НE ОПРАВДАЛ ВЫСОКОГО ДОВЕРИЯ

НE ОПРАВДАЛ ВЫСОКОГО ДОВЕРИЯ

После окончания военной школы Павел Рычагов, как лучший выпускник, получил назначение в 109-ю Краснознаменную авиаэскадрилью 5-й авиабригады Украинского военного округа. Талантливый летчик быстро рос по служебной лестнице. В 1933 г. младший летчик становится командиром звена, а несколько месяцев спустя он возглавил авиаотряд, который выводит в передовые. Как вспоминал очевидец, Рычагов проводил летные испытания поступающих в эскадрилью новых самолетов следующим образом: «За один вылет без посадки он выполнил в воздухе до 250 фигур высшего пилотажа: сорок на высоте в 5000 м, затем столько же на 6000 м, еще выше 7000 м. — и тоже сорок Полет без кислородной маски, другой и без фигур бы потерял сознание на этой высоте. Немного отдышавшись, он выполняет еще сорок — сорок пять петель, переворотов, виражей и боевых разворотов. Затем, спускаясь на 6000 м, снова сорок. Этажом ниже — еще сорок. У земли в порядке отдгяха он выполняет двадцать — двадцать пять фигур и, наконец, садится».

В одном из полетов на У-2 при заходе на посадку летчики обнаружили, что одна из лыж приняла вертикальное положение. Рычагов передал штурвал сослуживцу, вылез из кабины на плоскость и, держась за стойку самолета, хладнокровно поставил ногой лыжу в посадочное положение.

Летчик Г.Н. Захаров, служивший в его отряде (три звена по три самолета), вспоминал: «Рычагов в моей памяти остался одним из лучших летчиков-истребителей, каких я знал за свою долгую летную жизнь. Став командиром отряда, он не мог быть просто командиром отряда — он должен был быть лучшим командиром отряда. Мы первыми в эскадрилье приступали ко всем новым программам, первыми освоили ночные полеты, хотя в ту пору летать ночью было очень сложно. Рычагов всегда все выполнял первым, а уж затем передавал проверенное и изученное им своим подчиненным. Однажды зимой кто-то из наших ребят неуклюже приземлился и свалил вину на лыжи. Павел швырнул на полосу перчатку и тут же вскочил в самолет. Сделав круг, он приземлился, да так, что лыжами припечатал ту перчатку в снег. Аргумент был слишком убедительным. Боевое честолюбие было свойством натуры Рычагова. Он заставлял нас одолевать соперников и в футболе, и в волейболе и создал даже маленький самодеятельный оркестр, когда началась полоса всяких конкурсов самодеятельности».

Рычагов постоянно занимался со своими подчиненными. Так, при стрельбах он учил уходить от цели с набором высоты. Его характеру этот маневр импонировал больше других, поскольку позволял сохранять выгодную позицию для повторной атаки.

Именно отряду Рычагова было поручено испытывать новые виды секретного оружия — бомбочки, реактивные снаряды.

Во время общевойсковых осенних учений 1935 г. эскадрилья на истребителях И-5 довольно успешно выполнила поставленные боевые задачи и даже удачной штурмовкой «разогнала» кавалерийский корпус.

В мае 1936 г. эскадрилья Рычагова, уже на новых освоенных самолетах И-15 участвовала в первомайском параде в Москве. 2 мая всех участников парада построили на Центральном аэродроме, где состоялась их встреча с И. Сталиным, К. Ворошиловым, С. Орджоникидзе, М. Тухачевским и другими. Участники парада были отмечены государственными наградами, в том числе П. Рычагов — орденом Ленина. Комэск отметил это событие довольно своеобразно — провел длительный бреющий полет в пяти метрах от земли.

С конца октября 1936 г. старший лейтенант Рычагов под именем Пабло Паланкара находился в республиканской Испании.

4 ноября 9 истребителей И-15 из эскадрильи Рычагова впервые вылетели на защиту Мадрида от налетов авиации мятежников. Они встретили 12 бомбардировщиков Ю-52, 5 «Ромео-37бис» и 9 истребителей CR-32. В течение этого дня и до двух часов следующего летчики в пяти воздушных боях сбили 7 самолетов противника.

