ГСС присвоено посмертно КарасевВиктор 05.03.1944 ПогранвойскаНКВД русский После войны служил в органах госбезопасности КвитинскийВячеслав 02.05.1945 РККА белорус После войны — преподаватель Киевского госунивер-ситета КлоковВсеволод 02.05.1945 Преподаватель в Томском электро-механич. ин-те русский После войны — историк КовпакСидор 18.05.1942,04.01.1944 Пред. горисполкома в Путивле, КП(б)У украинец После войны — на парт. службе и государственной работе, в т. ч. депутат ВС УССР КопенкинИван 18.05.1942 НКВД украинец Погиб в плену, звание ГСС присвоено посмертно КравченкоФедор 02.05.1945 РККА русский После войны — служба в Советской армии Фамилия, имя Дата присвоения звания ГСС Трудовая деятельность до войны или до призыва в армию Национальность Примечания КульбакаПетр 07.08.1944 Пред. сельсовета, пред. колхоза, зав. отделом торговли Глуховского райисполкома украинец После войны — на партийной службе и хозяйственной работе ЛенкинАлександр 07.08.1944 Счетовод, бухгалтер русский После войны — на различных хозяйственных руководящих должностях ВикторЛягин 05.11.1944 НКВД русский Погиб 17.7.1943 г., звание ГСС присвоено посмертно МарковПетр 02.05.1945 Пред. колхоза, дир. спиртзавода (член ВКП(б) с 1929 г.) русский После войны работал на спиртзаводе в Барсовском районе Брянской области МедведевДмитрий 05.11.1944 НКВД русский После войны занимался литературной и общественной деятельностью МирковскийЕвгений 05.11.1944 ПогранвойскаНКВД белорус После войны работал в органах госбезопасности МолодцовВладимир 05.11.1944 НКВД русский Погиб 17.7.1942, звание ГСС присвоено посмертно МузалевИван 07.08.1944 Учащийся с/х школы русский После войны — в рядах ВС СССР, с 1950 г. — в запасе Налепка Ян (Репкин) 02.05.1945 Словацкая армия словак Погиб в годы войны, звание ГСС присвоено посмертно НаумовМихаил 03.03.1943 Погранвойска и ВВ НКВД русский После войны служил в МВД ОдухаАнтон 07.08.1944 Зав. нач. школой в г. Стриганы Сла-вутского р-на украинец После войны — на парт. службе и советской работе ПетровМихаил 07.08.1944 Студент (в РККА с 1939 г.) русский После войны — историк, преподаватель в вузе ПопудренкоНиколай 15.08.1945 КП(б)У украинец Погиб 6.6.1943, звание ГСС присвоено посмертно ПрокопюкНиколай 05.11.1945 ОГПУ-НКВД украинец В 1944–1946 гг. служил в НКГБ-МГБ, участвовал в Гражданской войне в Китае, с 1950 г. — в запасе РезутоДмитрий 02.05.1945 РККА украинец После войны — на руководящей хозяйственной работе Фамилия, имя Дата присвоения звания ГСС Трудовая деятельность до войны или до призыва в армию Национальность Примечания РудневСемен 04.01.1944 РККА русский Погиб 4.08.1943, звание ГСС присвоено посмертно СабуровАлександр 18.05.1942 НКВД русский После войны — в органах НКВД и МВД УССР и СССР, затем — депутат ВС СССР СимоненкоНиколай 04.01.1944 РККА (19361939), перед войной — пред. райкома Осоавиа-хима украинец После войны — на советской работе в родном селе Красные Партизаны в Черниговской области ТимощукВасилий 24.03.1944 Начальник ж.-д. станции Полонное Хмельницкой обл. украинец После войны — начальник ж.-д. станции Полонное Хмельницкой области ТканкоАлександр 04.11.1944 Директор Лю-бешовского пед. техникума Волынской области украинец После войны — на руководящих должностях в ряде вузов УССР ФедоровАлексей 18.05.1942,04.01.44 КП(б)У украинец После войны — на парт. службе и государственной работе, в т. ч. зам. министра соц. обеспечения УССР ФильковВасилий 04.01.1944 Дежурный радист в г. Ургенче, Узбекистан русский Погиб 14.4.1943, звание ГСС присвоено посмертно ЦымбалАндрей 02.05.1945 Колхозник, в РККА — с 1937 г. украинец После войны работал лесником ШевыревАлександр 04.01.1944 РККА русский После войны работал на Юго-Западной железной дороге ЯремчукВасилий 07.03.1943 Учитель украинец После войны закончил Высшую партийную школу при ЦК КП(б)У, далее — на педагогической и хозяйственной работе

