ИЗ ДОКЛАДА О РАБОТЕ ЛЕНИНГРАДСКОГО ГУБКОМА ВКП(Б) НА IX ПАРТИЙНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ МОСКОВСКО-НАРВСКОГО РАЙОНА

ИЗ ДОКЛАДА О РАБОТЕ ЛЕНИНГРАДСКОГО ГУБКОМА ВКП(Б) НА IX ПАРТИЙНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ МОСКОВСКО-НАРВСКОГО РАЙОНА

28—29 октября 1927 года

О ЛЕНИНСКОМ КООПЕРАТИВНОМ ПЛАНЕ

Когда мы подытоживаем все области нашей работы, о которых я здесь говорил, мы, товарищи, можем совершенно точно установить, что социалистический сектор в нашей промышленности усиливается из года в год, из полугодия в полугодие, из квартала в квартал.

Нет такого большого увеличения этого социалистического сектора, если мы возьмем все народное хозяйство в целом, т. е. включая наше огромное, многомиллионное крестьянское хозяйство. Там дело обстоит — вы все это сами знаете, — конечно, совершенно иначе, чем в нашей городской промышленности. Но тем не менее, все то, что мы сейчас, к кануну десятой годовщины Октября, имеем, говорит об укреплении наших командных социалистических высот. Эти высоты, несомненно, у нас окрепли. Такая основная высота, как индустрия, несомненно укрепилась. Государственная торговля, транспорт, кооперация — все эти рычаги нашей работы несомненно, товарищи, из года в год крепнут.

Я не останавливался на таком большом рычаге в деле нашего социалистического утверждения в деревне, как сельскохозяйственная кооперация.

Я хочу вам напомнить, что здесь перед нами еще очень большая часть работы. Надо сказать, что кооперация у нас в деревне, особенно производственная сельскохозяйственная кооперация, находится еще в очень и очень скромном состоянии. Мы, товарищи, только год тому назад развязались с той путаницей, которая у нас была в кооперативном строительстве в деревне, и только теперь перешли на специализацию этой работы, создавая Молокосоюз, Льносоюз и т. д., чтобы по этим специальным каналам развивать наше сельское хозяйство, развивать его по кооперативному руслу, не упуская из своих рук этого огромного рычага, который является на данной стадии нашей работы в деревне одним из основных, одним из главных, одним из решающих.

Конечно, вам оппозиционеры могут сказать, что все, что мы говорим по поводу непризнания оппозицией ленинского кооперативного плана в деревне, — вздор, ко всему этому могут вам процитировать ряд всяческих платформенных постановлений и прочее. Но, товарищи, слова надо отделять от практического дела. Я уже говорил, в чем заключается основной спор с оппозицией в отношении характера расслоения нашей деревни. Отрицать этого никто из оппозиционеров не может, спор этот имеется. На последнем пленуме ЦК

/Имеется в виду объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 21–23 октября 1927 г. Пленум утвердил докладчиков и проекты тезисов по вопросам порядка дня XV партсъезда: «О директивах по составлению пятилетнего плана» и «О работе в деревне». В последних тезисах давался подробный анализ отличительных особенностей в развитии крестьянских хозяйств в условиях диктатуры пролетариата и подверглись развернутой критике грубейшие ошибки оппозиции, механически переносившей «закономерность развития крестьянского хозяйства при капитализме целиком и полностью на эпоху диктатуры пролетариата, плетясь, таким образом, в хвосте буржуазных идеологов». — Ред. /