Г. Захаров вспоминал, что после первых воздушных схваток, когда летчики проводили разбор, «Рычагов по мере того, как прояснялась картина боя, хмурился. Он еще сам не во всем мог разобраться толком, но, в отличие от многих из нас, — при своем-то темпераменте! — был сдержан и отнюдь не спешил разделять общего восторга.

— Они нас просто не ожидали, — мимоходом заметил он».

Другой боевой соратник отмечал его феноменальное чувство атаки: «Каждый раз во время сближения с группой противника он непостижимым образом угадывал единственный момент, когда следует нападать».

16 ноября Рычагов, отбившись от своего звена, один отважно атаковал группу из четырех бомбардировщиков Ю-52. На помощь врагу подошло еще три самолета. Над Мадридом И-15 комэска подожгли. Г. Захаров увидел, что машина почти потеряла управляемость: «Она шла с большим креном — повреждены были, очевидно, тросы управления. Я видел, как Рычагов хотел заставить машину подчиниться, как он в бешенстве ударил кулаком о край борта. Когда прыгать, на мой взгляд, было уже поздно, Павел вдруг оставил машину. Он сделал это на такой малой высоте, что парашют едва успел раскрыться.

Рычагов долго сокрушался по этому поводу и все грозил:

«Того гада, который по мне дал очередь, еще встречу и рассчитаюсь с ним. Я запомнил две последние цифры его бортового номера — 86. Подумать только, «юнкере» был уже почти моим, но я, вот беда, слишком близко к нему подошел — хотел в упор расстрелять, а фашист меня и опередил — пробил очередью цилиндры двигателя».

Во время спуска над парком Ретиро летчик был ранен в ногу. Экспансивные испанцы приняли его за фашиста, а Павел, как на грех, забыл все испанские слова. Наконец разобрались. Одна сеньорина перевязала ему рану своим платком. Показывая на парашют пилота, один из мальчишек спросил по-испански: «Сувенир?» Рычагов неосторожно повторил за ним это слово, и в мгновение ока шелковое полотнище превратилось в лоскуты. Когда к месту приземления примчалась санитарная машина, врачи перепугались не на шутку: все лицо летчика было в красных и оранжевых пятнах. К счастью, это была не кровь, а следы губной помады, оставленные восхищенными сеньоритами на память «камарада русо». Пилот явно смущен этой встречей. Он просит провести его в Военное министерство, и испанцы на руках отнесли летчика к автомобилю. Через пять минут летчик был в здании министерства. Генерал Миаха и члены Комитета обороны Мадрида аплодируют герою, обнимают его. Он коротко рапортует и просит разрешения сейчас же уехать к себе в часть.

Над Гвадалахарой Рычагов увеличил свой боевой счет на два самолета. И здесь ему снова не повезло. При посадке поврежденный в бою самолет скапотировал.

Крепыш, невысокого роста, богатырского телосложения, со смелыми, немного навыкате большими серыми глазами, энергичный, порывистый, острый на язык, неудержимо храбрый — таким его знали боевые друзья.

Г. Захаров писал о своем командире, что ему «следовало бы более умело и тактично мотивировать свои решения, но Павел Васильевич никогда не слыл дипломатом. Он жил без оглядки, как и воевал. Так же, подчас без оглядки, относился и к людям. Мыто прекрасно знали характер нашего командира, поэтому не обижались иной раз на его резкое слово или выговор».

Однажды, находясь в прифронтовой полосе, комэск увидел, как, покинув свои боевые позиции, отходит в тыл отряд анархистов. Недолго думая, Рычагов скомандовал:

— Назад!

Никакой реакции. Тогда летчик вытащил пистолет и снова приказал:

— Назад!

Предводитель анархистов пришел в ярость от вмешательства иностранца в их дела. На Рычагова набросились, вырвали у него пистолет, и вожак приказал расстрелять этого незнакомого парня в кожаном пальто. Положение спас переводчик, которому пришлось употребить все свое красноречие.

