Глава шестая

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава шестая

1. Так как царь [Соломон] обратил внимание на то, что стены города Иерусалима совершенно лишены необходимых для безопасности башен и вообще какого бы то ни было укрепления (что, по его мнению, не соответствовало значению и достоинству города), то он занялся возведением стен и воздвиг на них высокие башни. Вместе с тем он принялся за основание и других городов, являвшихся особенно значительными, а именно Асоры и Магедона. Третьим он отстроил Газару, главнейший город в области филистимлян. Город этот подвергся осаде и взятию со стороны выступившего против него в поход египетского фараона. После того как фараон перебил там всех жителей и поджег Газару, он впоследствии отдал этот город дочери своей, вышедшей замуж за Соломона. Ввиду этого и в силу того, что Газара уже по положению своему представляла укрепленный пункт и во время войны или в иных затруднительных случаях могла оказать особенные услуги, царь вновь отстроил ее. Невдалеке от нее он воздвиг два других города; имя одного из них было Витхора, а другой назывался Валефом. Равным образом он построил, кроме названных, также еще и другие города, которые были, благодаря своему чудному воздуху, отличному климату и обилию ключей, особенно пригодны для отдыха и летнего пребывания. После этого он совершил вторжение в пустынную область, расположенную к северу от Сирии, и, завладев ею, основал там обширный город, в расстоянии двух дней пути от северной Сирии и одного дня от Евфрата, тогда как расстояние этой местности от великого Вавилона было шестидневное. Причиною постройки такого города в столь отдаленной от более густо заселенных частей Сирии местности является то обстоятельство, что южнее нет вовсе воды, тогда как только в одном этом углу можно было найти источники и цистерны. Выстроив и окружив этот город весьма прочными стенами, царь дал ему имя Фадамера, каковое название его и по сей день сохранилось у сирийцев, тогда как у греков он известен под именем Пальмиры[741].

2. Такими предприятиями царь Соломон наполнял в то время досуг свой. Но так как уже несколько раз встречалось у нас имя фараона и могут найтись люди, которые пожелают узнать, почему все египетские цари, начиная с Минея, построившего город Мемфис и жившего за много лет до прародителя нашего Аврама, вплоть до Соломона, т. е. в течение более тысячи трехсот лет, назывались фараонами по имени царя Фараона, правившего по истечении столь продолжительного периода времени, то я считаю необходимым, в видах рассеяния недоумения и раскрытия истинного положения дела, сообщить, что слово «фараон» означает по-египетски царя[742]. Полагаю, что египетские властители, носящие в юности различные имена, с воцарением получают указанный титул, знаменующий собою, на их родном языке, все их величие. Подобно этому и александрийские[743] цари, первоначально нося различные другие названия, получали с момента вступления на царский престол название Птолемеев[744], по имени родоначальника династии. Равным образом и римские императоры, называясь с минуты своего рождения различными именами, принимают прозвище Цезарей; на этот титул дают им право их высокое положение и связанный с последним почет, и, принимая этот титул, они отказываются уже навсегда от первоначальных своих собственных имен. Я полагаю, что по этой-то именно причине и Геродот из Галикарнасса, говоря, что после строителя города Мемфиса, Минея, было у египтян тридцать три царя[745], и приводит их имена, так как все они носили общее название фараонов. Дело в том, что, когда этому писателю приходится говорить о воцарении после смерти тех фараонов женщины, он называет ее Никавлою[746], тем самым указывая, что все царствующие лица мужского пола могли носить одно всем общее имя, тогда как женщина не имела этого права, почему автору и пришлось привести ее настоящее природное имя. Вместе с тем я заметил, что в наших собственных [священных] книгах после Фараона, тестя Соломонова, ни один из египетских царей уже более не носит этого титула и что впоследствии к Соломону является вышеупомянутая женщина, царица Египта и Эфиопии. Но о ней мы расскажем несколько ниже. Теперь же я остановился на этом лишь с целью показать, что при сопоставлении данные наших священных книг вполне сходятся с фактами египетской истории.

3. Затем царь Соломон подчинил себе тех из еще не покоренных хананейцев, которые жили по Ливанскому хребту вплоть до города Амафы. Наложив на них дань, он заменил ее тем, что заставил их высылать ему служителей для комнатных услуг и ежегодно известное количество народа для обработки земли. Дело в том, что никто из евреев не служил в качестве раба (так как Господь Бог подчинил им много народов, то ведь было бы и неприлично набирать из их собственной среды слуг, тогда как имелась возможность набирать их из числа покоренных), но все они с большею охотою с оружием в руках на колесницах или верхом проводили жизнь свою в походах, чем за работою, приличествовавшею рабам[747]. А над теми хананеянами, которым царь поручил отправление черной работы, он поставил пятьсот пятьдесят надзирателей, получивших от царя приказание озаботиться всем, что касалось этих рабочих, так что этим надзирателям пришлось обучать подчиненных им хананеян всем работам и ремеслам, на которые те назначались.

