7. Платок Лаки Лучано

7. Платок Лаки Лучано

Утром 14 июля 1943 года, через пять дней после высадки союзников в Сицилии, в небе над Виллальбой появился американский истребитель. Виллальба — это маленькое селение в провинции Кальтаниссетта, возникшее в центре феода Миччике и разросшееся, как и многие другие, вокруг баронской усадьбы. Этот край отличается всеми характерными чертами зоны мафии; и в самом деле, ведь это родина и главный штаб признанного главаря всей сицилийской мафии дона Калоджеро Виццини.

В то утро крестьяне Виллальбы следили за полетом истребителя скорее с чувством любопытства, нежели страха. Продвижение союзных войск, не встречавшее почти сопротивления, предвещало быструю и бескровную оккупацию острова.

Американский истребитель снизился и летел так низко над селением, что чуть не задевал крыши домов, и тогда стал виден странный опознавательный знак, который, как знамя, развевался по бокам кабины: полотнище золотисто-желтого цвета с четко выделявшейся в центре большой черной буквой «Л».

Пролетая над домом монсиньора Джованни Виццини, приходского священника и брата дона Кало, самолет сбросил нейлоновый конверт, в котором оказался платок, точная копия полотнища, свисавшего с самолета. Платок подобрал солдат Ранлеро Нудзолезе из Бари, поспешивший передать его старшему капралу карабинеров Анджело Риччоли из Палермо, служившему тогда в Виллальбе. На следующий день истребитель снова появился и снова сбросил нейлоновый конверт, упавший в местности Коццо-ди-Гарбо, напротив дома семьи Виццини. На этот раз его подобрал слуга из дома Виццпни, Кармело Бартоломео, и, поскольку на конверте была надпись «дяде Кало», передал его по назначению. Как рассказывал впоследствии Бартоломео на своем ломаном сицилийском диалекте, «в конверте был платок, шелковый платок, совсем как золотой, того же цвета, что и большая салфетка, висевшая на самолете».

Вечером того же дня из Виллальбы в сторону Муссомели во весь опор поскакал молодой крестьянин по прозвищу Дармоед. На груди под курткой у него была спрятана записка, написанная рукой Калоджеро Виццини на жаргоне мафии.

Это послание, которое Дармоед должен был проглотить в случае «непредвиденной встречи», было адресовано «дзу Пеппи», то есть Джузеппе Дженко Руссо, главарю Муссомели, ныне преемнику дона Кало. На характерном жаргоне мафии дон Кало сообщал ему, что 20-го некий Тури, главарь консортерии зоны Полнцци-Дженероза, брат которого много лет назад был врачом в районе нью-йоркского порта, будет сопровождать моторизованные дивизии союзных войск до Черды, меж тем как сам он (дон Кало) отправится в тот же день с главными силами армии союзников, танками и главнокомандующим. Необходимо, чтобы друзья подготовили очаги борьбы и, если понадобится, места размещения для войск.

Рано утром следующего дня Дармоед вернулся с ответом «дзу Пеппи», заверявшего дона Кало, что все необходимое будет приготовлено.

Три дня спустя, точно 20 июля, поздно утром, когда союзные войска находились у Сальско-Инферьоре, между рекой и селением Виллароза, американский джип с двумя военными и одним штатским с бешеной скоростью помчался в сторону Виллальбы, отстоявшей на 50 километров от передовых позиций союзников. На машине развевался большой флаг золотисто-желтого цвета, в центре которого красовалась все та же черная буква «Л». Но на перекрестке дорог сидевший за рулем ошибся и направил джип по дороге в Лумеру, где был встречен огнем дозора итальянских арьергардных частей под командованием лейтенанта Луиджи Мангано.

Один из американских военных, раненный в грудь, свалился с машины, а джип, резко повернув, исчез в обратном направлении. Позднее к упавшему с машины американцу подошел местный житель, крестьянин Кармине Палермо; убедившись, что американец мертв, он взял его кожаный портфель, внутри был знакомый уже нейлоновый конверт, адресованный дону Калоджеро Виццпни, которому он и был немедленно вручен.