Всего за время боев в Испании летчики эскадрильи Рычагова сбили около сорока вражеских самолетов, шесть из которых (5 истребителей и 1 бомбардировщик) были на счету командира. Отмечалось, что летчик «всегда всюду проявлял иключительное бесстрашие, выдержку и умение руководить боем, являлся замечательным примером для своих подчиненных».

В первые дни нового, 1936 г. боевые товарищи поздравляли Рычагова с высокой наградой Родины. От вновь прибывших летчиков-добровольцев из СССР он узнал, что орденом награждена и его жена — летчица М. Нестеренко[99].

После возвращения в СССР Рычагов вначале исполнял обязанности командира эскадрильи. Побывал в составе нашей военной делегации на Хиндонском авиационном параде в Англии.

В декабре 1937 г. по личной просьбе его направили в Китай главным военным советником по вопросам использования советских летчиков-добровольцев. Поезд на Алма-Ату отходил в полдень. На новую войну Рычагова провожала жена. Все слова прощания были сказаны, и поезд отошел от вокзала. Рычагов быстро освоился в новой обстановке. Он был бодр, даже шумлив, неистощим на всякие выдумки. С наступлением сумерек, Рычагов взял инициативу в свои руки:

— Ну-с, джентльмены, — шутливо сказал он, выходя из купе, — приглашаю вас в ресторан. Русский человек на голодный желудок спать не ложится.

Наполнив рюмки коньяком, он встал и с торжественностью в голосе сказал:

— Друзья! Предлагаю выпить за боевую дружбу!

Его густые брови сошлись над переносьем. Большие серые глаза стали задумчивыми. Глубоко вздохнув, словно не хватало воздуха, он тихо добавил:

— Нет ничего сильнее этого чувства.

Эту же мысль он неоднократно высказывал по прибытии в Китай в беседах с летчиками-добровольцами.

— Наши самолеты не только не уступают японским, но по маневренности даже превосходят их. Значит, дело в вас самих, в вашей отваге, в вашей смекалке. А главное, товарищи, — боевая выручка. Держитесь старого суворовского правила: «Сам погибай, а товарища выручай». И тогда вам никакой враг не страшен.

С его приездом жизнь на аэродроме Наньчана сразу же преобразилась. Новшества следовали одно за другим. Авиаотряд был разбит на звенья, введены новый порядок взаимодействия в воздухе, приемы боя, маскировка. Была реорганизована система наружного наблюдения и оповещения, улучшилось питание летного состава. Прошел смотр техники пилотирования. Китайское командование если и не относилось одобрительно к нововведениям «генерала Баталина», то и не препятствовало им.

Рычагов вместе с командирами групп проводил разборы боевых действий истребителей, разрабатывал тактику наших истребителей при отражении налетов японской авиации на аэродромы Ханькоу и Наньчана. По его указанию И-15бис брали на себя истребителей сопровождения, а И-16 должны были атаковать бомбардировщиков. В необходимых случаях он усиливал ту или иную группу на аэродромах.

Под руководством Рычагова в январе 1938 г. был нанесен смелый и решительный удар по авиабазе японцев в Нанкине. В результате удара сгорело 48 самолетов, были уничтожены запасы горючего и боеприпасов.

После налета Рычагов предупредил летчиков, базировавшихся на аэродроме Ханькоу:

— Японцы наверняка попытаются расквитаться за поражение. Будьте готовы к отражению налета на аэродромы.

Хорошо зная тактику японцев, он предложил контрмеры. Когда два дня спустя с передовых постов передали о приближении большой группы бомбардировщиков под прикрытием истребителей, наши летчики заблаговременно поднялись в воздух. Бомбардировщики СБ направились в безопасную зону. Одна группа истребителей атаковала вражеские истребители, а вторая неожиданно бросилась на бомбардировщики японцев. Оставшись без прикрытия, бомбардировщики сбросили свой груз куда попало и развернулись назад. В воздушном бою было сбито пять японских самолетов и только один советский.

