Первые выборы и первая победа

Первые выборы и первая победа

На март 1989 года были назначены выборы народных депутатов СССР. По новому закону высшей властью в стране наделялся съезд народных депутатов, который из своих рядов избирал постоянно работающий Верховный Совет. Таким образом, в стране впервые с 1917 года должен был появиться профессиональный парламент.

Когда встал вопрос, не баллотироваться ли ему в депутаты, друзья пытались отговорить Ельцина. Предупреждали, что его зальют потоками грязи, не отмоешься. А если его и выберут в депутаты, то по закону ему придется уйти с работы. Он перестанет быть министром, а кем станет? Ни один министр от своей должности ради депутатского мандата еще не отказывался. Но он чувствовал, что это его путь, что люди его обязательно поддержат и он станет политиком, не зависящим от расположения начальства. Ни в правительстве, ни в партии ему наверх хода не было — Горбачев не пустит. А тут открывалась новая стезя.

Кандидатом в депутаты Ельцина выдвинули чуть ли не в двухстах округах по всей стране. Борис Николаевич хотел обязательно стать депутатом от всей Москвы, то есть баллотироваться в самом большом в стране национально-территориальном округе номер 1. Он не мог забыть слова Горбачева на ноябрьском пленуме:

— Вас, Борис Николаевич, москвичи отвергли…

Ельцин сильно рисковал. А вдруг москвичи и в самом деле не проголосуют за бывшего первого секретаря? Партийные работники не в чести. Конечно, на Урале его бы избрали в любом случае, но победа там не была бы такой громкой, какая позарез была нужна ему, чтобы начать новую политическую карьеру и показать всем, на что он способен.

Все было внове — как проводить встречи с избирателями? Где напечатать предвыборные листовки? Как их распространять? Поговорить с кандидатом в депутаты желали самые разные люди. Приходилось учиться быть убедительным и отвечать на каверзные и злобные вопросы. На борьбу с Ельциным был мобилизован весь партийный аппарат города. Горбачеву был известен каждый шаг Ельцина, за которым следил КГБ.

Но для многих людей он уже был кумиром. Им восторгались. На встречи с ним собирались тысячи людей, приезжали из других городов. Они встречали его аплодисментами, скандировали: «Ельцин! Ельцин!»

Вокруг него образовалась небольшая команда — его помощник Лев Суханов, бывший телохранитель Александр Коржаков, которого уволили из КГБ за то, что он продолжал поддерживать отношения с Ельциным. Первым доверенным лицом Ельцина стал Александр Музыкантский, будущий вице-премьер правительства Москвы, товарищ Суханова по научно-исследовательскому институту «Проектстальконструкция». Приходили люди и говорили, что хотят помогать Ельцину. И помогали совершенно бескорыстно.

26 марта 1989 года в день голосования большая группа журналистов сопровождала семью Ельцина на избирательный участок в районный Дом пионеров. За Ельцина проголосовало 89,6 процента москвичей — это был тяжелый удар по партийному руководству. Он написал заявление главе правительства Николаю Рыжкову с просьбой освободить его от обязанностей министра.

Через день после выборов, 28 марта, заседало политбюро. Настроение было мрачным. Партийный аппарат пытался провалить Ельцина на выборах и провалился сам. Народ проголосовал против власти, против партийных секретарей, крупных военных, чиновников.

25 мая 1989 года в Кремлевском дворце съездов открылся Первый съезд народных депутатов. Это был по-летнему теплый, солнечный день. Съезд работал шестнадцать дней. Две с лишним недели изменили страну, хотя сначала казалось, что ничего особенного депутатам сделать не удалось.

Члены политбюро, которые теперь сидели не в президиуме, а вместе со своими делегациями, во время перерывов собирались в комнате отдыха, пили чай, обсуждали ситуацию. Горбачев приходил весь взмыленный: это была трудная работа — дирижировать съездом.

Демократически настроенные депутаты попытались выдвинуть Ельцина на пост председателя Верховного Совета. Решили, что предложить должен не свердловчанин, а «нейтральный» географически депутат Александр Оболенский, избранный от Ленинградской области.

«Где-то около двенадцати ночи, — вспоминал Лев Суханов, — наш представитель конфиденциально встретился с ним в гостинице «Россия». Договорились, что Оболенский на Съезде народных депутатов предложит кандидатуру Ельцина. В тот день я с нетерпением ждал этого момента у телевизора, и каково было мое изумление, когда Оболенский, подойдя к микрофону, предложил… свою кандидатуру. Это для Ельцина и его окружения было большим откровением. И мы поняли, что сделано это было неспроста — видимо, кто-то с Оболенским неплохо «поработал» и… «переубедил».

Кандидатуру Ельцина выдвинул депутат от Свердловска Геннадий Бурбулис. Борис Ельцин взял самоотвод. Он сослался на партийную дисциплину — пленум ЦК постановил рекомендовать на этот пост Горбачева. В реальности Ельцин видел, что шансов у него никаких. Соотношение сил было не в его пользу. Ельцин никогда не участвовал в выборах, если не знал твердо, что победит.

Но одновременно Ельцин сообщил, что теперь он безработный и готов работать в Верховном Совете, куда прошел с трудом — после того как депутат Алексей Казанник уступил ему свое место. Горбачев сделал Ельцина председателем маловлиятельного Комитета по строительству и архитектуре. Но эта должность дала ему место в президиуме Верховного Совета.

Ельцин получил возможность выступить на съезде. Он говорил, что необходимо провести децентрализацию экономики, землю отдать крестьянам, обеспечить широчайшую демократизацию и гласность. Он предложил предоставить экономическую и финансовую самостоятельность республикам. Это была радикальная программа, и она произвела впечатление. Тогда даже и лозунги производили такое впечатление, что становились материальной силой.

