«Не называйте меня вдовой!»
«Не называйте меня вдовой!»
Как лебединая пара — однажды и навечно, — встретились когда?то «на улицах Саратова» два чистых юных существа — студентка Зоя и военный курсант Саша. Встретились, чтобы любоваться друг другом, чтобы непрерывно думать друг о друге, чтобы желать и дарить друг другу счастье.
И это счастье было так прекрасно! Не только для них самих. Глядя на таких счастливых, становились чуточку счастливее и добрее все их родственники, друзья и просто знакомые.
Вот как говорит о них «народная молва»:
«Со мной был такой человек, человек, любивший людей, даривший им всю щедрость и любовь своего сердца» (Николай Бакум, сослуживец, в письме родителям после его гибели);
«И не потому, что он был моим другом, а твоим мужем, говорю о нем только хорошее, поверь — ни разу он никому не дал повода даже подумать о себе плохо, в любой ситуации» (он же в письме Зое);
«В каждые курсантские каникулы он с радостью бежал ко мне (Евгения Михайловна, его классный руководитель);
«У Саши прекрасная жена, а у нас невестка» (мама, Галина Александровна, в письме в редакцию в 2000?м году. Сказано так, как будто живы и Саша, и его отец Евгений Васильевич, умерший в 1991 году);
«Не называйте меня вдовой!» (Зоя, в ответ на слова военкома, сказавшего кому?то по телефону: «Здесь у меня вдова погибшего…»).
Все ее существо не приемлет даже намека, будто оборвалось чудо их счастья. Да и как смириться с горькой участью вдовства, если он приходит к ней во сне и умоляет не верить в его смерть: «это просто кино снимают»! Да и как не поверить, если продолжается их счастье в творении их любви — в их дочери Юленьке!
За семь лет их совместной жизни Зоя не столько привыкла, сколько усвоила как непререкаемую истину, что с ее мужем, таким красивым, умным, сильным, мужественным, никогда ничего не случится. И когда перед отъездом в Афганистан он, полтора часа просидев молча, не отводя глаза от спящей дочери, прощаясь с женой, сказал словами песни: «если смерти, то мгновенной», она не сразу поняла его. Потом, в длинные душные ночи ожидания, до нее дошел потаенный смысл его слов: он боялся вернуться к ней калекой, уродом… «Только бы живой! Только бы живой!» — заклинала она судьбу.
Но, как оказалось, Саша «предчувствовал» судьбу лучше: смерть его была мгновенной. В перестрелке, при попытке капитана придти на помощь отрезанным от своих троим товарищам.
Жуткое видение цинкового гроба с прозрачным окошком, нелепая надпись «Ломакин» белилами по цинку, даже так больно похожие на родные черты лица за окошком, — все проплывало как бы мимо сознания Зои, Юли, Галины Александровны и Евгения Васильевича. Все это не вязалось с обликом и духом Саши. А дух Саши продолжал витать над своей семьей, материализуясь то в три тысячи рублей, пришедших из Хабаровска, то в две с половиной тысячи, собранные солдатами и офицерами подразделения, где он служил, в квартиру в новом доме, полученную Зоей с дочкой через год… В неоднократных приездах в «гости к Саше» того же Николая Васильевича Бакума, сокурсника по училищу Андрея Рычкова, «афганцев» Володи Шелега из Бобруйска, Саши Николаенко из Полтавы…
Зоя остается женой офицера, не вдовой…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.