Глава 14 РЕВАНШ ТОХТАМЫША

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 14 РЕВАНШ ТОХТАМЫША

После сражения на Куликовом поле великий князь Дмитрий торжественно въехал в Москву, а хан Мамай бежал в низовья Дона. Между тем войско Тохтамыша заняло Сарай (Царево городище). Булгарский эмир Би-Омар также признал власть Тохтамыша.

Генеральное сражение между войсками Мамая и Тохтамыша произошло на Калке (реке Коломан — притоке Ворсклы). В ходе сражения ногайцы во главе с эмиром Бармаком перешли на сторону Тохтамыша. Мамай был разбит и бежал в Крым. Там он попросил убежище у генуэзцев города Кафы. Городские власти впустили его в город, но затем Мамай был убит, а его сокровища оказались в руках генуэзцев.

Весной и летом 1381 г. шли бои между московским и рязанским войсками. Однако достоверных данных о них до нас не дошло. Известно лишь, что 6 августа 1381 г. было подписано докон-чание великого князя Дмитрия Ивановича с великим князем рязанским Олегом Ивановичем.

Олег Рязанский признал себя «молодшим братом» Дмитрия Московского и братом князя Владимира Андреевича Серпуховского, то есть стал вассалом Москвы. Договор зафиксировал территориальное размежевание между Рязанью и Московским княжеством. Причем Рязань сохраняет за собой Лопасню и ряд других спорных городов на северном берегу Оки, между Окой и Цной.

В договоре говорилось и об инцидентах, произошедших после Куликовской битвы. «А что князь великий Дмитрии и брат, князь Володимер, билися на Дону с татары, от того веремени что грабеж или что поиманые у князя у великого людии у Дмитрия и у его брата, князя Володимера, тому межи нас суд вопчии, отдати то по исправе». В летописи не упоминается, о каких пленных идет речь: о московских ратниках, захваченных рязанцами, или о татарских, сменивших московский плен на рязанский. Я лично думаю, что речь идет о татарах. Зачем Олегу удерживать московских ратников, он вернул бы их так или за выкуп. А татары нужны ему для дипломатического торга или как минимум для большого выкупа.

Доподлинно же известно, что Олег Иванович все-таки ограбил людей Дмитрия Ивановича, возвращавшихся домой после Куликовской битвы. Причем в договоре не предусматривается безусловного возвращения полона. Решение этого вопроса откладывается до общего суда. Судя по тому, что вопрос о пресловутом донском полоне ставился и в последующих докончальных грамотах наследников Дмитрия Ивановича и Олега Ивановича, Рязань так ничего Москве и не вернула.

Несколько слов следует сказать и о делах церковных. После возвращения с Куликова поля Дмитрий Иванович узнал о смерти Митяя и поставлении Пимена на русскую митрополию. Великий князь был расстроен и в сердцах сказал: «Я не посылал Пимена в митрополиты, послал я его как слугу при Митяе; что сделалось с Митяем, я не знаю, один бог знает, один бог и судит, только Пимена я не приму и видеть его не хочу».

25 февраля 1381 г. Дмитрий Донской направил в Киев своего духовника, чтобы призвать Киприана на митрополию в Москву. 23 мая, в праздник Вознесения, столица торжественно встретила нового пастыря, тремя годами ранее выдворенного под конвоем боярина Никифора.

А митрополиту Пимену не дали даже доехать до Москвы. В июне 1381 г. он был схвачен в Коломне великокняжескими дружинниками. С Пимена силой сорвали митрополичье облачение и отправили в ссылку в Чухлому. Духовные лица из его свиты тоже были сосланы, а светские подверглись телесному наказанию, боярину же Юрию Кочевину отсекли голову.

Узнав о захвате власти в Орде ханом Тохтамышем, Дмитрий Донской отправил послов с большой данью. Никаких разговоров о том, что можно дань не платить, в Москве не велось. Таким образом, если бы Мамай победил Тохтамыша, то ему не нужно было бы идти на Куликово поле, Дмитрий Иванович сам бы привез дань.

Но после Куликова поля Тохтамыш понял, что у русских произошел определенный психологический перелом. Исправить ситуацию мог только поход-реванш. Хан знал, что русские купцы, торговавшие с татарами, плавающими по Волге, часто являлись шпионами русских князей. Поэтому в 1382 г. Тохтамыш велел внезапно схватить всех русских купцов на Средней Волге, а товары их разграбить. Замечу, случай беспрецедентный, обычно золотоордын-ские ханы покровительствовали купцам, особенно на Волге.

