Глава 10. ОБЫЧАЙ И СИМВОЛ

Глава 10. ОБЫЧАЙ И СИМВОЛ

Сегодня словом «обычай» обозначают множество различных событий, которые, собственно, не имеют ничего общего с истинными обычаями. В рамках данного анализа мы будем исходить из обычаев годового цикла и намереваемся продемонстрировать, как символьные проявления самого разного рода в состоянии доказать нам, что эти обычаи укоренились в народных верованиях, находятся в связи с древней верой нашего народа, которая уходит во времена индогерманской эпохи. Отнюдь не у каждого человека есть возможность серьезно заниматься изучением обычаев. Обычный человек знает, что на Рождество в комнату надо поставить ель, что на Пасху дарят раскрашенные яйца, а на Троицу перед дверями дома сажают майскую зелень. По большому счету знания человек получает из ежедневных газет, которые в некоторых случаях сами «формируют» народные праздники, отнюдь не заботясь о сохранении германских корней этих празднеств. Больше всего повезет тем, кто во время путешествия по германским провинциям неожиданно для себя попадет на настоящий народный праздник. На нем нет ничего связанного с городской суетой, которая творится вокруг передвижных тиров для стрельбы, торговых палаток и жаровен с рядами сосисок. Это не имеет никакого отношения к сути праздника, который превращается в место встречи молодых людей, а само действо подвергается драматургическому оформлению. На настоящем народном празднике можно увидеть переодевания и трансформации, которые едва ли понятны городским жителям. В этом кроется причина того, что во время подобных празднеств обращалось внимание на различные странности. А потому народные обычаи описывались профаническим наблюдателем как в высшей мере странное действие. Лишь изредка кто-то из иностранцев мог глубоко проникнуть в саму суть праздника, того действа, свидетелем которого он становился. Сейчас такие праздники устраиваются лишь одним городским объединением — студенческими корпорациями. Это общность молодых людей, выходцев из деревни, которые верны своей клятве. Они в большей степени обращают внимание на внутреннюю составляющую, нежели восприимчивы к внешним эффектам. Однако в предпринимаемом нами анализе мы должны отдавать себе отчет, что в этих народных праздниках сохранилось лишь незначительные остатки древних обычаев и традиций. Некогда на месте этих остатков находилось нечто иное — предельно четкая организация праздников, которая была пронесена народом сквозь века. Именно в этой организации обнаруживалась глубокая вера людей. При изучении и описании наших народных праздников на протяжении долгого времени допускались немалые логические ошибки. После того как братья Гримм опирались на представления о природной мифологии и природной религии, их подход сменил сугубо этнографический метод. Было установлено — вероятно, по причине явного недостатка материала для сравнительного анализа, — что существует сходство между обычаями нордических германцев и обычаями народов, живущих в отдаленных уголках планеты и пребывающих на предельно низком уровне развития. На основании этого мнимого сходства на наш народ переносились экзотические характеристики — магические обряды, волшебные обычаи, анимализм и т. д. Все это в итоге приводило к заведомо ложным выводам. Также ошибочно предполагалось, что наши обычаи были не настолько древними. В качестве аргумента указывалось на отсутствие ранних письменных упоминаний. Поэтому нередко обычаям приписывалось христианское происхождение, но при этом оставались незамеченными их сугубо германские корни. Но, с другой стороны, именно из эпохи обращения в христианство и последующих веков сохранилось неимоверное количество письменных упоминаний, которые посвящены именно этим обычаям и праздникам наших предков. Имеется целый ряд предписаний и запретов, способствовавших искоренению древних обычаев. В этих документах сохранились такие интересные детали, что, пролив на них свет, извлеченные из мрака веков обычаи сегодня могут показаться нам таинственными и загадочными.

Христианская церковь с ее праздниками и ее учреждениями кроме всего прочего дает удивительную возможность для изучения древних обычаев, следы которых сохранились в народных праздниках. Конечно, это относится к поздним временам, но тем не менее целый ряд праздников может быть истолкован, лишь исходя из нордического годового цикла. Традиции настолько укоренились в народе, что их невозможно вытравить без следа. Это понимала и церковь, которая предприняла попытку приспособить имевшиеся праздники для своих собственных нужд. Вероятно, таким образом планировалось привлечь новых верующих. Только так можно трактовать использование будничных дней для организации празднеств. Если же в поиске древнейших свидетельств о праздниках наших германских предков окинуть взором Европу, то можно остановиться на скандинавском Севере, где упоминания о празднествах сохранились в виде наскальных рисунков. Эти изображения были сделаны людьми общей с нами крови четыре тысячи лет назад. Установление этого факта является гигантским вкладом в общее дело шведского ученого Альмгрена, который привел неоспоримые доказательства в своей работе «Нордические наскальные рисунки как религиозный документ» (1934). То, что он попытался провести сравнительный этнографический анализ, вовсе не убавляет ценности приведенных им в публикации сведений. Он указывает на повсеместное наличие следов древних празднеств. Их можно обнаружить в наскальных рисунках на Севере, отчасти они живы, окружают нас, воспроизводятся самыми различными членами нашей индогерманской семьи.

