Так все начиналось
Так все начиналось
Вечером 21 июня Тимошенко и Жуков пришли к Сталину и доложили:
– К пограничникам явился немецкий фельдфебель, перебежал с той стороны, утверждает, что он наш друг и доброжелатель, поэтому сообщает: немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.
Сталин спросил:
– А не подбросили немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?
Всеми силами Сталин стремился оттянуть войну, он много месяцев не разрешал предпринимать каких-либо мер у западной границы, которые могли вызвать раздражение немцев, дать им предлог для начала военных действий.
Осторожность Сталина в те дни, и вообще все поступки Сталина, считались единственно правильными, все верили в его абсолютную непогрешимость. Не только возражать ему, а просто не поддерживать, не разделять того, во что верил или хотел верить Сталин, было недопустимо. Но на этот раз обстановка была настолько напряженной, что Тимошенко решился быть более настойчивым и твердо ответил:
– Нет, считаем, перебежчик говорит правду. Сталин, приказал Поскребышеву пригласить членов Политбюро. Они один за другим входили в кабинет, и каждый молча садился на свой, негласно закрепленный за ним стул. Сталин коротко пересказал членам Политбюро сообщение наркома обороны и тут же спросил:
– Что будем делать?
Все молчали. Ответил Тимошенко:
– Надо немедленно дать директиву о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность.
– Читайте, – велел Сталин, уверенный, что текст директивы уже подготовлен.
Тимошенко взглянул на Жукова, тот раскрыл папку и прочитал проект. Заслушав его, Сталин возразил:
– Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем...
Сталину все еще казалось – если он не поверит в очередное сообщение разведки, то нападение не состоится, тем более что раньше сообщения о предстоящем нападении уже не раз не подтверждались.
– Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска пограничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.
Жуков и Ватутин вышли в приемную, быстро переработали проект директивы в соответствии с указанием Сталина и вернулись в кабинет.
Жуков прочитал новый текст. Сталин взял бумагу, перечитал ее, сделал несколько поправок и передал наркому:
– Подписывайте.
Вот что было в этой первой директиве:
“Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Копия: Народному комиссару Военно-морского Флота.
1. В течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный удар немцев и их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить. 21.6.41 г.
Тимошенко. Жуков”.
После того как Сталин одобрил этот текст и Тимошенко с Жуковым его подписали, Ватутин выехал в Генеральный штаб, чтобы срочно передать директиву в округа. Члены Политбюро вернулись на свои квартиры. Сталин – на дачу.
Сидел в своем кабинете только нарком обороны. С ним был начальник Генштаба, они проверяли, дошла ли директива в округа, быстро ли ее там расшифровывают, приступили ли к выполнению этой директивы войска, какова обстановка на границе.
В 3 часа 07 минут начался настоящий обвал звонков телефонаВЧ. Командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский сообщил:
– Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов.
Тут же зазвонил другой телефон, докладывал начальник штаба Западного округа генерал Климовских:
– Немецкая авиация бомбит города Белоруссии. Следующим был начальник штаба Киевского округа генерал Пуркаев:
– Авиация противника бомбит города Украины.
В 3 часа 40 минут доложил командующий Прибалтийским округом генерал Кузнецов:
Вражеская авиация бомбит Каунас и другие города Прибалтики...
Когда речь заходит о том, как Сталин узнал о нападении Германии, обычно приводится эпизод из воспоминаний маршала Жукова; другого варианта я ни в литературе, ни в документах не встречал, поэтому вынужден повторить то, что уже широко известно.
Тимошенко, заслушав этот телефонный смерч, некоторое время был хмур и молчалив, а затем решительно сказал:
– Звони Сталину.
Жуков набрал номер телефона дачи Сталина. Долго никто не поднимал трубку, Жуков настойчиво набирал номер несколько раз, наконец послышался голос генерала Власика, начальника охраны Сталина.
– Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным, – сказал Жуков. Власик долго молчал, пораженный просьбой Жукова, за долгую свою службу генерал не знал ни одного случая, чтобы кто-либо осмеливался беспокоить Сталина так рано.
Негромко, словно стараясь не разбудить Сталина, генерал ответил:
– Товарищ Сталин спит.
– Будите немедля: немцы бомбят наши города! – сказал Жуков.
Через несколько минут к аппарату подошел Сталин и глухо сказал:
– Слушаю...
– Товарищ Сталин, немецкая авиация бомбит наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Просим разрешения начать ответные боевые действия.