Все же в Орде нашлись «доброхоты», предупредившие Дмитрия Донского о походе Тохтамыша на Русь. Таким образом, Дмитрий имел достаточно времени для сбора войска, тем не менее великий князь поехал «собирать полки». Обратим внимание на его маршрут: Переяславль — Ростов — Кострома. По мнению одних историков, Дмитрий остановился в Костроме, другие же считают, что двинулся на север, к Вологде.

Пардон, это не тактический маневр, это бегство. Если бы князь думал о сопротивлении татарам, он мог либо отсидеться в Москве, либо статье войском в 30—100 верстах от Москвы, к примеру, в Можайске, Волоколамске, Дмитрове и др. Если бы Тохтамыш осадил Москву, Дмитрий мог бы не допустить движения отдельных татарских отрядов на запад и на север, а главное, угрожал бы осаждающим, в любой момент мог прийти на помощь Москве, например, при штурме ее татарами. Зачем собирать войско в Костроме или в Вологде? Да пока эти рати дойдут до Москвы татары десять раз успеют уйти в степи. При этом в летописях нет сведений о том, что хоть кого-то там собрал великий князь.

Тут следует сделать маленькое отступление и сказать пару слов об укреплениях Москвы. Деревянный Кремль периодически выгорал, наиболее известны пожары 1331 и 1337 гг. В ноябре 1339 г. Иван Калита приказал построить новый Кремль из огромных дубовых бревен, обмазанных снаружи глиной. Но новый Кремль простоял всего 26 лет. Летом 1365 г. оставленная дьячком горящая свечка в церкви Всех Святых, что на Чертолье (у современного Храма Христа Спасителя), сожгла всю Москву в самом прямом смысле. Она сгорела вся, вместе с дубовым Кремлем, построенным Калитой, и княжеским дворцом.

В начале 1366 г. московские бояре постановили делать новый Кремль, но на сей раз из белого камня. Всю зиму доставляли белый камень из каменоломен подмосковного села Мячково. Весной около двух тысяч человек приступили к строительству, которое велось довольно долго и не закончилось даже через 15 лет. Площадь Кремля при этом значительно расширили в северо-восточном и восточном направлениях. Периметр стен крепости составлял 1979 м. Крепость имела восемь (девять?) башен, из которых пять построили на восточной стене. Каменными подъездными были Пешковы (Водяные), Боровицкие, Ризположенские (Троицкие), Константино-Еленинские, Нижние (Тимофеевские), Фроловские (Спасские) и Никольские ворота. В них установили железные двери. Южный участок восточной стены и южная стена 1367 г. точно совпадают с современной кремлевской стеной, а западную стену поставили на 60 м впереди дубовых стен. Толщина стен достигала 3 м. Разрушить их без тяжелых бомбард было невозможно.

Тем не менее Дмитрий Иванович не пожелал сесть в осаду и бежал. В Москве началась паника. Не хочу фантазировать и процитирую «Повесть о нашествии Тохтамыша», созданную на базе летописных сводов 1408 г.

«А в Москве было замешательство великое и сильное волнение. Были люди в смятении, подобно овцам, не имеющим пастуха, горожане пришли в волнение и неистовствовали, словно пьяные. Одни хотели остаться, затворившись в городе, а другие бежать помышляли. И вспыхнула между теми и другими распря великая: одни с пожитками в город устремлялись, а другие из города бежали, ограбленные. И созвали вече — позвонили во все колокола. И решил вечем народ мятежный, люди недобрые и крамольники: хотящих выйти из города не только не пускали, но и грабили, не устыдившись ни самого митрополита, ни бояр лучших не устыдившись, ни глубоких старцев. И всем угрожали, встав на всех вратах градских, сверху камнями швыряли, а внизу на земле с рогатинами, и с сулицами, и с обнаженным оружием стояли, не давая выйти тем из города, и лишь насилу упрошенные, позже выпустили их, да и то ограбив»[191].

Вся родня Дмитрия разбежалась. Двоюродный брат Владимир Андреевич убежал в Волоколамск, его жена и мать — в Торжок,

Евдокия, жена Донского с детьми побежала за мужем в Кострому. Отличилось и духовное сословие — Герасим, владыка Коломенский, убежал аж в Новгород, а митрополит Киприан оказался в Твери, за что позже им был недоволен великий князь.

