Глава 20. «Петляков-8», Сергей Королев и Вернер фон Браун

Глава 20. «Петляков-8», Сергей Королев и Вернер фон Браун

Решение отправить в индийский поход Рокоссовского ставило Советский Союз на грань войны с Англией… Понимая это, Сталин ещё до сосредоточения экспедиционных войск в исходных районах на территории СССР потребовал от Тевосяна перевести авиационную промышленность на мобилизационный режим — лишние самолеты могли понадобиться уже в июне. Самолетные и моторные заводы от Запорожья до Сибири пользовались теперь приоритетом во всем, и к облету новой продукции пришлось привлечь кадры из ВВС — заводские летчики-сдатчики с этим потоком не справлялись. Сталин уже не сомневался, что время войны с Англией для России пришло и основной удар должна будет нанести авиация.

Самолёты были нужны для Европы, однако появился и азиатский потребитель русских торпедоносцев ДБ-Зф, называемых также Ил-4, — японцы. Они намечали на июнь серьезные операции на Тихом океане и заранее понимали, что потери в авиации будут значительными. Восполнить их могли русские, и в Токио, наконец, согласились вернуть России Южный Сахалин… При этом Япония просила увеличить поставки авиационных горюче-смазочных материалов и, главное, поставить в Японию морские бомбардировщики — в обмен на Сахалин.

Из нового резерва, срочно создаваемого Тевосяном, Сталин выделил японцам триста дальних бомбардировщиков в торпедоносном варианте с комплектами торпед на каждый самолет. При этом японцам намекнули, что вскоре они смогут дополнительно получить не менее пятидесяти торпедоносцев безвозмездно.

В Красной Армии создавался новый род войск — Авиация дальнего действия под командованием тридцативосьмилетнего Александра Голованова, бывшего шеф-пилота Аэрофлота. Раньше отдельной авиации дальнего действия в ВВС РККА не было. Теперь же её создали в составе сразу трех авиакорпусов.

Один имел на вооружении самые выдающиеся наши тяжёлые бомбардировщики — Пе-8. Кроме них в соединения Голованова входили дивизии, оснащённые Ил-4 и самолётами конструктора Владимира Ермолаева — Ер-2. Ермолаевский дальний бомбардировщик с потолком 7700 метров и дальностью в 4100 километров мог нести тонну и больше бомб и выглядел несколько залихватски из-за кабины лётчика, смещённой к левому борту — немного набекрень.

Наступало время для советской дальней стратегии, для использования возможностей наших самолётов «до самого кончика». Впрочем, было ясно, что не будут лишними на Английском театре и наши самолёты фронтовой авиации — бомбардировочной, штурмовой, истребительной.

Русские «летающие крепости» «Петляков-8» разработки КБ Владимира Петлякова имели экипаж в 11 человек, скорость на высоте 8 километров — более 400 километров в час, потолок почти в 11 километров, бомбовую нагрузку до 4 тонн и дальность в почти шесть тысяч километров при двух тоннах бомб на борту. Четыре тяжелых пулемета УБТ и две пушки ШВАК прикрывали самолет со всех направлений.

Пе-8 (ранее его называли ТБ-7) — могучий стратегический бомбардировщик — мог выдержать сравнение даже со своими американскими аналогами и существенно превосходил германские. Пару лет назад, когда он только «оперялся», многие сомневались — нужен ли нам такой? Ведь на дальнюю «стратегию» замахиваться вроде бы не было оснований… И лишь после Бреста Сталин дал «добро» на крупную серию этих машин, хотя на них шло много дефицитного дюралюмина.

В конце 41-го года Голованов слетал на Пе-8 в Берлин и продемонстрировал его фюреру, Герингу и бомбардировочной элите люфтваффе. Немцы от этого «русского богатыря» пришли в настроение двойственное — они от нас такого успеха не ожидали и ощутили вполне объяснимую досаду, но быстро поняли, что такой самолёт может очень помочь в операции против Англии. А Сталин написал фюреру:

«Я рад, что вам понравился наш новый самолет Пе-8. Я разделяю ваше и господина Геринга мнение о том, что он может пригодиться в наших будущих совместных операциях. Но возможности его массового производства ограничиваются дефицитом дюралюмина. Мы просили бы вас помочь нам на условиях поставки в Германию каждого третьего Пе-8, изготовленного из поставленного вами дюралюмина, и, безусловно, при широком использовании советских Пе-8 в задуманных нами совместных операциях 1942 года».