Самым трудным является окончательное обобщение, решившись на которое, мы должны использовать сведения из монографий о нордических наскальных рисунках, характерные черты наших собственных праздников, упоминания в литературных памятниках, некогда предельно четко отражавших суть этих древних традиций. Мы не смогли бы достигнуть итогового результата, если бы не предприняли сравнительный анализ праздников и обычаев прочих индогерманских народов. Мы можем также использовать сведения о римских и греческих праздниках, которые регулярно появляются в журналах, посвященных проблемам классической древности. Мы можем использовать упоминания из нордических саг и песен «Эдды» — они однозначно относятся к индоарийскому литературному наследию. Наконец, у нас есть возможность разработать элементы, связывающие между собой различные времена и народы. Ранее никто не использовал подобную возможность. Новый шаг в этом направлении — сравнение символов, используемых в различных праздниках; символов, которые являются общим наследием упоминавшихся народов; символов, которые говорят на особом языке. Они отнюдь не случайно у разных народов похожи по внешнему начертанию и по смыслу. Они дают удивительную возможность постижения самих себя. Вне всякого сомнения, деление на годовой цикл и его символы дольше всего сохранились в Швеции, а также в целом на нордических объектах, которые принято назвать дворовыми и календарными посохами. В рамках нашего исследования мы не будем посвящать им отдельную главу. Однако надо отметить, что относительно молодая научная дисциплина, занимающаяся изучением именно символов, получила важное задание. Его выполнение возможно лишь при планомерном анализе материала, который охватывает огромные временные промежутки и пространства. Только так можно выявить первоначальную суть наших обычаев.

Для людей, живущих на Севере, движение солнца по небосклону определялось двумя принципиальными днями — днями солнцестояния. Современные изыскания позволяют предельно точно ответить на невольно возникающий вопрос: были ли способны наши предки наблюдать за движением небесных тел и заниматься изучением неба, не прибегая при этом к помощи специальных астрономических устройств? Нет никаких сомнений, что в древности существовало высокоразвитое наблюдение за небом. Любой из народа, даже не обладая особой эрудицией и специальными познаниями, без проблем мог определить две ключевые точки в годовом цикле движения солнца. Проще всего было определить день исчезновения светила, после чего начиналось его повторное возвращение. Если этот день, который обладал особым значением как день с самой длительной ночью, принимался за точку основных расчетов, то можно было установить дату, когда солнце поднималось выше всего. Если сравнивать символику этих двух дат, то в обоих случаях мы обнаружим изображение разделенного круга, то есть годового цикла. Этому знаку соответствует, фактически повторяя его начертание, специальная руна — Гар-руна, которая находится в середине рунического строя и означает именно «год». Это обстоятельство подчеркивает особое значение символов годового цикла. Кроме того, множество подобных знаков мы можем обнаружить на календарных посохах. Каждый из этих знаков определяет стадию годового цикла. На пряничных формах и досках для выпечки пирогов к Рождеству в различных территориях Германии мы обнаруживаем тот же самый знак. Мы находим его в наскальных рисунках рядом с изображением кораблей, на пряльцах из Трои, которая по понятным нам теперь причинам в значительной мере сохранила свою нордическую символику. Наконец, значение этого знака специально выделяется в индоарийских текстах. Он ассоциируется с разделенным между различными божествами зеркальными диском. Именно так представлялся годовой цикл.

Англосаксы назвали ночь солнцестояния Modranecht, то есть «материнская ночь». Мы знаем, что в различных культурах этот день рассматривался как день рождения божества. Рождество Христово, которое первоначально праздновалось 6 января, вовсе не соответствовало дню зимнего солнцестояния. Лишь затем оно было перенесено на этот день. Из первоначальной версии праздника осталось поклонение волхвов, которое в обычаях обладает особым смыслом как «день трех королей».

Согласно сохранившимся сведениям, например в Исландии, праздник Юль (Йоль) сопровождался зачатием детей или же ассоциировался с исполнением младенцу года. Также он мог выступать в качестве праздника сохранения мира в наступающем году. Исторический источник из Мекленбурга свидетельствует о том, что в тех местах на Рождество почитали солнечное божество Отина и прославляли возвращение солнца. В честь этого радостного события местные жители одаривали друг друга юльскими дарами, забивали для приготовления праздничной пищи юльских свиней и ставили перед дверями дома елки на перекрестии. Украшение зелеными побегами и ветвями было вообще очень распространено. Мы находим неоднократные упоминания об этом, особенно в документах, касающихся бесчисленных запретов, наложенных ревнителями христианства. Даже рождественская елка в привычном нам сегодня виде получила всеобщее распространение достаточно поздно. Зеленые ветки как символ благословения и украшение огнями пришли к нам из праздников, справляемых в древние времена. В Нижней Саксонии нам встречались особого вида напольные покрытия, которые выполнялись в домах с открытым очагом (без дымохода) из песка. Оказалось, что нанесенные на пол узоры и орнаменты являют собой изображение деревьев. Эти изображения обновлялись в день зимнего солнцестояния. Один крестьянин заявил мне, что для него Рождество наступало только тогда, когда его дед заново рисовал эти деревья. Этот обычай был известен задолго до того, как стала использоваться рождественская елка! В Норвегии также известен этот в высшей мере интересный обычай.