«Город же все так же охвачен был смятением и мятежом, подобно морю, волнующемуся в бурю великую, и ниоткуда утешения не получал, но еще больших и сильнейших бед ожидал. И вот, когда все так происходило, приехал в город некий князь литовский, по имени Остей, внук Ольгерда. И тот ободрил людей, и мятеж в городе усмирил, и затворился с ними в осажденном граде со множеством народа, с теми горожанами, которые остались, и с беженцами, собравшимися кто из волостей, кто из других городов и земель»[192].

Между тем Тохтамыш перешел Оку, захватил Серпухов и сжег его. В «Повести...» утверждается, что «Олег (Рязанский. — А.Ш.) обвел царя вокруг своей земли и указал ему все броды на реке Оке»[193].

Передовые татарские отряды подошли к Москве 23 августа 1382 г. Согласно «Повести...»: «И подойдя к городу в небольшом числе, начали, крича, выспрашивать, говори: "Есть ли здесь князь Дмитрий?" Они же из города с заборол отвечали: "Нет". Тогда татары, отступив немного, поехали вокруг города, разглядывая и рассматривая подступы, и рвы, и ворота, и заборола, и стрельни-цы. И потом остановились, взирая на город.

А тем временем внутри города добрые люди молились богу день и ночь, предаваясь посту и молитве, ожидая смерти, готовились с покаянием, с причастием и слезами. Некие же дурные люди начали ходить по дворам, вынося из погребов меды хозяйские и сосуды серебряные и стеклянные, дорогие, и напивались допьяна и, шатаясь, бахвалились, говоря: "Не страшимся прихода поганых татар, в таком крепком граде находясь, стены его каменные и вороты железные. Не смогут ведь они долго стоять под городом нашим, двойным страхом одержимые: из города — воинов, а извне — соединившихся князей наших нападения убоятся". И потом влезали на городские стены, бродили пьяные, насмехаясь над татарами, бесстыдным образом оскорбляли их, и слова разные выкрикивали, исполненные поношения и хулы, обращаясь к ним, — думая, что это и есть вся сила татарская. Татары же, стоя напротив стены, обнаженными саблями махали, как бы рубили, делая знаки издалека.

И в тот же день к вечеру те полки от города отошли, а наутро сам царь подступил к городу со всеми силами и со всеми полками своими. Горожане же, со стен городских увидев силы великие, немало устрашились. И так татары подошли к городским стенам. Горожане же пустили в них по стреле, и они тоже стали стрелять, и летели стрелы их в город, словно дождь из бесчисленных туч, не давая взглянуть. И многие из стоявших на стене и на заборо-лах, уязвленные стрелами, падали, ибо больший урон приносили татарские стрелы, чем стрелы горожан, ведь были у татар стрелки очень искусные. Одни из них стоя стреляли, а другие были обучены стрелять на бегу, иные с коня на полном скаку, и вправо, и влево, а также вперед и назад быстро и без промаха стреляли. А некоторые из них, изготовив лестницы и приставляя их, влезали на стены. Горожане же воду в котлах кипятили, и лили кипяток на них, и тем сдерживали их. Отходили они и снова приступали. И так в течение трех дней бились между собой до изнеможения. Когда татары приступали к граду, вплотную подходя к стенам городским, тогда горожане, охраняющие город, сопротивлялись им, обороняясь: одни стреляли стрелами с заборол, другие камнями метали в них, иные же били по ним из тюфяков, а другие стреляли, натянув самострелы, и били из пороков. Были же такие, которые и из самих пушек стреляли. Среди горожан был некий москвич, суконник по имени Адам, с ворот Фроловских приметивший и облюбовавший одного татарина, знатного и известного, который был сыном некоего князя ордынского; натянул он самострел и, угадав момент, пустил стрелу, которой и пронзил его сердце жестокое, и скорую смерть ему принес. Это было большим горем для всех татар, так что даже сам царь тужил о случившемся. Так все было, и простоял царь под городом три дня, а на четвертый день обманул князя Остея лживыми речами и лживыми словами о мире, и выманил его из города, и убил его перед городскими воротами, а ратям своим приказал окружить город со всех сторон.