6 (12,5 %) будущих героев до войны служили номенклатурными работниками парт- и госаппарата (если не считать начальство неноменклатурного уровня), 10 (21 %) — в НКВД, в том числе в погранвойсках, и 14 (25 %) были в РККА на командных должностях. Остальные командиры происходили из других социальных слоев.

Впрочем, к этим данным можно применить определенную поправку. В отношении награждений прослеживается тенденция по дискриминации командиров партизанских формирований, бывших представителями национальных меньшинств УССР — в частности, русских. Так, Михаил Наумов, соединение которого провело 3 рейда, был награжден Звездой Героя только 1 раз, а Сидор Ковпак за схожие по значимости успехи получил две золотые звезды. Личный вклад единожды Героя Советского Союза Александра Сабурова в развитие коммунистической партизанской борьбы на территории Украины был большим, нежели чем у украинца Алексея Федорова, дважды удостоившегося высшей военной награды СССР. По не совсем понятным причинам не был награжден Иван Шитов, хотя соответствующие документы Строкач подавал «по инстанции». По военно-политическому значению рейд Шукаева уступал Карпатскому рейду Сумского соединения. Однако по уровню сложности операции (из-за гористой местности, насыщенности территории частями Вермахта и союзных армий, а также формированиями ОУН-УПА) рейд Шукаева 1944 г. заслуживает даже более высокой оценки. При этом Шукаев, в отличие от Ковпака, не был награжден за рейд званием Героя Советского Союза. Все представления партизан НКВД УССР — УШПД на награждение званием Героя Советского Союза проходили через Никиту Хрущева. Не исключено, что первый секретарь ЦК КП(б)У либо по личным национальным чувствам, либо исходя из соображений местной политики стремился в первую очередь награждать представителей титульной нации УССР. Но, поскольку эта тенденция проявилась лишь в конце 1943 — начале 1944 г., в годы войны она не сильно сказалась на поведении партизанских вожаков.

Приведем для примера характеристики трех командиров соединений Украины.

Сидор Ковпак (1887 г. р.) был участником Первой мировой, георгиевским кавалером. В 1918–1920 гг. он воевал за красных, в том числе возглавлял партизанский отряд. В 1920-1930-е гг. Ковпак находился на советской госслужбе. Разведсообщение бандеровцев описывало его как человека среднего роста, с черной бородкой:

«Ходит без шапки, в гражданской одежде, на груди 4–5 орденов… Идет во главе банды первый. К украинцам обращается по-украински, к москалям — по-московски… В целом производит впечатление высококультурного человека. Немцев и их бои игнорирует»[987].

Григорий Балицкий был покорен определенным обаянием бывшего председателя путивльского горсовета:

«Сам Колпак редкозубый, хитрый и шутник, похож на цыгана. Колпак — подлинный герой, народный рыцарь»[988].

Комиссар Руднев, даже находясь в глубокой ссоре со своим командиром, в дневнике отметил в нем явные черты лидера:

«Как он любит повторять чужие мысли, и страшно глуп и хитер, как хохол, он знает, что ему есть на кого опереться…»[989].

Авторы немецкой разведсводки акцентировали внимание на том, что Ковпак пользовался среди «лесных солдат» непоколебимым авторитетом:

«Партизаны называют его Колпаком, “Дедом”, “Отцом” и др. кличками. Общепризнанный среди командиров и рядовых специалист по хождению в дальний путь… Люди его выносливы и приспособлены к маршам… В Москве его считают “отцом партизанского движения на Украине”. Возраст Ковпака — преклонный, имеет лет 60. Жизнью своей поэтому он не дорожит. Сам бывает в боях и вызывает подражателей из молодежи»[990].