В тот же день пополудни у въезда в селение Виллальба остановились, лязгая цепями, три тяжелых американских танка. Из танка, на башне которого развевался большой золотисто-желтый флаг с черной буквой «Л», выглянул офицер и на сицилийском диалекте с явным американским акцентом попросил сбежавшихся людей позвать дона Калоджеро Виццини. Вскоре появился и дон Кало. Без пиджака, в одной рубашке и жилетке. Надвинув шляпу на глаза, скрытые за огромными очками в черепаховой оправе, перебросив пиджак через руку, попыхивая сигарой, он, как обычно, медленно двигался через расступившуюся перед ним толпу, как будто с трудом неся свое тяжелое, крупное тело. Не говоря ни слова, он молча вынул из кармана желтый платок, показал его американцу и влез на танк, за ним последовал его племянник, некий Дамиано Лумиа, недавно вернувшийся из США. Однако, прежде чем танк тронулся, он подозвал Дармоеда и приказал ему вернуться в Муссомели и сообщить «дзу Пеппи» о ходе дел в Виллальбе.

Муссомели был особо важным опорным пунктом оборонительной диспозиции между горной цепью Ле-Мадоние и горой Каммарата, своего рода воротами, открывавшими путь к Палермо и Трапани. Здесь была размещена бригада, включавшая зенитную и противотанковую артиллерию, моторизованные батареи, а также самоходную зенитную батарею. Начальником гарнизона был подполковник Салеми, старый, верный своему долгу офицер, хотя он и не очень верил в обороноспособность скромных итальянских сил. Артиллерийские батареи подполковника Салеми были частично дислоцированы на горе Сан-Вито, достигавшей 1000 метров в высоту, что позволяло им держать под своим обстрелом долину Туммарано и Платани, в направлении Аккуавивы, Каммараты и Сан-Джованни, а частично вдоль так называемой Валле-дель-Сале, между Сутерой, Миленой и Марианополи; другой отряд моторизованной артиллерии занимал позиции на горе Полиццелло до Серра-ди-Виллальбы и отсюда контролировал районную дорогу между Валлелунгой, Виллальбой и Муссомелп.

Оборонительную линию долина Туммарано — Салито защищали войска подполковника Салеми и лейтенанта Мангано, подкрепленные немецким танковым отрядом, дислоцированным у Пассо-ди-Куниккьедди-ди-Валлелунга, которому было поручено преградить путь к важному железнодорожному узлу Роккапалумба — Алиа.

Войска подполковника Салеми составляли левый фланг итало-немецкой линии фронта у горы Каммарата, в задачу которых входило перерезать дороги 189 и 121, между Агридженто и Палермо и между Катанией и Палермо.

Сражение в этом районе считали неизбежным, хотя все были убеждены в печальном исходе его для итальянских войск и в серьезной опасности, которую оно представляло для жителей этих густонаселенных мест.

Утром 21 июля две трети офицеров, подчиненных подполковнику Салеми, не явились в свои части; утверждают, что ночью влиятельные «друзья» не пожалели сил «убедить военных покинуть занимаемые ими позиции, дабы избежать бесполезного кровопролития», к тому же, и это главное, «нет никакой уверенности, что удастся воздействовать на злонамеренных лиц, которые, пользуясь ночной темнотой и прекрасно зная местность, полны решимости разоружить итальянских солдат и передать их американцам». Более того, военных, бросивших оружие, снабдили штатской одеждой, чтобы они могли добраться домой.

Ныне, по прошествии многих лет, припоминают эпизоды и обстоятельства, которые проливают новый свет на некоторые аспекты войны в Сицилии: в частности, до сих пор еще помнят о продвижении марокканской колонны генерала Жуэна, которая стояла у дома путевого обходчика местечка Раффи с 9 часов 30 минут утра до 16 часов (хотя она не встретила никакого сопротивления) в ожидании сигнала дальнейшего наступления. Его передал какой-то «чужак», который незадолго до этого встречался в одном доме местечка Минтина с главарями мафии Муссомели. Утверждают, что и в Трапани мафисты сотрудничали с союзными войсками, извещая их о передвижении судов в порту.