Можно утверждать, что также знаком зимнего солнцестояния было изображение колеса. В бесчисленных обычаях этому знаку придается особенный смысл. Жители шлезвигского местечка Ланде на Святки скатывали колесо в восточном направлении. Вращающиеся звезды являются атрибутом святочных песен, которые в различных странах исполнялись в период от Рождества до Крещения. Звезды встречаются на рождественской выпечке. Сохранились обычаи с многочисленными указаниями, что в определенные дни надо крутить не колесо прялки, но приглашать к поворотам, например, вращению в танце, что должно символизировать поворот года или обращение солнца. Сохранились старые церковные запреты: мы также можем узнать, что на Святки возбранялись танцы на кладбищах или в храмах. В древнейших греческих манускриптах мы находим знак колеса. Впрочем, древние египтяне в своих иероглифах также фиксировали поворот года. Размещенные крест-накрест еловые ветви водружались на календарные посохи. Широко был распространен обычай наносить условный удар зеленой ветвью или побегом, который воспринимался как «прут жизни». Подобное можно было наблюдать в различные времена — на Святки, на фастнахт (масленицу), на Пасху. Это можно трактовать как пожелание успеха и процветания.

При изучении древних индогерманских культов мы сталкиваемся с четким осознанием того, что рождается не только божество, дарующее процветание, но каждый год то же самое божество умирает, чтобы позже возродиться. Эти представления теснейшим образом переплетены с обрядами, в которых участие людей было обязательным. Это было представление о вечном круговороте событий. Если подразумевать, что в итоге происходило активное смешение догматов раннего христианства и обрядов древних культур, то можно допустить, что ежегодное рождение германского божества в итоге было отображено в Рождестве Христовом. Это может объяснить, почему христианство столь быстро проникло на германские территории. У средневековых представлений в яслях (вертепах) есть древний прототип, а именно мистерии и игры, проводимые в честь ежегодного рождения божества. Мы знаем из сохранившихся до наших дней праздников, которые в свое время претерпели некоторую трансформацию, что для некоторых культовых действ избирался «король». Он играл важную роль в известных у германцев ритуалах умирания и воскресения. В северных странах он назывался «Jolekong» или «Joleherre» (юльский король или юльский повелитель). Есть аналог в и английских обычаях — «Lords of Misrule» (владыка буянов или князь беспорядков). В наши дни отзвуки этой традиции можно увидеть в относительно безобидной фигуре «Бобового короля» (царя-гороха). Увеселения, проводимые епископами, столь хорошо знакомые Средневековью, вероятно, относятся к этой же самой категории народных игр. В данном случае не имеет никакого значения, что они проходили в воцерковленной форме.

Божество годового цикла играло важную роль в германских обычаях. Очевидным отражением этого были фигурки «мужчины», которые во многих областях наносились на рождественскую выпечку. Схожие фигуры могли процарапываться от руки на стенах (примеры этого можно найти в Дрештенне) или на камне, что придает указанным объектом особый смысл. Мы можем их найти на любых постройках, выполненных из различного материала. На Севере наскальные рисунки с такими фигурками назвались «поклоняющимися». Даже церковь закрывала глаза на то, что эти фигуры появлялись на вершинах храмовых колонн, что в свою очередь было отражением религиозного мира индогерманцев. Надо подчеркнуть, что в данных случаях мы обнаруживаем не «культ божества», а древний слой народных верований, которые укоренились в религиозных представлениях. Эти верования связаны с земледельческими культурами и хозяйственным укладом древнего времени. Эти верования во многом старше, нежели поклонение конкретным божествам. Эти божества годового цикла продолжают жить в германских представлениях о предках. Мне кажется, что эта идея была отражена в мифах о воскресающем Бальдре. Собственно великолепие этих верований, непосредственным образом связанных с миром природы, кроется в глубочайшем понимании природных процессов. Это отразилось также в символах, которые, вне всякого сомнения, отражают круговорот природных событий, мифическую взаимосвязь умирания и возрождения. Глубоко укоренившаяся вера в смерть и возрождение со всей своей отчетливостью является нам в обычаях и традициях, связанных с пасхальными празднествами.

Формы для выпечки, которая готовилась к Святкам, нередко содержали в себе образ оленя. Подобную традицию мы можем обнаружить на всем индогерманском пространстве. Олень в данном случае выступал как символьная фигура. До сих пор не выяснены некоторые детали, но можно утверждать, что эта фигура обладал особым значением и должна восприниматься как разновидность символа вечного круговорота жизни. Очевидно, что олень был солнечным животным, а лингвистические изыскания установили, что оленьи рога именовались «кроной», или даже «деревьями». Судя по всему, эти «деревья» он сбрасывал весной, чтобы затем отрастить новые, что само по себе ассоциируется с вечным обновлением. В обрядах и обычаях важную роль играет символьный выстрел в солнечного оленя. Этот выстрел должен был совершаться в день летнего солнцестояния. Убавляющийся по мере приближения осени световой день вызывал мысли о том, что солнечное животное теряло свои силы. Постепенно оно умирало, но возрождалось в день зимнего солнцестояния, что было проявлением «новой жизни». Значительное количество рождественских и масленичных обычаев увязывались ранее, а некоторых случаях — и по сей день, с переодеванием в оленьи шкуры. При этом юноши, облаченные в эти шкуры, также носили на голове оленьи рога. На Севере имелся целый перечень танцев, которые назвались «оленьими» («оленьи танцы» или «оленьи игры»). Наконец, в Англии аббатство Бромли (Стафордшир) знаменито своим «горн-дансом» (Hom-dance) — «рогатым танцем», который исполняется на Святки близ кладбища. Шесть танцоров носят на себе оленьи рога. К танцевальной группе еще принадлежат: всадник на белой лошади, глупец, лучник и дама. Типажи, которые связаны с древними культовыми представлениями и мистериями.

