Аустерлиц 20 ноября 1805 года

Аустерлиц

20 ноября 1805 года

В этом крупнейшем сражении русско-австро-французской войны 1805 года участвовала союзная армия, которой командовал генерал от инфантерии М. И. Голенищев-Кутузов. Армия насчитывала около 86,5 тысячи человек (70 тысяч русских и 16,5 тысячи австрийцев) и 340 артиллерийских орудий (300 русских и 40 австрийских). Французская армия императора Наполеона насчитывала около 74 тысяч человек в строю и 157 орудий. По численности кавалерии противники почти не уступали друг другу: французы имели 121 эскадрон (примерно 12 тысяч всадников), союзники — 125,5 эскадрона (примерно 13 тысяч всадников). Диспозиция сражения была разработана австрийским генерал-майором бароном Францем Вейротером и содержала в себе ряд стратегических ошибок, так как Вейротер совершенно не принимал в расчет ответные действия французского полководца.

Эту ситуацию усугубил император Александр I. Он почему-то считал победу союзников под Аустерлицем предрешенной, слишком доверял военному таланту австрийского генерала и в ходе сражения фактически устранил Кутузова от руководства войсками. В результате аустерлицкая баталия стала одной из самых блистательных побед Наполеона, а союзники потерпели в ней сокрушительное поражение, потеряв убитыми, ранеными и пленными около 27 тысяч человек. Потери русских при этом составили около 21 тысячи человек, в том числе — до 10 тысяч пленными. Также русской армией было утрачено 160 орудий и 29 знамен^{5}.

Но в истории русской гвардии это сражение памятно тем, что оно явилось боевым крещением для нескольких ее полков, в том числе — для лейб-гусар. Они впервые за 30 лет своего существования (с 1775 года) встретились на поле боя с сильным противником.

В походе русской армии участвовали все пять эскадронов полка (700 всадников): лейб-эскадрон, или шефский, генерал-лейтенанта А. С. Кологривова (им командовал полковник Е. В. Давыдов 2-й), эскадрон полкового командира полковника И. М. Дуки (им командовал ротмистр И. Е. Трощинский), эскадрон полковника князя Б. А. Четвертинского (им командовал ротмистр В. А. Насакин), эскадрон полковника Д. Ф. Тутолмина (он и командовал), эскадрон полковника П. П. Загряжского (он и командовал). Шеф полка генерал-лейтенант Кологривов командовал всей кавалерией гвардейского корпуса, который был вверен великому князю цесаревичу Константину Павловичу.

Русская гвардия вступила в бой с французами около девяти часов утра 20 ноября 1805 года около деревни Блазовиц. На долю лейб-гусар пришлось три боевых эпизода. Они занимали место за пехотой, на левом фланге, и были построены в колонну поэскадронно. Сначала к гвардейцам приблизился небольшой отряд вражеской кавалерии, и лейб-гусары (шефский эскадрон) молодецкой атакой отбросили противника далеко в сторону от своих позиций. Затем цесаревич отрядил лейб-гусар вместе с конно-гвардейцами на прикрытие отступления своей пехоты.

Кавалеристы атаковали 1-й батальон 4-го линейного полка французской пехоты. Первая их атака была отбита, но во время второй им удалось прорваться в каре и они начали рубить саблями и топтать лошадьми рассыпавшийся строй солдат Наполеона. Всего было изрублено более 200 человек (при этом насмерть всего 18), остальные обратились в бегство. Командир батальона майор Бигарре не смог остановить своих подчиненных, так как сам получил 25 сабельных ударов по голове, плечам и рукам, хотя и остался жив. На помощь 1-му батальону подошел 2-й легкий полк пехоты полковника Пурайи. Но его участь была еще хуже. Конно-гвардейцы и лейб-гусары атаковали его с двух сторон, быстро рассеяли и тоже обратили в бегство.