Затем Рычагов непосредственно разрабатывал операцию по налету на авиабазу на острове Тайвань. В результате сокрушительного удара, нанесенного 23 февраля 1938 г., с этой авиабазы месяц не взлетали самолеты. Китайцы в честь советских летчиков устроили банкет. Их поздравляла лично жена Чан Кайши — Сун Мейлин, фактически возглавлявшая в то время китайскую авиацию.

В конце марта три восьмерки бомбардировщиков СБ по его предложению, пролетев свыше 1000 км, разрушили в тылу противника железнодорожный мост через реку Хуанхэ. Этим ударом было сорвано наступление противника на восточном участке Лунхайской железной дороги в сторону Сюйчжоу.

В апреле 1938 г. Рычагов вернулся в Москву. Вместе с орденом Красного Знамени последовало и новое назначение — командующим ВВС Московского военного округа.

В мае 1938 г. последовал вызов в Кремль для получения нового назначения. Незадолго до этого его исключили из комсомола за недисциплинированность. Перед самым отъездом к новому месту службы молодому комбригу приказали срочно прибыть на дачу Сталина.

Когда Рычагов доложил о прибытии, Сталин, не отрываясь от игры в бильярд, поздоровался и, обращаясь к Ворошилову, сказал:

— Мы назначаем товарища Рычагова командующим авиацией Приморской группы Дальневосточного фронта, а ведь он беспартийный. Что нам скажут люди, Климент Ефремович?

— Товарищ Сталин, комбриг Рычагов доказал назначение всей своей службой, — взволнованным голосом ответил не ждавший такого начала разговора нарком обороны. — Воевал в Испании, Китае — и везде по-геройски…

— А вы, товарищ Ворошилов, дали бы Рычагову партийную рекомендацию?

— Дал бы, товарищ Сталин.

— Что ж, тогда я тоже дам. — Сталин повернулся к комбригу. — Вот видите, товарищ Рычагов, нарком хочет, чтобы ЦК рассмотрел вопрос о вашем приеме в партию без прохождения кандидатского стажа. Думаю ЦК поддержит предложение. Желаем вам успеха.

По прибытии на Дальний Восток Рычагову на второй же день вручили партбилет.

В августе 1938 г. комбриг Рычагов успешно руководил операциями ВВС у озера Хасан. Под его командованием была сосредоточена крупная авиагруппировка — 70 истребителей и 180 бомбардировщиков. 6 августа бомбардировщики под прикрытием истребителей, несмотря на плотный огонь японских зенитных батарей, снижаясь до 300 метров, нанесли сокрушительный удар по сопке Заозерной.

Командующий Дальневосточным фронтом маршал Советского Союза В. Блюхер сообщил наркому обороны, что сопка «производит впечатление не только взрытой, но буквально скальпированной». Массированные удары во многом определили успех наземных войск Наградой Рычагову был второй орден Красного Знамени.

Во время советско-финляндской войны 1939–1940 гт. Рычагов занимал должность начальника ВВС 9-й армии. После окончания войны вместе с очередным орденом он был повышен в воинском звании — стал комкором. Его ждало новое назначение на должность командующего авиацией 1-й ОКДВА. В августе 1940 г. последовало новое назначение — начальник Главного управления ВВС. В начале весны 1941 г. назначен замнаркома обороны СССР. И это в тридцать-то лет!

Рычагов часто выезжал в части, которые первыми начали освоение самолетов МиГ-3, Як-1, ЛаГГ-3, Пе-2. Подсказывал, советовал, торопил. На совещаниях остро и запальчиво ставил вопрос об увеличении количества выпуска новейших самолетов, о повышении профессионального мастерства летчиков, увеличении налета в боевых полках. Он даже предлагал запретить летчикам жениться до 25 лет, чтобы они не отвлекались на свои личные, повседневные заботы, а целиком отдавались повышению своего летного мастерства.

И все же столь быстрый должностной вздет был серьезным испытанием. В мемуарах многих военачальников отмечается, что Рычагов был еще не готов к исполнению этой должности ни по возрасту, ни по уровню образования. Как-то его вызвал в Кремль Сталин и спросил как начальника ВВС, сколько надо заказать промышленности таких-то самолетов. Рычагов, недолго думая, назвал довольно большую цифру. Сталин помолчал, недоверчиво посмотрел на Рычагова, но не возразил.