Только в наши времена было обращено внимание на важную роль, которую ранее в обрядовой жизни играли тайные союзы, последними остатками которых сейчас можно назвать студенческие корпорации. Их ритуалы и использование расписных масок не всегда были аналогом радостного преображения и переодевания, напоминающего маскарад. Без сомнения, они были связаны с «диким охотами», которые проводились в период между Рождеством (Новым годом) и фаснахтом (Масленицей). Представители тайных союзов не просто преследовали «демонов», но сами ощущали себя таковыми. Особый вклад в изучение этой темы был сделан Отто Хефлером, который в 1934 году выпустил фундаментальный труд, называющийся «Тайные культовые союзы германцев». В качестве материала для анализа он использовал широко распространенные сказания о «диком охотнике» и «дикой охоте» (которые преимущественно связаны с годовым циклом). Автор основывается на фактах и деталях некоторых обычаев. «Дикая охота» была «армией мертвых», в которую перевоплощались молодые люди, чтобы пробудить новую жизнь. В областях альпийского региона до сих пор известно «шествие Перхты», которое воплощает в себе потусторонние силы. Однако это шествие мы не можем рассматривать как символьную трансформацию, а всего лишь как творческое представление. Схожие традиции сохранились до наших дней в Вестфалии. Там переодетые молодые парни и юноши во главе с избранными предводителем «Вюдером» собираются в одном из домов. В доме накрывается стол, в главе которого в меховой шапке восседает «Вюдер». Его лицо покрыто сажей или черной краской, он периодически трубит в рог, который не отпускает из рук. Во время звуков рога его попутчики щелкают кнутами. В полночь вся эта компания покидает дом, седлает коней, чтобы начать шествие по улицам города. Шествие сопровождается страшным гвалтом, щелканьем кнутов, звуками рога. Неистовая процессия шествует по улицам, чтобы затем приблизиться к одному из домов и потребовать там угощения. Впрочем, сами обитатели этого дома подобный визит не рассматривают как бедствие. В нашем распоряжении имеется живой пример подобного шествия. Принимая во внимание природу их происхождения, подобные шествия лучше всего назвать культоводраматическим действием. Я бы очень не хотел употреблять слово «магический».

Период от Рождества до «дня трех королей» (Крещения) в народных верованиях и обычаях обладал особых смыслом. По большому счету, январь как месяц, с которого начинается начало календарного года, не сохранил на себе отпечатки древних праздников. Присущие этому месяцу символьные формы, естественно, были позаимствованы у переломного момента зимы, дня зимнего солнцестояния. Эти заимствованные формы распространены на январских пирогах, булочках и прочей выпечке. Наиболее часто встречаются «вихри», звезды с загнутыми концами, но также встречается свастика, известная в первую очередь как солярный символ. Ее смысл как нельзя лучше передает смысл вечного вращения Солнца, вечного круговорота жизни. Обычно эти пироги и выпечка именуются «новогодней». Следующей символьной формой, используемой в обрядовой кулинарии и выпечке, является знак, который воплощает в себе двойное обращение; среди исследователей этот знак известен под название «двойная спираль». Внешне он напоминает литер латинского алфавита S. В деревнях Зауэрланда в отношении этого символа используется название «Лето и зима». В Эйфеле для того же самого знака используется предельно простое название: «Приходи-ка» («Kommheromchen»). Можно было бы сказать: «Солнце, приходи-ка к нам!» Мы можем увидеть, как незначительные на первый взгляд пироги и булочки могут отражать глубочайшие представления о символьном развитии событий в течение годового цикла. При этом мы должны отдавать себе отчет в том, что некоторые из знаков и символьных форм все-таки были утрачены, а потому сейчас мы лишены возможности анализировать взаимосвязи. Естественно, имеется значительное количество форм для выпечки самого различного рода и вида, которые знакомы отнюдь не всякому. Однако самые заметные из символов на выпечке первоначально были связаны с годовым циклом и календарными событиями в нем. Есть специальные формы, к которым относятся рождественские штолле. Их можно причислить к ромбовидным символьным формам, которые трактуются как знаки очевидного пожелания плодородия. Есть и другие формы, например кабан (свинья). По обычаю к празднику он именуется не иначе как «юльский кабан» (юльэбер).

