«Невежественный» В. Суворов
«Невежественный» В. Суворов
Г. Городецкий, именующийся историком-профессионалом, позволяет себе вызывающие недоумение обвинения в адрес В. Суворова и его книги.
Исходя из собственных представлений о критериях научности, он характеризует В. Суворова как автора «нелепых», «невежественных писаний»; не серьезного историка, а «любителя» и «разведчика», проявляющего «неразборчивость в средствах»; автора, «вольное обращение» которого с источниками «стало его товарным знаком», не отягощающего себя доказательствами, прибегающего к «неуклюжим доводам», «абсурдным» и «абсолютно смехотворным» утверждениям; «невозвращенца», «перебежчика», «предателя», «мелкой сошки» в ГРУ| морально нечистоплотной личности и т.п. (с. 4, 9, 13, 14, 15, 20, 21, 34, 48, 71 и др.).
В. Суворов, пользующийся исключительно открытыми, доступными всем печатными материалами (и делающий это вполне сознательно), обвиняется в том, что он пишет в «процветающем жанре заговорщицкой психологии» (с. 15). В изложении Г. Городецкого, это связано с переходом России от тоталитаризма к демократии, когда «теория заговора, будучи исключительно привлекательной для обывателей, пропагандирует мифы, преднамеренно и настойчиво скрывает истину, упрощая сложные ситуации» (там же). По этой классификации советско-германский пакт попал в разряд «основополагающих мифов» (там же){884}. Однако, как представляется, обвинение наших отечественных историков в «заговорщицкой психологии», служащей им для обмана «обывателей», всего лишь предлог, чтобы уйти от рассмотрения такого вопроса, как международная стратегия сталинского Советского Союза, запрограммированная его социально-политическим строем.
Книге В. Суворова приписывается негативное воздействие на националистические чувства, в частности потакание польскому национализму и даже реабилитация нацизма (с. 8–9). Мало того, ее цели, оказывается, состояли «прежде всего» в том, чтобы «подорвать процесс разрядки» (с. 9), «разжечь “военный психоз” и предостеречь общественное мнение Запада от возобновления разрядки» (с. 15). Значит ли это, что В. Суворову удалось «подорвать» международную разрядку, а затем переключиться на то, чтобы помешать ее «возобновлению»?!
Несмотря на обещание во Введении больше не «скрещивать с Суворовым шпаги», а «лишь дать альтернативную интерпретацию событий» (с. 28), постоянным, вплоть до Заключения, упоминанием его имени Г. Городецкий обогатил свой инструментарий исследователя: дискредитированное имя призвано служить окончательным, исчерпывающим аргументом в системе его доказательств.
Бремя уничижительных оценок личности В. Суворова и его книги довлеет над израильским историком. Иначе не понять, почему он прибегает к приемам, не принятым в научной среде. Сразу о двух примерах такого рода можно прочитать на одной и той же странице раздела «Полемика», открывающего его книгу.
Г. Городецкий пишет: «Утверждение о том, что нацистская Германия имеет больше оснований считаться нейтральной в 1939–1940 годах, является абсурдным» (с. 10). Открываем указанную им 48-ю страницу «Ледокола» В. Суворова, на которой приводится аргумент — в ряду других — против официального тезиса о советском нейтралитете в эти годы. Когда угрозами и насилием — совместное с Германией нападение на Польшу, «зимняя война» с Финляндией, ультиматумы странам Прибалтики и Румынии — Советский Союз присоединил к себе ряд государств и территорий вдоль своих западных границ. В этот так называемый предвоенный период, читаем у В. Суворова, Красная армия понесла в сражениях больше потерь, чем германская армия в боях на западе Европы. Что и послужило основанием заключить: «Если судить по потерям, то Германия имела больше оснований считаться нейтральной в 1939–1940 годах». Критиком В. Суворова опущены слова, выделенные мною курсивом. (Немецкие потери в ходе блицкрига на Западе были почти втрое меньше советских потерь в войне с крошечной Финляндией{885}.)
Намеренно ли, нет — неважно — так Г. Городецкий избегает постановки вопроса, может ли Советский Союз, учитывая его стратегическое партнерство с нацистской Германией в 1939–1941 годы и его же военно-силовые акции против стран-соседей, считаться нейтральной страной. Для В. Суворова, как и для «других историков», это — значимые события, вписанные в анналы мировой войны. Для израильского историка, ратующего за то, чтобы уделять первостепенное внимание «действительным событиям», такого вопроса не существует.
Второй пример: «Также безосновательно заявление, что глава советской военной разведки генерал Голиков не был наказан Сталиным за принижение данных о наращивании германских вооруженных сил 21 июня, так как он докладывал Сталину правду. Гитлер действительно к войне против Советского Союза не готовился». Снова не так. У В. Суворова на странице 312-й (на нее ссылается Г. Городецкий) нет никакого упоминания 21-го июня. Там имеется в виду более ранний период, когда советская разведка старалась судить о приготовлениях к войне против Советского Союза по тому, готовится ли германская армия к военной кампании в условиях русской зимы: запасаются ли немцы зимней экипировкой и проводят ли соответствующую военно-техническую подготовку.
