БЛОКАДНЫЙ ХУДОЖНИК
БЛОКАДНЫЙ ХУДОЖНИК
Рос он в докторской семье – Владимир Иванович был талантливым хирургом, мама, Александра Петровна, опытным терапевтом, – но себя Юра в будущем видел только художником. С детства тянулась рука к альбому, краскам, карандашам. Учился в средней школе при Академии художеств, в 1941 году закончил четвертый класс и готовился в пятый.
В субботу, 21 июня, поехал с мамой на дачу в Солнечное; только один раз переночевали и вернулись обратно в Ленинград. Владимир Иванович сразу убыл по назначению, куда направил военкомат. Брат Лёва в свои неполные 18 лет записался добровольцем в ополчение. Двенадцатилетний Юра и мама остались вдвоем. После советско-финляндской войны основная угроза Ленинграду виделась с севера – там стояли воинские части, возводились укрепления. Южное направление считалось безопасным – туда, в основном в Новгородскую область, началась эвакуация детей. Отряд, в котором находился Юра, оказался в районе Боровичей. Обстановка ухудшалась стремительно, начались налеты немецкой авиации. С одним из последних эшелонов, которому удалось пробиться сквозь завесу бомбежек, он вернулся в Ленинград.
Александра Петровна по-прежнему работала участковым врачом. (В Ленинграде всю блокаду действовала сеть медицинских учреждений, и хотя на фронте, в госпиталях была острая нехватка врачей, поликлиники, как и в мирное время, обслуживали население.) В начале сентября Юра недолго ходил в школу – из-за бомбежек занятия прекратились. Кроме основной работы, Александра Петровна дежурила в штабе МПВО. Юра перебрался к ней.
Днем вместе с другими ребятами носили на чердак песок, красили специальным раствором деревянную обрешетку кровли, балки; ночью спал на двух табуретках в дежурной комнате штаба, насквозь прокуренной, при ярком свете – до холодов электроэнергия в жилые кварталы поступала постоянно. С альбомом, карандашами не расставался он и сейчас – носил с собой повсюду, брал в бомбоубежище. Однажды во время тревоги, примостившись среди сидящих на скамейке, чтобы не терять зря время, начал рисовать детей, взрослых. Совсем близко ахнула бомба – бутылка с водой подпрыгнула на столе и разбилась…
В продуктовых магазинах было уже пусто, на неделю-две задержался шоколад, лежал горками. Огромный город, отрезанный от Большой земли, перешел на карточки. Родители, перенесшие голод в Петрограде в 20-е годы, бережно относились к продуктам, остатки хлеба не выбрасывали. Этот мешочек сухарей и пакет чечевицы, обнаруженный в дальнем уголке буфета, поддерживали Александру Петровну с сыном в самое тяжелое время. Изредка приходили письма от Владимира Ивановича, сообщал о себе и брат Лёва, служивший в отдельном пулеметно-артиллерийском батальоне. Во время наступления немцев на Ленинград батальон сражался на Красногвардейском (Гатчинском) рубеже.
В декабре в свирепые холода Юра уже не выходил из дома, дни и ночи проводил на кухне в пальто, в рукавичках, возле «буржуйки», которая так быстро остывала. Днем отворачивал уголок светомаскировки окна и читал «Войну и мир» Толстого. По школьной программе знакомство с романом предстояло лет через пять, но недели, месяцы блокады равнялись годам мирной жизни. Рисовать Юра уже не мог – открылись язвы на обмороженных руках; сказывался, конечно, и голод.
До войны Беловы встречали Новый год по-семейному – в кругу родных. В канун наступающего 1942 года Александра Петровна с сыном отправились на Театральную площадь, к родственникам – там жила семья брата Владимира Ивановича. Их сын был сверстником Юры. (К тому времени семья еще не знала, что Александр Иванович, фронтовик, погиб.) Новогодним угощением были все тот же блокадный хлеб и горстка вареного риса. Великая беда обрушилась на страну, каждая семья терпела лишения, но все верили, что испытаниям придет конец, наступит мирная жизнь, снова соберутся за праздничным столом и взрослые, и дети.
Январь и февраль 1942 года оказались самыми тяжелыми для Беловых. В промороженной комнате, в пальто, рукавицах, закутанный в одеяло, Юра замерзал. Холод изнурял сильнее отсутствия пищи. Александру Петровну определили с сыном в стационар. Дополнительного питания там не полагалось, но было тепло, которое и возвращало к жизни истощенных людей.
Мартовское солнце светило ярче, пригревало – понемногу возвращались силы. Вместе со всеми ленинградцами Александра Петровна и Юра выходили на улицу колоть лед, очищали город после зимы. В апреле зазвенели трамваи – это был настоящий праздник! Прокатиться в трамвае – как до войны…
Среди съедобной зелени первой пробилась к солнцу крапива – ее собирали в скверах, садиках, на пустырях. Зазеленели деревья, кусты шиповника вдоль оград. В альбоме Юры появились наброски первой блокадной весны. Александра Петровна каждое утро уходила на работу в поликлинику. Не только вела прием, но и обходила свой участок – тем, кто работал, выписывала больничные листы, что давало возможность сохранить им рабочие карточки.
