Глава 24. Остров Сантьягу. Порт Спрая. Острова Зелёного Мыса, они же Кабо-Верде

Глава 24. Остров Сантьягу. Порт Спрая. Острова Зелёного Мыса, они же Кабо-Верде

«С реев долой!» – Голос вахтенного завяз в тропической духоте. Матросы безо всякой лихости покинули реи и ванты: когда ещё доведётся побывать на этом богоугодном островке! Так что даже его исчезающие очертания тешили душу. Высоко в небе парил альбатрос, как видно выжидая поживы с камбуза. Кок готовил свежатину из островных бычков. Отходы шли в океан и почти без задержки исчезали в желудках акул. Гиганты океана пятого довольствовались остатками трапезы на значительном удалении от кормы фрегата. В противном случае более влиятельные хозяева водных пучин акулы могли их без труда слопать. А если учесть, что дельфины куда проворнее акул, а челюсти не уступают разве что касаткам, то станет понятным, «кто в доме хозяин». С появлением у бортов наших братьев по разуму акулы ретировались к более безопасным рыбалкам. Альбатросы, пользуясь исчезновением соперников, по два-три сразу пристраивались в кильватер источнику поживы, насыщаясь дармовой пищей. Они вальяжно садились на воду, тщательно заправляли свои планерные крылья и лишь затем приступали к поглощению съедобного субпродукта. Дельфины птиц не трогали по некому неписанному сговору благородных созданий соседствующих океанов. Но сами пренебрегали питаться отбросами, что, как видно, не подобает их сословию, дельфины не снисходили никогда. Дурманящие запахи жаркого по мере готовности заполоняли фрегат. Даже почти осязаемо почувствовался момент добавки в нежное мясо специй и зелени.

Поднялось тропическое солнышко, принявшись припекать на теле всё, что оголено. Врачи в совете со старшим офицером порешили вывесить над верхней палубой тент. Ко всему, дабы загладить стресс островной неги, тот же «дед» вкупе с добрейшим Петром Александровичем порешили выделить в виде обезбаливающего ожогов нижним чинам по кружке мадеры.

Дворянское благородство Ивана Александровича ранее вызывало раздражение от запахов кухни. Но то было где-то там, в другой жизни. Ныне корабельная жизнь изменила его предвзятость к еде вообще. Его натура стала всё более склоняться к некому сентиментальному мажору, если таковой изредка случается с людьми на материке. Печать божественной идиллии, сменяющаяся буйством стихий во всём многообразии с лихвой повелевали душевным состоянием моряков. В дальних странствиях мерка судьбы как бы накладывалась на всю корабельную братию. Ведь все прекрасно осознавали свою бренность пред стихией, причём неотрывно от других собратьев по странствиям. Здесь даже погребение усопших, погибших, – всех производили по единому морскому обычаю в той же пучине океана, облачив тело в брезент. Будь-то матрос, либо адмирал. Подобное со времени ухода из Кронштадта секретарь миссии наблюдал не единожды, за исключением офицеров: их Бог умудрялся хранить отдельно от нижних чинов. Ко всему знал любой мореплаватель, ежели акулы беспричинно следуют у борта совместно с кораблём, то быть на судне покойнику. Так что все принимали за должное, когда артиллерийский капитан Лосев выводил вдоль борта своих подопечных – абордажников, мастеров по ближнему бою с ружьями: шла охота на акул. Альбатросы на ружейную канонаду как бы не обращали внимания. Хотя свою поживу пернатые имели: от выстрелов всплывали кальмары и те же туши акул. Те и другие тут же оказываясь растерзанными в клювах белоснежных гигантов. Это единственные морские пернатые странники, живущие беспрерывно месяцами в полёте над океаном. Лишь в брачный период они посещают весьма редкие острова, где откладывают и высиживают единственное яйцо. Они даже пьют морскую воду. Моряки уважают птиц, почитая их за души умерших мореплавателей в океане. Многие, путешествующие по океанам часто наблюдали на палубах и мачтах пернатых попутчиков. Это могли быть совершенно экзотические птицы, порой абсолютно незнакомые. Вы их никогда не увидите у себя на родине во дворе: там они чураются гомо сапиенса из-за его непредсказуемости. Но здесь, среди шири океана, птиц привечают из века в век. На «Палладе» зачастую матросы кормили из рук уставших гостей, порой буквально усыпавших палубы, такелаж и ванты.

Пошли вторые сутки «щадящей» погоды. Матросам кроме обтяжки такелажа и конопачения нижних деков и трюма было послабление от авралов с парусами. Гончаров вышел к нижним чинам для приободрения от скучных мыслей среди безмолвной шири океана. По предписанию адмирала Путятина «Для развития интеллекта и отвлечения от крамольных мыслей и вольнодумства» коллежский асессор давал лекции по древней истории и мифологии гардемаринам и прочим нижним чинам. Свободные от работ и вахты в «адмиральский час» расположились под тентом на лафетах пушек, а то и просто на палубе. Выдержав паузу, Иван Александрович начал повествование.

«Где-то в глубинах Атлантического океана, может прямо под нами, а то и подле Канар существовал обширный континент. Заселяли его люди наподобие нас, но ко всему куда более горазды, как ростом, так и умом. Атлантида была столь велика, что позволяла общаться Африке с Южной Америкой, а Европе – с Африкой. Нынешний язык греков имеет прародителей среди народностей майя, а индейцы мандан и зуни не имеют красный оттенок кожи, зато обладают голубыми глазами и отличной шевелюрой. Те и другие имеют одинаковые вероисповедования, ритуалы. А если сюда добавить одни и те же архитектурные приёмы, то даже лишённый фантазии индивид, вроде моего Семёна, будет уверен в истинном родстве этих народностей. А отмеченные учёными признаки невольно доказывают многовековое общение названных мной народов. Бесспорно их связывала общая земля – государство Атлантида.

