Перспективы войны

Перспективы войны

Профессор – доктор Штейнгаузен, утверждая, что Г.Ш. недооценивал противника, в упомянутом уже труде делает из этого дальнейшие выводы:

«На основании неправильной оценки противника Г.Ш. рассчитывал на успех войны. Определенный оптимизм являлся особенно характерным для прусского солдатского характера, который во время войны, правда поддерживал настроение и помог преодолеть не один кризис, но приносил часто и вред, вызывая нередко недостаточно серьезное отношение к противнику. При правильной оценке своих шансов на успех, Германия должна была стараться насколько возможно избежать войны». По моему профессор доктор Штейнгаузен не доказал, каким образом Германия могла этого все-таки избежать.

Я перечитал целый ряд книг по политической истории предшествовавшего войне периода, а именно труды: ф. Гельфериха, ф. Бетман Гольвега, ф. Ягова, графа Ревентлова и др. Один думает, что мы должны были искать соглашения с Англией, другой стоит на точке зрения восточной ориентации. Мне стало ясно, что мы наделали политических ошибок и не оказали достаточно, дипломатической ловкости. Надо сознаться, что наш народ не политик. В тех случаях, когда в мировой истории наша политика стояла на высоте, мы были обязаны этим отдельным выдающимся личностями.

«Германия! Но где она? Я не могу найти эту страну. «Там, где начинается наука, – политика кончается». (Шиллер).

Но я не нашел нигде ясного указания на то, каким образом мы могли продолжать избегать войны, принимая во внимание определенно враждебные военные цели противника.

Генеральному штабу была ясна надвигавшаяся опасность во всем ее объеме.

Решать вопрос, быть войне или миру, являлось делом государственного деятеля, делом политики. Г.Ш. мог только постоянно указывать на те громадные милитаристические напряжения, которые делали наши противники и доказывать, что напряжение наших собственных сил было недостаточно и что наши противники были значительно сильнее нас. Он это и делал весьма определенно, даже резко, но без достаточного успеха. Дальше этого его полномочия не шли.

Но раз дело дошло до войны, то лучше было, чтобы Г.Ш. начал кампанию оптимистически, а не пессимистически. То, что нам не хватало в смысле численности, мы должны были возместить качеством. Армия, с которой Германия выступила в 1914 г., была лучшей, какую она когда либо имела. В маневренной войне она превосходила всякую другую. По отношению к русским это было доказано в самом начале войны блестящей победой под Танненбергом; по отношению к французам и англичанам – в августе и сентябре 1914 года. Это признал определенно и маршал Жофр. Исход Марнской битвы зависел от других причин. Походы в Румынию в 1916 г. и в Италию в 1917 г. также подтвердили наше превосходство в искусстве ведения операций. Противник на западе получил в конце концов перевес над нами в позиционной войне, благодаря громадному количеству артиллерии, огнестрельных припасов, аэропланов и технических вспомогательных средств, а также и становившемуся постепенно все заметнее перевесу живой, силы.

Надо сознаться, что мы не предвидели такой длительной позиционной войны на всем фронте от моря до Швейцарии. Все наши планы мы строили на маневренной войне и она должна была дать нам успех. Скажу по опыту, что наше командование 1-й армией в 1914 г. никогда не тревожили донесения корпусов о том, что им приходится сражаться с противником, имеющим некоторый численный перевес. Мы всегда были уверены в исходе и никогда не дошибались. Я никогда не забуду момента, когда однажды в жаркий день после длинного перехода IV арм. корпус проходил в Лувене мимо остановившегося на углу одной из улиц популярного командира корпуса Сикста фон Армин. Нельзя было без умиления наблюдать молодцеватые войска под командой безукоризненного офицерства, одушевление коих ярко сказывалось при прохождении мимо начальника.

