Мама ведет семью

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мама ведет семью

Вернемся в 1923 год.

После ухода моего отца материальное положение нашей семьи, естественно, ухудшилось, хотя Степан Васильевич помогал деньгами на мое воспитание и много-много раз дополнительно выручал при безвыходном положении: в таких случаях мама сама, или, по маминому поручению, Тиса приезжали к нему в театр просить денег. Он не был жадным человеком и давал какую-то сумму из имевшихся при себе наличных, но бывало, что, несмотря на приличные заработки, денег у него не оказывалось – содержание молодой жены обходилось недешево, а ее запросы и оплачиваемые им расходы неуклонно возрастали.

На эту тему артист (бас) Алексей Иванович Демидов-Крючков даже сочинил насмешливые, может быть не во всем справедливые куплеты, распевавшиеся на мотив полу– блатной, модной в двадцатые годы, песни с припевом «Ламца-дрица, хоп-ца-ца!»

Прежде чем привести их, следует сделать следующие пояснения: молодая жена Вера Алексеевна Таскина имела удлиненный тонкий нос и тонкие ноги, за что ее прозвали Цаплей; домашним хозяйством она не занималась и, при отсутствии домработницы или тещи, приготовление завтраков и чего-нибудь к обеду брал на себя сам Степан Васильевич; когда отец еще жил с нами, он много лет коллекционировал марки (кстати сказать, его занятие марками в моем присутствии, когда я имел возможность задавать ему вопросы, очень много дало для моего развития).

Итак, ехидные куплеты А. И. Демидова, посвященные артисту Академических оперных театров С. В. Балашову:

Есть у нас тенор премьер,

Цаплю рядит всем в пример,

Будто не дурак, –

Попал под башмак!

И чтоб Цапле угодить,

Перестал совсем блудить, –

Сидит дома без конца?

Ламца-дрица, хоп-ца-ца!

К маркам страсть совсем потухла,

Им взамену стала кухня,

Наш Премьер пропал… –

Кулинаром стал.

Каждый день аванс берет,

Сыну денег не дает,

Плачут денежки отца…

Ламца-дрица, хоп-ца-ца!

Цапля ж дело тонко знает

И Премьера обставляет:

Вещи под замки

Прячет в сундуки.

И в невинность все играет, –

Капиталец собирает…

Трещат денежки певца!

Ламца-дрица, хоп-ца-ца!

На Пушкарскую не ходит

И такую речь заводит:

«Дома должен быть,

Кушанья варить».

И кагал вовсю галдит[45],

Ходить к сыну не велит!

И взнуздали молодца!!!

Ламца-дрица, хоп-ца-ца!

Но возвратимся к финансовому положению маминой семьи.

Получала мама некоторую денежную помощь от старших своих братьев Владимира Сергеевича и Константина Сергеевича, обычно деньги переводил по почте Владимир Сергеевич. Иногда присылала небольшие суммы старшая сестра Зинаида Сергеевна, поскольку Маня осталась без мужа, с двумя детьми школьного возраста.

Но все равно денег на жизнь никогда не хватало, мама занимала у знакомых, закладывала в ломбард какие-то вещи – долги и ломбардные квитанции накапливались.

Материальные трудности заставляли маму искать способы добывать дополнительные деньги, а тут сама экономика молодой Советской страны стала поворачивать к рынку, к грядущему НЭПу, о каковом мама и понятия не имела, так как ничего ни в политике, ни в экономике не понимала и другого источника денег кроме продажи чего-то не видела. Итак, нужно было пробовать торговать… Но чем? Опять кашей или пирожками на рынке, как два с небольшим года назад? Но теперь уже другое время, другие требования и условия жизни…

Когда-то мама немного занималась вышиванием для собственного удовольствия, а теперь одна из знакомых посоветовал ей попробовать делать аппликации, входившие тогда в моду. И мама сделала несколько пробных диванных подушек, разукрасив их аппликациями по рисунку головы Пьеро. Подушки были размером сантиметров по сорок и чуть меньше, насколько я помню: круглые, обрамленные по периметру волнистым воланом; сшила их мама из подручного материала, который нашелся в доме. На белом яйцеобразном куске аппликации мама изобразила разными карандашами лицо Пьеро и на рисунок нашила кусочки цветных материй. Подушки получились довольно импозантного вида и сколько-то их удалось продать. Но это был товар очень трудоемкий и не массового спроса, на любителя, кроме того, для пошива приходилось покупать довольно дорогие исходные материалы.