В свете данного обвинения против В. Суворова забавно читать в «Мифе “Ледокола”» комментарий автора к распоряжению Гитлера в июле 1940 года о подготовке нападения на СССР. Ссылаясь на то, что это распоряжение было устным, он делает вывод: «Нападение на Россию не следует таким образом считать заранее решенным вопросом из-за того, что оно состоялось» (с. 98). Читателю явно навязывается мысль, что все дело было в складывавшихся (непонятно как) обстоятельствах: и гитлеровское нападение на Советский Союз могло не состояться, и даже конфигурация участников мировой войны могла выглядеть по-другому. Для этого используются формулировки типа: «запутанная международная обстановка» (с. 22), Лондон и Москва — «потенциальные враги» (из названия гл. 4), «загадка» решения Гитлера напасть на Советский Союз (с. 94), нет «конкретных доказательств связи» между идеологией и политикой Гитлера и Сталина (с. 94), историки «недооценивают сложности стратегического и политического положения» (с. 98) и т.п.
В поисках доказательств своей правоты Г. Городецкий ставит под сомнение полноценность книги В. Суворова на том основании, что в ней использованы исключительно открытые, доступные всем публикации (с. 14, 17, 28, 116). Но следовало бы воздать должное тому, кому удалось переработать такой массив исторического материала, что критики-завистники «Ледокола» выражают сомнение в способности одного человека проделать столь замечательную работу. Разве что, говорят они, ему это удалось с помощью людей из служб английской разведки. Книга В. Суворова наглядно доказывает, что никакие архивные материалы, при всей их ценности, не могут отменить уже состоявшиеся исторические события, как и их преломление в официальных документах своего времени. Между тем тексту «Мифа “Ледокола”» как раз недостает таких документов, чтобы, выражаясь языком его автора, увидеть описываемые им события «именно такими, какими они были» и «не судить о них с позиций сегодняшнего дня» (с. 4, 12).
Г. Городецкий противопоставляет книге В. Суворова свое повествование как основанное на многих источниках, особо подчеркивая значение архивных документов. В одной из антисуворовских статей он пишет, что «тщательно» изучил материалы важнейших российских архивов: МИДа, Генерального штаба, Разведывательного управления и Архива Президента Российской Федерации{886}. Мне, которому не раз отказывали в доступе к секретным архивным материалам, верится с трудом. Летом 2005 г., будучи в Департаменте по обеспечению деятельности Архива Президента Российской Федерации (чтобы узнать об ответе на свой запрос), при упоминании имени Г. Городецкого я услышал заявление, что он никогда в этом архиве не работал.
Еще об одном весьма и весьма странном утверждении израильского историка. В его интерпретации, В. Суворов «изобразил Советский Союз не жертвой, а виновником войны, утверждая, что в июне 1941 года Сталин был готов к неожиданному нападению на нацистскую Германию, а Гитлер лишь опередил его» (с. 7). Налицо подмена одного вопроса — об ответственности за Вторую мировую войну другим — об обстоятельствах нападения гитлеровской Германии на СССР. Поразительно, как критики В. Суворова «в упор» не видят основного смысла его книги «Ледокол». Подменяя вопрос о концепции книги, отраженной в расширении ее названия — «Кто развязал Вторую мировую войну?», вторичным, производным от первого вопросом — готовил ли Сталин нападение на Гитлера в июле 1941 г. То же самое с продолжением «Ледокола» — книгой «День — М», с подзаголовком «Когда началась Вторая мировая война». Суть обеих книг — в доказательстве того, что Сталин, как и Гитлер, также несет ответственность за развязывание мировой войны. Тут можно спорить лишь о мере вины каждого из диктаторов. У Сталина была подсобная, по сравнению с Гитлером, роль. В то же время роль подстрекательская, провокационная, что сам Сталин, как мы увидим далее, ставил себе в заслугу.
Несомненно, начало мировой войны в сентябре 1939 года и нападение Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года — события взаимосвязанные: не было бы мировой войны, не было бы и гитлеровского нападения. Но повторюсь: главная мысль «Ледокола» (как и его продолжения «День — М») в том, что свою долю ответственности за мировую войну несет и сталинский Советский Союз. Мне лично спор с В. Суворовым его критиков представляется малопродуктивным, так как он сводится к срокам начала войны СССР с Германией — в 1941 году или несколько позже. И никто не оспаривает, что нападение, опережая врага, — лучшее средство обороны.
Думается, не имеет смысла перечислять все странности «Мифа “Ледокола”». Они обусловлены самой целью его автора, иным способом недостижимой. Отметим далее лишь такие суждения, когда то, что можно было бы счесть за банальную ошибку (с кем этого не бывает), используется автором в качестве аргумента для обоснования своей правоты.