Своеобразную противоположность Ковпаку — понятно, в рамках партизанского сообщества — представлял собой партократ Василий Бегма (1906 г. р.). Проверка УШПД выявила его откровенное неумение командовать партизанами: «По сравнению с другими соединениями соединение т. Бегмы является наиболее обеспеченным вооружением, боеприпасами и взрывчаткой, однако по боевым действиям занимает одно из последних мест. В соединении слабая дисциплина, политико-массовая работа»[991]. Хлестко описал его в своем дневнике Михаил Наумов:

«Полковник Богун и капитан Карасев сообщили мне, что севернее Рокитно в болотах сидит генерал Бегма с 3,5-тысячным войском, имеет 7 штук присланных Москвой крупных 76-мм пушек, 500 автоматов и жалуется только на то, что не умеет использовать эту армию и технику»[992].

Свое свидетельство о пребывании в Ровенском соединении оставил и заместитель начальника УШПД, диверсант Илья Старинов:

«Партизаны отужинали. По всему лагерю звучала музыка: там аккордеон, там скрипка, там гармоники.

— Не соединение, а филармония! — пошутил Строкач. Весело живете, Василий Андреевич!

— Не жалуемся, не жалуемся, — в тон ответил Бегма, — надо же людям культурно отдохнуть»[993].

Но, возможно, наиболее ушлой личностью в рядах советских партизан являлся Александр Сабуров (1908 г. р.). До германского вторжения он служил в ГУЛАГе НКВД — по всей видимости, занимая должность начальника курсов по политической подготовке личного состава[994]. В начале войны Сабуров был комиссаром одного из истребительных батальонов и, оказавшись в немецком тылу, возглавил партизанский отряд. Правдиво[995] и кратко описал историю его приключений в 1941–1942 гг. бывший адьютант Строкача капитан Александр Русанов: «Вся его партизанская карьера построена на обмане людей, на необычайной лживости. В 1941 году, попав в окружение, он с 9 человеками скрывался в Брянском лесу. У него имелась радиостанция. В том же Брянском лесу укрывались еще многие мелкие группы, уцелевшие после ударов немецкой армии. Сабуров начал являться в эти группы, выдавая себя за замнаркома НКВД СССР. Конечно, в честь этого резались изъятые у крестьян бараны, варился самогон, устраивались попойки. Сабуров предлагал вожакам этих мелких партизанских отрядов передавать ему сведения об их боевой деятельности с тем, что он будет эти сведения от имени командиров передавать в Москву по имеющейся у него рации. Командиры подавали эти сведения, но Сабуров радировал в Москву их уже от своего имени. Таким образом, чужие действия он приписывал себе, да еще привирал к этому. В Москве о нем создалось мнение как о человеке, творившем чудеса. Ему присвоили звание генерал-майора и Героя Советского Союза. Лишь позже все раскрылось, стало известным, что Сабуров — обманщик и врун. Но решили умолчать об этом»[996]. Проведя в конце 1942 г. Сталинский рейд, соединение Сабурова осело в полесских болотах. Михаил Наумов отозвался о своем коллеге нелестно:

«Сев[ернее] Овруча сидит генерал Сабуров, вооруженный до зубов… Он всегда был снабжаем Москвой вплоть до папирос высшего сорта. Этот “талантливый” полкосидец (вместо — полководец)… никогда ни в чем не нуждается, в том числе и в наградах»[997].

Сабуров, концентрируясь на проведении диверсий, воевал до 1944 г., а позже продолжил службу в НКВД, в том числе занимаясь борьбой против УПА. Наивысшей точки его «профессиональный рост» достиг в 1954–1957 гг., когда бывший партизан занимал должность начальника одного из управлений МВД СССР.