Смилга — не совсем, правда, деревенский человек, но изображающий из себя хорошего экономиста — черным по белому свидетельствовал, что стоит именно на этой ошибочной точке зрения и признает капиталистический характер расслоения в сельском хозяйстве. Если, товарищи, это так, если у нас в деревне идет расслоение по капиталистическим путям, так я у вас спрашиваю, каким образом можно будет нашего многомиллионного мужика помаленьку перетаскивать с его частнохозяйственных рельсов на рельсы общественные? Ведь тогда окажутся совершенно правы меньшевики, которые говорят, говорили и будут говорить о том, что никакой социалистической революции в этой крестьянской стране произвести нельзя, пока не произойдет настоящая капитализация страны, пока мужик не снимет, извините за выражение, свои последние собственнические штаны и не окажется на положении пролетария. А на другом полюсе будет огромное развитие капиталистических фабрик, заводов, сельскохозяйственных экономии и прочее. Тут есть своя логика. Мы думаем и убеждены (опыт десятилетней работы оправдал это), что расслоение в деревне идет по другим путям, по тем путям, о которых я говорил. Правда, медленно, но все-таки происходит частичный переход бедноты в группу середняков. Благодаря кооперативному рычагу мы получаем возможность работать в таком направлении, что много миллионов бедняков и середняков постепенно переводится на новые рельсы. Это все благодаря великому ленинскому кооперативному плану — вот в чем дело.

Я вам рекомендую великий кооперативный план Ильича изучить так, как мы в свое время изучали «Коммунистический манифест» Маркса и Энгельса.

Кооперация — это действительно подлинная, настоящая, притом единственная столбовая дорога к социализму в деревне. Если этого пути нет, то никакого пути построения социализма в нашей крестьянской стране действительно нет. Вот как стоит вопрос о кооперировании деревни.

Повторяю, что в нашей губернии работа эта оставляет желать еще много лучшего, но все-таки и здесь мы понемножку, потихоньку, не только в области потребительской, но и в области производственной кооперации, движемся вперед. Эта форма работы в деревне является очень большой и ответственной работой, без которой мы смычки, действительно, подлинной и органической, рабочего класса с крестьянством иметь не будем. А такая органическая смычка наша с середняком при руководстве пролетариата в конечном счете означает укрепление диктатуры пролетариата, т. е. нашей революции, — вот как обстоит дело.

Вы знаете решения XIV съезда нашей партии об укреплении этой смычки, о максимальном отвоевании этого самого середняка. К кануну десятой годовщины Октябрьской революции мы можем смело, спокойно и твердо сказать, что в этом отношении наша партия выполнила огромную работу. Сейчас нет необходимости особенно распространяться перед вами, что у нас совершенно другие отношения с крестьянином, чем два года тому назад. Многими из нас, далеко находящимися от деревни, это не так хорошо чувствуется. Возьмем хотя бы такие явления из прошлого, как восстание крестьян на Кавказе, в Грузии, целый ряд мелких вспышек в других местах. Есть ли что-нибудь похожее сейчас? Ничего похожего в этом отношении на то, что было два-три года назад, сейчас у нас нет. Мы сейчас находимся в гораздо лучших отношениях с крестьянином, чем это было тогда. Должны ли мы успокаиваться на этом или нам нужно двигаться дальше? Мы думаем, что нам надо двигаться дальше, и об этом движении говорит последнее постановление нашего правительства, о котором вы читали в последних газетах

/Имеется в виду постановление ЦИК и Совнаркома СССР от 21 октября 1927 г. «О дополнительных льготах крестьянству по единому сельхозналогу», изданное в развитие статей манифеста ЦИК СССР от 15 октября 1927 г. по поводу освобождения от сельхозналога в 1927/28 г. 35 % крестьянских хозяйств и снятия задолженности и недоимок с маломощных крестьянских хозяйств (см. «Правду» от 22 октября 1927 г.). — Ред. /

ОППОЗИЦИЯ ПЕРЕШЛА ВСЕ ГРАНИЦЫ В СВОЕЙ БОРЬБЕ ПРОТИВ ЦК, ПРОТИВ ПАРТИИ

Теперь последний и самый острый раздел моего доклада — это положение внутри нашей партии, положение, по поводу которого, конечно, каждый из вас в достаточной степени осведомлен, достаточно подумал и определенным образом на это дело реагирует.