Упоминавшийся выше «день трех королей» является апогеем и в то же самое время окончанием празднеств, связанных с традициями зимнего солнцестояния. Этот отрезок времени называется «время двенадцати» или «двенадцать ночей таинственного предчувствия». Именно в это время формируется своеобразная программа действий на будущий (наступивший) год. История о трех мудрецах с Востока возникла под влиянием шествий штернзингеров, исполнявших религиозные песни. В свое время они могли исполнять песнопения о возрождении света и солнца. В подтверждение этого предположения можно привести тот факт, что и по сей день во время обрядов штернзингеров (колядования) вращается звезда, которую они носят с собой. В настоящее время это обстоятельство может показаться незначительным и второстепенным, однако именно оно указывает на изначальную суть этого обычая. Нередко в «трех королях» видят трех германских божеств, троичность которых неоднократно подтверждалась исследователями.

В германских странах надеялись, что сразу же вслед за «днем трех королей» наступит весна. Крестьянская мудрость и приметы, позволяющие определять погоду, позволяют нам увидеть некие древние знания, некогда помогавшие наблюдениям за цикличным движением солнца по небосклону. «В Рождество будет прибавляться день, если мошки будут зевать. В Новый год день прибавится, если петух будут шагать. На день трех королей день вырастет, если олениха подпрыгнет». Или другая примета-поговорка: «На Новый год — петух, на день трех королей — скачок оленя, на Себастьяна (21 января) — всего лишь час. Только лишь на Сретенье это будет заметным». В обычаях день, когда празднуется Сретенье, обладает особым значением. Среди знаков, которые присущи этому празднику, выделяется символьная форма «трех ветвей» (рун Ман) или дерево, на вершине которого запечатлен ромб. В Центральной Германии в окрестностях Заале сохранились в высшей мере уникальные традиции, связанные с празднованием Сретенья. Это вдвойне примечательно, так как именно в этом районе действуют многочисленные студенческие корпорации. В Заале можно обнаружить символьные формы, которые возвращают нас к индогерманской эпохе. Во время этих празднеств обнаруживается множество разновидностей знаков, которые как бы намеками символизируют новую жизнь: мужчина и женщина, пара с ребенком в коляске, аист и т. д. Кроме этого можно обнаружить знаки, значение которых можно понять только через индоарийские традиции, например забавный целитель с чудодейственным зельем. Во время мужских процессий выявляются роли: мужчина-сеятель, идущий за плугом «старец» (вероятнее всего, что «древние» воплощают в себе старую веру нашего народа). Медленное распахивание первой борозды по земле, освободившейся от бедствий зимы, является широко распространенным сакральным действием. В высшей мере показательными являются символьные черты процессий в Глинде (округ Кальбе), над которыми проносится модель солнца. После того как процессия пройдет, у деревни на полях происходит обряд зажжения огня, во время которого исполняется песня «Май пришел!». Она посвящена огню, возникающему из солнечного диска. При этом участники процессии прекрасно осознают, что именно после этого обряда в полях и нивах пробуждается новая жизнь. Среди крестьянских примет, которые посвящены определению погоды, день, когда празднуется Сретенье, выделяется отдельно.

Среди символьных образов, которыми сопровождается празднование Сретенья, неизменно появляются образы причудливых телег. Почти аналогичные транспортные средства упоминаются в работе Альмгренса, посвященной проблеме германского Севера в эпоху бронзового века. Обычно это телега в виде корабля, которая называется «корабль дураков» или «сагrus navalis», словосочетание, подарившее нам в итоге название карнавальных шествий. Мы не будем рассматривать христианскую трактовку слова «карнавал», которое якобы происходит от фразы «саше vale» (прощай, мясо, — без мяса). У нас имеются в наличии многочисленные документы, раскрывающие суть и особенности применения «корабельной телеги». Все это указывает на связь с особенной традицией. В Нижней Германии, а также во Фландрии мы можем отыскать описания древних культовых процессий, в которых принимали участие странные телеги. Во время нюрнбергского шествия бродячих масок корабль называется «преисподней».

Корабль или корабельный такелаж принадлежат к большому числу образов, связанных с фастнахтом (Масленицей), который справляется в том же самом месяце, что и Сретенье, и обладает приблизительно тем же самым изначальным смыслом. Сегодня мы все-таки расстаемся с устаревшими представлениями о том, что «фастнахт» (Масленица) связан со словом «фастен» (пост). Более чем очевидно, что время масленичных праздников представляет собой жизнеутверждающее действо, что полностью соответствует духу весны, возрождению жизни и плодородию. Название «фастнахт» происходит от слова «фазельн» (пустословит), что означает бурное развитие. Одна из старых немецких пословиц, например, гласит: «Неправомочное добро не пустословит» (неправедным образом нажитое имущество не позволит человеку развиваться, не принесет ему добра). Праздники в их изначальном смысле возрождались студенческими корпорациями и профессиональными цеховыми структурами. Именно их представители были участниками шествий, процессий, выступая в данном случае как носители предания. Маски и переодевания на масленичные праздники во многом походят на перевоплощение в «двенадцатых» (оленей). В конце концов, смысл и значение этих двух праздничных действ в их изначальной форме были приблизительно одинаковыми. Это были драматическим образом оформленные следы игры, во время которой происходила отнюдь не имитация жизни. Во время этих игр происходило самосозидание жизни. Во время этих событий от природы хотели добиться нового воплощения, новой жизни и плодородия. Эти праздники неотъемлемым образом связаны с «танцами меча» (танец с саблями). Об этом нам впервые рассказал Тацит. Однако эти танцы нередко ошибочно принимают за демонстрацию сноровки, в действительности это было выражением мимической и драматической силы созидания. Ряд отдельных характеристик и особенностей не дошел до наших дней. В результате этого остается не до конца понятным предназначение некоторых действий. В любом случае можно утверждать, что атрибутом подобных игр являлось умерщвление и повторное оживление одного из действующих лиц. Эта деталь роднит действие с природно-мифическими образами. Кроме того мы можем установить, что в «танце мечей» принимает участие ряд персонажей, которые обладают очевидной символьной нагрузкой. Нечто аналогичное можно наблюдать во время совершения древнего хороводного действия. Это позволяет предположить, что «танец мечей» по своему значению связан с изначальной традицией. По своей форме он являлся развитием сугубо культовой традиции. Перемещения, преимущественно связанные с направлением движения солнца, многократно повторяются, что опять же указывает на связь с древними обрядами. Отнюдь не случайно в одном христианском средневековом источнике говорится, что «танцующие кругом (хоровод) вращаются вокруг черта, находящего в центре». К великому сожалению, до настоящего момента не появилось специализированных исследований по данному вопросу.