Дон Кало отлучился из Виллальбы на шесть дней. За это время оккупационные войска были разбиты на две колонны: одна направилась на север и, выйдя на побережье между Мессиной и Палермо, достигла дорожного узла Черда; другая же, взяв направление на юг, заняла селения Джела, Пьяцца-Армерина, Никозия, Мистретта, Санто-Стефано-ди-Камастра, а оттуда двинулась к Черде, где соединилась с первой колонной.

Так был реализован оперативный план, вкратце изложенный в вышеупомянутой записке дона Кало: моторизованные дивизии, сопровождаемые главарем консортерии Тури, составляли южную колонну, а главные силы, сопровождаемые доном Кало, другую «лапу» клещей, которые, зажав в мешке немецко-итальянские войска, сосредоточенные на западе провинций Агридженто и Палермо и в провинции Трапани, лишили их какой бы то ни было возможности отступления.

Когда вся операция завершилась в Черде, дон Кало вернулся в Виллальбу на большой американской машине в сопровождении двух американских офицеров. Его миссия была выполнена: на перекрестке Черды заканчивалась зона действия мафии феодов, центром которой была провинция Кальтаннссетта и которой полновластно распоряжался дон Кало; далее шли уже владения мафии мельниц и фабрик макаронных изделий, контролируемые жестокой и властной мафией Каккамо; а еще дальше зона Палермо, зона овощей и цитрусовых, где безраздельно господствовала мафия садоводства.

Дон Калоджеро понимал, что он может считать себя отныне в силу своего влияния и проявленной инициативы (но не в силу безоговорочного избрания всеми мафиями) главой «почтенного общества» всей Сицилии. Но он также знал «золотое правило» всех коек — воздерживаться без предварительного взаимного согласия от действий за пределами своих владений, поэтому, проявляя осторожность, он полагал преждевременным осуществлять руководство операцией и далее, за пределами своих владений. Кроме того, он считал крайне необходимым срочно вернуться в Виллальбу, чтобы создать нечто вроде защитного пояса верных мэров вокруг своего небольшого селения, откуда на протяжении всего периода пребывания американцев на острове и позднее должны были поступать директивы и указания мафии.

И в самом деле, по указанию дона Кало мэрами были назначены явные мафисты или лица, связанные с мафией, или, во всяком случае, по той или иной причине связанные с доном Кало. Впрочем, военная оккупация Сицилии была закончена в результате встречи союзных войск у Черды.

Объяснение всех этих событий было дано в Виллальбе в кругах самой мафии. Не подлежит сомнению, что черная буква «Л» на золотисто-желтых платках и флагах означала первую букву имени известного Лаки Лучано, уроженца Леркары-Фридди, в провинции Палермо, разбогатевшего в США на бегах и торговле живым товаром. Это был условный знак для связи с Калоджеро Виццини. Впрочем, существует немало и более авторитетных свидетельств той роли, которую сыграл этот крупный американский гангстер при высадке союзных войск в Сицилии. Сенатор Кефовер в своей книге «Гангстеризм в США» намекает на «ценные услуги», оказанные Лучано морской разведке США в деле высадки союзных войск в Сицилии. Лучано якобы использовал свои обширные связи с сицилийской мафией, «чтобы расчистить путь американским тайным агентам». «В награду за это, — пишет сенатор Кефовер в своей книге, — военные власти США приказали освободить Лучано из тюрьмы под честное слово, дабы он мог отправиться в Сицилию, с тем чтобы все подготовить». Как утверждают, во время оккупации острова Лучано действительно находился в Сицилии, а именно в Цжеле, «чтобы все подготовить», и что именно он был в танке, который прибыл в Виллальбу за Калоджеро Виццини.

Как бы то ни было, но в 1946 году Лаки Лучано был окончательно отпущен властями США на свободу без всяких на то видимых оснований. Прием, использованный Лучано как своего рода пароль для установления связи с сицилийской мафией, не был его изобретением. Пути и методы, с помощью которых главари уголовного мира США — почти все сицилийского происхождения — десятилетиями поддерживали связь со своими сообщниками, оставшимися на острове, в большинстве случаев окружены тайной, но обмен цветными платками имеет свою историю.

