Глава восемнадцатая

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава восемнадцатая

Во многих местах начинаются кровавые преследования против иудеев.

1. В тот же день и в тот же час‚ как бы по божьему предопределению‚ жители Кесарии убили всех иудеев в городе; за один час было убито свыше двадцати тысяч‚ так что во всем городе не осталось ни одной иудейской души‚ ибо и бежавших Флор изловил и‚ как пленных‚ поместил в корабельные верфи. Кровавая резня в Кесарии привела в ярость всю иудейскую нацию. Отдельными отрядами иудеи опустошали сирийские деревни и близлежащие к границе города: Филадельфию‚ Себонитис‚ Геразу‚ Пеллу и Скифополис. Оттуда они двинулись на Гадару‚ Ипп и Гавлан‚ где многие здания частью разрушили‚ частью превратили в пепел‚ и пошли затем на тирскую Кедасу‚ Птолемаиду‚ Габу{100} и Кесарию. Даже Себаста и Аскалон не могли противостоять их набегу: они сожгли и эти города до основания и разрушили еще Анфедон и Газу. Кроме того‚ было разгромлено ими много деревень‚ лежавших вокруг этих городов‚ и бесчисленное множество пленных было убито.

2. Но сирийцы‚ в свою очередь‚ убивали не меньше иудеев; они также умерщвляли в городах тех‚ которые им попадались в руки‚ и теперь они уже это делали не из одной вражды‚ как прежде, а для того‚ чтобы предупреждать грозившую им самим опасность. Вся Сирия была в страшном волнении; каждый отдельный город разделился на два враждебных лагеря‚ каждая часть искала спасения в гибели другой. Дни проходили в кровопролитиях‚ а ночи страх делал еще ужаснее‚ чем дни. Там‚ где кончали с иудеями‚ начинали бояться друзей иудейства. Сомнительных из обеих партий хотя никто и не убивал зря‚ но во взаимных отношениях с ними каждый боялся их‚ считая их положительно чужими. Жадность к легкой наживе толкала на убийства самых благонамеренных людей из обеих партий‚ потому что имущество убитых разграблялось без всякого стеснения – его присваивали‚ точно добычу‚ доставшуюся на войне. Кто больше награбил‚ тот восхвалялся как победитель наибольшего числа врагов. Города были переполнены непогребенными трупами‚ старцы валялись распростертыми возле бессловесных детей‚ тела умерщвленных женщин оставлялись обнаженными‚ с непокрытыми срамными частями. Вся [192] провинция была полна ужасов; но страшнее всех совершавшихся злодейств были опасения за те потрясения‚ которые грозили еще всей стране.

3. До этих пор иудеям приходилось бороться только с чужими нациями‚ но при своем нападении на Скифополис они столкнулись лицом к лицу с иудейским же населением этого города. Последнее из чувства самосохранения‚ подавив в себе чувство родства‚ перешло на сторону скифопольцев и выступило против своих же соотечественников. Их усердие было‚ однако‚ слишком велико‚ чтобы не возбуждать подозрения. Скифопольцы действительно опасались‚ что они‚ пожелав загладить свою вину перед своими единоплеменниками‚ нападут на город ночью; ввиду этого они предложили иудеям‚ если они хотят подтвердить свой союз с инородцами и представить доказательство своей верности‚ то пусть вместе с их семьями уйдут в загородную рощу. Иудеи‚ не подозревая никакой опасности‚ повиновались этому требованию. Чтобы убаюкать их в их беспечности‚ скифопольцы два дня оставались в покое; но в третью ночь‚ улучив удобный момент‚ они напали на них в то время‚ когда они‚ ничего не подозревая‚ спали спокойным сном‚ и убили свыше тринадцати тысяч человек; вслед за этим они разграбили все их имущество.

4. Достойна повествования судьба Симона‚ сына небезызвестного мужа по имени Саул. Одаренный физической силой и отвагой‚ он и то и другое употреблял на зло своим соплеменникам: ежедневно он врывался в лагерь иудеев‚ расположенный у Скифополиса‚ и многих из них убивал; нередко он один приводил в бегство целые толпы людей‚ решая таким образом исход сражения. Но его теперь постигла заслуженная кара за братоубийство. В то время‚ когда скифопольцы окружили иудеев со всех сторон в роще и сыпали на них стрелами‚ Симон поднял свой меч и‚ не трогая никого из врагов‚ с подавляющей численностью которых он справиться не мог‚ в сильном возбуждении воскликнул: «От вас‚скифопольцы‚ я получаю заслуженное возмездие за мои деяния – за ту дружбу к вам‚ которую я доказал убийством многих моих собратьев. Кто так тяжело прегрешил перед своим родным народом‚ для того вероломство со стороны чужих – справедливое воздаяние. Но мне не подобает принять смерть из рук врага – собственной рукой я прекращу свою обремененную проклятьем жизнь. Только такая смерть может искупить мои преступления и доставить мне славу героя. Пусть никто из врагов не хвастает‚ что он убил меня‚ и пусть никто не глумится над моим трупом». [193] После этих слов он окинул свою семью (он имел жену‚ детей и престарелых родителей) взором‚ полным ярости и сожаления; первого он схватил отца за серебристые волосы и пронзил его мечом; вслед за ним он убил свою мать‚ не выказывавшую ни малейшего сопротивления‚ а затем жену и детей‚ которые спешили почти навстречу его мечу для того‚ чтобы предупредить неприятеля. Умертвив таким образом всю свою семью‚ он стал на трупы убитых‚ высоко простер свою правую руку‚ чтобы не остаться скрытым ни для кого‚ и‚ чтобы сразу покончить с собой‚ воткнул себе меч глубоко в тело. Жаль было этого юношу‚ столь сильного телом и мощного духом‚ но его приверженность к инородцам заслужила такую участь.