Вскоре после развертывания 1-й высшей Рязанской авиационной школы штурманов, которой предписывалось в короткий срок подготовить несуразно большое количество штурманов — 5000, ее начальник, герой дальних перелетов A.B. Беляков[100], просил у Рычагова гарнизон, располагавший большими фондами:

— Ведь соберется много людей, которых надо обучить штурманскому делу, искусству бомбометания. Для решения поставленной задачи нужны героические меры…

— Знаешь что? Трудности нам известны. Если ты недоволен — ступай сам в правительство и докладывай. А что касается «героических мер», так ты Герой — тебе и карты в руки!

И все же Рычагов старался ободрить Белякова, пообещал всяческую помощь — в первую очередь исправить задачу школы: готовить 500 штурманов и переучивать 500 летчиков.

9 апреля 1941 г. на Политбюро ЦК ВКП(б) обсуждался вопрос об аварийности и катастрофах в авиации Красной Армии. Увеличение числа катастроф до 2–3 в день было поставлено в вину летному и командному составу ВВС.

Поводом к постановке данного вопроса на повестку дня стали две недавние тяжелые катастрофы. 23 января 1941 г. при перелете авиаполка из Новосибирска в Ташкент 3 самолета разбились и 2 потерпели аварию, при этом погибло 12 и было ранено 4 человека. 27 марта того же года при перелете 12 самолетов ДБ-Зф из Воронежа в боевой полк при неблагоприятных погодных условиях 2 самолета потерпели катастрофу, а один совершил вынужденную посадку. 6 человек погибли и 3 получили ранения. Вопиющий случай произошел в 29-й авиадивизии, где потерпевший аварию летчик не был своевременно обнаружен и умер спустя 10 дней в кабине самолета от холода и голода.

Замнаркома по ВВС на заседании Политбюро обвинили в том, что «расхлябанность и недисциплинированность в авиации не только не пресекаются, но как бы поощряются со стороны руководства ВВС тем, что виновники аварий и катастроф остаются, по сути дела, безнаказанными. Руководство ВВС часто скрывает от правительства факты аварий и катастроф… Нынешнее руководство ВВС оказалось неспособным повести серьезную борьбу за укрепление дисциплины в авиации и за уменьшение аварий и катастроф».

Рычагов как мог пытался защититься от предъявленных обвинений. Разговор мог бы закончиться иначе, но молодой замнаркома вдруг сказал:

— Аварийность и будет большая, потому что вы заставляете нас летать на гробах.

Как вспоминал очевидец, после этих слов наступила абсолютная тишина. Сталин остановился, постоял, потом прошел мимо стола, в том же направлении, в каком и шел.

Дошел до конца, повернулся, прошел всю комнату назад в полной тишине, снова повернулся и, вынув трубку изо рта, сказал медленно и тихо, не повышая голоса:

— Вы не должны были так сказать!

Опять прошелся, остановился, повторил эту же фразу и, сделав крошечную паузу, добавил:

— Заседание закрывается, — и первым вышел из комнаты.

В тот же день ЦК ВКП(б) и СНК Союза ССР постановили:

«1. Снять т. Рычагова с поста начальника ВВС Красной Армии и с поста заместителя наркома обороны, как недисциплинированного и не справившегося с обязанностью руководства ВВС».

12 апреля 1941 г. Рычагов был направлен на учебу в Военную академию Генерального штаба.

Первый день войны застал супружескую чету Рычаговых на отдыхе в Сочи. Во второй половине дня они спешно взяли билеты на вечерний поезд в Москву. 24 июня на московском вокзале (по другим данным, на вокзале в Туле) его попросили зайти к военному коменданту, где уже ожидали люди в штатском. Ордер на его арест был подписан Б. Кобуловым[101], без санкции прокурора. Само постановление на арест составлено лишь 27 июня 1941 г.

