Глава 15. КАМЧАТКА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 15. КАМЧАТКА

Если KAL 007 проник в воздушное пространство Кам­чатки в 16.30 GMT, трудно поверить, что он мог бы сделать это в одиночку, без всякого эскорта, не будучи обнаружен­ным, перехваченным и сбитым. Если бы ему удалось это проделать, это означало бы, что на протяжении 38 минут он летел над советской территорией стратегического зна­чения, хорошо защищенной радарами и ракетами ПВО, и не был при этом перехвачен. Это не слишком похоже на правду. Во время своего полета над полуостровом KAL 007 должен был бы пройти не только рядом с военно-воздуш­ной базой в Петропавловске, но также над важной базой атомных подводных лодок и рядом сверхсекретных ракет­ных баз. Но по сравнению с самолетами и крылатыми ра­кетами, для противодействия которых была сконструиро­вана советская система ПВО, «Боинг-747» был чрезвычайно большой и относительно медленной целью. На самом деле он, вероятно, представлял собой самую большую радарную цель в небе. «Боинг-747» буквально выплескивается на эк­ран. Резонно удивиться, почему и как такая заметная ра­дарная цель могла двигаться не потревоженной в течение 38 минут, пересекая один из наиболее защищенных регио­нов Советского Союза. В дополнение ко всему советские ис­требители, способные достичь крейсерской высоты «Боин­га» менее чем за минуту, были подняты в воздух с авиаба­зы неподалеку от Петропавловска за восемь минут до того, как нарушитель пролетел близко к ней, но оказались не спо­собными его обнаружить.

Комментируя неудачную попытку русских перехватить нарушителя, Соединенные Штаты заявили, что это было ре­зультатом «плохого радара, плохих самолетов и плохих со­ветских пилотов» — и добавили к этому списку через не­сколько лет прошедший накануне шторм, который, как считалось, вывел из строя значительную часть советской ра­дарной системы. Результатом, как заявили США, стало то, что советские перехватчики не смогли подойти к корейско­му реактивному лайнеру ближе, чем на 20 морских миль. Тем не менее США никогда не утверждали, что следили за корейским авиалайнером в то время, когда он находился над Камчаткой. Они «наблюдали, как русские вели самолет», то есть, иначе говоря, фиксировали работу советского рада­ра. Но если русские знали, что их истребители находились в 20 морских милях от своей жертвы, приблизительно в од­ной минуте полетного времени, вполне в пределах не только радиуса действия радара, но и различимого визуально, они не могли бы потерпеть неудачу в перехвате самолета.

Более того, навигационные и габаритные огни на само­лете можно было видеть на расстоянии от 50 до 80 миль в середине ночи при безоблачном небе, в условиях, кото­рые наблюдались в то время над Камчаткой. Если совет­ские истребители находились только в двадцати милях от корейского лайнера, они, несомненно, могли бы заметить самолет. Даже с земли самолет был бы отлично виден не­вооруженным глазом, если предположить, конечно, что его навигационные огни были включены. Тот факт, что ни пи­лоты истребителей, ни наблюдатели с земли не видели их, может означать только то, что самолет, был ли это KAL 007 или какой-то другой самолет, летел с выключенными огня­ми. И это, в свою очередь, указывает на то, что он не был невиновным. Если бы это был авиалайнер, он должен был включить все свои позиционные огни, и в особенности про­блесковый маяк.

Если KAL 007 или его имитатор успешно пролетели над Камчаткой, только присутствие поблизости самолета — по­становщика помех EF-111 ЕСМ (самолета радиоэлектрон­ной борьбы, того же самого типа, которые были использо­ваны во время рейда на Триполи и для обмана иракских радаров во время войны в Персидском заливе) могло объ­яснить тот факт, что он не был перехвачен над полуостро­вом. Эти антирадарные самолеты перехватывают сигналы, излучаемые вражеским радаром, изменяют их и посылают назад таким образом, чтобы показать фальшивое эхо там, где нет никаких самолетов, в то время как настоящий само­лет защищен от обнаружения.

