Процедура принятия решения, риски и сопутствующие мероприятия

Процедура принятия решения, риски и сопутствующие мероприятия

В рамках данной работы выдвижение конкретных предложений и кандидатов на роль новой столицы мне кажется чрезвычайно рискованным и безответственным предприятием. Я выскажу лишь несколько предварительных соображений, не претендующих на полноту и окончательность и только намечающих возможности развития дальнейшего диалога.

Из вышеизложенных возражений понятны некоторые посылки и компоненты моей позиции. Для создания современной архитектурной и транспортной инфраструктуры и новых национальных символов необходимо строительство абсолютно нового города. Его основные задачи будут сосредоточены на выполнении административных функций, но он не должен быть полностью изьят и из экономической жизни. Он должен быть естественным и комфортным местом прежде всего для бизнесов и образовательных учреждений, естественным образом связанных с деятельностью правительства (консалтинговые службы, исследовательские учреждения, небольшие технологические компании и тому подобные организации).

Наиболее перспективным в плане его расположения, на взгляд автора, является район Поволжья. В таком расположении был бы и большой символический смысл. Начиная с XIX века Волга приобретает колоссальное значение в русской истории. Перенос столицы в Поволжье не только приблизил бы страну к географическому центру, но одновременно позволил бы не слишком далеко отделить ее от демографического ядра страны.

В Поволжье сосредоточены верные русскому делу тюркские и финно-угорские народы – чуваши, татары, мордва и марийцы. Здесь великой русской рекой соединяются религии – православие, мусульманство, буддизм, немецкий протестантизм. Отсюда открывается путь в Сибирь. Здесь сочетаются браком пространства Европы с бескрайними пространствами русской Азии. Волгой соединяются Русский Север с Русским Югом и прикаспийскими автономиями (Дагестан и Калмыкия). В направлении Поволжья указывают и центрографические подсчеты, приведенные выше и исходящие из критериев удобства людей, а не из гигантизма и громадья геополитических планов.

Но гораздо более принципиальной и фундаментальной в этом вопросе автору представляется сама процедура принятия решения, – организация и идеология переноса, – которые сами по себе могли бы дать импульс демократическому развитию страны. Чрезвычайно важной в этом отношении является выработка консенсуса по этому вопросу и процедуры, включающей в себя всех субьектов федерации. Именно существование такого консенсуса, как мы показали выше, было одним из наиболее важных факторов успеха, на которые обращали внимание исследователи этой проблемы [Corey, 2004].

В процессе построения такого консенсуса важно предотвратить различные деструктивные и конфликтные сценарии развития событий, которые могут привести к появлению антагонизмов, связанных с балансом интересов субьектов федерации. Наиболее опасен сценарий отчужденной столицы, изъятой из порядка взаимодействия и с игрой на понижение социальных протестов. Опасность представляют также акцентации местнических и московских интересов в утверждении и реализации этого проекта. Хотя процесс переноса и выбора новой столицы, безусловно, имеет принципиальную политическую составляющую, его нельзя излишне искусственно политизировать.

Наиболее релевантным для России в отношении процедуры принятия решения мне кажется опыт Японии, который мы обсуждали выше.

Первый этап такого анализа может быть связан с экспертной оценкой различных аргументов и кандидатур. На этом этапе вопрос рассматривается междисциплинарной комиссией специалистов, которая должна сформулировать экспертные заключения на основе анализа данных и различных стратегий развития. Различные pro и contra, а также приоритеты и соотношения различных комплексных показателей должен проанализировать коллектив, состоящий из экономистов, урбанологов, архитекторов, политических аналитиков и других экспертов в конкретных областях. Второй этап связан с попытками достичь консенсуса с публичными дебатами и широким обсуждением этого вопроса. На третьем этапе вопрос может быть вынесен на уровень национального референдума.

Необходимо также рассмотреть различные фазы и этапы переноса и сопутствующие мероприятия в контексте территориального развития страны, сделать прогнозы о прямых и косвенных последствиях такого переноса в терминах и в категориях системной динамики [Lee, Choi, Park, 2005].