Не буду характеризовать всего того, что у нас происходило и происходит. Думаю, что достаточно остановиться только на важнейшем. Напомню вам случай в нашей партии, когда один из представителей оппозиции — Лашевич — пошел решать наши партийные споры в лес. Это было не так давно, но вспомните, каким громом раздалось это во всей нашей миллионной партии. А что сейчас? Если сейчас Бакаев или Зиновьев сообщат, что позавчера были в лесу около наших пригородов и там решали партийные вопросы, то теперь это покажется совершенным пустяком. Ведь они уже пошли на улицу, на демонстрации! После решения Центрального Комитета партии они в Москве пытались устроить демонстрацию около Почтамта и у какого-то театра по поводу исключения из ЦК Троцкого и Зиновьева. (Бакаев: «Пустяк!») Бакаев говорит «пустяк», ему все пустяк. (Смех.) Что такое демонстрация? Это ровным счетом ничего не значит! Демонстрации мы уже перешагнули, теперь занимаемся организацией нелегальных типографий и даже привыкаем к этому помаленьку. После того как в Москве открыли квалифицированную типографию с линотипами и т. д., у нас оказалась группа человек в шестнадцать (об этом вы услышите в отчете контрольной комиссии), из которых 99 % беспартийных, которая занималась печатанием кустарным способом. ДОПЕЛИ ДО таких приемов, которые наша партия допустить не может и не допустит. И после этого приходят и говорят нам — и не только нам, но и всем коммунистическим партиям, и даже за пределами этих партий — о том, какие мы — большинство ЦК и подавляющее большинство нашей партии — какие мы изверги рода человеческого, мы-де так их сжали, ну, буквально дышать нельзя. Типография — это, говорят они, пустяки, демонстрации — пустяки, что бы ни было — все пустяки. Я уже не говорю о той дискредитации, которая идет в разных шпаргалках, на собраниях и т. д. Все время они ссылаются на то, что при Ленине было не так. Я тоже думаю, что при Ленине так не было.

Если кто помнит, товарищи, X съезд нашей партии, если вы помните борьбу Ленина с «рабочей оппозицией», если вы все помните историю вопроса об исключении из партии Шляпникова, — было ли что-нибудь похожее в партии на то, что есть сейчас? Ничего похожего не было. Действительно верно, такого положения в партии, как сейчас, никогда не было.

Теперь у них новый конек. Они и сегодня начали заседание с того, что надо-де обсудить, как мы подготовимся к предстоящему съезду нашей партии. После той дискуссии, которая была перед X съездом партии, Ленин говорил (прочтите протоколы съезда):

«… я мог только осторожно сказать, что едва ли многие из вас не оценят эту дискуссию, как непомерную роскошь. От себя же лично я не могу не добавить, что, на мой взгляд, эта роскошь была действительно совершенно непозволительной; допустив такую дискуссию, мы, несомненно, сделали ошибку…» /Ленин, т. XXVI, стр. 208./ Товарищи, было ли что-нибудь похожее на то, что сейчас у нас происходит? И то Ленин считал это совершенно недопустимым. На том же съезде Ленин говорил: «Троцкий меня упрекал на дискуссии в Большом театре перед ответственными работниками в том, что я срывал дискуссию. Это я зачисляю себе в комплимент: я старался сорвать дискуссию в том виде, как она пошла, потому что такое выступление перед тяжелой весной было вредно. Это только слепым было не видно» 1. Можно еще привести ряд подобных выдержек. Вот, товарищи, как расценивал Ленин то, что было тогда в партии. Но разве спор шел тогда о том, о чем мы с вами спорим сейчас? Разве такие вопросы стояли? И теперь, особенно при тех внешних опасностях, которые у нас сейчас, несомненно, очень велики, мы не можем допустить такой роскоши, как дискуссия, которую нам хотят навязать. Если перед X съездом партии нужно было быть слепым, то сейчас нужно быть вдвойне слепым, чтобы не видеть того, что происходит. Теперь уже забыли всякие нормы и всякие формы обсуждения этих «спорных» вопросов. У них есть и такие аргументы: партия до сих пор ничего не знает, партия в неведении; если партия узнает всю правду, то тогда, конечно, решит и т. д. Товарищи, надо быть слепым, чтобы не видеть, что наша партия не умерла, что наша партия живет, мыслит и действует; она безусловно знает и отдает себе отчет в том, куда она идет и какие задачи разрешает. Вам, конечно, придется до съезда прочитать много различных документов. Самый популярный из них — это знаменитая платформа оппозиции, которая состоит из многих глав и страниц. Ваше внимание я обращаю на последнюю часть платформы, которая озаглавлена «Основные выводы из платформы». В этих основных выводах сформулированы все разногласия, которые, по мнению оппозиции, существуют между нею и большинством партии. Оппозиция обвиняет партию и ЦК в том, что ЦК готов признать долги, что ЦК собирается более или менее ликвидировать монополию внешней торговли, что он собирается уйти из Китая и вообще из стран, в которых возможны национальные революции, ЦК нашей партии думает будто бы еще несколько расширить тот нэп, который у нас существует.