Города, поселки и аэропорты Камчатки были хорошо освещены и ясно видимы сверху. Это зрелище должно было бы встревожить пилотов KAL 007 и показало бы им, что они летят над землей, в то время когда они должны были находиться над водой. Над Камчаткой существует зона тур­булентности, которая тоже должна была подсказать экипа­жу KAL 007, что самолет находится не над водой. Мы не знаем, пролетал ли KAL 007 над Камчаткой или нет. Если пролетал, то трудно поверить, что его экипаж не понял, как опасно отклонился от своего курса. Еще труднее поверить, что он не был бы сбит, если бы не одновременное присутст­вие военного антирадарного самолета. Мы сомневаемся, что KAL 007 вообще пролетал над Камчаткой. Если его там не было, то на его месте, возможно, был самолет-имитатор.

Во время пресс-конференции 9 сентября 1983 года мар­шал Огарков заявил, что после полета крылом к крылу с другим самолетом нарушитель проник в воздушное про­странство Камчатки в 16.30 GMT на высоте 8000 метров (26 000 футов). Русские перехватчики были подняты в воз­дух по тревоге в 16.37 и безуспешно пытались его посадить. Самолет-нарушитель покинул Камчатку в 17.08 GMT, сле­дуя на высоте 9000 метров (29 000 футов).

Советский контр-адмирал позднее дал совсем дру­гую информацию о пролете над Камчаткой. Если тщатель­но проанализировать факты, то его отчет и другие совет­ские материалы о событиях подразумевают, что той ночью в этом стратегически важном регионе было отмечено об­ширное американское присутствие:

«Часто поблизости от Командорских островов нахо­дились две или три авианосные группы, которые посылали свои самолеты в направлении нашего воздушного простран­ства. Это была постоянная война нервов. Той ночью, 31 ав­густа, я находился на своем посту и наблюдал за происхо­дящим. Самолет выполнял свое задание у нашего побережья. Другой самолет приблизился к нему. Все предполагали, что это был воздушный танкер, сближающийся с самолетом разведчиком.

Но, к нашему удивлению, этот танкер, вместо того, чтобы повернуть на север, направился к югу и продолжал лететь вдоль международной трассы[ROMEO 20. М.Б.], а самолет-разведчик оставался там же, где и был. Затем он внезапно исчез с наших радаров. Этот самолет, возмож­но, опустился на высоту около 3000 метров, где радар его не мог увидеть. Очевидно, что он сделал это специально.

Радары снова обнаружили его над Кроноцким заповед­ником. В этом районе находится горная гряда, и самолет должен был подняться выше, чтобы избежать столкнове­ния с горами. Один из офицеров объявил тревогу, и в воздух было поднято два перехватчика. Они направились к восто­ку, чтобы встретить нарушителя, приближавшегося с вос­точного направления. Они смогли поймать самолет-нару­шитель своими радарами, но потеряли его, когда он повер­нул над горами, и не смогли найти его снова. В воздух была поднята вторая пара перехватчиков, для того чтобы по­мочь первой паре, которая к тому времени уже достигла предельной дальности полета. Но нарушитель скрылся в на­правлении Охотского моря».

Другой очевидец этих событий, Алексей Кретинин, ко­торый служил на командном посту на Камчатке, опублико­вал отчет о происшествии в «Сибирской газете»:

«Мы подумали, что на наших радарных экранах в 04.59 [15.59GMT]появился самолет-заправщик. На военных кар­тах он был идентифицирован под номером 6065. В 05.25 [16.25GMT]он приблизился к границе. В 05.33 [16.33GMT] он нарушил наше воздушное пространство. Вторая пара пе­рехватчиков была поднята в воздух [это подразумевает, что первая пара уже была в воздухе. — М.Б.], но не смогла най­ти нарушителя.