В 1922 году некий Лолло из Виллальбы был пойман на месте преступления, и даже связи и влияние дона Кало не смогли избавить его от осуждения на каторгу. Однако после приговора Лолло был признан сумасшедшим и помещен в тюремную психиатрическую больницу в Барчеллоне-Поццо-ди-Готто. Спустя некоторое время его нашли «мертвым», труп положили в гроб, где было сделано отверстие для доступа воздуха. Таким образом Лолло спокойно покинул тюрьму, а затем «восстал из гроба», который пустым зарыли в землю. Тем временем «друзья» все подготовили, чтобы тайно переправить его в США, и тогда доп Калоджеро Виццини вручил ему элегантный платок золотисто-желтого шелка, в центре которого была черная буква «К», инициал его имени, опознавательный знак для «друзей», ожидавших Лолчо по ту сторону океана.

Тогда платок верно послужил Лолло, который был радушно принят косками Нью-Йорка, а теперь столь же верно послужил Лаки Лучано для связи с «друзьями» из Виллальбы. Во всяком случае, исторически доказано, что до и во время военных операций, связанных с высадкой союзных войск в Сицилии, мафия в согласии с гангстерами США предприняла все необходимые меры, чтобы союзные войска могли с максимальной безопасностью продвинуться к центру острова. Обо всем этом в те дни рассказывали в Виллальбе и Муссомели представители самих властей, или, во всяком случае, они позволяли другим свободно говорить об этом. Через несколько лет эти догадки были неоднократно подтверждены авторитетными лицами. Первым упомянул об этом маршал Пьетро Бадольо в своих мемуарах, опубликованных после войны. В них он высказывал недоумение, почему союзники предпочли высадиться в Сицилии, а не в Сардинии, в которой «было дислоцировано гораздо меньше войск и которая давала возможность для гораздо более результативных стратегических действий». Бадольо считал стратегической ошибкой выбор Сицилии в качестве места высадки союзников.

«Оккупация этого острова, — утверждал Бадольо, — расположенного на самой южной оконечности итальянского континента, поставила союзников в тяжелое положение, что и подтвердилось затем на практике, ибо продвижение с юга на север полуострова было сопряжено для них с большими трудностями.

Выбор же Сардинии предоставил бы им совсем иные возможности и значительно более широкий радиус действий. Высадка в Сардинии не представляла бы для союзников как на суше, так и на море больших трудностей, чем высадка в Сицилии. Напротив, разведка союзников должна была убедить их, что в Сардинии сосредоточено значительно меньше войск, чем в Сицилии.

Высадка между Чивитавеккьей и Ливорно, — писал в заключении Бадольо, — поставила бы союзников в выгодное положение — они бы угрожали всей линии фронта противника»[46].

Во всяком случае, несомненно одно: высадка в Тоскане избавила бы союзников от необходимости еще одной высадки — в Салерно, которая только чудом не поставила под угрозу провала всю «итальянскую операцию».

Сведения, опубликованные в книге о гангстеризме в США сенатором Кефовером, ясно намекающим на шумиху, поднятую к концу второй мировой войны по поводу ценных услуг, оказанных Лаки Лучано властям США в связи с планами оккупации его родины Сицилии, является невысказанным ответом на стратегические «просчеты» командования союзников, о которых писал Бадольо.

Общеизвестно, что между концом 1942 и началом 1943 года вдоль побережья Западной Сицилии участились случаи грубого саботажа и диверсий в отношении караванов судов; если даже допустить, что в этом деле были замешаны высшие сферы, подобные акты не могли все же осуществляться без непосредственного участия рыбаков, находившихся всегда под контролем сицилийской мафии.

Частные лица неоднократно видели всплывавшие подводные лодки, оперировавшие на рассвете относительно спокойно и беспрепятственно; однажды в Сферракавалло, чуть севернее Палермо, был даже схвачен доставленный подводной лодкой американец сицилийского происхождения как раз в тот момент, когда он начал надувать свою резиновую лодку.