Сталин долго молчал, Жуков слышал только его дыхание в трубке телефона. Молчание Сталина было так продолжительно, что Жуков усомнился, слышал ли его Сталин, и спросил:
– Вы меня поняли?
Но в трубке продолжалось молчание. Наконец Сталин спросил:
– Где нарком?
– Нарком говорит по ВЧ с Киевским округом.
– Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтобы вызвал туда же всех членов Политбюро.
В 4 часа 30 минут 22 июня все члены Политбюро собрались в кабинете Сталина. Жуков и нарком обороны ожидали в приемной. Вскоре их пригласили в кабинет. Когда Жуков и нарком вошли в кабинет, Сталин, обращаясь к Молотову, произнес:
– Надо срочно позвонить в германское посольство. Молотов здесь же, в кабинете, подошел к телефону и позвонил. Разговор его был недолгим, вскоре он сообщил всем присутствующим:
– Посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.
– Иди принимай и потом возвращайся немедленно сюда, – сказал Сталин.
* * *
Молотов как нарком иностранных дел принимал германского посла фон Шуленбурга в своем кабинете в Кремле. Несколько часов назад, в 21 час 30 минут вечера, они встречались здесь же. Причем тогда Шуленбург прибыл сюда по приглашению Молотова. Он был явно удивлен или делал вид, что удивлен тем, что его вызвали в субботу, поздно вечером. Это выпадало из существовавших норм дипломатического общения. Молотов сказал тогда немецкому послу, что Советское правительство обратилось к германскому с вербальной нотой, которую передало через своего полпреда в Берлине, однако Риббентроп не принял советского полпреда, и разговор проводился только на уровне статс-секретаря. Учитывая это, Молотов просит Шуленбурга связаться со своим правительством и передать ему содержание этой вербальной ноты. В ней говорится о все учащающихся нарушениях немецкими самолетами советского воздушного пространства; только с 19 апреля по 19 июня 1941 года было зафиксировано 180 перелетов через нашу границу, причем самолеты углублялись на советскую территорию на 100—150 и более километров. Никаких мер в ответ на наши неоднократные заявления германское правительство не принимает и даже не считает нужным ответить на вербальную ноту.
После этого Молотов, как бы уже переходя на неофициальный разговор, спросил графа фон Шуленбурга:
– Какие, собственно, есть претензии у Германии к Советскому Союзу? За последнее время становятся все более устойчивыми слухи о якобы возможной войне между Германией и СССР. Советское правительство, со своей стороны, пытается реагировать на эти слухи. Вот, например, в сообщении ТАСС от 14 июня эти слухи объявляются ложными, германское же правительство по этому поводу не дало ни одного опровержения. Чем это все объясняется?
Фон Шуленбург пожимал плечами, выглядел виноватым, но ничего конкретного не отвечал.
И вот прошло всего несколько часов после той встречи, но теперь перед Молотовым был совсем другой человек, он явно волновался, его руки дрожали. Шуленбург явился в сопровождении советника Хильгера. Он сказал:
– Я с самым глубоким сожалением должен заявить, что еще вчера вечером, будучи на приеме у вас, господа, я ничего не знал. Сегодня ночью была получена телеграмма из Берлина. Германское правительство поручило мне передать Советскому правительству следующую ноту:
“Ввиду нетерпимой далее угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной Армии, Германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные контрмеры.
Соответственная нота одновременно будет передана Деканозову в Берлине”.
Шуленбург от себя добавил:
– Я не могу выразить свое подавленное настроение, вызванное неоправданным действием моего правительства. Я отдавал все свои силы для создания мира и дружбы с СССР.
– Что означает эта нота? – спросил Молотов. Шуленбург ответил:
– Это начало войны.
– Никакой концентрации войск Красной Армии на границе с Германией не производилось, – возразил Молотов, – проходили обычные маневры, которые проводятся каждый год, и если бы было заявлено, что почему-либо маневры, по территории их проведения, нежелательны, можно было бы обсудить этот вопрос. От имени Советского правительства должен заявить, что до последней минуты германское правительство не предъявляло нам никаких претензий. Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и тем самым фашистская Германия является нападающей стороной. В четыре часа утра германская армия произвела нападение на СССР без всякого повода и причины. Всякую попытку со стороны Германии найти повод к нападению на СССР считаю ложью или провокацией. Тем не менее факт нападения налицо.