Самолет-нарушитель неожиданно исчез с радарных эк­ранов, как только он вошел в наше воздушное пространст­во. Самолет появился на экранах через тридцать минут. На протяжении последних минут своего полета над полу­островом, когда он оставался видимым на экранах наших радаров, его преследовала третья пара перехватчиков».

Три отчета, принадлежащих маршалу Огаркову, адми­ралу Сидорову и Алексею Кретинину подразумевают, что к Камчатке приблизился и пролетел над ней не один самолет, а несколько. Внешне схожие, они отличались важными дета­лями. Прежде чем мы попытаемся вывести хотя бы общие заключения на базе всех доступных свидетельств о том, что произошло в то время над Камчаткой, давайте посмотрим, что две русские радарные карты, напечатанные на страни­цах 48 и 50 отчета ИАКО 1993 года (см. главу 14) могут до­бавить к нашим свидетельствам.

Прежде чем перейти к самой Камчатке, следует отметить, что карта на странице 48 отчета отражает события к юго-востоку от острова Карагинский, сильно отличающие­ся от тех, которые были показаны на схеме, использован­ной Огарковым на его пресс-конференции 9 сентября 1983 года. На схеме Огаркова показан RC-135, который следовал своему обычному маршруту, крыло к крылу на протяже­нии десяти минут с нарушителем, двигавшимся в юго-за­падном направлении и появившимся на советском радаре в 15.51 GMT. Напротив, карта на странице 48 отчета по­казывает RC-135, который, сойдя со своего обычного мар­шрута, направился к югу и пересек след самолета, летящего на юго-запад, через сорок минут после прохода этого само­лета. Как я показал в главе 14, то, что на самом деле про­изошло в точке рандеву, было, по всей вероятности, слож­нее, чем позволяют нам точно описать наши свидетельства. Эти проблемы позволяют лучше понять значение опубли­кованного Советами источника, который относится к со­бытиям на Камчатке.

На карте со стр. 48 показан след самолета, идущего в юго-западном направлении, который появился на экране со­ветского радара в 15.51 GMT, как и тот, который описывал Огарков, следуя каким-то «ломаным» курсом, неожиданно прерывающимся у восточного побережья Камчатки вско­ре после 16.26 GMT. В этой точке он все еще находился над международными водами и придерживался западного-юго-западного курса. Этот самолет не отмечен ни на карте на стр. 48, ни на карте стр. 50. Трасса обозначена «КЕ 007», но не может принадлежать корейскому авиалайнеру, поскольку средняя скорость этого самолета близка к сверхзвуковой.

Карта на стр. 48 этого отчета показывает второй радар­ный след, явно принадлежащий другому самолету, который был зафиксирован советским радаром в 16.32, рядом с тем местом, но не позади него, где прерывается первый след, за­тем второй след идет в юго-западном направлении, пересе­кает Кроноцкий полуостров на Камчатке и после краткого полета над водой поворачивает в глубь суши к северу от Пе­тропавловска. Его след заканчивается над побережьем Кам­чатки, которое на этой карте, в соответствии с правилами «добротной» картографии, передано черным цветом, закры­вающим дальнейший курс самолета. Курс, которым следовал этот самолет, мог быть продолжением второго (юго-восточ­ного) из двух следов, показанных на карте на стр. 50 отче­та. Последний начинается на восточном побережье, затем пересекает Камчатку, следуя юго-восточным курсом и вхо­дит в международное воздушное пространство над Охот­ским морем. Таким образом, уже эти карты иллюстрируют сложность того, что произошло над Камчаткой.

Но это еще не все. События на этой второй радарной траектории со стр. 50, как и все другие, обозначенные на кар­те, помечены от 19.51 до 21.28 московского времени, то есть от 16.51 до 18.28 GMT. Таким образом, события, обозначен­ные на карте, имели место позднее, чем те, которые промар­кированы в GMT, показанные на карте со стр. 48, продол­жавшиеся с 15.51 до 16.28 GMT. Хотя я не доверяю тому спо­собу, с помощью которого представлены данные на карте со стр.48, я полагаю, что вторые траектории на обеих картах не являются их продолжением, а представляют траектории двух разных самолетов, летевших с интервалом в один час.