После окончания войны ни для кого не было секретом, что Чарлз Полетти, бывший главой военной администрации союзников в Сицилии, тайно прибыл в Палермо по крайней мере за год до конца войны в Сицилии и долгое время жил на вилле одного из адвокатов мафии. Тайные высадки американцев сицилийского происхождения имели место и на побережье Трапани между Балестрате и Кастелламмаре, где много маленьких бухт и гаваней; там жили рыбаки, подчинявшиеся контролю мафии и сыгравшие позднее большую роль в нелегальной торговле наркотиками между гангстерами США и сицилийской мафией.

Как бы то ни было, но случай с платком и то обстоятельство, что американцы еще до того, как вошли в Виллальбу, разыскали дона Кало и взяли его с собой на глазах у всей округи, убедило людей, что эпилог войны, по крайней мере в тех краях, был делом, заранее согласованным между «друзьями друзей». Многие солдаты и офицеры оккупационных войск говорили на сицилийском диалекте с характерной для тех мест модуляцией; среди них было немало сыновей или внуков местных жителей, о которых еще помнили. Следовательно, они сами были наполовину местными жителями, от родителей своих унаследовавшими и почитавшими местные обычаи и законы, которые, хотя их веками хранила только память человеческая, были более действенны, чем писаные законы.

Тайный сговор между секретной службой США и гангстерами и между этими последними и сицилийской мафией породил весьма двусмысленное положение, оказавшееся очень благоприятным для восстановления в послевоенное время «почтенного общества» и усиления его власти в традиционных для мафии зонах. Более того, сложившиеся между вожаками мафии и главарями преступного мира США отношения и связи способствовали обновлению методов сицилийской мафии, ее инициативы и интересов и открыли для нее более широкое поле деятельности.

Во-первых, дон Калоджеро Виццини, в свое время один из наиболее рьяных сторонников фашизма, был вознагражден за услуги, оказанные союзникам. На следующий день после возвращения дона Кало в Виллальбу американский лейтенант Бир (из управления гражданскими делами в Муссомели) в помещении казармы местных карабинеров ввел его в должность мэра селения.

В день церемонии в Виллальбе присутствовало несколько приезжих, в частности доктор Калоджеро Вольпе из Монтедоро и священник Пиччилло из епархии Кальтанессстты. Последний нанес визит священникам — братьям дона Кало, желая этим как бы подчеркнуть узы, связывающие дом Виццини с церковью. И в самом деле, у дона Кало, кроме братьев-священников, было еще двое дядей-епископов.

За стенами же казармы другая группа верных и преданных друзей дона Кало, опьяненных таким завершением событий, орала во всю глотку: «Да здравствует мафия! Да здравствует преступность! Да здравствует дон Кало!»

В тот же вечер в доме Виццини, где присутствовали и несколько американских офицеров, собрались друзья дона Кало, которых удостоили звания союзников американцев и вручили разрешение на право ношения огнестрельного оружия, «дабы гарантировать от возможных нападений со стороны фашистов и дать им возможность достойно выполнять задания, доверенные им мэром Калоджеро Виццини, а также, если понадобится, поддержать королевских карабинеров». Так была восстановлена, с соблюдением всех атрибутов законности, что было давнишней мечтой мафии, личная гвардия дона Кало, в рядах которой находились самые известные преступники края.

Первой жертвой стал тот самый унтер-офицер карабинеров, который подписал разрешение на право ношения оружия, а именно Пьетро Пурпи; тело его, изрешеченное пулями, было найдено в одно прекрасное утро распростертым на площади Виллальбы.