Фюрер на поставки металла в Россию согласился. И лето 42-го года обещало жару, ясное небо и большие труды с большой надеждой на успех.

За месяц до отправки экспедиции Рокоссовского Сталин собрал у себя в кремлевском кабинете совещание флотских и авиаторов… Моряков возглавлял нарком ВМФ Кузнецов, летчиков — Главнокомандующий ВВС Громов. С Громовым был начальник штаба ВВС Федор Фалалеев и только что назначенный командующий авиацией дальнего действия при Главкоме ВВС Александр Голованов. Был тут и герой эпопеи спасения челюскинцев Михаил Водопьянов — тоже из руководства АДЦ. Лётную группу дополнял знаменитый полярный штурман Иван Спирин — новый главный штурман АДЦ.

Многие собравшиеся в сталинском кабинете авиаторы и моряки уже бывали здесь, но, как правило, порознь. И теперь они с интересом поглядывали друг на друга — какое же новое дело собрало их вместе? Кроме Сталина в кабинет вошли Молотов, Берия, Ворошилов, Жданов, Тевосян, маршалы Тимошенко с Шапошниковым и молодой — чуть за сорок лет — начальник Генерального штаба Ватутин. С ними был и нарком авиационной промышленности Шахурин.

Флотский нарком, тезка Ватутина Николай Кузнецов, был младше начальника Генштаба на год. Рядом с Кузнецовым — сыном вологодского крестьянина, пришедшим на Красный флот в 1919-м, сидел его заместитель Иван Исаков, мичман старого флота, начавший службу в РККФ на год раньше наркома, а вообще флотскую — в 1914 году гардемарином. За Исаковым сидел дворянский сын Лев Галлер, в Первую мировую войну — флагманский артиллерист бригады линкоров, старший офицер линкора «Слава», в 1917 году — командир эсминца «Туркменец Ставропольский», а ныне — начальник Главного морского штаба. Эти трое составляли высший флотский «триумвират» и неплохо дополняли друг друга. Был в кабинете и командующий морской авиацией генерал-лейтенант Жаворонков.

Строго выпрямившись, сидели, впервые попав сюда, начальник Управления боевой подготовки ВМФ Юрий Ралль и профессор Военно-морской академии контр-адмирал Владимир Белли. Два последних были тоже из старых флотских офицеров: Ралль в 1917 году служил командиром эсминца «Подвижный» и удостоился четырех старых русских орденов с мечами, а Белли, капитан 1 ранга царского флота, имел за Мировую войну три боевых ордена.

— Товарищи, — прервал тихий говор собравшихся Сталин. — Нам надо обсудить важное и пока очень секретное дело…

Морские и воздушные «волки» слушали его как заворожённые… Было ясно — Сталин скажет сейчас действительно важное, о чём они уже и сами, правда, глухо догадывались.

— Советское правительство приняло решение в ближайшее время предъявить правительству Англии жесткие требования… Причина — необходимость выполнения договорных обязательств СССР по Четверному союзу и общая угрожающая мировая обстановка.

Тишина стала ещё более глубокой, а Сталин — ещё более спокойным.

— Но до объявления войны может и не дойти, если англичане прислушаются к нашим предложениям, уже полностью согласованным с германской стороной и в предварительном порядке обсужденным с итальянской и японской сторонами… Вот эти предложения…

Сталин начал загибать пальцы:

— Немедленное перемирие с Германией, Италией и Японией… Отказ от политики содействия внедрению в Европу Соединённых Штатов… Признание ведущей роли Германии в Европе и Японии — в Юго-Восточной Азии… Признание независимости арабских стран и интернационализация их нефтяных запасов… Открытие международной конференции с целью справедливого решения проблем по распределению мировых запасов сырья и обеспечению политических и экономических прав всех народов.

