4.3. Небесное знамение Ромулу и Рему при основании Рима — это «видение креста» в небе Константину Великому во время битвы с Максенцием (Лицинием)

4.3. Небесное знамение Ромулу и Рему при основании Рима — это «видение креста» в небе Константину Великому во время битвы с Максенцием (Лицинием)

При закладке Рима большую роль играет небесное знамение Ромулу и Рему. А именно ПОЯВЛЕНИЕ В НЕБЕ КОРШУНОВ — шесть для Рема и двенадцать птиц для Ромула. Скорее всего, тут речь идет о ВИДЕНИИ КРЕСТА В НЕБЕ Константину Великому перед началом его битвы с Максенцием = Лицинием. См. подробности в нашей книге «Крещение Руси». Напомним, что перед битвой Константина с Максенцием якобы в 312 году (она же — битва с Лицинием якобы в 323 году) в небе «явился крест» возвестивший победу императору Константину. Это событие считается весьма знаменитым. Оно неоднократно обсуждалось средневековыми авторами, как светскими, так и религиозными. На самом деле речь шла, вероятно, о первом использовании огнестрельных орудий Константином Великим = Дмитрием Донским. См. нашу книгу «Крещение Руси».

Как мы видим, небесное знамение Константину Великому отразилось и в истории Царского Рима как небесное знамение Ромулу и Рему. В обоих случаях данное событие связывается с основанием, или с переносом, столицы Рима.

Кстати, Плутарх сообщает, что Ромул заложил ЧЕТЫРЕХУГОЛЬНЫЙ или КВАДРАТНЫЙ Рим. Это событие напрямую связывается с небесным знамением Ромулу: как только он заложил ЧЕТЫРЕХУГОЛЬНЫЙ Рим, так сразу увидел божественное ЗНАМЕНИЕ. Получается, что оно было как-то связано с формой квадрата или с чем-то четырехугольным. Вероятно, в таком виде у Плутарха преломилось видение христианского КРЕСТА Константину Великому. Ведь обычный христианский крест иногда называют ЧЕТЫРЕХУГОЛЬНЫМ, ЧЕТЫРЕХКОНЕЧНЫМ, потому что у него четыре конца. Некоторые видоизменения креста именуются шестиконечными, например, звезда Давида, рис. 1.27, 1.28, восьмиконечными и т. п.

Рис. 1.27. Евангельская сцена «Благовещение». Царские двери в церкви Св. Николая (Македония, Varos, Prilep). Якобы XV в. Вверху, над Архангелом, изображен христианский шестиконечный крест, который позднее стали именовать «звездой Давида» и считать исключительно иудейским символом (в современном понимании этого слова). Взято из [133], илл. 15.

Рис. 1.28. Христианский шестиконечный крест. Фрагмент евангельской сцены «Благовещенье». Македония. Якобы XV в. Взято из [133], илл. 15.

Как мы теперь понимаем, суть конфликта между Ромулом (Константином Великим = Дмитрием Донским) и Ремом (Максенцием = ханом Мамаем) заключалась в споре апостольского, народного христианства с родовым, царским христианством. Плутарх иносказательно преподносит это так. Мол, Ромул и Рем закладывают два города, две соперничающие столицы. Причем решается вопрос — «чья лучше»?

Спрашивается, почему у Плутарха и Тита Ливия говорится именно о коршунах, явившихся в небе Ромулу и Рему? Предложим гипотезу, которая сама по себе ничего не доказывает, но, возможно, проясняет суть дела. По-латински «коршун» пишется как MILVUS [881]. А знаменитая битва Константина с Максенцием произошла у Понте МИЛЬВИО. Более того, один из главных эпизодов сражения развернулся на мосту МИЛЬВИО (на МИЛЬВИЙСКОМ мосту) через реку Тибр [23], с. 93. Известная ватиканская фреска Джулио Романо так и называется: «Победа Константина над Максенцием у Понте МИЛЬВИО». Огромная фреска создана по замыслу Рафаэля якобы в XVI веке [94], с. 269. Мост МИЛЬВИО сыграл выдающуюся роль в сражении. Пишут так: «В битве у МИЛЬВИЙСКОГО моста победило христианство. Эта победа знаменовала начало новой эры в истории человечества» [23], с. 94. Таким образом, в истории битвы Константина с Максенцием присутствует термин МИЛЬВИО, как название моста через Тибр, на котором произошел решающий военный эпизод; подробнее см. ниже.

А теперь обратим внимание на то, что латинские слова МИЛВУС = коршун и МИЛЬВИО = название моста, практически совпадают. Похоже, что поздние летописцы, или редакторы, Тит Ливий и Плутарх, всматриваясь в лежавшие перед ними старые первоисточники (потом «случайно утраченные»), не поняли, перепутали названия. И вместо моста МИЛЬВИО под их пером «появились» МИЛВУС, то есть коршуны. Тут же заработала необузданная фантазия. И Плутарх стал вдохновенно разъяснять своим читателям — кто такие коршуны; почему они явились Ромулу; чем эти птицы замечательны; почему им придавалось такое значение; что они едят; питаются ли они падалью; насколько часто их можно увидеть. И так далее и тому подобное [87], с. 40–41. Дело, по-видимому, также в том, что Плутарх смутно осознавал важность названия МИЛЬВИО в истории ссоры Ромула и Рема. Но, не понимая уже сути дела и упомянув о «коршунах», он решил задержаться на данном эпизоде и дополнительно порассуждать «на тему птиц», дабы подчеркнуть важность сюжета. Что нужно сказать здесь конкретно о «коршунах = МИЛЬВИО», Плутарх, наверное, не очень представлял. Поэтому поступил по-простому: выписал из энциклопедии о животных и птицах все сведения о коршунах. Заполнив половину листа туманным рассказом и «исполнив долг», он с облегчением двинулся дальше.

Мы вновь и вновь сталкиваемся с интересным явлением. Старые свидетельства иногда не понимались поздними летописцами и в результате слегка искажались. После чего обрастали букетом придуманных фантастических подробностей. Сегодня, опираясь на новую хронологию, удается во многих случаях очистить подлинные сведения от позднейших затуманенных «разъяснений». Хотя, как видим, это непросто.