В последующие дни нового мэра посетили, чтобы выразить свое уважение, представители союзных властей и наиболее известные деятели Сицилии, но еще более значительными были подарки — старинный обычай выражать почтение, — которые потекли со всех концов острова в маленькое селение Виллальба, ставшее неожиданно столь знаменитым и влиятельным. Военная комендатура союзников в Кальтаниссетте подарила коммуне Виллальбы два грузовика «фиат-621» и один трактор «павезе П-4», взятые из автопарка, брошенного итальянскими войсками. Грузовики пригодились для перевозки продуктов, предназначенных для черного рынка, а трактор был продан как железный лом. Друзья из Муссомели прислали 50 тысяч лир, изъятые из сберегательной кассы, а новый префект Кальтаниссетты адвокат Арканджело Каммарата, тот самый, который впоследствии стал директором ЭРАС — Института аграрной реформы в Сицилии — и оказался столь дурным администратором, что его имя несколько месяцев не сходило со страниц итальянской печати, прислал несколько пар обуви, позаимствованных на итальянских военных складах; муку, зерно и сыр преподнесли владельцы феодов, расположенных далеко от здешних мест, — наглядное свидетельство того, что влияние дона Кало распространялось далеко за пределы Виллальбы.

В тот момент дон Кало и другие главари консортерий не спешили с восстановлением своих традиционных методов давления в деревне, где начался мелкий бандитизм, явление, во все времена характерное для послевоенного периода. Перед ними открывалось значительно более выгодное поприще деятельности, сулившее немедленные и надежные барыши, да к тому же под незримым покровительством союзных властей, — а именно операции на черном рынке.

Члены мафии проникли во все звенья новой администрации, заняли должности в государственном и административном управлении и оказались в очень выгодном положении для осуществления контроля за движением товаров и за средствами транспорта.

Связь между представителями мафии и американцами сицилийского происхождения действовала безотказно. Доверенным переводчиком военной администрации союзников стал племянник дона Кало, Дамиано Лумиа, который вместе со своим дядей влез в американский танк, прибывший в Виллальбу. В военной комендатуре Нолы ответственную и деликатную должность занимал известный гангстер США Вито Дженовезе, родом из Кастельветрано, старый друг Калоджеро Виццини. Дженовезе был доверенным переводчиком полковника Полетти, главы военной администрации союзников в Сицилии.

Между Нолой и Виллальбой, то есть между Вито Дженовезе и Калоджеро Виццини, была налажена крупная контрабанда продовольствием, самая обширная и разветвленная организация черного рынка на всем Юге Италии. С железнодорожной станции Виллальбы отправлялись для континентальной Италии самые дефицитные и самые прибыльные продукты черного рынка: сотни тонн спагетти, изготовленных на макаронной фабрике «Мария Сантиссима деи Мираколи» в Муссомели, принадлежащей нынешнему главарю мафии Джузеппе Дженко Руссо; вагоны и грузовики с мукой, оливковым маслом, овощами, солью направлялись из Сицилии в Италию, снабженные соответствующей документацией по всем правилам. Полицейские расследования своевременно пресекались друзьями из АМГОТ (Союзная военная администрация оккупированных территорий), где было немало преданных людей мафии. Ни в одной другой части Италии черный рынок не действовал в столь благоприятных условиях.

Летом 1944 года таможенная инспекция Неаполя конфисковала вблизи железнодорожной станции Нола вагон, груженный бобами и чечевицей, отправленный со станции Виллальба. Среди находившихся в вагоне 300 пятидесятикилограммовых мешков с бобовыми было также 60 мешков соли. Расследование установило, что вагон был отправлен со станции Виллальба человеком, назвавшим себя фальшивым именем, меж тем как фамилия получателя груза не значилась ни в Ноле, ни в Сицилии.

Это был период крупных контрабандных операций между Сицилией и континентальной Италией и больших трудностей с перевозками, поскольку шоссейная и железнодорожная сеть была разрушена вследствие бомбардировок как союзных, так и немецких войск.

Таможенные власти Неаполя поручили аналогичным властям Кальтаниссетты произвести расследование этого дела на железнодорожной станции Виллальба. Заняться этим делом было поручено старому марешалло и молодому бригадиру, оба прославились удачными расследованиями многочисленных контрабандных дел между африканским побережьем и Цжелой. Молодой бригадир, переодевшись, дабы сойти за контрабандиста, направился в Виллальбу, где после ряда приключений напал на след благодаря сведениям, полученным от одного маклера по продаже бобовых, некоего Паезанелло, признавшегося, что он был посредником при покупке большой партии чечевицы. Теперь уже было нетрудно добраться и до лиц, доставивших бобовые на железнодорожную станцию Виллальба и погрузивших товар в вагон. Оказалось, что это были люди, весьма близкие к Кало Виццини.