5. За резней в Скифополисе начались и в других городах восстания против проживавших в них иудеев. Две тысячи пятьсот было убито аскалонитянами‚ две тысячи – жителями Птолемаиды‚ кроме огромной массы брошенных в темницы; тиряне тоже убили много иудеев и еще больше заключили в кандалы; точно так же иппиняне и гадариняне истребили наиболее решительных‚ а менее страшных заключили под стражу. Подобные расправы совершались и в других городах Сирии‚ где только туземное население питало страх или неприязнь к иудеям. Одни только антиохийцы‚ сидоняне и жители Апамеи щадили живших среди них иудеев и не допускали ни смертоубийства‚ ни насилия над чьей бы то ни было личностью – быть может‚ потому‚ что они‚ сознавая свое численное превосходство‚ не придавали никакого значения начавшемуся движению‚ а может быть‚ что мне кажется более вероятным‚ из сожаления к иудеям‚ в среде которых они не могли заметить никаких попыток к восстанию. Геразиняне тоже не причиняли вреда оставшимся у них иудеям‚ а тех‚ которые по собственному желанию покидали города‚ они даже провожали до самой границы.

6. И в царстве Агриппы евреев изменнически преследовали. Он сам уехал к Цестию Галлу в Антиохию и на время своего отсутствия вверил правление одному из друзей по имени Ноар‚ родственнику царя Соема{101}. Тогда из Батанеи прибыли семьдесят мужей‚ знатнейшие и влиятельнейшие из тамошних граждан просили дать им войска для того‚ чтобы в случае каких-либо беспорядков иметь защиту и средства к уничтожению планов бунтовщиков. Но Ноар при помощи отряда царских тяжеловооруженных воинов убил их всех ночью. Это злодейство Ноар совершил без ведома Агриппы. Жадность к богатству толкала его на преступления против его же собственных соотечественников и всей [194] страны; и он с таким жестоким произволом еще долго продолжал свирепствовать‚ пока о нем не услышал Агриппа‚ который‚ не решаясь казнить его из боязни перед Соемом‚ отнял у него по меньшей мере правление. Мятежники между тем овладели крепостью Кипрон. В те же дни многочисленные иудеи в Махероне потребовали от тамошнего римского гарнизона очистки ими местности. Боясь быть прогнанными насильно‚ они согласились‚ выговорив себе свободный проход; когда это им было обещано‚ они сдали крепость‚ которую немедленно заняли махероняне.

7. В Александрии туземное население жило в постоянном раздоре с иудеями с тех пор‚ как Александр{102} в награду за оказанную ему помощь против египтян предоставил иудеям возможность селиться в Александрии на равных правах с эллинами. Это преимущество сохранялось за ними и при преемниках Александра‚ которые отвели им даже в собственность отдельные кварталы (дабы они‚ не соприкасаясь слишком тесно с остальным населением‚ тем легче могли бы сохранить чистоту своих нравов) и даровали им звание македонян. После‚ когда в Египте воцарилось владычество римлян‚ то ни первый Цезарь‚ ни один из его преемников не могли ограничить дарованные им Александром права. Но неприязненные столкновения между иудеями и эллинами происходили беспрестанно‚ и хотя местная власть ежедневно наказывала массами виновников беспорядков с обеих сторон‚ взаимное ожесточение все-таки росло все более и более. Как только в других местах поднялись волнения‚ то и здесь‚ в Александрии‚ раздор принял угрожающий характер. В одно собрание‚ созванное жителями Александрии по поводу отправления посольства к Нерону‚ вместе с эллинами стеклось также и множество иудеев. Как только их противники увидели их в амфитеатре‚ они подняли шум и с криками «враги‚ шпионы!» бросились на них‚ схватили трех иудеев и потащили вон из амфитеатра‚ чтобы сжечь их живьем‚ а остальных истребили в бегстве. Все иудейство поднялось тогда на месть. Вначале они бросали в эллинов каменьями‚ но затем они собрали факелы‚ ринулись всей толпой к амфитеатру и грозили сжечь живьем все собрание. Они бы это и исполнили‚ если бы начальник города Тиберий Александр не обуздал их ярость. Для отрезвления их он все-таки не сразу пустил в ход оружие‚ а прежде послал к ним влиятельнейших лиц с требованием успокоиться‚ дабы не восстановить против себя римское войско. Но бунтовщики встретили это требование руганью и насмешками против Тиберия. [195]