– Я ничего не могу добавить к имеющимся у меня инструкциям, – сказал Шуленбург. – Я не имею инструкций по поводу техники эвакуации сотрудников посольства и представителей различных германских фирм и учреждений. Прошу Вас разрешить эвакуировать германских граждан из СССР через Иран. Выезд через западную границу невозможен, так как Румыния и Финляндия совместно с Германией тоже должны выступить. Я прошу к проведению эвакуации германских граждан отнестись возможно лояльнее. Сотрудники советского посольства и советских учреждений в Германии тоже встретят со стороны германского правительства самое лояльное отношение по части эвакуации. Прошу сообщить, какое лицо будет выделено для осуществления техники этого дела.
– Поскольку к сотрудникам советского посольства и советских учреждений в Германии будет проявлено лояльное отношение, на что я надеюсь, то и к германским гражданам будет проявлено такое же отношение. Для осуществления эвакуации обещаю выделить соответствующее лицо.
Подумав, Молотов спросил:
– Для чего Германия заключала пакт о ненападении, если так легко его порвала?
—Я не могу ничего добавить к сказанному мною. Я в течение шести лет добивался дружественных отношений между СССРи Германией, но против судьбы ничего не могу поделать...
Фон Шуленбург говорил еще о том, что он всегда был другом Советской России и очень сожалеет, что ему не удалось предотвратить такие роковые решения, но Молотов этих фраз словно бы уже и не слышал. В его сознании пульсировало только одно слово: война, война, война...
Молотов шел по кремлевским коридорам очень быстро, почти бежал. Распахнув дверь в кабинет Сталина, он прямо с порога громко произнес:
– Германское правительство объявило нам войну! Наступила длительная, тягостная пауза. Члены Политбюро молчали. Молчал Сталин. Первым нарушил затянувшееся молчание Жуков. Он сказал:
– Разрешите немедленно обрушиться на вторгнувшегося противника всеми имеющимися в приграничных округах силами и задержать его дальнейшее продвижение.
Видимо, желая облегчить тяжесть момента, маршал Тимошенко решительно добавил:
—Не задержать, а уничтожить!
Сталин поднялся со стула и твердо сказал:
– Давайте директиву.
Как уже говорилось выше, наши военные планы во многом исходили из неоднократно объявленной доктрины: если враг нападет на Советскую страну, то он будет изгнан с нашей земли и разбит на его собственной территории, причем война будет вестись малой кровью, а в тылу врага нам помогут братья по классу. Составной частью доктрины было утверждение Сталина: “Ни одного вершка чужой земли не хотим, но и своей земли ни одного вершка не отдадим никому”.
В 7 часов 15 минут 22 июня была дана войскам директива наркома обороны № 2. В ней приказывалось:
“I. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить.
2. Разведывательной и боевой авиации установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск. Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100—150 км, разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать”.
Отдавая подобный приказ войскам, ни Сталин, ни руководство Наркомата обороны не знали, что происходит в пограничных округах. Достаточно обратить внимание на нереальность задач, поставленных в этой директиве. К тому моменту огромное количество советских самолетов уже было уничтожено на своих же аэродромах, так что они не могли разбомбить не только Кенигсберг и Мемель, но и выполнять более ограниченные задачи по поддержке боевых действий наземных войск.
Войска не успели выполнить первую директиву от 21 июня, которая предписывала им занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе. Директива поступила в войска с большим опозданием: перед рассветом 22 июня во всех западных приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками, и штабы округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения. Заброшенные ранее немцами на нашу территорию диверсионные группы разрушали проволочную связь, убивали делегатов связи, нападали на командиров. Радиосредствами значительная часть войск приграничных округов не была обеспечена.
В результате такого опоздания распоряжений Генерального штаба и подчиненных ему штабов, войска начали выходить к государственной границе в 4—6 часов утра 22 июня, то есть тогда, когда авиация противника была уже хозяйкой в воздухе и бомбила беспрепятственно движущиеся колонны советских частей.
Директива наркома обороны № 2 оказалась явно нереальной, а потому тоже не была выполнена. По сути дела, Наркомат обороны и сам Сталин не могли компетентно руководить боевыми действиями войск в этот первый день войны.
До 6 часов утра 22 июня в Генеральном штабе, несмотря на все усилия его работников, так и не удалось установить, что же конкретно происходит на государственной границе. В 9 часов 30 минут утра Сталин вновь встретился с Тимошенко и Жуковым, он прочитал представленный ему проект указа о проведении мобилизации, внес исправления и частично сократил размеры мобилизации (все еще не верил, что началась большая война!) Затем вызвал Поскребышева, передал ему текст этого указа и сказал, чтоб утвердили в Президиуме Верховного Совета.