Как же обманули Остея и всех горожан, находившихся в осаде? После того как простоял царь три дня, на четвертый, наутро, в полуденный час, по повелению царя приехали знатные татары, великие князья ордынские и вельможи его, с ними же и два князя суздальских, Василий и Семен, сыновья князя Дмитрия Суздальского. И подойдя к городу и приблизившись с осторожностью к городским стенам, обратились они к народу, бывшему в городе: "Царь вам, своим людям, хочет оказать милость, потому что неповинны вы и не заслужили смерти, ибо не на вас он войной пришел, но на Дмитрия, ратуя, ополчился. Вы же достойны помилования. Ничего иного от вас парь не требует, только выйдите к нему навстречу с почестями и дарами вместе со своим князем, так как хочет он увидеть город этот, и в него войти и в нем побывать, а вам дарует мир и любовь свою, а вы ему ворота городские отворите". Также и князья Нижнего Новгорода говорили: "Верьте нам, мы, ваши князья христианские, вам в том клянемся". Люди городские, поверив словам их, согласились и тем дали себя обмануть, ибо ослепило их зло татарское и помрачило разум их коварство бесерменское; позабыли и не вспомнили сказавшего: «Не всякому духу веруйте». И отворили ворота городские, и вышли со своим князем и с дарами многими к царю, также и архимандриты, игумены и попы с крестами, и за ними бояре и лучшие мужи, и потом народ и черные люди.

И тотчас начали татары сечь их всех подряд. Первым из них был убит князь Остей перед городом, а потом начали сечь попов, и игуменов, хотя и были они в ризах, и с крестами, и черных людей...

Потом татары, продолжая сечь людей, вступили в город, а иные по лестницам взобрались на стены, и никто не сопротивлялся им на зоборолах, ибо не было защитников на стенах, и не было ни избавляющих, ни спасающих. И была внутри города сеча великая и вне его также. И до тех пор секли, пока руки и плечи их не ослабли и не обессилели они, сабли их уже не рубили — лезвия их притупились. Люди христианские, находившиеся тогда в городе, метались по улицам туда и сюда, бегая толпами, вопя, и крича, и в грудь себя бия. Негде спасения обрести, и негде от смерти избавиться, и негде от острия меча укрыться! Лишились всего и князь и воевода, и все войско их истребили, и оружия у них не осталось! Некоторые в церквах соборных каменных укрылись, но и там не спаслись, так как безбожные проломили двери церковные и людей мечами иссекли»[194].

После взятия Москвы Тохтамыш взял Переяславль и двинулся к Твери. Но великий князь тверской Михаил отправил к хану послов со «многими дарами». Тохтамыш принял дары и заключил какое-то соглашение с тверским князем, после чего «разослал войско свое татарское» по владениям Дмитрия Московского. Татарами были взяты и разграблены Владимир, Звенигород, Можайск, Переяславль, Юрьев, Боровск, Руза, Дмитров.

По версии «Повести...» князь Владимир Андреевич Серпуховской разбил какой-то малый татарский отряд близи Волока Дамского. Это дало повод московскому летописцу утверждать, что-де Тохтамыш испугался и бежал. На самом деле тохтамышево войско спокойно собралось и, обремененное богатой добычей и многочисленным полоном, медленно направилось к Оке. По дороге взяли Коломну, принадлежавшую Москве.

На обратном пути татары основательно пограбили Рязанское княжество. «Царь же переправился через Оку, и захватил землю Рязанскую, и огнем пожег, и людей посек, а иные разбежались, и бесчисленное множество повел в Орду полона. Князь же Олег Рязанский, то увидев, обратился в бегство»[195].

Лишь тогда приехали Дмитрий Донской и Владимир Андреевич в Москву. «И повелели они тела мертвых хоронить, и давали за сорок мертвецов по полтине, а за восемьдесят по рублю. И сосчитали, что всего дано было на погребение мертвых триста рублей»[196].

Все русские и советские историки при изложении событий 1382 г. брали за основу «Повесть о нашествии Тохтамыша», а затем прибавляли свои соображения.

А вот профессор 3.3. Мифтахов, опираясь на булгарские летописи, изложил совсем другую историю. С некоторым упрощением, дело было так. Тохтамыш подошел к Москве, но затем отошел, а осаждать город отправил булгарский отряд под началом князя Буртаса, сына погибшего на Куликовом поле Сардара Га-рафа. (Мифтахов пишет о трех тысячах булгар при трех пушках с пушечных дел мастером Раилем.)