Генералы и адмиралы зашевелились на своих стульях — Сталин отыскал умный способ сохранить лицо и не выглядеть стороной, расширяющей военный конфликт. Было ясно, что изложенные им требования справедливы. Но было ясно и то, что Черчилль ни на что подобное не согласится!

Итак, это означало всё же войну. А значит, возникало множество чисто военных вопросов.

И совещание началось.

Сталин сразу пояснил, что после потери Ближнего Востока англичане не в состоянии как-то угрожать нашей территории, а мы начнём операцию против них лишь в координации с немцами. Остальные — пока не в счёт.

Он также сообщил, что пока что с Берлином обсуждена лишь политическая сторона, а теперь надо будет обсудить все военным, для чего через день маршалы Тимошенко и Шапошников вместе с рядом присутствующих здесь военных товарищей вылетят в Берлин — на встречу с германскими коллегами.

Операцию надо планировать как прежде всего воздушную. Раньше у немцев такой возможности не было — они много сил оттягивали на Восток, когда наши отношения окончательно еще не установились. Потом шла Африканская кампания… Сейчас операция против Англии при мощной авиационной поддержке со стороны Советского Союза становится реальной. Сама же эта поддержка стала возможной потому, что за последний год наша промышленность освоила массовый выпуск новейших самолетов. С другой стороны, военная помощь рейху стала для СССР уже необходимостью.

— И мы эту помощь окажем, — закончил Сталин. А потом спросил: — Товарищ Громов, какие силы мы можем выделить для английской операции, если отдадим на неё треть нового боевого состава авиации?

— До трёх тысяч самолётов, товарищ Сталин…

— Товарищ Шахурин, если мы переведем авиапромышленность на режим военного времени и передадим вам дополнительные мощности, можете вы увеличить выпуск боевых самолётов на двадцать процентов через полмесяца и поддерживать этот темп два-три месяца для восполнения возможных потерь?

Алексею Шахурину не было и сорока лет, но он стоял во главе Наркомавиапрома уже два года и отрасль знал хорошо… Подумав минуту, нарком ответил:

— Увеличить можно… Пожалуй, можно через месяц увеличить и на тридцать процентов… Но для этого надо аврально подключить к нашим работам много машиностроительных заводов — тут узким местом будут моторы… И надо временно передать нам часть квалифицированных кадров из других отраслей…

— Товарищ Тевосян, — повернулся Сталин к своему заму по Совнаркому, — передадим?

— Да, товарищ Сталин! Как договаривались…

= = =

Понять и решить надо было многое… На аэродромы рейха надо было перебазировать до двух тысяч самолётов — стратегические бомбардировщики Пе-8, дальние бомбардировщики Ер-2, торпедоносцы Ил-4, пикирующие бомбардировщики Пе-2, истребители прикрытия Миг-3 и Як-3, штурмовики Ил-2…

Надо было изучить районы боевых действий и наладить координацию с люфтваффе и наземными службами рейха.

Да, основная тяжесть падала на авиацию — в том числе и флотскую. Кроме того, Балтийский флот выделял торпедные катера и часть своих подводных сил — их предполагалось перебросить в рейх через Кильский канал. Но серьёзной оставалась проблема главной базы английского флота метрополии — Скапа-Флоу… Моряки сказали об этом Сталину уверенно. Выслушав их, он задумался, потом, вдруг что-то вспомнив, сказал:

— Мы об этом подумаем.

А через пару дней московские маршалы вместе с командами Громова и Кузнецова были уже в Берлине.

* * *

В СТАВКЕ в Цоссене начались долгие совещания, где смешивались русская и немецкая речь и воззрения двух разных военных школ. Впрочем, у русских и немцев военные контакты начались не вчера — еще в двадцатые годы в Липецкой специальной авиашколе отрабатывали летное мастерство многие будущие генералы люфтваффе, и теперь старые знакомства обретали новый смысл и значение. Основным же вопросом было: «Кто наносит главный передовой удар — флот или авиация?»

Германский флот к лету 1942 года серьезного пополнения в надводном составе не получил. Оставшийся у рейха после гибели «Бисмарка» флагман «Тирпиц» был скорее фактором психологического давления, чем боевым фактором, — фюрер его придерживал в запасе. Зато нарастало производство подводных лодок — их собирали чуть ли не на конвейере.