Эта победа, однако, оказалась последней. На поле боя появилась французская гвардейская кавалерия: конно-гренадеры (около 750 всадников) и конно-егеря (более 370 всадников) с ротой мамелюков (около 100 всадников). Еще не участвовавшие в сражении, на свежих лошадях они быстро шли навстречу русским, расстроенным предыдущей схваткой. Их атаку поддерживала огнем французская конная артиллерия (всего 24 орудия). Генерал-лейтенант Кологривов, увидев приближение массы неприятельских конников, поспешил выстроить оба полка в эскадронные шеренги, но не отдал им приказа начать движение вперед, к противнику. Это была серьезная ошибка, стоившая нашей кавалерии немалых потерь и предрешившая исход боя. Мчавшиеся на полном галопе французы врезались в стоявшие неподвижно шеренги лейб-гусар и конногвардейцев и легко разорвали их строй. Первые эскадроны были сбиты с позиций и, отступая, привели в беспорядок находившиеся за ними части. Русские стали отходить за Раусницкий ручей, и этот отход, совершаемый под непрерывными атаками французской конницы, вскоре сделался совсем беспорядочным. Противнику даже удалось захватить три пушки.

В этом сражении лейб-гвардии Гусарский полк потерял убитыми и пропавшими без вести 57 человек. Число раненых было значительным, но точных данных на этот счет не имеется.

«Вообще вся гвардия сражалась в этот день с мужеством, достойным отряда, имеющего счастье охранять священную особу Вашего Императорского Величества…» — написал Кутузов в своем рапорте Александру I. И все же гвардии явно не хватало боевого опыта; действия ее оказались недостаточно умелыми.

Кроме лейб-гусар, в сражении участвовали еще три гусарских полка: Павлоградский, Мариупольский и Елисаветградский. Особенно тяжело пришлось елисаветградцам. Они попали под огонь французской батареи, бившей прямой наводкой.

«Отец мой повел свой полк в атаку на французских кирасиров (по тогдашнему обыкновению — в одну линию), — писал в своих мемуарах граф Д. Е. Остен-Сакен, сын шефа Елисаветградского полка в 1805 году генерал-майора Е. К. Остен-Сакена 2-го. — Французские кирасиры раздались направо и налево, открыли батарею, которая встретила гусаров картечным огнем, и они были опрокинуты. Отец мой, любимый полком, скоро остановил его, привел в порядок и повторил атаку. Французы повторили тот же маневр: опять встретили картечью, гусары снова опрокинуты. Отец мой, во второй раз тщетно силившийся остановить бегущих, преследуемый французскими латниками, остановил лошадь и сказал своему адъютанту Мердеру: «Не стану больше срамиться!» Они были окружены французскими латниками до пятидесяти человек и стали отражать наносимые удары. Кивер отца моего был сбит и отрублена часть затылка, почти до мозга. Мердер получил три раны в голову. Их стащили с лошадей и повлекли назад. Отца моего тащили за подсумок (перевязь с офицерской лядункой, принадлежность строевой формы. — А.Б.) и как он, от старости и истощения сил, не мог бежать, то его кололи палашами в спину, нанеся четырнадцать ран; подсумок оборвался, и отец мой упал ниц.

Между тем в полку заметили отсутствие шефа. Поручик Сотников, необыкновенный силач, разгибавший две подковы, закричал: «Кто хочет со мною выручить шефа?» За ним поскакали шесть гусаров и камердинер отца моего. Мгновенно догнали они латников и началась кровавая сеча: один Сотников своеручно положил на месте шесть человек. Надо заметить, что эпизод этот происходил при общем отступлении наших войск в беспорядке. Двадцатилетний Мердер пешком добрался до полка; отца моего подняли без чувств… перевалили через лошадь спешенного камердинера и привезли в полк, а оттуда отнесли на перевязочный пункт. Рана на голове несколько дней подвергалась антонову огню, и пораженные места вырезывались; чрез много времени рана затянулась, и отец мой с расстроенным вконец здоровьем и ослаблением зрения жил еще три года…»^{6}

Трубач Изюмского гусарского полка, 1817 год.