Князь Остей видел уход основной татарской рати и решил пойти на вылазку, чтобы уничтожить булгар. Из двух московских ворот вылетела тысяча литовских всадников[197] и четыре тысячи русских.

В ходе битвы князь Остей погиб, а литовцы и русские начали беспорядочный отход. В воротах началась давка. «Тем временем мастер " Раиль, подтащив пушки прямо ко рву, несколько раз выстрелил из них по бегущим в Москву обезумевшим толпам и по башне над воротами" («Свод булгарских летописей». С. 220). После непродолжительного боя Буртас захватил ворота»[198].

Бой за ворота шел с переменным успехом. И в этот момент к стенам Москвы подошли основные силы Тохтамыша. Татары ворвались в город и учинили резню.

Я предоставляю читателю самому выбрать наиболее достоверную версию событий 23—26 августа 1382 г. Думаю, большинство, по укоренившейся традиции, предпочтет версию «Повести...». Но я более склонен верить булгарской летописи. Дело в том, что и русские, и литовцы прекрасно знали обычаи татар. От них часто удавалось откупиться, но при этом ворота городов им не открывали.

Как уже говорилось несколько раз, татары с одинаковым рвением грабили и союзников, и врагов, и разорение Рязанского княжества в сентябре 1382 г. — лишний тому пример. Так что винить князя Остея и московских ратников в трусости или в доверчивости, думаю, нет оснований. Трус никогда бы не поехал защищать Москву от орд Тохтамыша. Видимо, Остея подвела его излишняя лихость.

В связи со взятием Москвы Тохтамышем стоит рассказать и об истории появления огнестрельного оружия на Руси.

В 1889 г. в царствование Александра III в Санкт-Петербурге пышно отметили 500-летие русской артиллерии. В 1939 г. в годы «культа личности» отмечали 550-летие. А вот 600-летие было отмечено в 1982 г.

Итак, в 80-х годах XIX века нашли в Голицынской летописи следующую запись: «Лета 6879 (1389) вывезли из немец на Русь арматы и стрельбу огненную, и от того часу уразумели из них стре-ляти». Вот и повод для юбилея, а способ доставки пушек — «из немец» — не вызывал нареканий. С середины 50-х годов XIX века Россия почти ежегодно покупала у Круппа сотни орудий.

В 1939 г., не мудрствуя лукаво, отметили 550-летний юбилей, лишь в книгах по артиллерии цитату из Голицынской летописи подвергли цензуре и выкинули слова «из немец»[199]. «Вывезли на Русь арматы», и всё!

Л.И. Брежнев из идеологических соображений решил не связывать рождение нашей артиллерии с немцами. Да и приятно юбилей пораньше отметить, ведь юбилей — это очередное производство в чин, вручение орденов, медалей, премий и т.д. И вот нашли в летописях, а может, и в трудах СМ. Соловьева фразу о стрельбе москвичей в 1382 г. по татарам из «самострелов, пороков и тюфяков». Термин «тюфяк» означает тип огнестрельного оружия, и рождение огнестрельной артиллерии перенесли на 7 лет назад — в 1382 г.

Действительно, слова «туфанг», «тюфенг» на арабском и тюркском языках означают небольшое артиллерийское орудие или ружье. Так что и вторая дата появления пушек на Руси была достаточно обоснована.

Итак, появление огнестрельного оружия на Руси... Налицо три основные версии, каждая из которых может иметь несколько вариантов. Первая версия — немецкий след; вторая — литовско-смоленский и третья — татарский.

В XIII и XIV веках шли непрерывные войны между литовцами и рыцарями Тевтонского ордена. На борьбу с язычниками и схизматиками со всей Европы съезжались храбрые рыцари. Так, в 1336 г. только из германских княжеств прибыло свыше 200 рыцарей. Из Германии же было доставлено и огнестрельное оружие.

В 1341 г. войска Тевтонского ордена осадили замок Велона на правом берегу реки Неман на границе между Жмудью и Литвой. Немцы не смогли взять Велону штурмом и решили прибегнуть к правильной осаде. Для этого они построили рядом с Вел оной два хорошо укрепленных замка.