Я должен здесь также объяснить, что постоянное мос­ковское (стандартное) время отстает на три часа от грин­вичского, а не на четыре часа, как указано в отчете ИКАО. Должно быть, ИКАО базировала свои записи на теории (простительной), что 31 августа советские военные исполь­зовали летнее время. Это не так. Я вернусь к этому предме­ту позже в этой главе и еще раз в главе 16.

След второго (идущего в юго-западном направлении) самолета, показанный на карте со стр. 50, пересекает Кам­чатский полуостров в юго-западном направлении и не мо­жет принадлежать KAL 007. Скорость этого самолета по данным радара, иногда падает до 240 узлов, но дважды уве­личивается до сверхзвуковой в 720 узлов, один раз к северу от военно-воздушной базы Елизово и один раз над Охот­ским морем к западу от советской авиабазы на острове Парамушир в Курильской гряде. Это, конечно же, говорит о том, что этот самолет был военным, возможно EF-111, и не делал никаких попыток выглядеть как KAL 007 или RC-135, дважды резко увеличив свою скорость, чтобы оторваться от преследования. И вновь факты указывают на события, ра­дикальным образом отличающиеся от официального отче­та о нарушителе-одиночке, неосмотрительно сбившемся с курса гражданском лайнере.

Первый (северо-восточный) след на карте со стр. 50 при­надлежит самолету, идущему курсом на юго-запад, который появился на экране советского радара в 19.51 по москов­скому военному времени (16.51 GMT), в ту же самую мину­ту, но только на час позже, как и первый самолет, маршрут которого показан на карте стр. 48. Курс ни одного из этих самолетов, следовавших на юго-запад, не идет по прямой (в отличие от курса гражданского самолета, который ведет его навигационная система, удерживающая курс между дву­мя контрольными точками). Тем не менее, как я уже сказал, оба курса — если, только изобразить их в одном масштабе — явно принадлежат разным самолетам. Как и второй след на карте со стр. 50, первый имеет порядковый номер слежения 6065, то есть «военный, возможно вражеский».

Вновь мы видим явно противоречивую природу свиде­тельств — и сложность событий, которые они описывают. Как и второй след на карте со стр. 48, первый след на карте со стр. 50 пересекает Кроноцкий полуостров, почти, но не точно час спустя после другого, но затем, в отличие от него, поворачивает к югу в сторону от суши, прежде чем исчез­нуть с экрана радара в 20.41 советского военного времени (17.41 GMT). Этот поворот к югу, в сторону от суши, похож на путь первого самолета, о котором упоминал адмирал, но, предположительно, был оставлен самолетом на час позже, чем те события, о которых он говорил. События, о которых говорит адмирал, похожи на последовательность, начавшую­ся в 15.51 GMT, а не во время «второго часа».

Только один из четырех (трех) самолетов, показанных на двух картах из отчета ИКАО 1993 года, пересекает Кам­чатку и входит в международное воздушное пространст­во над Охотским морем, следуя курсом, который мог бы привести его к Сахалину. Этот самолет, неправильно отме­ченный как «КЕ 007», для того чтобы укрыться от совет­ского радара, опускается на небольшую высоту у восточно­го побережья Камчатки. Он мог затем пересечь Камчатку, но, если это так, на обеих картах не указан его дальнейший маршрут. Первый (северо-восточный) след, показанный на карте со стр. 50, как я уже упоминал, пересекает Кроноцкий полуостров и затем поворачивает в сторону моря. Та­ким образом, у нас налицо самолеты, входящие в воздуш­ное пространство над Камчаткой, некоторые из которых, по всей вероятности, не следуют далее к Сахалину. И, как уви­дит далее читатель в главе 16, появятся самолеты, входящие в советское воздушное пространство над Сахалином, неко­торые из которых не пересекали Камчатку.