У англичан в Скапа-Флоу базировались линкоры «Родней», «Вэлиэнт», «Ринаун» («Рипалс» потопили японские торпедоносцы 10 декабря 41-го года в Южно-Китайском море). Но в целом англичане, даже после всех неудач 41-го года, были на море сильны… Со скрипом, но они увеличивали производство и самолетов, однако главным источником вооружений для европейской войны становились Штаты. Со стапелей американских верфей сходили эскортные авианосцы, эсминцы, транспорты, на заводских аэродромах авиазаводов США не утихал гул моторов сдаваемых войскам новых бомбардировщиков.

Хладный «военный» металл давала Америка. Живое «пушечное мясо» — Англия. Экипажи морских и воздушных кораблей были, конечно, английскими.

Англосаксы были сильны, и с каждым месяцем их заокеанская мощь становилась всё внушительнее. Пока — заокеанская, но готовилась она для Европы… Допустить этого было нельзя, и по всему выходило, что перелом надо было обеспечить летом 42-го.

Морские флоты Германии, Италии, даже подкрепленные советским флотом и французским, заведомо проигрывали англо-американскому. Но зато уже сейчас в Европе у рейха и СССР накопились мощные воздушные силы… Их можно было быстро перебросить в зону возможного десанта и там задействовать! У англосаксов же возможности быстро перебрасывать крупные авиационные соединения на Европейский театр были ограниченными. Мешали германские надводные и подводные рейдеры, занятые немцами острова Атлантики и огромные пространства океана между Новым и Старым Светом.

Итак, не будучи решающе сильны на море, Россия и Германия имели решительный перевес в воздухе. Было время — после разгрома Франции и Дюнкерка Гитлер неоднократно намечал и неоднократно же откладывал десантную операцию в Англию с кодовым наименованием «Зеелеве» — «Морской лев». Теперь вместо операции «Морской лев» само собой напрашивалось новое её издание: совместная советско-германская операция на основе самого широкого использования авиации. Возможность и необходимость её становились очевидными и для Берлина, и для Москвы.

Гитлер предложил назвать предстоящую операцию «Воздушный лев» — «Люфтлеве». Такое название говорило само за себя. А при тех массах авиации, которые привлекались к операции, девиз «Люфтлеве» был наилучшим.

Начальник Генерального штаба люфтваффе сорокатрехлетний Ганс Ешоннек говорил русским генералам:

— Пока что у англичан ничего особенно нового нет… Стратегическая авиация находится в стадии переоснащения. Новые тяжёлые бомбардировщики «Стирлинг», «Галифакс» и «Манчестер» только поступают на вооружение. По нашим данным, в феврале 42-го года в составе бомбардировочной авиации имелось всего 400 исправных самолетов. Из них всего 69 тяжёлых бомбардировщиков…

В свою очередь, адмирал Дениц хвалился адмиралу Кузнецову:

— Действия наших лодок против английского судоходства достигли таких масштабов, когда экономика Англии оказывается под угрозой. При этом англичане уже не способны контролировать наши подводные силы…

— Но высадку десанта Хоум-флит блокировать всё ещё в состоянии, — осаживал Деница. гросс-адмирал Редер.

— И тут от нас боевым составом флота помощи большой быть не может, — прибавлял Кузнецов. — Мы даём вам только торпедоносцы и, кроме этого, перебросим к вам наших топ-мачтовиков…

— Это очень важно… Хотя, герр Кузнецофф и герр Жаворонкофф, ваших мастеров топ-мачтового бомбометания надо бы потренировать на наших полигонах… Мы за время войны накопили большой опыт…

— Верим и обязательно это учтём.

= = =

Да, дела было много, а времени — мало. Предварительным сроком начала «Воздушного льва» было определено 22 июня 1942 года.

А Сталин сразу после совещания с моряками и лётчиками вызвал к себе скромного коренастого человека в форме с петлицами полковника и, когда тот появился в его кабинете, предложил сесть, сел рядом сам и спросил:

— Как идут у вас дела, товарищ Королёв?