Великий литовский князь Гедемин с войском прибыл для освобождения Велоны от тевтонской осады и в свою очередь осадил оба замка. Однако их гарнизоны имели огнестрельные орудия. Метким выстрелом из пушки (ружья) Гедемин был убит[200]. Сыновья отвезли тело князя в Вильну, где по древнелитовскому обычаю облачили в парадные одежды и сожгли на погребальном костре в Кривой долине Свинторога вместе с вооружением, любимым конем, слугой, частью добычи и тремя пленными немецкими рыцарями.

Разумеется, пушки были не только у рыцарей Тевтонского ордена, но и в ганзийских городах, которые вели оживленную торговлю с Новгородом и Псковом. Лично я уверен, что Новгород и Псков стали первыми русскими городами, принявшими на вооружение пушки. Увы, оригинальных документов на этот счет не сохранилось, а скорее всего, и не было вообще. Шведский король неоднократно приказывал своим кораблям перехватывать ганзийские суда, которые возили оружие и железо в Новгород. Римские папы неоднократно призывали ганзийских купцов прекратить торговлю с Новгородом и Псковом «стратегическими материалами» и грозили за ослушание всяческими небесными и земными карами. Нам лишь известно, что в 1478 г. стены Великого Новгорода защищали 55 пушек.

И вот в 1389 г. «из немец» привезли в Москву артиллерийские орудия. В тот же год «из немец» привезли пушки и в Тверь, которая была главным конкурентом Москвы в борьбе за обладание Северо-Восточной Русью. В течение нескольких последующих лет тверской «наряд» значительно увеличился как в количественном, так и в качественном отношении.

В декабре 1408 г. татарское войско Едигея подошло к Москве, и Едигей отправил к великому тверскому князю Ивану Михайловичу посла с распоряжением «быти у Москвы часа того съ всею ратью тверскою, и съ пушками, и с тюфяки, и съ самострелы и съ всеми съсуды градобииными...»[201]

Иван Михайлович сумел уклониться от похода на Москву. Тем не менее мы видим, что даже в Орде знали об огневой мощи тверского войска.

Как видно из процитированного отрывка Троицкой летописи, в 1408 г. на Руси наряду с тюфяком уже был и термин пушка.

«Пушка» — древнее общеславянское слово. В начале XV века оно бытовало в Сербии, Польше, Чехии. Так, в чешской артиллерии первой четверти XV века встречались следующие наименования различных типов пушек: «ручницы» (вес 2—3 кг, длина ствола 30—45 см, калибр 20—33 мм); «гаковницы» (вес 5—8 кг, длина ствола 40—100 см, калибр 20—30 мм); «тарасницы» (вес 40—95 кг, длина ствола 100—130 см, калибр 40—45 мм); «великие пушки» (вес 100—200 кг и более, калибр 15—18 см и более). Замечу, что славянское слово рисгка вошло и в литовский язык.

Первые пушки появились в Великом княжестве Литовском в конце 80-х годов XIV века. Так, к примеру, литовский князь Витовт применял артиллерию в 1390 г. при взятии городов Витебска и Вильны. В сражении с татарами на реке Ворскле в августе 1399 г. Витовт впервые в Восточной Европе применил пушки в поле. В этой битве участвовали и смоленские полки, которые, видимо, также уже имели огнестрельное оружие.

Во всяком случае, в январе 1396 г. при въезде в Смоленск великого князя московского Василия I Дмитриевича в его честь около двух часов палили большие пушки («картаны»). Примерно в это же время смоленский князь Глеб Святославович учредил новый герб города Смоленска. На нем была изображена большая пушка, на которой сидела райская птица Гамаюн.

Так что, вполне можно считать достаточно обоснованной версию ряда смоленских историков, что пушки в Москву попали в 1382 г. через Великое княжество Литовское, а конкретно — через Смоленск.

Вполне можно предположить, что князь Остей поехал защищать Москву не с пустыми руками, а взял с собой в Смоленске несколько легких пушек, которые в Москве именовались тюфяками.

А теперь обратимся к третьей — татарской — версии явления огнестрельного оружия на Руси. Весной 1376 г. великий князь московский Дмитрий Иванович послал воеводу Дмитрия Волынского в поход на булгар. Московское войско подступило под Казань, и татары (булгары) стреляли со стен города из луков и самострелов, и, как записал русский летописец, «з города гром пушаху страшаще русские полки». В конце концов, дело кончилось миром — московский воевода ушел, получил 5 тысяч рублей отступного.