В церковных документах VII века использовалось слово «spurcalia», являвшееся священническим бранным словом, которое использовалось для обозначения германского праздника плодородия. Во время этого культового действия важная роль отводилась женщинам или же юношам, переодетым женщинами. Собственно слово «spurcalia» может быть переведено как «дни языческого распутства». Сейчас сложно установить, имел ли этот праздник отношение к Сретенью и фастнахту. В данной ситуации это не столь уж важно, так как данные праздники почти идентичны по своему значению и смыслу. В различных районах Рейнской области бытует словосочетание «шперкельная женщина», обычно используемое для обозначения колдуньи, более известной в наши сказках под именем матушки Холле. В Эйфеле бытует предание, что некогда на Сретенье вокруг алтаря в храме проводилось общее собрание. Последней слово предоставлялось «шперкельной», которая во время речи встряхивала юбкой, чтобы с нее на пол свалилось достаточное количество снега. В этом сюжете прослеживается связь с традицией определять Сретенье как день, предназначенный для определения погоды. Также надо отметить, что во время масленичных игр хоровод, состоящий из молодых людей, вела именно старуха.

Одна из разновидностей шествий, которая проявляется во время Святок, но тем не менее связанна с масленичным переодеванием, подразумевает участие такого персонажа, как «гороховый медведь». Это закутанный в гороховые стручки человек, по своему внешнему облику весьма напоминающий соломенные фигуры. Эти персонажи символизируют собой соревновательную борьбу между летом и зимой. В остаточных формах этого драматического представления заметны следы «дикого человека», что характерно для обычаев Верхнего Гарца и Алльгау. Колядующие «попрошайки» преимущественно ходят в сопровождении «медведя» или «дикого человека». Они собирают дары для молодых людей. В настоящие дни эти подношения обычно потребляются членами студенческих корпораций. Изначально колядующих могли оставлять без даров (колбасы, шпика, яиц и т. д.). Однако выше мы описывали вестфальский обычай, когда «дикая толпа» заваливалась в дом, чтобы получить угощение, которым участников процессии охотно снабжали. В гессенских деревнях собирающими дары в наши дни являются исключительно дети, которых сопровождает «гороховый медведь». По сути своей эти похождения являются древним обычаем, который гарантирует обеспечившим дары в качестве благодарности богатый урожай в наступившем году.

Во время любых праздников в любые времена особая роль отводилась праздничным огням. Даже когда заканчивался фастнахт и масленичные гуляния, продолжали справлять обряды, во время которых зажигались огни. На южных окраинах нашей Родины в воскресенье после фастнахта на холмах и возвышенностях зажигались костры. До сих пор есть обычай, когда горящие диски, вырезанные из дерева, со словами молитвы закапывают в землю. Весьма характерно, что указанный обычай называется «зажжение солнца». В долинах Оденвальда с возвышенностей скатывают горящие колеса. В Гессене зажигают «огненный град». Все это должно продемонстрировать набирающее силу солнце. В то же самое время в разных районах Германии известна традиция изгнания зимы, что обычно сопровождается сожжением чучела зимы. Подобное состязание между зимой и летом может считаться остаточным явлением от древних обрядовых форм. Все эти обычаи и обряды распределяются по времени вплоть до наступления весеннего равноденствия, дата которого с давних пор определялось по движению солнца. Символами этого времени чаще всего являются круги (солнечный диск), в некоторых случаях из которого торчит ветка дерева. Подчас этот знак может быть представлен в виде змеи, свернувшейся в круг. С этим днем связан знак «две горы», который внешне напоминает латинскую литеру В.

В данном случае мы можем проследить связь с символом двух грудей, который из языческих обычаев перешел в церковно-христианские сказания о святой Агате. Это — символ материнского благословения, благодати, которую дает Мать-Земля.