Во время этого посещения Тимошенко положил Сталину на стол проект создания Ставки Главного Командования. Сталин не подписал этот проект сразу и сказал, что обсудит его на Политбюро. Состав Ставки был объявлен на следующий день, 23 июня. Постановлением ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров в нее были введены: народный комиссар обороны С. К. Тимошенко – председатель (а по проекту, предложенному накануне, председателем предлагалось сделать сразу И. В. Сталина); начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков, И. В. Сталин, В. М. Молотов, маршалы К. Е. Ворошилов и С. М. Буденный, нарком Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов.
В 12 часов дня 22 июня выступил по радио Молотов. В одной из бесед Молотов рассказал мне, как готовилось это выступление:
– В тот страшный, тревожный день в горячке разговоров, распоряжений, телефонных звонков кто-то сказал, что надо бы выступить по радио, сказать народу о случившемся, призвать к отпору врагу. Все притихли, смотрели на Сталина. Я сказал, что выступать перед народом и страной, конечно же, нужно Сталину. Члены Политбюро молчали, ждали – что скажет на это Иосиф Виссарионович? Он довольно долго не отвечал, прохаживался, как обычно, по кабинету, а потом ответил на это предложение отрицательно. Он считал, что рано ему выступать в первый день, будут еще другие возможности, а сегодня пусть выступит Молотов. После этих слов Сталин стал ходить по кабинету и, как бы ни к кому не обращаясь, рассуждал о том, что стряслось.
Молотов сказал дальше, что он стал делать пометки на бумаге, намереваясь при подготовке выступления использовать то, что говорил Сталин. А Сталин говорил о том, что все вроде бы делали мы правильно, взвешивали, оценивали и всячески показывали и свое стремление к миру, и доброжелательное отношение к Германии, и договор соблюдали неотступно, во всех деталях. Никакого повода не давали немцам для сомнения в нашей искренности в политике и в дипломатии. Потом он посетовал:
– Не хватило нам времени, просчитались мы именно в подсчете времени, не успели осуществить все необходимое для отражения врага. – После паузы, пройдясь по кабинету, добавил: – Вот мы-то договор соблюдали, а они, немцы, Гитлер, так вероломно с нами обошлись, нарушили договор. Ну что же от них ждать? У них свои понятия о порядочности и честности. Мы их считали честными, вот еще и поэтому просчитались, а они оказались коварными. Ну ничего, Гитлер за это жестоко поплатится! Мы ему докажем, что он просчитался, мы уничтожим его!
Сталин сказал также, что Гесс прилетел в Англию, несомненно, для сговора с Черчиллем, и если он добился каких-то гарантий со стороны англичан, то те не откроют второго фронта на западе, чем развяжут Гитлеру руки для действий на востоке. Но если даже такой сговор и состоялся, все равно найдутся у нас и другие союзники на западе. Англия – это еще не все. И потом, как бы подытоживая свои мысли, Сталин произнес:
– Нелегко нам придется, очень нелегко, но выстоять надо, другого выхода у нас нет.
Свое выступление Молотов подготовил здесь же, в кабинете Сталина, причем в подготовке участвовали и другие члены Политбюро, Сталин тоже вставил несколько фраз. Молотов же формулировал окончательный текст с учетом этих отдельных замечаний и того, что Сталин говорил, прохаживаясь по кабинету.
В этом первом официальном выступлении Советского правительства прозвучали слова, которые стали своеобразным девизом всей Великой Отечественной войны, их продиктовал Молотову Сталин: “Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!”
Во время нашей беседы Молотов еще вспомнил:
– После моего выступления по радио, когда я вернулся в кабинет Сталина, он сказал: “Вот видишь, как хорошо получилось, правильно, что выступал сегодня ты. Я звонил сейчас командующим фронтами, они не знают даже точной обстановки, поэтому мне просто нельзя было сегодня выступать, будет еще время и повод, и мне придется выступать не раз. А эти наши командующие, там, впереди, видно, разорялись... Просто удивительно, что такие крупные военачальники – и вдруг растерялись, не знают, что им делать. У них есть свои определенные обязанности, и они должны их выполнять, не дожидаясь каких-то наших распоряжений. Даже если бы не было никаких наших директив, все равно они должны были бы сами отражать врага, на то они и армия”.
Около полудня 22 июня Сталин позвонил Жукову:
– Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика. Я их вызвал к себе и дал соответствующие указания. Вам надо вылетать немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущевым выехать в штаб фронта в Тернополь.