Ряд русских и татарских историков утверждают, что это было первое применение огнестрельного оружия в русско-татарских войнах[202].

Профессор 3.3. Мифтахов пишет, что в составе 5-тысячного булгарского отряда Сардары Сабана, союзника хана Мамая, было два туфанга (пушки) и пушечный мастер по имени Ас, сын знаменитого мастера-пушкаря Тауфика[203].

В ходе Куликовской битвы татарские пушки (туфанги) были установлены у подножия холма, на котором стоял шатер хана Мамая. Как писал Мифтахов: «У подножия холма были брошены две пушки, привезенные булгарами. Из этих пушек так и не выстрелили ни разу. Мастер-пушкарь Ас попал в плен. Его хотели убить, но воевода Дмитрий Боброк не позволил. Он увез Аса и его пушки в Москву. Именно Ас научил русских делать пушки, которые они вначале называли (по-булгарски) — "туфангами"»[204].

Великий князь Дмитрий очень «дорожил мастером». «Дело в том, что булгарский пушечный мастер наладил в Москве изготовление пушек. Поскольку "русские не могли получить пригодный металл", то "Ас принужден был в большинстве случае делать русским пушки из дерева" (Свод булгарских летописей, Оренбург, 1993, Т. 1. С. 220). Эти пушки были взяты ханом и князем Бурта-сом (в 1382 г. — А.Ш.) в качестве военной добычи: Буртасу достались четыре, а остальные — Тохтамышу. Когда в 1395 г. Тамерлан разбил Тохтамыша, пушки, взятые ханом в Москве, достались ему. Раиль искал отца в Москве, но не нашел».[205]

Итак, мы имеем три достаточно аргументированные версии — немецкую, литовскую и татарскую. Но они, на мой взгляд, не исключают друг друга. Действительно, москвичи могли захватить несколько пушек на Куликовом поле, а в 1382 г. несколько пушек могли прибыть в Москву с князем Остеем, и, наконец, уже большая партия огнестрельного оружия поступила в 1389 г. «из немец» в Москву и Тверь.

А есть ли какое-либо документальное подтверждение появления огнестрельного оружия на Руси в конце XIV — начале XV века? Или, попросту говоря, найдена ли материальная часть того времени? А вот тут-то, как говорится, «кот наплакал».

Самое древнее орудие, экспонируемое в Артиллерийской музее в Петербурге, 4-гривенный тюфяк, изготовленный из кованого железа во 2-й половине XIV — начале XV века (так осторожно датирован он в каталоге музея). Калибр тюфяка 90 мм, длина около 440 мм, вес 11,5 кг. По внешнему виду орудие это напоминает мортиру. Оно состоит из двух цилиндрических частей. Зарядная камора цилиндрическая. На казенной части имеется запал.

Сей тюфяк находится в разделе русской артиллерии, как в каталоге, так и в музее. Но, увы, он найден в 1885 г. в местечке Старый Крым Таврической губернии. Скорее всего, владельцами тюфяка были крымские татары. Куда менее вероятно, что его доставили в Крым генуэзцы.

Наиболее ранним русским оружием можно считать мортир-ку, хранившуюся в Тверском краеведческом музее. Тело мор-тирки состояло из двух железных цилиндров. Длина ее около 425 мм. Есть основания полагать, что мортирка принадлежала тверским князьям. Увы, в ходе оккупации Калинина (Твери) во время Великой Отечественной войны мортирку украли немецкие солдаты.

Еще одно небольшое орудие конца XIV — начала XV века хранилось в Ивановском краеведческом музее. Калибр его 31 мм, длина кованого железного ствола 230 мм. Канал ствола неправильной, слегка конической формы с расширением к дулу. Ложе деревянное, длиной 1300 мм. Ряд историков классифицируют орудие как ручную пищаль[206]. Но, увы, и это орудие таинственно исчезло из музея в годы «перестройки».

Но вернемся в кровавую осень 1382 г. Разгромом Москвы попыталась воспользоваться Тверь. Как мы знаем, Тохтамыш взял Москву 26 августа, а уже 5 сентября Михаил Александрович Тверской со старшим сыном Александром отправился в Орду окольным путем. Тверичи равно боялись как отдельных татарских отрядов, занимавшихся грабежом, так и москвичей.

