1.1.2. Гипотеза в источниковедческом исследовании

1.1.2. Гипотеза в источниковедческом исследовании

Любое исследование начинается с гипотезы. Эффективное исследование предполагает отрефлексированность гипотезы. Это требование в полной мере относится и к источниковедческому анализу как исследованию исторического источника. Источниковедческий анализ отличает весьма формализованный характер гипотезы: это практически всегда гипотеза о видовой природе исследуемого исторического источника. И действительно, еще до всякой рефлексии исследователь (да и любой человек, даже и не обладающий профессиональными навыками историка), взяв в руки исторический источник (а чаще – его публикацию), уже «знает», что у него в руках: законодательный акт или сборник статистических материалов, газета или мемуары, летопись или произведение художественной литературы и т. п. И, как правило, не ошибается. Хотя бывают и сложные, и спорные случаи. Например, иногда сложно отличить мемуары от произведения художественной литературы: так, повести М. Горького «Детство», «В людях» (1913–1914), «Мои университеты» (1923), несмотря на то что имеют автобиографическую основу, представляют собой все же художественные произведения; то же самое можно сказать о трилогии Л. Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность» (1851–1855); а вот «Детские годы Багрова-внука» (1858) С. Т. Аксакова – скорее мемуары, хотя у М. Горького повествование ведется от первого лица, а у С. Т. Аксакова от третьего.

Нас не должно обмануть и так называемое самоназвание исторического источника, на которое часто и вполне обоснованно ориентируется историк при установлении видовой принадлежности. Например, «Житие протопопа Аввакума», которое на основании самоназвания мы отнесли бы к житийной литературе, будет воспринято в качестве мемуаров, т. е. не только иного вида исторических источников, но и вида, относящегося к другой, нежели жития, видовой системе – историческим источникам Нового времени, как только мы выясним, что автором «жития» выступает сам протопоп Аввакум.

Часто сложность представляет определение видовой принадлежности исторического источника, имеющего эпистолярную форму, особенно распространенную, в частности, в XIX в. в исторических источниках разных видов. В виде писем созданы, например, мемуары А. Т. Болотова (подробно проанализированные во второй главе первой части второго раздела), роман Ф. М. Достоевского «Бедные люди» (1845), философские эссе П. Я. Чаадаева «Философические письма» (1829–1831), путевые записки И. А. Гончарова «Фрегат“ Паллада”» (1858), изначально действительно представлявшие собой письма, отправленные друзьям во время экспедиции под командованием адмирала Е. В. Путятина в 1852–1855 гг.

Сложности с установлением видовой принадлежности могут возникнуть даже при изучении таких исторических источников, как законодательные акты. Например, знаменитый проект «Конституция Союза Советских Республик Европы и Азии» А. Д. Сахарова (ноябрь 1989 г.) можно ошибочно, на основании его самоназвания, отнести к законодательным источникам. Более того, уверенность в таком выводе подкрепляется обнаружением его на «Сайте Конституции Российской Федерации»[704] и в публикации проектов Конституции 1993 г.[705] Но знакомство с содержанием этого исторического источника, его автором, обстоятельствами его создания заставит нас отнести проект Конституции А. Д. Сахарова к публицистике.

Но гипотеза на то и гипотеза, что она не обязана быть изначально верной; гипотеза проверяется в процессе исследования. Гипотеза о видовой принадлежности исследуемого исторического источника подтверждается (или опровергается) и уточняется в результате первого этапа источниковедческого анализа – анализа происхождения.

* * *

Естественно, что, прежде чем приступить к анализу исторических условий возникновения исторического источника, необходимо провести его датировку и установить авторство, а также убедиться в его подлинности. Но мы позволим себе здесь не останавливаться на этих процедурах по двум причинам. Во-первых, часто современный историк имеет дело с уже атрибутированными историческими источниками. Хотя и в этом случае он должен убедиться в корректности проведенной ранее атрибуции, т. е. ему необходимо знать способы датировки исторических источников и установления их авторства. Но это самостоятельная проблема, требующая отдельного подробного рассмотрения, причем не только в рамках источниковедения, но и в первую очередь в рамках вспомогательных исторических дисциплин – палеографии, текстологии, хронологии, метрологии и др. Во-вторых, оставить столь существенную проблему за рамками учебного пособия по источниковедению нам позволяет принадлежность процедур атрибуции к технике, а не к методам источниковедческого исследования.

В литературе, в том числе и учебной, можно обнаружить множество вариантов соотнесения понятий «техника», «методика», «метод», «методология». Не включаясь в дискуссию по этому поводу, предложим простой критерий разграничения исследовательской техники и метода исследования: техника безразлична к мировоззренческим и эпистемологическим основаниям исследования, а метод от них жестко зависим. В самом деле, прочитать скоропись XVII в., установить время создания исторического источника на основании палеографических признаков, в частности изучения филиграней, атрибутировать средневековый исторический источник с применением метода графов или исторический источник Нового времени на основе изучения частотных характеристик его лексики исследователь либо умеет, либо нет. И эти навыки не зависят от его жизненных установок, политических и религиозных убеждений, исследовательского и экзистенциального опыта, чего нельзя сказать об изучении исторических условий возникновения исторического источника, автора и обстоятельств создания в ходе анализа его происхождения.