Такие символьные формы как «саженцы лета» можно обнаружить и во дворце Гейдельберга и на наскальных рисунках «трона Кримхильды». Они весьма напоминают «пальмовые ветви», которые на Пасху дети носят на всем германском пространстве от Голландии до Вестфалии и южных областей. В Вестфалии эти «пасхальные саженцы» имеют форму дерева с тремя ветвями |/. О пасхальных обычаях написано немало, даже более чем достаточно. Многое говорилось о пасхальных огнях, которые зажигаются на севере Германии и проходят вплоть до пограничных холмов Гарца; о раскрашенных яйцах, которые можно найти даже в древних захоронениях; о пасхальных зайцах и других общеизвестных праздничных традициях. Даже хорошо изучен сюжет с ударом «прутом жизни», который иногда именуется «пасхальным лакомством». Сейчас подвергается сомнению, имелось ли в действительности поклонение германской богине Остаре, именем которой сейчас назван этот древний праздник (Пасха — Остерн). Неоднократно высказывались предположения, что некогда в древности все-таки был праздник с таким именем, который позже был трансформирован в христианскую Пасху. Можно уверенно говорить только об одном — несомненно, это был весенний праздник. В пользу этого говорит целых ряд обычаев, которые никак не могут привестись в соответствие с христианской ритуаликой. Самым существенным в христианской Пасхе является воскрешение Спасителя, что можно обнаружить не только в христианском культе, но и в целом ряде других. Я уже не раз указывал на это. Древняя вера в годовое божество, олицетворением которого были силы растительного мира, кроется за многими мистериями. Она невольно акцентировалась в средневековых инсценировках страстей Христовых. Вероятно, первоначально эти духовные трагедии были драмой годового цикла. По всей вероятности, подобные инсценировки были попыткой церкви отвернуть народ от юльских обычаев и обрядов Остары.

Средневековые инсценировки страстей Христовых были весьма реалистичными. В местах их проведения нередко возводили специальные часовни, которые как бы намекали на гроб Господень. В этой связи надо упомянуть гробницу, высеченную в скалах Экстернштайна. Церковь решила на месте древней германской святыни создать культовое место, которое бы имитировало святые места в Иерусалиме. Однако мы знаем, что ритуал смерти и воскрешения может рассматриваться в качестве общепринятого блага в самых различных религиях. Можно вспомнить античные культы Адониса, Аттиса и Осириса. Даже дионисийцы во многом придерживались такого культового обычая. Во многих сирийских храмах имеются погребальные места, которые могли служить исключительно культовым инсценировкам, мистериям и схожим по смыслу действам. В частности, святой Иероним сообщал, что в Вифлеемском гроте, в котором был рожден Христос, в свое время обрел смерть Адонис (император Константин возвел в этом месте храм). О том, насколько сильно укоренилась в людях древняя вера в годовое божество, следует из сообщения, сделанного одним греческим исследователем. На Страстной неделе он оказался в деревне на острове Евбея. Во время церковной церемонии на Страстную пятницу остров был погружен в удивительное смятение. На следующий день островитяне были погружены в глубокий траур. Исследователь спросил о причинах такого поведения одну пожилую гречанку. Она ответила: «Естественно, я волнуюсь. Ведь если завтра Христос не воскреснет, то у нас этом году не будет урожая хлеба!» Едва ли можно словами передать столько глубокое переживание воскрешения, как это сделала простая крестьянка!

Церковь удалила из Пасхи свет вечности и заново освятила ее, подобно тому, как освящается вода или свечи. В процессе освящения воды особую роль играет рунический знак, руна Ман, символ дерева с тремя побегами, тянущимися кверху. Этот символ можно рассматривать как знак становления, как принцип, дающий жизненные силы. Согласно старому обычаю священник три раза окунает крест, который по своей форме весьма напоминает знак Сила этого символа была настолько велика, что его форму придавали даже распятиям. Этот знак называют еще вилообразным крестом. Его можно в великом множестве обнаружить на пространстве между Кельном и Ксантеном, а также в вестфальских городках. Во времена, когда господствовала чума, этот символ казался людям чудотворным. Англосаксонские хроники говорили о том, что Христос был распят на побеге («прут жизни»), который был отрезан «как самый достойный среди лесных деревьев от древа жизни». Отнюдь не случайно в ранние христианские времена бытовали легенды, что крест, на котором был распят Христос, был создан из отростка «мирового древа». На старых изображениях и гравюрах можно не один раз увидеть соприкосновение и взаимосвязь распятия и «древа жизни».