Так начался и так завершился для Сталина роковой день – 22 июня 1941 года.
* * *
В первые дни Великой Отечественной воины Сталин не владел ситуацией. Командование Красной Армии плохо знало обстановку и слабо держало в руках управление войсками. В этом отношении первоначально поход гитлеровской армии на Восток был похож на молниеносные удары в Западной Европе, где руководство стран, парализованное внезапным и мощным ударом, оказывалось не в состоянии организовать достойный отпор, хотя располагало силами, порой достаточными для довольно длительного сопротивления, как, например, во Франции.
И вот на советской земле вроде бы повторялся такой же шок руководства страны из-за плохой связи, информации, нарушения управления войсками.
Видимо, чувство растерянности глубоко и надолго запало в душу некоторых членов Политбюро, потому что они, и спустя много лет, в своих воспоминаниях переносили причину этого шока на Сталина.
Считаю необходимым привести документальные факты, не подтверждающие растерянности Сталина. Будем справедливы: где ошибался, там виноват, но чего не было – выдумывать не надо.
Особенно усердствовал в клеветнических воспоминаниях Хрущев, хотя сам он в те дни не был в Кремле рядом со Сталиным. Со слов Берии, Хрущев пустил в обиход сплетню:
“Сталин растерялся и на несколько дней отошел от руководства, скрылся на даче в Кунцеве”. Вот что говорил об этом периоде Хрущев:
– Берия рассказал следующее. Когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Сталин был совершенно подавлен морально. Он сделал примерно такое заявление: “Началась война, она развивается катастрофически. Ленин нам оставил пролетарское Советское государство, а мы его просрали”. Он буквально так и выразился, по словам Берии. “Я, – говорит, – отказываюсь от руководства”. И ушел, сел в машину и уехал на ближнюю дачу.
Опять-таки, ссылаясь на Берию, Хрущев пишет:
“После того как Сталин так себя повел, прошло несколько дней. Мы решили поехать к Сталину и вернуть его к деятельности с тем, чтобы использовать его имя и его способности в организации обороны страны.
Когда мы приехали, то я по лицу видел, что Сталин очень испугался. Наверное, он подумал, не приехали ли мы арестовывать его за то, что он отказался от своей роли и ничего не предпринимает по организации отпора немецкому нашествию.
Когда мы стали убеждать, что страна наша огромная, что мы еще имеем возможность организовываться, мобилизовывать промышленность, людей, – одним словом, сделать все, чтобы поднять и поставить на ноги народ в борьбе против Гитлера, только тогда Сталин вроде опять немножко пришел в себя”.
Обратите внимание: кто хочет представить Сталина в таком неприглядном виде? Два члена Политбюро: Берия (если он действительно говорил это Хрущеву) и сам Хрущев. Оба считались единомышленниками Сталина, а в тайне ненавидели его. Хрущев открылся в этом на XX съезде партии, Берия – в борьбе за власть (а может быть, и за жизнь) в 1953 году. Вот такие два “соратника” клевещут на Сталина. Но очень достоверные документы разоблачают их ложь.
Один из этих документов теперь широко известен, но ради установления истины, его надо привести здесь. Я имею в виду регистрацию посетителей, которую поминутно вел дежурный в приемной Сталина, именно в те дни, в которые Сталин, по утверждению Хрущева, якобы отсутствовал, будучи в депрессии.
ИЗ ЗАПИСЕЙ, СДЕЛАННЫХ ДЕЖУРНЫМИ СЕКРЕТАРЯМИ О ПОСЕТИТЕЛЯХ И. В. СТАЛИНА
С 21 ПО 28 ИЮНЯ 1941 г.
21 июня 1941 г.
вход выход
1. т. Молотов 18.27 23.00
2. т. Ворошилов 19.05 23.00
3. т.Берия 19.05 23.00
4. т. Вознесенский 19.05 20.15
5. т. Маленков 19.05 22.20
6. т. Кузнецов 19.05 20.15
7. т. Тимошенко 19.05 20.15
8. т.Сафонов 19.05 20.15
9. т. Тимошенко 20.50 22.20
10. т. Жуков 20.50 22.20
11. т. Буденный 20.50 22.20
12. т. Мехлис 21.55 22.20
13. т.Берия 22.40 23.00
Последние вышли в 23.00
22 июня 1941 г.