Кратко остановимся на психологических особенностях советских партизан как таковых. Абсолютно точным является утверждение американского исследователя Эрла Зимке: «Рядовой партизан (как и любой нормальный человек. — А. Г.) не ставит себе целью пасть смертью героя, а более склонен выжить»[998]. Но при этом в экстремальных ситуациях каждый индивид выбирает собственную стратегию выживания и тактику улучшения своего положения, что и отличает одну личность от другой. Очевидно, что если большинство (абсолютное или относительное) в отрядах составляли насильно мобилизованные крестьяне, то значимое для формирований меньшинство попавших в ряды партизан вынужденно, под давлением обстоятельств, а то и вообще полностью добровольно придавало формированиям УШПД динамизм, отличавший партизан, с одной стороны, от жителей оккупированных территорий, с другой от личного состава частей Красной армии.

Например, у попавшего в окружение красноармейца было несколько вариантов действий: попытаться вернуться в ряды РККА, сдаться в плен (возможно, оттуда потом уйти в полицию), просто тихо осесть в качестве «прийма» или батрака или же — пойти в партизаны. Очевидно, что последний путь выбирали люди, с одной стороны, желавшие сами отвечать за свою судьбу, с другой — лояльные советской власти. В другом случае не должен вводить в заблуждение оборот «давшие согласие работать в тылу врага»[999], постоянно встречающийся в документах зафронтовых центров подготовки советских коммандос, в частности партизанских школ. Отказавшихся от этого заманчивого предложения мужчин призывного возраста ждала Красная армия, шанс погибнуть в рядах которой был значительно выше, нежели чем в партизанах, по крайней мере — в 1943–1944 гг. Человек, выбравший не фронт, а тыл Вермахта, понимал, что в лесу, вдали от руководящих центров, его жизнь будет зависеть преимущественно от него, его находчивости, смекалки, а не от жесткой и безликой армейской системы подчинения-соподчинения. Молодой крестьянин, спасавшийся от посылки на работы в Германию уходом в партизанский отряд, был в какой-то степени бунтарем: он добровольно выбирал опасности и лишения жизни в лесу, а не пусть полуголодное и унизительное, но более или менее гарантированное существование на нацистской каторге. Если же будущий партизан полностью обдуманно, без давления обстоятельств менял теплую избу на бивак под открытым небом, то в характере такой личности должен был присутствовать элемент отчаянности. Хотя у многих, вступавших в ряды советского партизанского отряда, присутствовал и определенный вполне здравый расчет: вероятность погибнуть в партизанском отряде была не очень высока, а удостоверение участника советских формирований давало после войны определенные преимущества. Напротив, полицаи, шуцманы и хиви, не отступавшие с Вермахтом как можно дальше на Запад, а перебегавшие в 1943–1944 гг. к партизанам, были в принципе людьми, в определенной степени предрасположенными к авантюрам, поскольку добровольно — на свой страх и риск — отдавали себя в руки коммунистов.

Таким образом, партизанские соединения в значительной мере состояли из людей решительных, склонных к самостоятельности и проявлению индивидуальной инициативы, как минимум сообразительных, обладавших быстротой реакции. Хватало и умных, встречались даже интеллектуалы, как Петр Вершигора. Большинство в отрядах составляли мужчины в возрасте от 16 до 35 лет, о которых с теплотой отзывался командир одного из самых крупных соединений Антон Одуха: «.Основную массу партизан составляла молодежь, наша советская молодежь, веселая, жизнерадостная, энергичная, воспитанная советской школой, комсомолом и партией. Молодость, кипучая энергия даже в тяжелых условиях партизанской жизни пробивалась наружу»[1000].

При этом, как было показано выше, личный состав отрядов УШПД формировался из весьма разнообразных категорий граждан. Согласно справедливой оценке американского историка Кеннета Слепьяна, кадровая политика руководства партизанских формирований вела к их «маргинализации»[1001]. Неслучайно украинский националист Максим Скорупский, волею судеб побывавший в 1943 г. в советском отряде, отметил его «пестроту»: «Натуральный “сброд”, и все разругавшиеся и деморализованные»[1002]. Любопытно, что спустя много лет и бывший боец находившегося в УШПД на неплохом счету Винницкого соединения Василий Ермоленко без какого-либо раздражения на своих бывших рядовых сослуживцев назвал партизан указанной части сбродом[1003].