Что послужило причиной ареста прославленного летчика, сказать трудно. Скорее всего, опрометчивая реплика на совещании у Сталина, после чего ведомство Берии начало сбор компромата. А он был. Формальным основанием для ареста послужили выбитые под пытками показания Якова Смушкевича, который заявил, что они вместе с Рычаговым высказывали «недовольство партией и правительством и договорились совместными усилиями срывать вооружение ВВС». В материалах дела имеются показания арестованного тогда же наркома оборонной промышленности Бориса Ванникова, который утверждал, что Рычагов ругал при нем Сталина «площадной бранью за вмешательство вождя в сугубо теоснические вопросы».

Следователь Влодзимирский[102] после войны при расследовании фактов репрессий в отношении высшего военного командования отмечал, что после одного сильного избиения резиновой дубинкой Рычагов не дал никаких показаний. В начале июля 1941 г. перед очной ставкой со Смушкевичем заместитель начальника первого отдела Никитин вновь зверски его избил. Рычагов после избиения сказал, что теперь он не летчик, так как Никитин перебил ему барабанную перепонку уха. Он еще надеялся летать! Лишь на третий день подследственный начал давать признательные показания. Но на последнем допросе, который состоялся 25 октября 1941 г., он успел сказать:

— Все мои показания — неправда. И то, что говорили обо мне другие, тоже неправда. Я не шпион и не заговорщик

28 октября 1941 г. П. Рычагов был расстрелян без суда вместе со своей женой Марией Нестеренко и другими военачальниками близ поселка Добыт около г. Куйбышева. В 1942 г. задним числом Кобулов и Влодзимирский сфальсифицировали заключение о расстреле, заведомо ложно указав в нем, что предъявленное ему обвинение доказано.

Реабилитацией своего честного имени Рычагов обязан своему брату В.В. Рычагову. Бывший доцент Института инженеров водного транспорта в 1944 г. был арестован и до 1952 г. находился в тюрьме и ИТЛ как брат «врага народа». В конце 1953 г. он обратился к К.Е. Ворошилову с просьбой о собственной реабилитации и проверке «дела» родного брата.

28 декабря 1953 г. Ворошилов разослал членам Президиума ЦК КПСС это письмо, в котором поддержал его просьбу. 23 июля 1954 г. Генеральной прокуратурой СССР дело П. Рычагова было прекращено и он посмертно реабилитирован. 2 августа 1954 г. в ЦК КПСС поступила записка Генерального прокурора СССР Руденко о реабилитации Павла Рычагова. В партийном же порядке он был реабилитирован Главным политическим управлением Советской Армии лишь 19 марта 1963 г.

Литература

Беляков AB. В полет сквозь годы. М.: Воениздат, 1988. С. 290–291.

Вместе с патриотами Испании. Киев, 1976. С. 131–132.

В небе Китая. 1937–1940. м. — Наука, 1980.

Дайнес В. Прирожденный летчик // Ориентир. 2002. № 9. С. 62–63.

Докучаев А Партийная рекомендация Сталина // Красная Звезда. 1996. 17 авг.

Докучаев А Чудеса Паланкара // Красная Звезда. 1996. 25 сент.

Захаров Г. Я — истребитель. М.: Воениздат, 1973.

Звягинцев В.Е. Трибунал для Героев. М.: ОЛМА-ПРЕСС-образование, 2005. С. 234–236. Кузнецов И.И. Маршалы, генералы и адмиралы 1940 года. Иркутск, 2000. С. 304.

Кузнецов И.И Судьбы генеральские. Иркутск, 2000. С. 20–21. Кузнецов ИИ., Джога ИМ.

Первые Герои Советского Союза. Иркутск, 1983. С. 54–55.

Орлов В. Живая легенда // Советский патриот. 1976. 21 июля.

Реабилитация. Как это было. Март 1953 — февраль 1956. М., 2000. С. 82, 164–166, 388, 453.

Сопельник Б. Награда Родины — расстрел // Мир новостей. 1998. 8 авг. № 32 (242). 1941 год. Кн. 2. М., 1998. С. 54–55.