Следующим весенним праздником является день святого Георгия, который приходится на 23 апреля. Согласно христианской мифологии Георгий является змееборцем, который победил дракона и освободил девушку. Однако имеется целый ряд схожих мифов, среди которых надо отдельно выделить миф о Персее. Он почти идентичен мифу о святом Георгии, а имя Персей в переводе буквально означает «летнее солнце». Смысл мифа о нем заключается том, что герой освобождает замороженную зимой растительную жизнь. Подобная версия вдвойне интересна, так как имя Георгий означает «земледелец», а значит, речь идет об избавлении «солнечной девы». Сама схватка с драконом и освобождение девушки могут быть представлены как весенняя мистерия. Во многих местах Германии мы можем обнаружить аналогичные традиции и праздники. Например, «драконий праздник» в Фюрте. К этому обычаю примыкают так называемые «троянские замки» или «лабиринты», исследование которых выводит нас к истокам возникновения символов. Борьба против «змея тьмы», который держит в заточении тепло и солнце, высвобождение светила, «майской королевы», является древним обрядом, пришедшим к нам из дохристианского времени. Подобные лабиринты существовали в тех местах, где можно найти такие микротопонимы, как «гора улиток», «чудесная гора» и т. д. Достаточно часто в подобных местах христианская церковь возводила часовни во имя змееборца Георгия. Это был очень мудрый шаг, который позволял приспособить древние традиции к новым религиозным реалиям. Есть сведения о том, что старый храм в Принице был возведен на горе Георгия. На этой возвышенности можно было обнаружить следы древних валов и «змеевых лазов». Один из немногих сохранившихся «замков игры» — это «троянский замок» в Штайгре (округ Квертфурт). В данном случае наименование Троя связано с глаголом «trojen», что означает танцевать, продвигаться торжественным шагом. Церковь не раз заявляла о «заблудившейся в мировом лабиринте невесте Христа». А мозаичные лабиринты, которые можно увидеть на полу некоторых храмов, возведенных в романском стиле, преподносились как «художественные элементы для крестных ходов, созданные с целью, чтобы проходить боле длинный путь» в тесном помещении. Однако сложно скрыть, что эти орнаментальные контуры находятся в связи с укоренившимися в древней вере понятиями. Лабиринт распространен в индогерманском мире в качестве символа с особым значением. Суть этого праздничного обычая сокрыта под спудом, но продолжает жить в детских играх, в народных забавах. Скалы драконов в различных местностях непосредственно связаны со старыми сагами. Подобную взаимосвязь можно явить при изучении деталей скал Экстернштайна.

«Майская королева», а именно так в весенней мистерии называют освобожденную девушку, хорошо известна нам по множеству обычаев, относящихся к майскому периоду. Выбор королевы, которую иногда называют «майской невестой», является очень важным культовым событием. Соревнование между девушками происходит, что называется, по произвольной программе. Они должны проявить самые разные способности. Нет никакого сомнения в том, что речь идет о символичном отборе. Обряд сопровождается танцами и чтением стихов. В это время избранная королева выбирает трех юношей, которые становятся распорядителями праздника — «майскими графами». Майские праздники вместе с майскими играми можно выделить из множества примеров, так как первоначально они предназначались для отбора молодых людей посредством игры, борьбы и соревнований. Во время этих действий нередко объявлялось о браке, который в будущем годы заключат некоторые из юношей и девушек. Подобная брачная традиция в некоторых областях жива и по сей день. В ее основе лежала идея заботы о родовом наследии.

Наиболее внушительные майские празднества проходят даже сегодня среди жителей тех мест, где имеются старые «народные горы», так или иначе связанные с именем святой Вальпурги. Похоже на то, что она являлась олицетворением весны. Есть мнение, что ее имя связано с известными с давних времен в народе объектами, которые именуются валльбургами (валовыми замками). Майские торжества проходили в этих местах, собственно, как и осенние празднества, которые можно сравнить с современными праздниками урожая и церковными службами. У нас имеются сведения, что на этих праздниках, по мнению церкви, совершались «аморальные» действия. Судя по всему, под этим подразумевалась встреча молодых людей. В любом случае это стало поводом для церковного запрета подобных торжеств. Как и во многих эпизодах на праздниках, проходивших в первых числах мая, особую роль играло дерево. Когда сейчас оно вновь стало центром народных гуляний, то это можно уверенно называть возрождением древних традиций. Дерево жизни к этому моменту покрывалось новой зеленью. Известно, что повсеместно большое значение уделялось белой березе. На майские праздники она появлялась перед дверями дома или во дворе (это также относится к празднованию Троицы)· Этот обычай живет ныне как в городе, так и в деревне.

Праздник Троицы был включен в самые различные германские обычаи весеннего периода. Часть изученных на сегодняшний день обычаев празднования Троицы относится к майским традициям. Однако незначительная часть этих торжеств все-таки имеет отношение к летнему солнцестоянию. Поскольку праздник Троицы изначально был сугубо христианским событием, он нашел в народной среде не слишком большой отклик. В зависимости от местности у отдельных праздников были разные сроки их проведения. Однако некоторые из них проводились строго в одно и то же время. Празднование Троицы зависело от даты, на которую отмечалась Пасха. Под церковным началом он неуклонно приобретал черты народного обычая. Троица стала празднованием цветения, поэтому со временем появилось значительное количество традиций, которые за некоторым исключением были ориентированы на то, чтобы пожелать богатого урожая, то есть они были родственным обычаям плодородия. К их числу относятся обряды переодевания, которые в германских землях и соседних странах назывались «вассерфогель» (водоплавающая птица), «пфингстль», «пфингстквак» (нарядное кваканье). Это всегда было истинным олицетворением цветения природы, которое, с одной стороны, заклиналось, с другой стороны — демонстрировалось. Символ пожелания жизни, который вновь возродили в постановочных действах, был связан с шествиями переодетых людей, занимавшихся сбором подарков и подношений. В основном «дары» предназначались деревенской молодежи.