С такими войсками и с такими командирами можно и должно было отважиться начать кампанию. Честь нашим войскам и нашим полководцам, делавшим свое дело с такой верой в успех. Этот оптимизм не имел ничего общего с подзадориванием к войне. Г.Ш. не побуждал к войне неправильной оценкой противника и не воздействовал в этом отношении на политику и потому он должен самым категорическим образом отвергнуть упрек, бросаемый ему профессором – доктором Штейнгаузеном, который говорит: «Не было ли делом Г.Ш., который должен был иметь представление о шансах на успех и о вероятном ходе войны, обрисовать положение таким образом, чтобы побудить правительство избежать войны». Он указывает даже на то, что хотя Г.Ш. и не содействовал сознательно вовлечению в войну, но, исходя из ее неизбежности, считал за лучшее предупредить события, пока оставалось еще время. Относительно ген. Бернгарди доктор Штейнгаузен говорит, что он не отожествляет его взглядов со взглядами Г.Ш., но все же считает, что этот генерал, хотя и считает при известных обстоятельствах вполне правильным предупредить противника, этим самым выражает лишь господствовавшие в его время воззрения военных кругов.

Я не представляю себе, как это правительство могло бы постоянно «лавировать». Старания избежать войну могут только усилить наступательные тенденции готового к войне противника, но во всяком случае это уже дело политики. Когда же дело дошло до войны, солдат должен был считаться только со словами Гете: «Противостоять всякому насилию, никогда не склоняться, выказывать всю свою силу и призывать на помощь богов».

Так думал Фридрих Великий. Таким показал он себя в семилетней войне с Австрией, Россией и Францией.

«Было безумием верить в возможность победить полмира», говорит профессор – доктор Штейнгаузен. Тоже самое можно было сказать маленькой Пруссии в 1756 году. В тяжелые моменты войны, когда наши силы готовы были дрогнуть, а врагов становилось у нас все больше и больше, я часто вспоминаю великом короле, которому солдаты восклицали: «Фридрих, король и герой наш, для тебя мы сжили дьявола со света»! Эта мысль меня часто укрепляла. И Фридрих должен был в конце концов, когда его силы были уже не те, что у Россбаха и Лейтена, перейти к позиционной войне. Но несмотря на семилетнюю борьбу, 90 миллионов не могли повергнуть ниц 5 миллионов. Напротив, последние, истекая кровью, продолжали оставаться стойкими и готовы были в каждый момент возобновить прерванную борьбу. С другой стороны, совершенно утомленные 90 миллионов, видя бесполезность и даже вред дальнейших усилий, просят о заключении давно желанного мира» (граф Шлиффен). Конечно, нужно принять во внимание, что прусскими войсками предводительствовал сам Фридрих Великий и что Англия была на его стороне.

Этот старинный прусский дух был жив еще в наших вождях и в нашем генеральном штабе, когда мы начинали в 1914 году кампанию, полагаясь на свою армию и веря в свои способности, приобретенные долголетней суровой работой. Можно только пожелать, чтобы по окончании разрухи остаток этого сильного духа перешел в лучшие времена.

Численность не всегда является решающим фактором, победа не всегда остается за «большими батальонами». Италия, мы думали, останется по крайней мере нейтральной. Выступления-Америки нельзя было предвидеть. Англия в начале войны могла выставить только свой экспедиционный корпус. Мы знали, что война будет не та, которую в 1866 г. вели против австрийцев под плохим командованием и не та, что в 1870 г., когда мы имели довольно большой численный перевес. Речь шла не о « легкой веселой войне». Мы выходили на тяжелый путь, но с надеждой и воодушевлением. Великие дела, совершенные нашими войсками на востоке и на западе, оправдали наши надежды, несмотря на. то, что в конце концов нас победили.

Мы могли бы выиграть войну даже после того, как битва на Марне в 1914 г. окончилась для нас неблагоприятно. Весьма вероятно, что в 1915 г. мы могли бы покончить с Россией, победа была бы возможна даже весной 1918 г. Подводная война могла бы привести к полному успеху, если бы она началась решительно, неожиданно, в подходящий момент и проводилась бы затем последовательно.

Конечно, мы не предвидели всего ужаса 4.5-летней войны. Это была не только обычная война гигантски возросших, миллионных армий, но это была борьба народов, борьба против всех народных сил и средств, против их финансов и хозяйства. Как же мы представляли себе картину этой войны, как готовился к ней Г.Ш., какова была финансовая и хозяйственная подготовка?