Но вообще-то на съездах народных депутатов Ельцин был не так уж заметен. В центре внимания оказались другие — прирожденные ораторы с быстрой реакцией и язвительной речью. Борис Николаевич и не рвался к микрофону. Зато на улицах и на многочисленных митингах никого не встречали так восторженно, как Ельцина.

У него были помощники, охранники, секретари и многочисленные поклонники. Но он нуждался в серьезной команде, необходимой для политической борьбы. Вокруг него стали группироваться некоторые провинциальные депутаты, но они сами еще нуждались в помощи.

Интеллигентная столичная публика Ельцина обходила стороной. Во-первых, он член ЦК, по профессии — партийный секретарь. Во-вторых, слишком провинциален. В-третьих, грубоват и не тонок: как с ним иметь дело? Да и Борис Николаевич с недоверием посматривал на москвичей, ожидая от них подвоха и нового предательства.

Среди москвичей первым Ельцина оценил профессор Гавриил Попов, талантливый публицист и оратор. Он понял, что демократически настроенным политикам нужна такая фигура, которая пользуется народной любовью. Георгий Шахназаров, помощник Горбачева, подошел к Гавриилу Попову и спросил, почему демократы решили взять в вожаки Ельцина, что они в нем нашли?

— Народу нравится, — хитро подмигнув, объяснил Попов. — Смел, круче всех рубит систему.

— Но ведь интеллектуальный потенциал не больно велик, — возразил Шахназаров, повторяя чуть ли не дословно своего шефа.

— А ему и не нужно особенно утруждать себя, это уже наша забота.

— Гавриил Харитонович, ну а если он, что называется, решит пойти своим путем? — спросил Шахназаров.

— Э, голубчик, — ответил Попов, тихо посмеиваясь в обычной своей манере, — мы его в таком случае просто сбросим, и все тут.

Гавриил Харитонович тоже оказался наивным человеком. Ельцин-то мог обойтись без москвичей-демократов, а они без него растеряли все, что имели…

Когда Ельцина стали приглашать к себе демократы, когда он познакомился с академиком Сахаровым, он поначалу чувствовал себя не в своей тарелке. Но он быстро оценил свежие и гибкие мозги новых союзников. Они умели анализировать ситуацию, делать прогнозы, разрабатывать программу действий. Он не всегда следовал их советам, но обязательно выслушивал и учитывал их мнение. Это общение сыграло важную роль в формировании его политических взглядов. Он усвоил определенные демократические принципы, которые никогда потом не нарушит.

Художественный руководитель театра Ленком Марк Захаров, который умеет найти в вождях нечто достойное восхищения, вспоминал, как однажды опальный Ельцин пришел к ним в театр:

«Спектакль понравился Борису Николаевичу настолько, что, несмотря на расцвет антиалкогольной кампании, выпил он рюмку коньяку с писателем Юзом Алешковским и пошел себе сумрачной походкой пешком по темному переулку.

Меня забил колотун — у нас ни одного автомобиля! Мы — хвать скрипучий «Запорожец» со спущенным баллоном. Догоняем, я говорю: «Пожалуйте, Борис Николаевич, в салон не первой свежести, извините, но от души». Он обрадовался, полез, а ноги длинные не умещаются. Мы их — об колено пополам и дружными усилиями втиснули. Бывший член политбюро хотя и закряхтел от боли, но театр наш очень полюбил…

Каждый видит своего Ельцина… Я, например, вижу большого, красивого человека. Ловкого, сильного, а когда требуется — шустрого, на удивление живучего. Сколько довелось испытать, а он себе смеется, заливается, хотя по шапке может двинуть в любой момент, как за дело, так и за компанию…»

Летом 1989 года в Доме кино состоялось первое собрание Межрегиональной депутатской группы. Объединилось двести семьдесят депутатов. Чтобы избежать споров о том, кому быть лидером, избрали пять сопредседателей — историка Юрия Афанасьева, экономиста Гавриила Попова, профессора Виктора Пальма из Тартуского университета, академика Андрея Сахарова и Бориса Ельцина.

Он казался чужим в этой интеллигентской компании. Сам чувствовал себя не совсем уютно. И другие посматривали на него с некоторым удивлением: что он, собственно, здесь делает? Более циничные депутаты прекрасно понимали, зачем им нужен Ельцин. Это был брак по расчету.

Известный литературовед Сергей Аверинцев, избранный народным депутатом СССР от Академии наук, тоже член Межрегиональной депутатской группы, вспоминал: «Ельцин на заседаниях межрегионалки был в общем молчалив: однако один его монолог мне запомнился. Он сказал примерно так: «Вот вы умеете разговаривать друг с другом, умеете разговаривать с иностранцами, но когда поговорить с рабочими, это вам не под силу…»

Михаил Сергеевич видел, что теряет поддержку общества и что симпатии на стороне Ельцина. Это ставило Горбачева в тупик. На заседании политбюро Горбачев задумался, пожал плечами и, явно недоумевая, обращаясь к себе и присутствовавшим, произнес:

— Что творит Ельцин — уму непостижимо! За границей, да и дома, не просыхает, говорит косноязычно, несет порой вздор, как заигранная пластинка. А народ все твердит: «Наш человек!»

Достаточно было людей, которые оценивали Бориса Николаевича достаточно критически. Но они не могли не видеть, что с каждым днем именно он, а уже не Горбачев символизирует стремление двигаться дальше по пути реформ. С этим приходилось считаться даже тем, кто приходил в ужас от некоторых выходок Бориса Николаевича.