На этих двух картах русского происхождения мы ви­дим, как самолеты исчезают из поля зрения радара, пред­положительно, благодаря тому, что они опускаются на вы­соту ниже 9000 футов и не появляются на картах вновь, есть также самолеты, неожиданно возникающие на высоте действия радара без видимых прецедентов на карте. Мож­но очень легко добиться такого эффекта, если вы играете в какие-то игры. Самолет может лететь на высоте ниже 9000 футов и неожиданно поднимается на высоту, где его ви­дит радар. Два самолета могут летать близко друг от друга, чтобы казаться единой отметкой. Таким образом, в то вре­мя больше самолетов пролетали над Камчаткой и у ее бере­гов, чем у нас есть свидетельств. Русские, вероятно, распо­лагали другими радарными данными, чем те, которые они дали ИКАО, но на поверхности свидетельства были пред­ставлены таким образом, чтобы прямо не противоречить официальной (один нарушитель, один пуск ракеты) версии событий. В то же самое время антирадарные помехи, по­ставленные американским самолетом, могут временами по­казывать пролет большего числа самолетов, чем их было на самом деле.

Зная о возможных неточностях, что можно сказать о самолетах, пересекающих Камчатку на основании тех заяв­лений, которые я уже цитировал и на основании этих ра­дарных карт? Во-первых, кажется вероятным, что самолет, идущий юго-западным курсом, летел с точки юго-восточнее острова Карагинский и к северу от путевой точки NEEVA и вошел в советское пространство у восточного побере­жья Камчатки примерно в 16.30 GMT, затем пересек Кам­чатку, покинул воздушное пространство полуострова около 17.08 GMT и вошел в международное воздушное простран­ство над Охотским морем, направляясь к Сахалину. Имен­но так, по официальным советской и американской истори­ям, сделал KAL. Первая часть такого пути совпадает с тем, которым следовал первый самолет (летящий с северо-вос­тока), показанный на карте со стр. 48, хотя он летел с боль­шей скоростью, чем указал Огарков, или с большей скоро­стью, чем был способен лететь KAL. В ноябре 1992 года президент Ельцин передал родственникам погибших граждан США и представителям южнокорейского правительства до­кументы, предположительно, относящиеся к KAL 007, вклю­чая советскую карту, которая, как было сказано, базирова­лась на курсовых данных, записанных цифровым полетным магнитофоном. На ней показан самолет, летящий из Анко­риджа (возможно, с авиабазы Элмендорф) к Сахалину, где он, предположительно, был сбит.

Второй или, менее вероятно, даже третий самолет-на­рушитель, идущий на юг, должно быть, летел в целом похо­жим курсом и пересек полуостров Камчатка примерно в то же самое время, то есть в 16.00 GMT. Заставляет задуматься тот факт, что Кретинин, который много внимания отводит подробностям, указывает время, в которое тот самолет, ко­торый он описывает, появился на экране советского радара и пересек воздушную границу. Нарушитель, о котором го­ворит адмирал (или второй нарушитель, о котором он упо­минал), вновь появился на радарных экранах в то время, когда он пролетал над Кроноцким заповедником, находя­щимся относительно близко к побережью, в то время как Кретинин указывает на то, что самолет вновь правился на радарах спустя тринадцать минут, что дает нам место само­лета в 94 морских милях от восточного побережья Камчат­ки, далеко за пределами заповедника.

В этой связи я принимаю во внимание ссылки на то, что и Кретинин, и адмирал относились к самолету, о кото­ром они говорили (по крайней мере, первому из них) как к «заправщику», имея в виду самолет, который первоначально советская ПВО считала заправщиком. Никто из них, я уве­рен, не думал, что кто-либо пошлет самолет-танкер через полуостров Камчатку в таких условиях, что было бы бес­смысленно. Посылка одного или двух RC-135 в сопровож­дении одного или нескольких EF-111 была бы совсем дру­гим делом, хотя демонстрировала бы высокий уровень вра­ждебности.

