И в Бельгии я был дважды.
И в Бельгии я был дважды.
В первый раз на III международном конгрессе по кардиологии в 1958 году. В состав делегации входили Парин, Горев, Вовси, Василенко и мн. др. Мы приехали никому неизвестные, как бедные родственники. В программе наших докладов не было, их заявили слишком поздно (да и состав делегации был фиксирован только перед отъездом - все на правах туристов). На открытии мы где-то скромно поместились, как вдруг - откуда ни возьмись - Пол Уайт! Он обнял меня, Парина, повел в президиум и т. п. Появились и другие американцы, в том числе знаменитый Курнонд (автор катетеризации сердца, лауреат Нобелевской премии), Киис, Эндрюс. Потом они приглашали нас на обеды, мы им дарили матрешек, они смеялись. Доклады наши были приняты на одну из секций, состоялись в конце конгресса, при малой аудитории, без особого успеха. Пожалуй, только Вовси сделал доклад на уровне и притом на прекрасном немецком языке, а Нестеров из Воронежа молол (на том же, но очень скверном языке) какую-то непонятную чушь об опухолях сердца - для чего - неизвестно. В честь конгресса был дан в Palais des beaux arts концерт (в программе Шуберт, Брамс и «Жар-птица» Стравинского), в королевской ложе сидела старая Елизавета. В заключение был банкет; я сидел между двумя дамами, с одной из них (профессор Падмаватти из Нью-Дели) должен был изъясняться на английском, с другой (женой профессора Судье из Парижа) на французском, а когда плохо знаешь несколько языков, они создают в голове такую смесь, что становишься самому себе смешон и жалок. Я еще удивлялся деликатности господ иностранцев, вынужденных терпеть в условиях светского, высшего уровня - за ужином в строго вечерних туалетах - беспомощное косноязычие ученых из России. Но я скорее шучу: ведь они-то обычно по-русски не знают ни слова! К тому же постепенно положение меняется, и мы уже можем поддерживать разговор.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.