— Неплохо, товарищ Сталин.

— Что вы можете предложить нам как оружие?

— Мы в нашем Реактивном НИИ сейчас заканчиваем работы по радиоуправляемой крылатой ракете серии 212 класса «земля — земля» с жидкостным ракетным двигателем…

— Что это значит — класса «земля — земля»?

— Старт с земли, товарищ Сталин, с пороховой катапульты, и удар тоже по наземной цели…

— Понимаю… А дальность?

— Расчётная дальность — пятьдесят километров при стартовом весе 210 килограммов и весе боевой части 30 килограммов… Длина ракеты три метра.

— Дальность и вес маловаты… А нельзя больше? И чтобы класса «воздух — земля»… А ещё лучше «воздух — море».

— То есть старт с самолёта?

— Да…

— У нас есть ракетопланер РП-318… Пилотируемый… Он поднимается в воздух самолетом, отцепляется. Потом включается ракетный двигатель… Первый полёт совершил лётчик Федоров 28 февраля 1940 года… Вот этот планер потяжелее, массивнее…

— А скорость?

— Около трёхсот километров в час.

— Мало.

— Есть ещё ракетный самолёт… Вес полторы тонны… Но мы только что провели первый полёт — 13 мая… Летал лётчик Бахчиванджи.

— Скорость?

— До восьмисот километров в час.

— Вот это то, что надо. Но это — с лётчиком… А как с точностью попадания у вашей беспилотной ракеты?

— С точностью пока плохо.

— А как обстоят дела за рубежом, товарищ Королёв?

— Лучше всего — наверняка у немцев… Они много чего умели ещё в тридцатые годы… Там есть такой Герман Оберт… Что-то вроде нашего Циолковского…

— Хорошо… Надо подумать, как бы все это соединить…

Полковник Королев ушел… Начальнику Реактивного НИИ Красной Армии было в 42-м году тридцать шесть лет, но ракетным делом он занимался более десяти лет и разрабатывал перспективные ракеты с жидкостными двигателями. У наших ракетчиков были немалые успехи, однако реальное оружие пока дали только те, кто занимался пороховыми ракетами — были сделаны боевые машины БМ-13, где с рельсовых направляющих уходили к цели реактивные снаряды РС-132. В августе 1939 года на Халхин-Голе были впервые в мире применены истребители-ракетоносцы И-16, под плоскостями которых было подвешено по восемь РС-82.

Ракетные достижения рейха в создании жидкостных ракет были неизмеримо более велики… Роль пионера тут действительно сыграл Герман Оберт — «германский Циолковский». Родившись в 1894 году, он уже в 1923 году, после окончания Гейдельбергского университета, на собственные скудные средства издал книгу «Ракета и космическое пространство». В 1927 году с трудами Оберта познакомились в СССР, а сам он начал переписываться с Циолковским, хотя к русским особо добрых чувств не питал — в 1932 году Оберта приглашали к нам на работу, предлагая отличные условия, но он отказался.

В 1928 году вокруг Оберта образовался кружок энтузиастов космических полетов, куда вошёл шестнадцатилетний Вернер фон Браун. Молодой, арийского вида сын банкира имел блестящие инженерные способности и вскоре развил их в Цюрихской и Берлинской высших технических школах и в Берлинском университете.

Вскоре Оберт уехал в Румынию, а авиационный инженер фон Браун продолжал заниматься ракетами — теперь уже как начальник секретной лаборатории ракетной техники на артиллерийском полигоне в Куммерсдорфе. В 1937 году Вернер был назначен техническим директором Германского военного исследовательского центра в Пенемюнде на острове Узедом в Поморской бухте Балтийского моря — неподалеку от Свиноуйсьце.

Браун, как и Королёв, работал над ракетами с жидкостным двигателем, и главной его целью была тяжелая баллистическая ракета для обстрела Англии с континента. В Пенемюнде работали над этой проблемой упорно и небезуспешно. Однако в случае успеха «Воздушного льва» необходимость в такой ракете отпадала и перспективным становился вариант обстрела Америки. Однако это была задача не ближайшего будущего.