Я уже упоминал доказательство того, что был и вто­рой тур событий в небе Камчатки (17.30 GMT). Этот вто­рой тур событий над Камчаткой имел место в то же самое время, как и первый тур вторжения в воздушное простран­ство Сахалина. Этот фактор наверняка произвел впечатле­ние на советское высшее командование своей серьезностью и масштабом действий, которые были предприняты амери­канцами. В качестве нового доказательства того, что на са­мом деле существовал второй тур событий над Камчаткой, я опишу события, которые происходили в то время и о ко­торых у нас есть и данные радара, и показания очевидцев.

Если мы посмотрим на карту на стр. 50 отчета ИКАО 1993 года, то увидим прямо к югу от небольшого залива, на котором расположен Петропавловск, сплетение интересных радарных следов, которые сконцентрированы вдоль оси северо-восток — юго-запад. Они отмечают трас­сы полета советских перехватчиков 544 и 543. Перехватчик 544, который взлетел первым, поднялся на высоту, на кото­рой его зафиксировал радар, незадолго до 20.46 московско­го военного времени. На тот факт, что это означает 17.46 GMT, а не 16.46 GMT и, таким образом, относится к нару­шителям этого часа, а не предыдущего, указывает следую­щий ниже отчет очевидца.

Об этой истории упоминает Андрей Иллеш в своей книге «Загадка черных ящиков». Она не только помогает точно установить время, но представляет существенный ин­терес и сама по себе.

Майор Кашин был пилотом, на Камчатке и был рас­квартирован на авиабазе Елизово, неподалеку от Петропав­ловска. Он получил приказ на взлет перед самым рассветом [выделено мной. — М.Б.)

Это соответствует первой зафиксированной позиции 544 в 17.46 GMT, и дальнейшие комментарии Казмина ука­зывают на то, что он мог быть пилотом 544-го. Если это не так, то совершенно ясно, что он взлетел почти в то же самое время. В тот день восход на Камчатке наблюдался в 18.00-GMT на уровне моря и в 17.40 GMT на высоте 8000 мет­ров. Если бы он взлетел намного раньше, чем за несколько минут до 17.46 GMT, это не могло бы, повторяю, не могло бы считаться «перед самым рассветом».

«Через несколько минут Казмин уже находился в воздухе. Курс 120, к Тихому океану, высота 8500 метров. После пере­сечения береговой линии Казмин услышал по радио, что пи­лот Емельянов тоже взлетел и резервная пара приведена в состояние боевой готовности. Радио Казмина было настрое­но на частоту контроля за полетами, и он слышал приказ на взлет. Но он также хотел связаться с землей и запро­сить инструкции, поэтому он попросил штурмана сделать это с помощью, его собственного радио».

Здесь мы видим, что Казмин летел на МиГ-31, который, в отличие от МиГ-23 или Су-15, пилотируется экипажем из двух человек. В то время МиГ-31 был самым последним, все еще секретным истребителем с превосходной электроникой.

Только спустя несколько лет Советы признали, что МиГ-31 вообще существует.

Когда Казмин находился на расстоянии 220 км от сво­ей базы, прямо перед собой он увидел темный сигарообраз­ный силуэт. Самолет летел с погашенными огнями. Казмин просигналил ему своими навигационными огнями. Обыч­но он летел с навигационными огнями, включенными на 30% мощности, чтобы экономить энергию и не ухудшать ночного зрения. Он переключил свои навигационные огни на 100% мощности несколько раз, но не получил никако­го отклика от нарушителя. Затем он несколько раз вклю­чил и выключил свои посадочные огни, но вновь без вся­кого результата. Наконец Казмин попросил землю осветить нарушителя прожекторами, но не получил никакого отве­та с земли на свой запрос. После этого у него стало кон­чаться топливо и ему пришлось возвращаться, не предпри­няв никаких действий. Он наблюдал нарушителя около 20— 30 секунд.