вход выход
1. т. Молотов 5.45 12.05
2. т.Берия 5.45 9.20
3. т.Тимошенко 5.45 8.30
4. т. Мехлис 5.45 8.30
5. т. Жуков 5.45 8.30
6. т. Маленков 7.30 9.20
7. т. Микоян 7.55 9.30
8. т. Каганович Л. М. 8.00 9.35
9. т. Ворошилов 8.00 10.15
10. т. Вышинский 7.30 10.40
11. т. Кузнецов 8.15 8.30
12. т. Димитров 8.40 10.40
13. т. Мануильский 8.40 10.40
14. т. Кузнецов 9.40 10.20
15. т. Микоян 9.50 10.30
16. т. Молотов 12.25 16.45
17. т. Ворошилов 11.40 12.05
18. т. Берия 11.30 12.00
19. т. Маленков 11.30 12.00
20. т. Ворошилов 12.30 16.45
21. т. Микоян 12.30 14.30
22. т. Вышинский 13.05 15.25
23. т. Шапошников 13.15 16.00
24. т. Тимошенко 14.00 16.00
25. т. Жуков 14.00 16.00
26. т. Ватутин 14.00 16.00
27. т. Кузнецов 15.20 15.45
28. т. Кулик 15.30 16.00
29. т.Берия 16.25 16.45
Последние вышли в 16.45
23 июня 1941 г.
вход выход
1. Т. Молотов 3.20 6.25
2. Т. Ворошилов 3.25 6.25
3. Т. Берия 3.25 6.25
4. Т. Тимошенко 3.30 6.10
5. Т. Ватутин 3.30 6.10
6. Т. Кузнецов 3.45 5.25
7. Т. Каганович 4.30 5.20
8. Т. Жигарев 4.35 6.10
23 июня 1941 г.
вход выход
1. т. Молотов 18.45 1.25
2. т. Жигарев 18.25 20.25
3. т. Тимошенко 18.50 20.45
4. т. Меркулов 19.10 19.25
5. т. Ворошилов 20.00 1.25
6. т. Вознесенский 20.50 1.25
7. т. Мехлис 20.55 22.40
8. т. Каганович 23.15 1.10
9. т. Ватутин 23.55 0.55
10. т. Тимошенко 23.55 0.55
11. т. Кузнецов 23.55 0.50
12. т. Берия 24.00 1.25
13. т. Власик 0.50 0.55
Последние вышли в 1.25 мин.
24 июня 1941 г.
24 июня 1941 г вход выход
1. т. Малышев 16.20 17.00
2. т. Вознесенский 16.20 17.05
3. т. Кузнецов 16.20 17.05
4. т. Кизаков (Лен.) 16.20 17.05
5. т. Зальцман 16.20 17.05
6. т. Попов 16.20 17.05
7. т. Кузнецов (Кр.М.Фл.) 16.45 17.00
8. т. Берия 16.50 20.25
9. т. Молотов 17.05 21.30
10. т. Ворошилов 17.30 21.10
11. т.Тимошенко 17.30 20.55
12. т. Ватутин 17.30 20.55
13. т. Шахурин 20.00 21.15
14. т. Петров 20.00 21.15
15. т. Жигарев 20.00 21.15
16. т. Голиков 20.00 21.20
17. т. Щербаков 18.45 20.55
18. т. Каганович 19.00 20.35
19. т. Супрун 20.15 20.35
20. т. Жданов 21.05 21.30
Последние вышли в 21.30
25 июня 1941 г.
вход выход
1. т. Молотов .00 5.50
2. т. Щербаков .05 4.30
3. т. Пересыпкин .07 1.40
4. т. Каганович .10 2.30
5. т. Берия .15 5.25
6. т. Меркулов .35 1.40
7. т.Тимошенко .40 5.50
8. т. Кузнецов 1.40 5.50
9. т. Ватутин 1.40 5.50
10. т.Микоян 2.10 5.30
11. т. Мехлис 1.20 5.20
Последние вышли в 5.50
25 июня 1941 г. вход выход
1. Т.Молотов 19.40 1.15
2. Т.Ворошилов 19.40 1.15
3. Т Малышев 20.05 21.10
4. Т Берия 20.10 21.10
5. Т Соколов 20.10 20.55
6. Т Тимошенко 20.20 24.00
7. Т Ватутин 20.20 21.10
8. Т Вознесенский 20.25 21.10
9. Т Кузнецов 20.30 21.40
10. Т Федоренко 21.15 24.00
11. Т Каганович 21.45 24.00
12. Т Кузнецов 21.50 24.00
13. Т Ватутин 22.10 24.00
14. Т Щербаков 23.00 23.50
15. Т Мехлис 20.10 24.00
16. Т Берия 00.25 1.15
17, Т Вознесенский 00.25 1.00
18. Т Вышинский 00.35 1.00
Последние вышли в 1.00
26 июня 1941 г.