Вот четыре основных линии, которые якобы намечает ЦК нашей партии.

Подумайте, если всерьез у нас имеются такие разногласия, если ЦК партии готов признать, уже признал долги, — не сказано какие, очевидно, всякие, — если мы сейчас уходим из Китая и готовы уйти из всякой страны, где хоть сколько-нибудь теплится революционное движение, если мы готовы еще больше расширить нэп, если мы готовы разменять на мелкую монету нашу монополию внешней торговли, то, конечно, если все это реализовать, — это гибель Советской власти, это совершенно ясно и понятно. Но во всеуслышание предъявить такие обвинения не так просто. Если действительно ЦК доигрался до того, что готов сдать Советскую власть и диктатуру рабочего класса, то я удивляюсь скромности наших оппозиционеров: я бы давным-давно с оружием в руках боролся против такого ЦК. Если сидящие здесь после речи Бакаева убедились, что ЦК сдает командные высоты, как, например, монополию внешней торговли, если мы сейчас уходим из Китая и готовы бросить на произвол судьбы любое национально-революционное движение, если мы готовы расчищать новые горизонты для наших нэпманов и еще совершить ряд подобных грехопадений, то встает вопрос: остается ли у нас хотя бы одна командная высота? Конечно, нет! И после этого можно ограничиваться только. . нелегальной типографией? Это же, товарищи, чепуха! Последователи наших оппозиционеров в Западной Европе ставят вопрос иначе. Они ставят вопрос об июльских днях, вслух, товарищи, открыто об этом говорят, говорят о том, что мы с вами до такой степени переродились, что дело идет уже о спасении диктатуры рабочего класса, Советской власти, что положение приняло такую острую форму, что июльские дни в канун десятилетия Октябрьской революции уже налицо. Если, товарищи, кто-нибудь, в том числе и Бакаев, будет это отрицать, то я скажу на это, что у нас в ЦК есть документы.

Между прочим, на этом и предыдущем пленуме мы несколько раз задавали оппозиции, троцкистам, вопрос: каково ваше отношение к группе Сапронова? До сих пор мы не имеем от них ни одного документа, где бы они сказали, что они считают работу группы Сапронова контрреволюционной. Можно, товарищи, в пылу полемики оскорбить того или иного товарища, это не так уж страшно большевикам. Но написать в спокойной обстановке такой документик, что ЦК партии готовит переворот, в котором страдающими окажутся рабочий класс и крестьянская беднота, это значит заехать из нашей партии туда, откуда вернуться уже нельзя. Так у нас обстоит дело, и когда сейчас мы ведем разговоры с оппозиционерами и говорим: посмотрите, куда вы дошли, — тогда они кричат о тех репрессиях, которые ЦК применяет к отдельным лицам, скажем, к организаторам типографий, и прочее. Когда таких людей выводят из партии, они кричат о «небывалом режиме» в партии, кричат «караул» на весь мир.