Но и это не самое удивительное. Те же легенды разных континентов глаголят о первопоселенцах на их исконных землях, то есть о своих предках. В Мексике предания гласят об Азтлан-дией, у бриттов, жителей Уэльса, их страна-прародительница поглощена пучиной Атлантического океана. Это и были по мифологии наши предки. Частью их упоминает греческий философ Платон в книге «Атлантикус» о высокоразвитой культуре мощной военной державы, расположенной на удалённом острове в Атлантике. Полны сведений о начале бытия человеческого такие высокочтимые книги, как Библия, Ветхий завет, глава шестая: «Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери. Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их к себе в жёны, какую кто избрал. (Стих 1–2) В то время были на земле исполины. Особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рожать им. Это (были) сильные, издревле славные люди. (Стих 4). И теперь главное: кто сии сыны Божии, от коих рождены были исполины? По розмыслу таковыми следует считать атлантов из возникшей от благословенных браков на Атлантиде. Таковой предполагается цивилизация, предшествующая нашей, Арийской. Великий катаклизм уничтожил Атлантиду, либо раздробил на мелкие части, чем предрешил будущность атлантов. Но Бог милостив к человекам и мир возобладает на земле, а Атлантида воспрянет «аки феникс из пепла». На «Царском часе», коли погода снизойдёт к нашим молитвам, то отец Аввакум расскажет вам более моего. Горазд он в этих притчах».

Вечером, за ужином в кают-компании, Ивана Александровича испрашивали на все лады на тему рас и Атлантиды. Более всех домогался подробного диалога архимандрит Аввакум: он по этому поводу водрузил на сукно библиотечную Библию. Его смущали браки «сынов Божиих» с земными девами. В пику он приводил грехопадение Адама, биография коего не переплеталась с проблемой заселения Атлантиды. Присутствие среди офицеров адмирала Путятина накаляло атмосферу, ибо его скрупулёзные познания дел конфессиональных были превыше духовных сил батюшки. Гончаров в этой ситуации под словесную экзекуцию не подпадал однозначно. И, если бы не вмешательство коллежского асессора Гошкевича, фиаско архимандрита мнилось неизбежным. «Господа, не сочтите за бестактность, но тема предназначалась нижним чинам и нам развивать её негоже! А за лекции Ивану Александровичу следует возгласить «Браво!», да и стол ныне отменный. А посему «браво» душе кают-компании Петру Александровичу!

С каждым днём всё более одолевала духота. Старший офицер И. Бутаков при содействии врачей Г. Вейриха и А. Арефьева настояли перед капитаном корабля Иваном Семёновичем Унковским и командиром перехода вице-адмиралом Путятиным о медосмотре личного состава поголовно. Всё более моряков обращались с тропическими язвами, ожогами, лихорадкой… Лазарет был полон больными. Недоставало медикаментов и перевязочного материала. В случае неблагоприятствия с погодой мог бы оказаться явный дефицит нижних чинов по управлению парусами и такелажем. Расшатаны обшивочные доски, стрингеры, шпангоуты, ослабел такелаж. Из всей артели плотников остался один престарелый матрос Захар Прохаров, родом из Каменки Орловской губернии. И его-то не хотел брать на эдакую кампанию командир Иван Семёнович, да уговорил его старший офицер Бутаков: уж больно пришёлся по сердцу жилистый мастеровой, прошедший с Иваном Ивановичем не одну океанскую кампанию. Живучесть корабля всё более находилась под угрозой. И уже просмолённый Захар с трудом переползал от шпангоута к шпангоуту, расклинивая и законопачивая сочащиеся забортной водой щели меж досок. Матросы-скотники едва управлялись с нечистотами и они нещадно скапливались, не давая дышать на жилых матроских и нижних деках, а тем более в трюмах. Возопили офицерские чины. Нервозность передавалась боцманам, кондукторам и матросам. А крайнему, как известно, больнее всех достаётся. Пресловутый линёк, скрашенный смачным жаргоном, время от времени гулял по спинам зазевавшихся, либо неловких по случаю болезни матросов. Палуба «Паллады» даже на двух деках не насчитывала и двух «лежачих» метров на брата. В основном спали вповалку на верхней палубе, либо на второй деке, где даже у открытых пушечных портиков чувствовалось свиное испражнение. А уж ниже дышать было просто невозможно. И, если кто, сменившись с вахты пробирался в потёмках в поисках местечка прикорнуть, то неизбежно наступал на чью-либо обожжённую конечность. Реакция становилась хуже некуда: от крика просыпались почти все и одного материли, другого попросту пинали. Здесь ситуация более чем понятная: на 450 квадратных метрах размещались до четырёх сотен тел, тут не разнежишься.

Срочно на общем совете было принято решение ошвартоваться в порту Прая, что на острове Сантьягу. По лоциям сей забытый богом клочок суши иначе причислялся к Островам Зелёного мыса. Своё название каменистые образования получили в связи с близостью к африканскому мысу Зелёный. Вот только с зеленью в этих местах была немалая проблема и ещё большая – с водой. Лишь кое-где уродливыми холмами серого цвета высились баобабы с опавшими листьями и жухлой корой: на этих широтах свирепствовала зимняя жара. Да, именно зимняя, следуя всем здешним канонам. Всё недвижимо сковал непостижимый зной. Даже прибрежные скалы трескались от сковородочного нагрева. Единственное, что безотказно работало и давало пропитание аборигенам – солевые озёра. Приливная волна наполняла их морской водой. А зной довершал технологию добычи морской соли. Скудные плантации плодили цитрусовые и нечто съедобное по здешним меркам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.