К новой зиме стали готовиться летом. Вместе с другом Володей Селезнёвым, тоже начинающим художником, двуручной пилой резали на чурбачки еловые поленья, кололи, носили дрова на пятый этаж. Их сил хватало теперь для таких восхождений.
В альбоме Юры появились новые работы – теперь уже акварели. Хотелось в красках передать и пробуждение природы, и военный быт. Летом в агитбригаде, созданной при райкоме партии, Юра отвечал за наглядную агитацию – срисовывал на большие листы карикатуры на немецких вояк, взятые из листовок и газет. Эти листы выставлялись в Доме культуры, в людных местах.
Летом Юра занимался не только рисованием. Многие ленинградцы в первую блокадную весну повсюду, где был клочок земли, разбивали огороды. Вскопали и Беловы грядки, посадили морковь, свеклу, кабачки – Александра Петровна достала семян. (Вторая блокадная зима была уже не такой тяжелой: прибавили хлеба по карточкам, выручали овощи, собранные осенью и летом.) Воровства на огородах не было – все созревало, росло до срока, если только не разворотит грядку залетевший снаряд.
В сентябре 1942 года в некоторых школах возобновились занятия. Юра с Володей Селезнёвым сели за парты. Программы блокадных школ учитывали и состояние ребят, и военную обстановку. В свободное время начинающие художники много рисовали, оформляли школьную стенгазету. В 1943-м Юра с Володей участвовали в городской Олимпиаде детского творчества. За акварельные рисунки Юра получил первую премию, в числе других лучших работ они были отправлены из блокадного Ленинграда в столицу. В «Учительской газете» появилась статья о том, как юные ленинградские художники (акварели Юры Белова выделялись особо) ведут летопись страданий, стойкости, героизма.
В том же 1943 году, набравшись храбрости, два друга переступили порог особняка на улице Герцена, где и по сей день находится Союз художников, и обратились непосредственно к руководителю, Владимиру Александровичу Серову. Известный художник тепло встретил их, блокадных мальчишек, посмотрел работы, предложил почаще заходить в Союз. С того дня ребята почти каждый день стали бывать на улице Герцена. Днем учились в школе, а вечером сюда – в Союз или в мастерскую к художникам. Рисовали гипс, с натуры, слушали пояснения признанных мастеров. Здесь, в осажденном городе, начинался путь в мир большого искусства.
Война продолжалась, не прекращались бомбежки, обстрелы, в любой час дня и ночи могли завыть сирены. Один раз удалось повидаться со старшим братом Лёвой – его часть находилась в Кавголово на переформировании. Александра Петровна взяла с собой Юру. Участвовал Лев Белов – командир подразделения, лейтенант – в прорыве блокады, был ранен. Поправился, вернулся в строй, снова воевал на Ленинградском фронте. Фронтом был и сам город. Одна из бомб упала рядом с домом, в котором жили Беловы, две фугаски возле школы – уцелевшие до того дня стекла вылетели по всей округе.
24 ноября 43-го Юре и Володе Селезнёву вручили медали «За оборону Ленинграда». Вручали в торжественной обстановке, день этот остался в памяти на всю жизнь.
27 января 1944 года, вечером, Александра Петровна и Юра смотрели салют с крыши своего дома. Три блокадных года остались позади. Фронт удалялся от Ленинграда, в сводках появлялись все новые и новые освобожденные поселки, города. 1944-й стал годом радости и горя. 1 августа в Прибалтике пал смертью храбрых Лев Белов. Свыкнуться с мыслью, что брата нет, было невозможно.
В 1944-м вернулась из эвакуации и средняя художественная школа при Академии. Юра снова стал ее учеником.
24 июня 1945 года гвардейские полки торжественно вступали в Ленинград. Гвардейцы проходили под Триумфальной аркой, специально возведенной к этому событию. Героев войны встречали цветами, музыкой, угощали мороженым. Колонны двигались через Театральную площадь, где многочисленный хор исполнял «Славься!». Юра вместе с другими художниками старался запечатлеть торжество, оставить на бумаге неповторимые минуты. Ленинградские художники кистью и карандашом, по горячим следам, стремились оставить потомкам свои свидетельства о великих событиях.
В.А. Серов, И.А. Серебряный, А.А. Казанцев сразу после прорыва блокады побывали на месте встречи бойцов двух фронтов – Ленинградского и Волховского. Делали натурные зарисовки, встречались с участниками битвы и вскоре создали известную картину об этом историческом сражении. Юные художники учились у мастеров следовать правде событий, характеров. (Большая выставка работ художников Ленинграда открылась в Соляном городке в апреле 1944 года. Посвящена она была событиям ленинградской эпопеи.) Закончив среднюю художественную школу при Академии, а затем Академию, став профессиональным художником, Юрий Владимирович неоднократно возвращался к блокадной теме – участвовал в выставках, издал альбом ранних работ.
В послевоенные годы судьба художника была тесно связана с Валдаем: здесь он подолгу жил, написал немало замечательных картин. В Валдае к 50-летию Победы была открыта выставка его работ – центральное место в ней, конечно, занимала блокада.
Все три блокадных года не расставался с альбомом, карандашами, красками маленький художник. Он знал, что должен рассказать людям о родном городе, о защитниках Ленинграда, ценой жизни остановивших врага. Он знал, что это его долг. И он этот долг выполнил.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.