Работы в Пенемюнде были в разгаре, когда фюрер получил очередное письмо от Сталина:

«Господин рейхсканцлер!

После разговоров с нашими военными и инженерами у меня возникла мысль о том, что мы могли бы нанести удар по базе английского флота в Скапа-Флоу при помощи комбинации из советского тяжелого бомбардировщика Пе-8, о котором вы осведомлены, и управляемого по радио беспилотного ракетного снаряда, сбрасываемого с самолёта-носителя на большом расстоянии до цели и летящего к цели на такой большой скорости, что его не могут сбить ни истребители ПВО, ни зенитные орудия. У нас достигнуты ракетные скорости на крылатых объектах около 800 километров в час, но точность попадания мала. Возможно, ваши инженеры придумали что-то более подходящее…

Я предлагаю объединить наши усилия для того, чтобы в самый короткий срок довести эту идею до реального оружия и начать нашу совместную операцию „Воздушный лев“ с такого удара.

Надеюсь, что ваш ответ будет скорым и положительным.

И. Сталин».

Фюрер задумался… Идея была заманчивой, а соединение изобретательного русского ума и германского технического гения могло подвести под нее реальную базу. В берлинском кабинете фюрера появились фон Браун и генерал Дорнбергер, руководивший ракетными работами рейха.

— Господа, премьер Сталин обратился ко мне с предложением… Прочтите сами, — Гитлер протянул ракетчикам лист с переводом, где слова об Англии были на всякий случай опущены.

Прочтя, генерал и инженер переглянулись, и Дорнбергер, ещё раз посмотрев на Брауна, сказал, сразу и спрашивая, и утверждая:

— «Ватерфалл»…

— Это ещё что? — задал вопрос Гитлер.

— Мой фюрер, это наш новый ракетный снаряд, который можно назвать зенитным, потому что он предназначен для тех же целей, что и обычное зенитное орудие. Длина его около 8 метров, и он несёт заряд в 165 килограммов.

— Его делаете вы, фон Браун?

— Не совсем, мой фюрер! Но я в курсе…

— Что он может, фон Браун?

— Он может с огромной точностью сбивать вражеские бомбардировщики на расстоянии 16 километров.

— А его можно сбросить с самолёта и направить на точечную наземную цель?

— В принципе — да.

— А на цель типа корабля?

— Это сложнее. Над этим надо подумать…

— Подумайте, Вернер, — как-то даже мягко предложил фюрер. — Видите, Сталин предлагает нам своё сотрудничество… Он даёт тяжёлый бомбардировщик, и если мы на него повесим ваш «Ватерфалл», то сможем… — Гитлер заколебался, но продолжил: — Сможем разгромить флот бриттов с расстояний, недосягаемых для их противовоздушных средств. Однако нужны ещё большая дальность и более мощный заряд.

— А сколько может поднять этот русский бомбардировщик?

— Насколько я помню, не менее двух тонн. И он забирается на десять километров. И у него огромная дальность… Я сам видел его, и он действительно впечатляет… Вам надо поработать вместе с русскими.

* * *

ТАК СУДЬБА свела вместе двух энтузиастов космических полетов в безвоздушном пространстве, вынужденных заниматься пока отнюдь не мирными полетами в неспокойной земной атмосфере над Европой. Расчет был на то, что, имея в своем распоряжении такой высотный дальний авиационный носитель, как Пе-8, можно строить маршрут полета с обеспечением полной неожиданности удара.

В конце концов Браун и Королев решили, что для морского варианта «Ватерфалла» можно увеличить вес взрывчатки за счёт уменьшения дальности, а дальность «добрать» за счет первой ступени, основой которой станет русская высокоскоростная пороховая ракета. Не заходя в зону ПВО, русские Пе-8 сбрасывают русско-германские беспилотные высокоточные ракеты, и они летят к целям… «Русская» ступень разгоняет «германскую», а потом отбрасывается. Удар наносит германская боевая часть.

Началась срочная отработка конструкции и лётные испытания. Но в таком режиме сейчас работали в рейхе и в СССР все, кто готовил небывалую — самую грандиозную в мировой военной истории и ещё недавно абсолютно немыслимую — стратегическую наступательную операцию.