Осенью того же года в Орду отправился и князь Борис Константинович Городецкий, женатый на племяннице Михаила Тверского.

Поздней осенью 1382 г. в Москву от Тохтамыша прибыл посол Карач Мурза Оглан[207]. Хан потребовал приезда в ставку Дмитрия Донского, ну и, само собой разумеется, денег.

Ехать в Орду Дмитрий испугался. Неровен час, велит его казнить Тохтамыш, как в свое время казнили тверских князей. А то и просто прибьют родственники мурз, убитых на Куликовом поле. Поэтому посольство в Орду возглавил старший сын Дмитрия одиннадцатилетний княжич Василий. С разоренных московских и владимирских земель великокняжеские дружины выколачивали последние гроши. Всего набрали 8 тысяч рублей серебром. С ними весной 1383 г. и отправился в Орду княжич Василий.

И тут фортуна в очередной раз улыбнулась московским князьям. Тохтамыш в 1383 г. строил далеко идущие планы в отношении Великого княжества Литовского, кроме того, его беспокоило усиление на юго-востоке хана Тимура (Тамерлана). В такой ситуации лишний раз ссориться с Москвой было невыгодно, да и 8 тысяч рублей — не пустяк.

В итоге ярлык на Великое княжество Владимирское получил не Михаил Александрович Тверской, а Дмитрий Донской. Но, чтобы не обидеть тверского князя, Тохтамыш дал ему ярлык на Кашинское княжество. Это княжество было уделом тверских князей, и с 1318 г. там правила династия кашинских князей: с 1318 г. — Василий, сын Михаила Всеволодовича; с 1368 г. — его сын Михаил; с 1374 г. — внук Василий. Кашинский князь Василий Михайлович женился на Василисе, дочери Симеона Гордого, и стал угождать Москве, предав тверскую родню. По договору 1375 г. между Москвой и Тверью кашинские князья стали вассалами московских князей. 6 июня 1382 г. Василий Михайлович Кашинский умер, не оставив наследников. Теперь Кашин безоговорочно отошел к Твери.

Забегая несколько вперед, скажу, что в 1399 г. Москва и Тверь заключили новый мирный договор, по которому тверской князь наследует престол «братом» московского князя, а не «молодшим братом», как в договоре 1375 г. Замечу, что отсутствие прилагательного «молодой» в новом договоре — не пустая формальность, а означает, что оба князя получили равный статус.

Итак, в 1383 г. Тохтамыш выдал Дмитрию Московскому ярлык на Великое княжество Владимирское, Михаилу Тверскому — ярлык на Кашин, но оба их сына — Василий и Александр (позже получивший прозвище Ордынец) — остались заложниками в Орде. Заодно в заложники был взят и второй сын Олега Рязанского Родислав. Лишь в 1385 г. Василию удалось бежать, а Роди-слав бежал в 1387 г.

Итак, после Куликовской битвы политическое значение Москвы и самого Дмитрия Донского на Руси, вопреки распространенному мнению, не только не возросло, но и значительно снизилось со времен Ивана Калиты.

25 марта 1385 г. Олег Рязанский отбил у Москвы Коломну — старую вотчину рязанских князей. Дмитрий Донской собрал большое войско, но сам его не возглавил, а отправил двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского. И, замечу, правильно сделал. Под селом Перевичным Олег наголову разгромил московскую рать. Состоявший на московской службе князь Михаил, сын

Андрея Ольгердовича Полоцкого, был убит, а Владимиру Серпуховскому удалось бежать.

Дмитрий Донской отправил в Рязань игумена Сергия Радонежского.

«Тое же осени в Филипова говенье игумен Сергий сам ездил на Рязань ко князю Олегу о мире: прежде бо того мнози ездиша к нему, и никто же возможе утолита его. Преподобный же старец кроткими словесы и благоуветливыми глаголы много беседовав с ним о мире и любви: князь же Олег преложи свирепство свое на кротость, и умилился душею, и устыдеся толь свята мужа, и взя со князем Великим мир вечный», — писал промосковски настроенный летописец.

На самом же деле был достигнут компромисс: Олег получил большую часть спорных земель. Кроме того, была достигнута договоренность о браке сына Олега Федора с дочерью Дмитрия Донского Софьей. Свадьбу сыграли осенью 1386 г.