вход выход
1. Т Каганович 12.10 16.45
2. Т Маленков 12.40 16.10
3. Т Буденный 12.40 16.10
4. Т Жигарев 12.40 16.10
5. Т Ворошилов 12.40 16.30
6. Т Молотов 12.50 16.50
7. Т Ватутин 13.00 16.10
8. т. Петров 13.15 16.10
9. т. Ковалев 14.00 14.10
10. т. Федоренко 14.10 15.30
11. т. Кузнецов 14.50 16.10
12. т. Жуков 15.00 16.10
13. т. Берия 15.10 16.20
14. т. Яковлев 15.15 16.00
15. т.Тимошенко 13.00 16.10
16. т. Ворошилов 17.45 18.25
17. т. Берия 17.45 19.20
18. т. Микоян 17.50 18.20
19. т. Вышинский 18.00 18.10
20. т. Молотов 19.00 23.20
21. т. Жуков 21.00 22.00
22. т. Ватутин 21.00 22.00
23. т. Тимошенко 21.00 22.00
24. т. Ворошилов 21.00 22.10
25. т. Берия 21.00 22.30
26. т. Каганович 21.05 22.45
27. т. Щербаков 22.00 22.10
28. т. Кузнецов 22.00 22.20
Последние вышли в 23.20
27 июня 1941 г.
вход выход
1. т. Вознесенский 16.30 16.40
2. т. Молотов 17.30 18.00
3. т. Микоян 17.45 18.00
4. т. Молотов 19.35 19.45
5. т. Микоян 19.35 19.45
6. т. Молотов 21.25 24.00
7. т. Микоян 21.25 2.35
8. т. Берия 21.25 23.00
9. т. Маленков 21.30 00.47
10. т. Тимошенко 21.30 23.00
11. т. Жуков 21.30 23.00
12. т. Ватутин 21.30 23.50
13. т. Кузнецов 21.30 23.30
14. т. Жигарев 22.05 0.45
15. т. Петров 22.05 0.45
16. – 22.05 0.45
17. т. Жаров 22.05 0.45
18. т. Никитин 22.05 0.45
19. т. Титов 22.05 0.45
20. т. Вознесенский 22.15 23.40
21. т. Шахурин 22.30 23.10
22. т. Дементьев 22.30 23.10
23. т. Щербаков 23.25 24.00
24. т. Шахурин 0.40 0.50
25. т. Меркулов 1.00 1.30
26. т. Каганович 1.10 1.35
27. т. Тимошенко 1.30 2.35
28. т. Голиков 1.30 2.35
29. т. Берия 1.30 2.35
т.Кузнецов 1.30 2.35
Последние вышли в 24.00
28 июня 1941 г.
вход выход
1.. Т Молотов 19.35 00.50
2. т.Маленков 19.35 23.10
3. т.Буденный 19.35 19.50
4. т.Меркулов 19.45 20.05
5. т.Булганин 20.15 20.20
6. Т.Жигарсв 20.20 22.10
7. т.Петров 20.20 22.10
8. т.Булганин 20.40 20.45
9. Т.Тимошенко 21.30 23.10
10. Т.Жуков 21.30 23.10
11. Т. Голиков 21.30 22.55
12. Т. Кузнецов 21.50 23.10
13. Т.Кабанов 22.00 22.10
14. Т.Стефановский 22.00 22.10
15. Т.Супрун 22.00 22.10
16, Т.Берия 22.40 00.50
17. Т.Устинов 22.55 23.10
18. Т.Яковлев
из ГАУ НКО 22.55 23.10
19. т.Щербаков 22.10 23.30
20. т.Микоян 23.30 00.50
21. т.Меркулов 24.00 00.15
Последние вышли в 00.50
Из воспоминаний зам. начальника 2-го УНКВД СССР Д. Н. Шадрина об организации временного бомбоубежища для И. Сталина и его окружения
“...До девяти часов (22 июня) никаких распоряжений не было. Потом звонок: “Давай к Сталину!” Приехал я туда вместе с Серовым. Там были уже Берия и Молотов. Сталин говорит:
– Надо подобрать такое место, где можно было бы укрыться от бомбежки и работать. Берия отвечает:
– Вот товарищ Шадрин знает всю Москву, он найдет. Мы с Серовым ушли. Тот спрашивает:
– Куда поедем?
