Глава восемнадцатая

Глава восемнадцатая

Красноармеец Кузаков демобилизовался из частей особого назначения, которыми командовал приятель Лося — Толстухин. За время пребывания в армии Кузаков вступил в партию и теперь возвращался коммунистом. Пробираясь из Колымы к Берингову морю, где чаще ходили пароходы, Кузаков застрял на побережье и вынужден был остаться на зимовку.

Поселившись в яранге охотника, Кузаков от нечего делать как-то взялся починить сломанный топорик. Он отковал его заново, чем вызвал немалый восторг в среде охотников стойбища. Кузнец по профессии. Кузаков отдался этому занятию с любовью и неторопливо ковал топорики и ножи, коротая длинную зимнюю ночь.

Кузаков лежал в пологе и над жирником калил кусочек старого, обломанного ножа, когда вошел Алитет.

— Здравствуй! — заискивающе сказал Алитет.

— Здравствуй, здравствуй, — ответил Кузаков и принялся молоточком отбивать на булыжном камне раскаленное железо.

Алитет зорко наблюдал, как мягкое, горячее железо изменяло свой вид. Потом Кузаков опять повесил нож над жирником.

— Ты русский начальник? — испытующе спросил Алитет.

— Какой я начальник? Кузнец я.

Алитет взял топорик, сделанный Кузаковым, и долго вертел его в руках.

— Очень хороший топорик. Купцы привозят только американские и русские топоры. Кочевники любят топоры мотыжкой, вот такие, как этот.

— Было бы железо, знаешь сколько можно наделать их!

— Есть железо, — торопливо сказал Алитет. — Много есть железа. У меня на нарте лежит. — И, заглядывая в лицо Кузакову, спросил вкрадчиво: Хочешь посмотреть?

— Пойдем посмотрим.

Они подошли к нарте, и Кузаков вскрикнул от восторга:

— Ох ты? Да железо какое! — И профессиональное чувство заиграло в нем. — Эх, если бы мне настоящую наковальню да горн — завалил бы всех топорами!

— А что такое наковальня, горн? — живо заинтересовался Алитет, глядя в глаза Кузакову.

Кузаков объяснил, и Алитет вспомнил, как несколько лет тому назад он все это видел в тундре, брошенное американцами у камня Лысая Голова.

— Есть это! — радостно сказал Алитет. — Через два дня привезу. День и ночь буду ехать. На легкой нарте быстро доскачу.

Через несколько дней Алитет привез горн, наковальню и уголь, собранный там же из-под снега.

Алитет поставил палатку и в ней оборудовал кузницу. Он без устали работал молотобойцем — только искры летели из-под его молотка. Каждый день Алитет уносил груду топориков и все складывал и складывал на свою нарту. Через неделю Алитет нагрузил нарту топориками, отдал Кузакову всю таньгинскую еду, мешок песцов и спешно выехал, чтобы привезти еще нарту железа.

К Кузакову приехал Ваамчо вместе с инструктором Осиповым. Кузаков, соскучившийся давно по русской речи, обрадовался приезду Осипова. Он рассказал о своей жизни здесь, об Алитете, о кузнечной работе.

Осипов выслушал его с мрачным лицом и спросил:

— Говоришь, коммунист ты?

— Да. До лета проживу здесь и уеду к пароходу. Алитет обещал дать мне упряжку собак. Вот мужик какой! Толковый! Такого молотобойца я в жизни не видал!

— Эх ты, голова садовая! — вздохнув, сказал Осипов. — Горе-коммунист! Да знаешь ли ты, кто такой Алитет? Кулак он. Контрабандист. Он всю тундру держал в руках. Но это еще куда ни шло: он начинает закабалять коммунистов вроде тебя, дурака!

— Ну, ты! Не очень-то! — растерянно возразил Кузаков.

— Слушай! — рассердился Осипов. — Мы проводим в отношении кулаков политику ограничения и вытеснения из экономики, а ты ставишь Алитета опять на ноги. Ты подумай своей дурной головой. Ты же разлагаешь у нас тут работу! Алитет купил тебя на корню со всеми потрохами. Этот мироед так обвел тебя вокруг пальца, что ты и не заметил. Ведь если об этой кузнице узнает уполномоченный ревкома Лось, он тебе башку свернет.

— Да я ж ничего такого и не знал! — испуганно проговорил Кузаков.

— Кончай здесь всю эту лавочку и поедем вместе с нами. В ревкоме найдется тебе работа. Если руки чешутся, по крайней мере будешь работать не на кулаков.

Ваамчо погрузил на нарту горн, наковальню, а утром все они выехали в стойбище Энмакай.

Светило солнце. Собаки бежали по твердому насту, не оставляя следа. Льды вновь вернулись к берегу. Необозримые ледовые поля уходили далеко за горизонт. Ваамчо бежал около нарты; когда он садился отдохнуть, вскакивали с нарты Осипов и Кузаков.

К вечеру они встретили нарту Алитета. Она была так нагружена железом, что Алитет, помогая собакам, сам тянул ее за баран. Поравнявшись, нарты остановились. Алитет растерянно, упавшим голосом, тихо спросил:

— Кузаков, ты куда?

— В ревком поехал, — с чувством жалости к Алитету ответил Кузаков.

— Трогай, Ваамчо, — сказал Осипов.

Алитет долго смотрел вслед Ваамчо, на свою нарту, груженную железом, и вдруг ни с того ни с сего ударил ногой собаку-вожака.