8. Убежденный в том‚ что мятежники не усмирятся без серьезного наказания‚ Тиберий выдвинул против них расположенные в городе два римских легиона вместе с еще 5000 солдат‚ прибывших только что из Ливии‚ на гибель иудеям. Он дозволил войскам не только убивать‚ но и грабить имущество иудеев и грабить их дома. Они вторглись в так называемую Дельту‚ где жило все александрийское иудейство‚ и исполнили данные им приказания‚ хотя и не без кровавых потерь для самих себя. Иудеи тесно сплотились вместе‚ выдвинули вперед лучше вооруженных своих людей и таким образом долго отстаивали место сражения. Но раз приведенные к отступлению‚ они были уничтожены массами. Поражение было полное: одни были застигнуты на открытых местах‚ другие укрывались в домах‚ но римляне‚ предварительно разграбив последние‚ поджигали их. Они не чувствовали ни жалости к детям‚ ни благоговения перед старцами – люди всех возрастов были умерщвлены. Вся местность была затоплена кровью‚ и пятьдесят тысяч трупов были рассеяны по ней кучами. Ни малейшего следа не осталось бы от иудеев‚ если бы иные не прибегали к мольбам. К этим Александр чувствовал сожаление‚ и он дал знак римлянам к отступлению. Приученные к послушанию‚ они по первому сигналу прекратили резню; но александрийская чернь в порыве своей ненависти была почти неукротима: она насилу дала себя оторвать от трупов.

9. Такова была резня в Александрии. Так как с иудеями везде и повсюду велась война‚ то и Цестий не считал уже возможным больше медлить. Он выступил из Антиохии с полным двенадцатым легионом и с двумя тысячами солдат‚ выбранных им из остальных легионов‚ кроме того‚ еще с шестью когортами пехоты и четырьмя конными отрядами. К этим силам присоединились еще вспомогательные отряды царей‚ а именно: от Антиоха{103} две тысячи всадников и три тысячи пеших солдат‚ исключительно стрелков; от Агриппы – такое же число пехоты‚ всадников же меньше двух тысяч; Соем также прислал четыре тысячи солдат‚ третья часть которых состояла из всадников‚ а большая – из стрелков. С этой армией Цестий двинулся к Птолемаиде. Из городов также собрано было много вспомогательных отрядов‚ хотя и уступавших солдатам в военной опытности‚ но пополнявших этот пробел усердием и ненавистью к иудеям. Сам Агриппа сопровождал Цестия‚ чтобы указать ему маршрут и снабдить его съестными припасами. С одной частью своей армии Цестий направился против Завулона – сильного галилейского города‚ образовавшего пограничный [196] оплот против Птолемаиды; он нашел его пустым от людей‚ так как жители бежали в горы‚ но полным зато всякого рода сокровищами. Эти богатства он предоставил солдатам разграбить‚ а сам город предал огню‚ несмотря на то‚ что здания его были удивительной красоты‚ наподобие тех‚ какие находились в Тире‚ Сидоне и Берите; вслед за этим он отправился в прилегающие окрестности‚ грабил все‚ что ему попадалось в руки‚ сжег все деревни и возвратился в Птолемаиду. В то время‚ когда сирийцы из Берита все еще были заняты грабежами‚ иудеи‚ узнав об удалении Цестия‚ снова ободрились‚ напали неожиданно на оставшихся и убили до двух тысяч из них.

10. После этого Цестий выступил из Птолемаиды‚ сам отправился в Кесарию‚ а часть войска послал в Иоппию с приказанием занять этот город‚ если удастся застать его врасплох‚ но если их приближение будет замечено‚ то ожидать его личного прибытия с остальной армией. Частью морем‚ частью сухопутьем те поспешили туда и‚ напав на город с обеих сторон‚ взяли его без особого труда. Жители‚ не говоря уже о возможности какого-либо сопротивления‚ не имели даже времени спасаться бегством и были все поголовно вместе с их семействами убиты вторгшимся неприятелем. Город был разграблен и сожжен. Число убитых достигло восьми тысяч четырехсот. Точно таким же образом Цестий послал в соседний к Кесарии Нарбатинский округ сильный отряд всадников‚ который опустошил весь этот край‚ убил массу туземных жителей‚ расхитил их имущество и предал огню деревни.

11. В Галилею Цестий послал предводителя двенадцатого легиона‚ Галла‚ с таким количеством войска‚ которое ему казалось достаточным для покорения народа. Сильнейший из галилейских городов Сепфорис принял его дружелюбно‚ а после этого разумного примера другие города также оставались в покое. Но беспокойная разбойничья толпа бежала на гору Асамон – в сердце Галилеи‚ напротив Сепфориса. Против этих людей выступил Галл со своим корпусом. Все время‚ когда они находились на возвышении‚ они низвергали нападавших на них римлян и убили без труда около двухсот человек; но когда римляне тайно обошли их кругом и взобрались на более возвышенные места‚ они немедленно были преодолены: с их легким вооружением они не могли ни держаться против тяжеловооруженных воинов‚ ни спасаться от всадников. Так пало свыше двух тысяч из них‚ и только немногим удалось укрыться в непроходимые места. [197]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.