Условия, подготовлявшие неволю крестьян

Условия, подготовлявшие неволю крестьян

Чтобы понять, в чем дело, надобно прежде всего остановиться на вопросе: было ли что отменять законодателю XVI в.? Внимательно изучая поземельные договоры того времени, встречаем указания на крестьянский «отказ», на свободный и законно совершенный переход крестьянина от одного землевладельца к другому; но легко заметить и то, что такие случаи были чрезвычайно редки. Порядные записи, в которых такой переход указывается прямо или подразумевается, — исключительные явления: такие договоры совершались теми немногими крестьянами, которые могли расплатиться с землевладельцами или которые впервые садились на крестьянское тягло из вольных людей. Большая часть порядных записей, нам известных, написана была такими вольными людьми, переходившими в разряд тяглых. Огромная масса тяглых крестьян уже не пользовалась правом перехода не потому, что это право было отменено общим законом, а потому, что сами крестьяне лишились или частными мерами были лишены возможности им пользоваться. Это лишение было делом продолжительного и сложного процесса, в котором и завязались основные, первичные условия крепостного права. Изложу этот процесс в самых общих чертах. Приблизительно с конца XIV до начала XVII в. среди крестьянства центральной окско-волжской Руси идет непрерывающееся переселенческое движение, сначала одностороннее — на север, за верхнюю Волгу, потом, с половины XVI в., с завоеванием Казани и Астрахани, двустороннее — еще на юго-восток, по Дону, по средней и нижней Волге. Среди этого движения в составе крестьянства обозначились два слоя: сидячий, оседлый — это старожильцы и перехожий, бродячий — приходцы. Те и другие имели различную судьбу на землях черных и дворцовых, очень мало различавшихся между собою, и на землях владельческих, служилых и церковных. Старожильство означало давность местожительства или принадлежности к обществу, городскому или сельскому. Но первоначально оно не определялось точным числом лет: старожильцами считались и крестьяне, сидевшие на своих участках 5 лет, и крестьяне, говорившие про занимаемые ими земли, что их отцы садились на тех землях. Само по себе старожильство не имело юридического значения в смысле ограничения личной свободы старожильцев; но оно получало такое значение в связи с каким-либо другим обязательством. В обществах черных и дворцовых крестьян такова была круговая порука в уплате податей. Старожильцы образовали в таких обществах основной состав, на котором держалась их податная исправность; разброд старожильцев вел к обременению остававшихся и к недоимкам. Насущною нуждою этих обществ было затруднить своим старожильцам переход на более льготные земли, особенно церковные. Выход затруднялся и уплатой довольно значительного пожилого, которое рассчитывалось по числу лет, прожитых уходившим старожильцем на участке; расчет становился даже невозможным, если во дворе десятки лет преемственно жили отец и сын. Навстречу тягловым нуждам черных и дворцовых обществ шло и правительство, уже в XVI в. начинавшее укреплять людей к состояниям, к тяглу или к службе, чтобы обеспечить себе прочный контингент тяглых и служилых людей. Двусторонние условия привели к тому, что частные и временные меры, обобщаясь, завершились к началу XVII в. общим прикреплением старожильцев не только к состоянию, но к месту жительства. Из одного акта 1568 г. видим, что общим правилом было возвращать в дворцовые села ушедших крестьян, если то были старожильцы тех сел. Вместе с таким значением старожильства в конце XVI в., по-видимому, установлен был для него и точный срок давности. Уставная грамота, данная городу Торопцу в 1591 г., говорит о «заповедных летах», в продолжение которых торопчане могли возвращать в посад вышедших из него старинных своих тяглецов на старинные их места. Если под этими заповедными летами разумеется срок давности, дававший тяглому человеку звание старожильца, то можно думать, что именно этот срок вскрывается в одном акте, составленном несколько позднее. В 1626 г. дана была Спасскому монастырю в Ярославле правая грамота по делу о записке в посадское тягло людей и крестьян, живших на монастырской земле в Ярославле. В 1624 г. при описи города Ярославля указано было разыскать, какие люди жили на монастырской земле в посаде, и если окажется, что они были люди вольные или старинные монастырские, а не государевы тяглые или хотя и бывали в тягле за государем, «а вышли из-за государя больше десяти лет или в свое место оставили на своих местах жильцов тяглых людей», тех людей писать за монастырем по-прежнему и к посаду не приписывать, равно и про ярославцев, ушедших с посада, разыскать, куда и когда они ушли, и если ушли «не больше десяти лет», воротить их в Ярославль и посажать на покинутые ими места. Заместительство, приравненное здесь к старожильству, прямо указывает на круговую поруку как на источник прикрепления старожильцев. Наконец, и все тяглые и письменные люди черных волостей, записанные в тягло по книгам, признаны были, как старожильцы, прикрепленными к своим землям или обществам. В наказе 1610 г. Левшину, управителю посада Чухломы и черных волостей Чухломского уезда, это прикрепление выражено решительно и указан его источник — стремление поддержать податную исправность плательщиков и остановить сокращение податной пашни. Левшину предписывалось крестьян из государевых волостей никуда не выпускать и за государя крестьян ни из-за кого не вывозить до указу; так как «прожиточные крестьяне-горланы с себя убавливали пашни, с выти стали жить на полвыти или на трети, не хотя государевых податей платити, а те свои доли наметывали на молодших людей, а вместо той своей пашни пашут на пустошах и сено косят на пустых долях», то Левшину это расследовать и распорядиться, чтобы крестьяне убавочные пашни пахали, тяглой пашни с себя не сбавливали, платили бы со своих вытей по животам и по промыслам. Таким образом, государственные и дворцовые крестьяне были прикреплены к земле и образовали замкнутый класс: ни их не выпускали на владельческие земли, ни в их среду не пускали владельческих крестьян, и это обособление является в подмогу круговой поруке для обеспечения податной исправности сельских обществ. Такое прикрепление, разумеется, не имело ничего общего с крепостным правом. Это чисто полицейская мера.