– На улицу Кирова: там штаб – большое здание, а рядом особняк.
Прошли мы внутрь, все посмотрели. Потом пошли с Серовым в штаб. А я знал – там у них был прорыт подземный туннель с выходом прямо на перрон станции метро “Кировская”. Но мы еле-еле по нему прошли. Говорю заместителю начальника штаба:
– Давай, к 16.00 чтобы все очистить! Чтоб весь проход был свободным!
К четырем часам все было очищено! Я звоню Берии: “Лаврентий Павлович, можно смотреть – все подготовлено”. А метро там уже не останавливалось: сразу, как я туда приехал, тут же прекратили мы остановку поездов.
Берии понравилось: “Замечательно, близко! И хорошее укрытие, и хорошую работу можно организовать”. Тут же он начал командовать:
– Вот здесь, между столбами (а там, когда спустишься на станцию “Кировская”, в конце – две колонны с одной стороны были, две – с другой) – сделать кабинет Сталина и приемную.
Пошли опять вверх, в особняк. Берия приказал:
– Вот здесь – кабинет Сталину. Здесь – кабинет Молото-ву, здесь – мне, а здесь, по коридору, – приемную человек на пятьдесят, столы поставишь. Срок тебе – четыре дня!
– Лаврентий Павлович, ну как же можно – за четыре дня? Сегодня уже день прошел, три дня осталось. Как можно сделать? Столько работы!
Через четыре дня Берия звонит Сталину: .
– Иосиф Виссарионович, можно посмотреть. Тот спросил: “Где?” Сказали, что охрана знает. Сталин приехал. Осмотрел. Остался доволен. Работал здесь во время налетов немецкой авиации.
Потом, уже к концу 1941 г., начали делать для Сталина убежище в Кремле. Хорошее сделали, большое – никакая бомба не возьмет! После этого он на “Кировской” уже не работал”.
Я привел регистрацию посетителей и воспоминания Шадрина не случайно. Сделаем простой арифметический подсчет. Указание о подготовке бомбоубежища Шадрин получил после 9 часов 22 июня. Четыре дня шла подготовка убежища. Все эти дни (и позже) Сталин работал, согласно регистрации дежурного, в своем кабинете в Кремле. Через четыре дня Сталин приехал и осмотрел новое рабочее место. Как же воспринимать приведенные выше заявления Берии и Хрущева о растерянности Сталина, его “бегстве” на Кунцевскую дачу?
Мне кажется, воспринимать их измышления следует, как и всякую грязную клевету, с брезгливым презрением.
* * *
В первый день войны Православная Церковь позвала и благословила народ на борьбу с захватчиками.
ОБРАЩЕНИЕ МИТРОПОЛИТА МОСКОВСКОГО И КОЛОМЕНСКОГО, ГЛАВЫ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В РОССИИ СЕРГИЯ К “ПАСТЫРЯМ И ПАСОМЫМ ХРИСТОВОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ”
22 июня 1941 г.
В последние годы мы, жители России, утешали себя надеждой, что военный пожар, охвативший едва не весь мир, не коснется нашей страны. Но фашизм, признающий законом только голую силу и привыкший глумиться над высокими требованиями чести и морали, оказался и на этот раз верным себе. Фашиствующие разбойники напали на нашу родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству.
Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божею помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге пред родиной и верой и выходили победителями.
Не посрамим же их славного имени и мы – православные, родные им и по плоти, и по вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может. Тут есть дело рабочим, крестьянам, ученым, женщинам и мужчинам, юношам и старикам. Всякий может и должен внести в общий подвиг свою долю труда, заботы и искусства.
Вспомним святых вождей русского народа, например Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших свои души за народ и родину. Да и не только вожди это делали. Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов, безвестные имена которых русский народ увековечил в своей славной легенде о богатырях Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче, разбивших наголову Соловья-разбойника.
Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг.
Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией. Положим же души своя вместе с нашей паствой. Путем самоотвержения шли неисчислимые тысячи наших православных воинов, полагавших жизнь свою за родину и веру во все времена нашествий врагов на нашу родину. Они умирали, не думая о славе, они думали только о том, что родине нужна жертва с их стороны, и смиренно жертвовали всем и самой жизнью своей.
Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей родины.
Господь нам дарует победу.
Патриарший местоблюстительсмиренный Сергий, митрополит Московский и Коломенский
Данный текст является ознакомительным фрагментом.