ВОКРУГ ОППОЗИЦИИ ОРГАНИЗУЕТСЯ ТРЕТЬЯ СИЛА

Но надо помнить, что опасно в той драке, которая идет сейчас, — опасно не то, что есть в нашей партии крыло, которое так далеко зашло в своей оппозиционности, а опасно другое, опасно то, что всегда во время внутрипартийной драки неизбежно пробуждается третья сила в нашей стране и третья сила вне нашей страны. Можно, товарищи, без всякого преувеличения сказать, что тот нажим, который сейчас на нас производится иностранными империалистами, в значительной степени обусловливается внутрипартийной дракой, которая сейчас происходит. (Голоса: «Правильно!»)

Надо быть Болдуину или Бриану последними дураками, чтобы таким моментом не воспользоваться. Надо быть чудаками, чтобы не воспользоваться этими трещинами и не выступить в качестве третьей силы.

Возьмем, товарищи, хотя бы документ, который написан не Сапроновым, а, если не ошибаюсь, Зиновьевым, в котором трактовался вопрос об опасностях войны. В одном месте этого документа говорилось, что, действительно, опасность войны наблюдается и прочее. Но вот когда приблизится момент войны, то — написано там — каждый рабочий, каждый батрак и бедняк спросит: какая война, во имя чего будет вестись эта война? Если мы, товарищи, такие штуки будем пускать в оборот и если такого рода иллюстрациями будем снабжать ведущиеся уже порядочное время разговоры о термидорианстве, если к этому приснастим тезисы о Клемансо, которые с легкой — или, вернее, с тяжелой — руки Троцкого были брошены сначала в нашей партии, а теперь гуляют и за пределами ее, — после этого нечего удивляться тому, что вокруг оппозиции понемногу начинает организовываться третья сила.

Мы общедоступным языком рассказали, что дело не дошло еще до того, что мы вас, оппозиционеров, обвиняем в организации военного заговора, но ясно, что ваша работа привела уже вас к тому, что около вас начинают создаваться такие-то и такие-то вещи. Факт это или не факт? (Голос с места: «Факт».) Последними чудаками были бы те, которые мечтают о перевороте в духе Пилсудского, если бы они не воспользовались этим. Это надо понять. В мутной воде — каждый охотник половить рыбку. Вот речь о чем идет, и иначе быть не может. Об этом нас неоднократно предупреждал Ильич. Это настолько очевидная истина, что нет ни малейшей необходимости это доказывать. Каждый из вас это понимает. А оппозиционеры изображают из себя святых и говорят: вот мы какие страдальцы. . Речь идет о том, что нашей дракой и вашей дискредитацией партии пользуются все, кому не лень. Дальше, если, паче чаяния, будет развиваться эта внутрипартийная борьба, этим будут еще шире пользоваться враги.

НАША ПАРТИЯ — ЭТО ТВЕРДЫНЯ

Вы знаете, товарищи, что до XV съезда нашей партии осталось немного времени. Вы знаете, что этим остатком времени оппозиция, конечно, постарается воспользоваться как можно более полно. И вы знаете, что она сделает все для того, чтобы под флагом подготовки к съезду, «доведя до сведения партии» свои взгляды, дезорганизовывать нашу подготовительную работу к предстоящему съезду партии.