Тогда в продаже не было игрушек, скажем, кукол, нужных каждой девочке, и мама решила попробовать наладить их пошив. Из белого материала выкраивались и делались мешочки, которым предстояло стать туго набитыми древесными опилками головами, туловищами, руками и ногами будущих кукол. Всей семьей, включая домработницу, мы просиживали целые вечера, изготавливая кукол: одни выкраивали части кукольных тел и сшивали их в мешочки, другие, с помощью палочек и пальцев, как можно туже набивали их опилками, кто-то сшивал набитые части воедино, нашивал волосы из пакли, шил из старых кофточек, платьев, рубашек одежду, разрисовывал куклам лица и пальцы на руках. А на следующий день Тиса несла куклы на рынок сбывать.

Зa неимением лучших, сначала наши куклы покупали довольно охотно, они на рынке были в новинку, потом спрос на них упал. Следовало найти и предложить что-то другое, менее трудоемкое (по возможности), но пользующееся спросом.

Тогда в моду вошли искусственные цветы, на рынках ими торговало много женщин, каждая – своей разновидностью искусственных цветов. Мама решила попытать счастья и в этом деле, накупила рулончики разноцветной мелко гофрированной бумаги, моток мягкой проволоки, и вся наша «домашняя команда» стала по вечерам крутить цветы никому не известного видa – «phantasi» на палочках, которые та же Тиса или сама мама тащили следующим утром на рынок. Цветы покупали…

Свидетельство об этом времени осталось в стихах (не очень гладких), написанных самой мамой:

Изделие цветов нас просто одолело!

И мне и Тисе страшно надоело!

Цветы во сне, цветы в мечтах,

Цветы в руках и в комнате во всех углах

Розовые, голубые и желтые, и все цвета другие.

Цветы пестрят со всех сторон, –

Цветы в руках, цветы в углах,

Цветы во сне, цветы в мечтах!

В уме ж сверлит одна мечта, –

Побольше б денег Тиса с рынка принесла!

Если вдуматься – это не стихи, а крик усталой маминой души!

Несомненно, беззаветная, бескомпромиссная любовь к театру всегда вносили в жизнь нашей семьи элемент богемности; театр несомненно превалировал над другими интересами, чему несомненно способствовала природная причастность Алексеевых к сцене, ведь дядя Костя (Станиславский) стал создателем знаменитого Московского художественного театра; наши отцы – известные оперные певцы, да и мама тоже хорошая оперная певица (хотя и не имевшая столь громкой известности), яркий тому пример.

Наши с Тисой старшие братья Женя и Сережа, а также старшие сестры Марина и Алла искренне стремились связать свое будущее с жанрами театрального искусства – исполнительского и даже композиторского: музыкой, балетом, драмой, эстрадой, подразумевавшей пение и танцы, и даже оперой, о каковой, например, в переходном возрасте мечтала Алла. Наконец, автор этих строк еще с самых малых лет тоже любил петь, выучил на слух и распевал многое из репертуара своего отца. Одним словом – все дети, имея от природы музыкальный слух, пели и любили танцевать, так сказать, «пребывали в эмпиреях»!…

Ближе всех к жизни обыденной и простой стоял брат Котя (Герман). С малолетства живя летом в подмосковной усадьбе Алексеевых Любимовке, он любил бывать в каретном сарае и конюшне и мечтал стать извозчиком; когда же Котя стал взрослым, и судьба привела его в Париж, жизнь внесла свои коррективы в детские мечты во вполне современном духе XX века – он несколько лет зарабатывал себе на жизнь, работая шофером.

Для мамы и ее детей двадцатые годы оказались чрезвычайно трудными (о чем я уже упоминал), но неисправимая оптимистка Алла (с присущим семье Алексеевых юмором) про нашу с мамой ленинградскую жизнь написала веселые, озорные куплеты, приводимые далее. К концу двадцатых годов в Советском Союзе начал входить в моду джаз, и для своих куплетов Алла выбрала мотив популярной тогда песенки, начинавшейся словами: «Мы только негры, мы только негры, мы всем волнуем кровь»:

12 марта 1928 года.

Мы только Азия,

Мы только Азия,

Русские трепачи!

У нас своя фантазия,

У нас своя фантазия –

Париж нас не учи…

Мы Боль-Пушкарцы[46],

Мы Боль-Пушкарцы,

Без денег мы живем!

Мы оборванцы,

Мы оборванцы,

Треплемся и поем!…

Вот номер первый,

Вот номер первый –

Красная наша мать[47]!

В ухе шипенье,

В душе влеченье

Подушки вышивать…

Наша Тиска рожа,

На всех чертей похожа (!),

Клеит на столбах листы:

«Продаем все – дескать,

очень хотим “трескать” –

в животе одни глисты!!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.