На следующий день после разбора полетов с участием высокопоставленных военных из Хабаровска Казмину позво­нил сам маршал Огарков, который спросил его: «Почему вы не сбили этот самолет?» Казмин ответил: «Потому что у меня не было приказа». Маршал Огарков был рассержен и ска­зал: «Я не спрашиваю вас, получали вы какие-нибудь прика­зы или нет, я спрашиваю вас, почему вы его не сбили».

Маршал Огарков был в то время начальником советского Генерального штаба. Он знал о сложности и угрожающей при­роде событий, которые происходили над Камчаткой во время этого столкновения, и был уверен в том, что Казмину следова­ло бы сбивать любого нарушителя, который оказался бы по­близости. Сложнее ответить на вопрос, почему встреча Каз­мина с сигарообразным самолетом произошла так внезапно.

Начать с того, что Казмин увидел «сигарообразный силу­эт» прямо перед собой совершенно неожиданно и наблюдал его в течение 20—30 секунд. Очевидно, он не ожидал, что уви­дит этот самолет. То есть, иначе говоря, наземный контроль ничего ему не сказал. Он не знал, что это было, и отнесся к этому самолету как к неизвестному, который мог оказаться и советским. Он сказал маршалу, что «у него не было приказа», под чем он понимал, по всей вероятности, что у него не было приказа, относящегося к этому конкретному самолету.

Ясно, что ему и Емельянову были даны специфические приказы иного сорта. Если бы они были пилотами пере­хватчиков 544 и 543, радарные следы которых показаны на карте со стр. 50 и отражают достаточно продолжительные полеты вдоль оси северо-восток — юго-запад, прямо к югу от Петропавловска, их задача, без всякого сомнения, заклю­чалась в том, чтобы патрулировать в воздухе для защиты важной военно-морской базы. То есть, иначе говоря, их мис­сия не имела никакого отношения, по крайней мере перво­начально, ко второму самолету-нарушителю, который, как показано на карте со стр. 50, следовал севернее. Наземный контроль, руководя полетом двух перехватчиков, защищав­ших Петропавловск, вполне мог быть не тем, который пер­воначально отслеживал самолет-нарушитель, находивший­ся значительно севернее города и следовавший курсом с се­веро-востока на юго-запад.

После разворота в конце западного «плеча» перехват­чик 544 мог вполне неожиданно заметить нарушителя, ко­торый сблизился с ним почти на встречных курсах в 21.06 московского военного времени (18.06 GMT). Нарушитель за четыре минуты до этого увеличил скорость до сверхзвуко­вой и пронесся мимо. Тем не менее это место находилось не в «220 км от базы», как Казмин сообщил Иллешу. Более того, «сигарообразный силуэт» который упоминал Казмин, похож, скорее, на RC-135 («Боинг-707»), а 707-й не мог, ко­нечно же, лететь на такой скорости. Как я предположил ра­нее, самолет-нарушитель, летящий со сверхзвуковой скоро­стью, мог вполне быть EF-111, форма которого не похожа на сигарообразную.

Если это столкновение, которое нашло свое отражение на карте, не произошло с Казминым и он не был пилотом 544-го, тогда события, о которых он рассказывает, произош­ли где-то совсем в другом месте в то же самое время с дру­гим самолетом-нарушителем, входившим в состав второй волны.

Во время моего расследования я интервьюировал пол­ковника запаса Привалова, который служил на Камчатке с генералом, командующим военным округом во время со­бытий, связанных с KAL 007, и являлся также его другом. Когда я говорил с ним, Привалов находился в Париже в качестве собкора «Правды». Он процитировал слова сво­его друга, командующего военного округа, который сказал, что советская разведка оценила действия американцев той ночью как «репетицию массированного вторжения». Чита­тель увидит в следующих главах некоторые другие причи­ны, которые привели Советы к этому выводу. Но то, что случилось на Камчатке, включая неожиданность и маски­ровку, координацию с разведывательным спутником, про­леты и другие нарушения границ самолетами-разведчиками и постановщиками помех и сами события, занявшие около двух часов, — все это было частью той угрожающей карти­ны, которую видели Советы.