В настоящее время, как мы уже могли убедиться на некоторых примерах, многие проекты переноса столицы искусственно перегружены метафизическими смыслами, геополитической мистикой и оккультными спекуляциями. Главный недостаток этих проектов – излишняя акцентация символических измерений в ущерб соображениям рациональным. Эмоциональная компонента смены столицы, безусловно, является чрезвычайно важной в таком огромном национальном деле, но это только один из множества факторов, причем подлежащий квантификации наряду с другими, более прозаическими. В глазах тех, у кого есть потребность в такой мистике, всякое рациональное решение обрастет само собой нужной символикой без специального участия руководителей, инициаторов и идеологов этого проекта.

Наконец, следует особенно подчеркнуть, что перенос столицы в другое место не отменяет, а, напротив, диктует необходимость качественного скачка в развитии автономии регионов по отношению к московской метрополии и экономического развития Сибири и других областей. Россия отстает от развитых стран в плане специализации и экономической дифференциации экономических пространств. Дает о себе знать плановое хозяйство с его распределением экономических полномочий и сверхцентрализованная система хозяйства. Хотя такую специализацию и сегментацию пространств не всегда можно планировать сверху, необходимы также административные шаги и анализ возможностей развития различных урбанистических экономик.

Во многих дискуссиях противопоставляются деловая и административно-политическая столица России: считается, что в случае переноса, Москва оста нется главным деловым центром. На мой взгляд, учитывая огромные размеры страны, Россия нуждается, по крайней мере, в нескольких новых специализированных деловых центрах, которые могли бы стать своего рода экономическими столицами целых индустрий. На примере США в качестве прототипов таких специализированных деловых центров можно назвать Хьюстон (столицу мировой энергетики и второй после Нью-Йорка город по количеству штаб-квартир крупнейших мировых корпораций), Детройт (столицу автомобилестроения), Сан-Диего (одну из мировых столиц мобильных коммуникаций и фармацевтической промышленности). Даже в одной только финансовой сфере в США существуют города, дублирующие Нью-Йорк и способные составить ему конкуренцию в своих узких финансовых нишах. Это, например, Чикаго или Даллас. В Германии такими городами выступают, например, Штутгарт, Франкфурт, Лейпциг, Мюнхен и Гамбург. В Россию на эту роль могли бы претендовать Красноярск, Иркутск, Самара, Краснодар, Ростов, Новосибирск, и для этого вовсе не обязательно наделять эти города какими-то формальными столичными полномочиями. Именно этих городов, но в более крупной проекции, выросших на основании закона Зипфа, не хватает на карте России.

В этом же ключе и на основании развития автономии регионов может происходить «децентрализация» высшей школы и приближение центров производства специалистов к тем районам, где на них может возникнуть спрос. Сами университеты во многих развитых демократиях создают экономические оазисы, формируя вокруг себя целые индустрии. Такие экономические оазисы и ядра роста возникли, например, в виде Силиконовой Долины в США, Силиконовых холмов вокруг Техасского университета в городе Остин, Университетов Карнеги Мелон, Массачусетского технологического института, в Исследовательском Треугольнике Каролины (Чапел-Хилл, Дарем и Роли) и вокруг других всемирно известных учебных заведений. Канадский социолог Ричард Флорида, например, замечает, что если в прошлом предприятия возникали вблизи от источников сырья, то сегодня они появляются там, где есть качественный и квалифицированный человеческий капитал, что часто связано именно с небольшими университетскими городами [Florida, 2005].

В Москве проживает почти 1 миллион студентов [Пряников, 2007]. Однако темп и стоимость жизни российской столицы отнюдь не располагают к учебе и научной работе, которые требуют неспешности и удаленности от шумных и дорогих метрополисов. Русские Гарвард, Стэнфорд и Йель могли бы обосноваться в таких живописных старинных русских городах, как Елец, Кимры, Елабуга или Кинешма, которые гораздо больше располагают к ученым занятиям. То же самое, в еще большей степени, относится и ко многим чисто исследовательским центрам и учреждениям. Именно такая традиция размещения научных центров и университетских кампусов вне пределов крупных городов существует в ведущих научных державах – США, Великобритании и Германии, которые превосходят все остальные страны по количеству Нобелевских лауреатов. В этих странах важнейшие научные центры находятся в небольших, но всемирно известных городах – Оксфорд, Йель, Мичиган, Пало-Альто, Беркли, Гарвард, Гейдельберг, Констанц, Фрайбург и другие.