Товарищи, вы знаете, что мы достаточно много обсуждали в Центральном Комитете нашей партии эту самую подготовительную работу. Я думаю, что Центральный Комитет сумеет обеспечить такое положение, чтобы взгляды и инакомыслящих были партии достаточно известны. Но как бы ни протекала наша дискуссия,

/По решению ЦК в начале ноября 1927 г. началась дискуссия по вопросам порядка дня XV партсъезда. Дискуссия обнаружила полное банкротство оппозиции и высокую сплоченность партийных масс вокруг руководства партии во главе с товарищем Сталиным. — Ред. /

сейчас не подлежит ни малейшему сомнению — после тех обвинений, которые брошены Центральному Комитету, нашей партии в целом, если эти обвинения действительно брошены всерьез, по-настоящему, — добра в партии у нас на ближайшее время не будет. Конечно, вам тут будут изображать дело так, что мы, мол, не боимся того, что мы в меньшинстве, что и Ленин-де был в меньшинстве, но мы знаем, товарищи, что такое был Ленин и как Ленин воспитывал партию. Мы так же прекрасно знаем, что если кто-либо из настоящих или бывших вождей нашей партии вздумает изобразить из себя Ленина, он сломит себе шею в нашей партии. (Аплодисменты.)

У нас, товарищи, в партии остался один только наследник Ленина — это наша ВКП(б)… (Аплодисменты.) Никому другому, товарищи, Ленин партию свою не завещал. Если это верно, а я думаю, что против этого ни один из оппозиционеров возражать не может, тогда и будьте любезны встать перед этим наследником Ленина во фронт (аплодисменты) и изложить ему не так, как здесь изложено, сущность наших разногласий, а изложить их со всей искренностью, со всей прямотой, со всею откровенностью. (Аплодисменты.)

Если разногласия действительно достигли таких пределов, то, очевидно, еще и еще раз накануне величайшего праздника, десятилетия Октября, нам придется вспомнить не только героические минуты Великого Октября, а вспомнить и то, когда люди, играющие теперь такую активную роль в оппозиции, стояли на самых тяжелых, на самых ответственных, на самых решающих постах и пытались предать революцию и предать Ленина. (Голоса: «Позор, позор!»)

Мы много говорили о строительстве социализма в нашей стране, и мне сейчас очень живо представляется та версия, которую Каменев и Зиновьев развивали тогда. Сейчас нам говорят, что революция в нашей стране без революции в других капиталистических странах — это национальная ограниченность, это узколобие теперешнего ЦК и прочее. (Голос с места: «Это Ленин говорил».) Пусть решают сидящие здесь, и вы не стройте из себя, Бакаев, пастыря нашей партии, не думайте, будто бы без вас никто не знает, что говорил Ленин. Мы великолепно знаем, что говорил Ленин, а сейчас посмотрим, что говорили Зиновьев и Каменев по поводу нашей революции. Они говорили, что только при одном условии мы удержим власть и победоносно выйдем на октябрьские баррикады: если будет революция на Западе; ее там нет, и, очевидно, если и возьмем власть, мы ее не удержим.

Прошло десять лет. Мы десять лет прожили, причем уже три года мы живем без Ленина, строим наше социалистическое отечество и видим, что строим его успешно. И даже наши враги видят воочию, что мы действительно творим великое, огромное творческое дело. Сейчас мы вступаем в новую стадию нашей работы. Сейчас нужно перешагнуть трудное место, и на этом самом месте нам снова и снова говорят: куда вы идете? Что выйдет из ваших намерений в отношении сермяжного крестьянства? Что выйдет с вашей мудрой политикой в деле лавирования в той сложной обстановке, в которой вы сейчас находитесь? Нам снова хотят сказать, что мы сейчас размениваем на мелкую монету Советскую власть. Говорят это, между прочим, те, которые нас когда-то поучали: «Что будет из тебя, — говорили они, — если ты пойдешь за Троцким?» Не высохли еще чернила, которыми Зиновьев и Каменев писали о том, что если может войти меньшевизм в нашу партию, то он придет вместе с Троцким. Да, он стучится в двери нашей коммунистической партии накануне десятилетия Октября — этот чистой пробы меньшевизм, но они забывают, что наша партия — это твердыня, замки у наших дверей ленинские, замки закаленные, и миллионный обитатель, живущий в этом коммунистическом дворце, никому не позволит осквернить его меньшевизмом. (Бурные аплодисменты.)