4. Царь также велел построить в египетском заливе и в одной бухте Чермного моря по имени Гасионгавел невдалеке от города Элафы, который теперь носит название Вереники[748], множество судов. Вся эта местность принадлежала в те времена евреям. И при постройке этих судов Соломон получил соответственный подарок от тирского царя Хирама, который послал ему опытных и способных в морском деле кормчих и моряков. Этим людям он приказал вместе с его собственными уполномоченными отправиться в плавание в страну, которая в древности называлась Софиром[749], а теперь именуется Золотою страною (она находится в Индии), и привезти ему оттуда золота. Посланные действительно собрали там около четырехсот талантов [золота] и вернулись с ними к царю.

5. Когда же царствовавшая в то время над Египтом и Эфиопией и отличавшаяся особенною мудростью и вообще выдающимися качествами царица узнала о доблести и необычайных умственных способностях Соломона, то желание лично познакомиться с тем, о котором она ежедневно слышала столько необычайного, всецело овладело ею[750]. Ввиду того, что вполне естественно не полагаться на чужие сообщения, правдоподобность которых зависит исключительно от личности рассказчика, царица пожелала сама на опыте убедиться в справедливости всего слышанного и решила отправиться к Соломону для того, чтобы воочию ознакомиться с его мудростью путем предложения разных вопросов, при разрешении которых могла бы обнаружиться вся глубина его ума.

Итак, она явилась в Иерусалим с большою помпою и несметными сокровищами, которыми были нагружены ее верблюды. Тут было золото, различные благовонные товары и драгоценные камни. При ее приезде царь принял ее особенно ласково, был с нею необычайно любезен и предупредителен и разрешил предложенные ею загадки, благодаря своему необыкновенному уму, гораздо скорее, чем можно было предполагать. Царица была поражена мудростью Соломона, которая, как она теперь имела случай убедиться воочию, далеко превосходила ее собственную и все досель ею об этом слышанное. Но еще более царица была поражена красотою и грандиозностью царского дворца и распределением отдельных входивших в состав его частей, ибо и в этом сказывался весь необычайный ум Соломона. Но окончательно подавили ее дворец, носивший название ливанского кедрового[751], роскошь изо дня в день устраивавшихся пиршеств, богатство убранства и утвари, роскошные одежды и необычайная ловкость прислужников, равно как обилие ежедневно приносимых Господу Богу жертв и служба при этом священнослужителей и левитов. Видя это изо дня в день, царица не была в состоянии удержаться от выражения своего удивления и не скрывала этого. Напротив, раз она даже отправилась к царю, чтобы высказать ему, насколько все виденное ею [в Иерусалиме] превзошло всякие ее ожидания и все раньше слышанные ею об этом рассказы.

«Все то, о царь, – сказала она, – что узнаешь по слухам, принимается с некоторым недоверием. Между тем о тех сокровищах, которые ты носишь в себе – я имею здесь в виду твою мудрость и житейскую опытность, – равно как о тех богатствах, которые связаны с твоим царским достоинством, молва, дошедшая до нас, не только не сказала неправды, но даже далеко оставила за собою истину, потому что я теперь воочию убедилась в избытке того счастья, которым она тебя наделяла. Эта слава о тебе только убеждала нас в своей истинности, тогда как не столько простое описание твоего величия заставило нас поверить ему, сколько то личное впечатление, которое выносится при виде всех этих прелестей. Уже то, что мне было возвещено о твоем величии и богатстве, вызвало мое недоверие, но я лично убедилась, что истина далеко оставляет за собою описание, и я считаю необычайно счастливым народ еврейский, в особенности же тех слуг и друзей твоих, которым дана возможность изо дня в день пребывать в созерцании твоего величия и внимать твоей мудрости. Как не восхвалять им Всевышнего, который столь возлюбил эту страну и обитающих в ней жителей ее, что поставил над ними царем именно тебя!»

6. Затем царица словесно выразила Соломону свою глубокую признательность за радушный прием и доказала это также некоторыми тут же сделанными ему подарками; а именно: она преподнесла ему двадцать талантов золота, несметное количество благовонных товаров и массу драгоценных камней. От нее же, по преданию, развелось и растение, дающее нам корень опобальзама[752] и до сих пор еще в изобилии произрастающее в нашей стране. В свою очередь и Соломон одарил царицу щедрыми дарами, предоставив ей выбор таковых по ее собственному усмотрению. Он не только не отказал ей ни в чем, что она просила, но выказал ей полное свое великодушие, предоставив ей пользование всем тем, что наполняло дом его, и выслал ей все, что она пожелала получить.

Когда таким образом состоялся обмен подарков между царем Соломоном и царицею египетскою и эфиопскою, последняя отправилась в обратный путь[753].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.