Но расследование усердного бригадира натолкнулось на серьезные препятствия. Как только он нащупал нить, которая помогла бы распутать весь клубок, от союзных военных властей Палермо последовал приказ прекратить расследование, поскольку «бобовые и соль были отправлены по требованию союзных военных властей».

Тогда переводчиком и доверенным лицом дона Кало при военной комендатуре союзников был вышеназванный Дамиано Лумиа. Аналогичный приказ поступил от полковника Полетти, у которого служил Дженовезе, слывший одним из самых опасных гангстеров США. В 1936 году Дженовезе спешно покинул США, унося ноги от бруклинского окружного прокурора Томаса Дьюи, собиравшегося предать его суду за ряд убийств, совершенных американским преступным миром и приписываемых ему. Пользовавшийся в свое время покровительством Муссолини, ибо он пожертвовал немалые суммы для укрепления фашистского режима, Дженовезе сумел стать доверенным лицом Чарлза Полетти, бывшего губернатора Нью-Йорка и главы союзной администрации в Сицилии. Инспектор ФБР Дикей установил, что Чарлз Полетти разъезжал даже в автомобиле «паккард» выпуска 1938 года, который ему подарил Дженовезе. Этот же инспектор ФБР выяснил далее, что Вито Дженовезе возглавлял обширную контрабандную организацию, опутавшую своей сетью весь Юг Италии. Он, в частности, воровал у американской армии целые грузовики, груженные сахаром, растительным маслом, мукой и другими дефицитными товарами, и сбывал все это на рынках близлежащих городов. Раскрыть эти махинации удалось только тогда, когда на шоссе между Неаполем и Нолой были задержаны два американских грузовика с растительным маслом, водителями которых были солдаты-канадцы. Все документы были в порядке, но полицейским показалось странным, что такое большое количество растительного масла направляется в Нолу без особых к тому оснований. Водители, допрошенные агентом ФБР Дикеем, признались, что грузовики были украдены на пристани неаполитанского порта и их надлежало доставить в какой-то виноградник под Нолой и сдать итальянцам; канадцы должны были только сказать «мы от Дженовезе». Как удалось впоследствии установить, грузовики, разгрузив, обливали бензином и поджигали. В одном винограднике вблизи Нолы было найдено двадцать обгорелых остовов грузовиков.

На основании этих улик Дикей получил ордер на арест Дженовезе. При его аресте (27 августа 1944 года) в Ноле у него нашли свидетельства, признававшие его большие заслуги, и пропуск, которые были выданы союзными воепными властями и открывали ему доступ во все комендатуры союзников и во все учреждения АМГОТ, а также в итальянские учреждения.

Огромный авторитет Дженовезе наряду с могуществом дона Кало помешали довести до конца расследование, начатое таможенными инспекциями Кальтаниссетты и Неаполя, попытавшимися приподнять первую завесу над гангстерской деятельностью сицилийской мафии в сообществе с ее американскими собратьями. Не лишне добавить еще одну поучительную деталь: молодой бригадир таможенной инспекции из Кальтаниссетты, которого не убедили разъяснения союзного военного командования, пытавшегося оправдать приказ о прекращении начатого расследования, решил продолжать его на свой страх и риск, но неисправимого нарушителя спокойствия мародеров тут же перевели подальше от Кальтаниссетты.

С 1943 по 1946 год вся сицилийская мафия занималась подобной коммерцией, что позволило ее главарям нажить огромные состояния. В эти же годы были также заложены основы контрабандной торговли наркотиками и Сицилия, как мы увидим далее, стала одним из крупнейших центров их сортировки и перевозки.

Тем временем дон Кало и другие видные главари консортерий, предвидя, что рано или поздно наступит конец «золотому веку» АМГОТ, начали интересоваться деятельностью формировавшихся тогда политических партий, с тем чтобы использовать в своих интересах складывавшуюся политическую ситуацию и по возможности влиять на нее.